— Подожди… — Одри вскинула голову. Ее глаза расширились. — Ты что же… Лекс… ты что… ревнуешь? К Армону? Ты?
Я подобрал свой сапог, засунул левую ногу. Скривился и переобул на правую. Одри рассматривала меня широко раскрытыми глазами, и меня это… злило. Вот прямо наорать хотелось. Или гадость сказать. Чтобы не смотрела.
— Это все, что ты хотела узнать? — грубо бросил я, разобравшись с сапогами.
— Нет.
— Что-то еще? — недобро прищурился я.
— Знаешь, что самое плохое, Лекс? — как-то отчаянно сказала она. — Просто ужасное. Что я ведь все понимаю. О тебе. Все-все. Понимаю, какой ты. Понимаю, сколько в твоей душе темного, злого, порочного. Понимаю, что ты никогда не изменишься, и что самое лучшее — это держаться от тебя как можно дальше. Ты — средоточие всего того, что я ненавижу и презираю. И все это я прекрасно, просто отлично понимаю! Но… но все равно чувствую…
Сказанное дошло не сразу. Бездна с дохлыми орками. Демоны, Бездна, гниль и смрадная задница! Когда дело касается Одри, я как-то резко и катастрофически тупею. Склонил голову, всматриваясь в ее лицо. Это она сейчас о чем?
— Что чувствуешь?
Злость? Ненависть? Желание убить меня?
На ее щеки легли нежные мазки румянца, и Одри отвернулась. А у меня дыхание перехватило. Чтоб я сдох. Идиот тупоголовый.
Шагнул к ней, ощущая странный страх. Желание схватить ее и страх сделать это. Я же ошибаюсь, да? Она не могла иметь в виду то, что мне показалось?
— Что чувствуешь, Одри? — голос охрип. Все-таки зря я провел столько времени в холодной воде…
— Неважно…
Я задохнулся и схватил ее за плечи, разворачивая, не давая уйти или отвернуться.
— Что ты чувствуешь, Одри? Скажи.
— Это неважно! — выкрикнула она, уставившись мне в глаза. — Это ничего не меняет! Потому что ты — это ты, Лекс! Ты не изменишься, я знаю это…
— Скажи мне! — я сжал ей плечи, чувствуя, как кружится голова. Гнилье, никогда не ощущал такой дикой потребности услышать несколько слов. Мне казалось, что это все изменит… — Скажи мне, Одри!
— Я…
В ее глазах расширялся зрачок, затапливая серую радужку, скулы покраснели, и приоткрылись вечно искусанные губы. Кажется, на этот раз в их припухлости виноват я… И я смотрел ей в лицо, почти не дыша. Демоны… так, наверное, ощущают себя приговоренные, когда глашатай объявляет решение: казнить или помиловать. И вроде, знаю, что будет — казнить. Но… надеюсь.
— Скажи…
— Я не могу, — она закрыла глаза, вздохнула и вырвалась из моих рук. — Не могу! Ты… ты даже не понимаешь, насколько все это ужасно! Ты… ничего не ценишь, все разрушаешь, чувства для тебя лишь игра…! Я не могу так! — Одри сжала кулаки. — Ничего не выйдет, Лекс…
Злость взметнулась внутри и выжгла глупую надежду. Все-таки — казнить…
— Ничего не выйдет? Не помню, чтобы обещал тебе что-то, детка. Ну, разве что отличный секс, здесь я всегда к твоим услугам, обращайся.
Она сжала зубы, румянец пропал, скулы побелели.
— Я подумаю над твоим предложением, — с холодной любезностью выдала Одри. — Правда, не уверена, что стоит… Кажется, ты начал повторяться, Лекс. И сегодня я не… увидела ничего нового.
Я уставился в ее злые глаза, в которых сузился зрачок. Как кошка, право слово…
— Тебя потянуло на что-то новенькое? — изогнул бровь. — Уже?
— Может, не на что-то, а на кого-то? — усмехнулась она. — Ну, чтобы убедиться в том, что ты действительно неплох. Все познается в сравнении, знаешь ли…
Я сдержал желание свернуть ей шею. Или прямо здесь доказать, что никого лучше меня нет и быть не может. Одри смотрела с насмешкой, интересно, когда она этому научилась? И у кого?
— Ушам своим не верю, — протянул я. — И это говорит девушка, воспитанная монахинями Богини.
— Ах, эта устаревшая мораль, — она пренебрежительно махнула рукой. — Такая глупость. Никто уже не верит в это. Я молода, красива и пока свободна, так почему бы не познать все радости жизни до замужества? Ну и потом, — она снова любезно улыбнулась. — Я ведь иллюзион. Никто даже не узнает, как я выгляжу на самом деле. Очень удобно, правда? Я могу прикинуться кем угодно, герцогиней Ильен или известной актрисой Лоель Золотой Туфелькой. — Одри постучала пальчиком по губам. — В общем, у меня большие планы на жизнь.
— Похвально, — я снял с плеча ее локон, накрутил на палец. Одри чуть заметно вздрогнула от этого движения. — Только осторожнее, детка, — склонился к ее уху. Тонкое тело девушки напряглось вполне ощутимо, и снова внутри меня проснулся зверь, желающий владеть… — Очень осторожно. Потому что если кто-то узнает о твоих милых способностях, тебя выкрадут и запрут в каком-нибудь доме фиалок. Иллюзионы — очень ценный товар, Одри. Твой дядюшка Гнидос не зря отдал тебя в монастырь, он как никто знает об охотниках за такими способными девочками. — Она вздрогнула, осознавая мои слова. — Иллюзионов крадут, чтобы выполнять прихоти богачей, которые желают увидеть в своей кровати ту самую Лоель или принцессу. Или принца, тут уж, как повезет. — усмехнулся и отодвинулся, не спуская с нее глаз. — Правда, опыт ты там точно получишь. Неоценимый.
Пожал плечами, сдернул с ветки свою рубашку и пошел туда, где расположились «друзья». Чтоб они все в бездну провалились.
Одри осталась за спиной, тараня мне взглядом затылок.
* * *На полянке было довольно тихо, как ни странно. Ник угомонился и больше не пытался меня убить, Лира игнорировала. В целом, меня это устраивало. А вот еды не было — это меня не устраивало. Харта и Здоровяка тоже не было, надеюсь, они отправились на охоту. Но, увы, я ошибся. Следом за мной явились ловцы, Флай сделал знак Нику.
— Поднимайтесь. Нам надо добраться до городской стены к закату.
— Может, стоит отдохнуть для начала? — Ник поднялся, бросил настороженный взгляд на Лиру. Девчонка действительно выглядела плохо — бледная, изможденная…
— Тут оставаться опасно, — отрезал Харт. — Мы рядом с поселением земляных кошек, а они гостей не любят. Надо уходить и немедленно.
— Что еще за кошки? — оглянулся Здоровяк, словно ожидая за ближайшим кустом увидеть монстра.
— Полулюди-полузвери, — неохотно отозвался Харт.
— Оборотни, что ли?
— Слушай, что ты ко мне пристал? — неожиданно разозлился Флай. — Сказано же, надо уходить. Ты забыл, кто старший в нашем отряде?
— Кажется, не ты, — вспомнил я. — Но согласен, давайте двигаться, мои заклятые друзья, если верить Харту, который является экспертом по Пустоши, мы уже недалеко от города.
— Пожрать бы сначала, — проворчал Здоровяк, засовывая в свой мешок не пригодившийся котелок.
— Главное, чтобы нас не сожрали, — рявкнул Харт. Он явно нервничал, и мне было весьма любопытно — отчего. Нашего невозмутимого ловца напугала перспектива встречи с местными жителями? Ну-ну.
Только вот в очередной раз съехидничать мне не довелось. Потому что от озера вернулась Одри. Я покосился на нее и насторожился. Бледная до серости, глаза затянуты мутной пленкой. Сделала шаг, покачнулась. И стала медленно заваливаться вперед. Я подхватил ее у самой земли, несильно похлопал по щекам.
— Одри, раздери тебя бездна!
— Вполне возможно, что скоро так и произойдет, — мрачно отозвался Харт. — Надо торопиться, Лекс. Марашеры вытягивают из нее силы.
— Проклятье, но я ведь поделился своими! — взвыл я.
— Значит, они сожрали и твои, — не глядя на меня, бросил ловец. — Ты что, не видишь? Пятый круг открылся. Мы опоздали.
Я поднял голову. Остальные тоже с безмолвным ужасом смотрели на небо. Оно полыхало. Зарево начиналось от горизонта и расползалось по всему небосклону. Сине-красные блики, словно на полотно неба щедро плеснули краской. Я в жизни не видел такого красивого и странного зрелища.
— Что это?
— Дыхание Бездны, — прошептал Ник. — Знаменует начало конца света, если верить древним писаниям.
Сжал зубы и посмотрел Одри в лицо. Она дышала, но была без сознания. И вливать в нее силы снова было бесполезно, по открытому каналу они утекали туда, где билось сине-красное марево.
Я бережно опустил Одри на землю, убрал локоны с ее лица и встал. На сожаления или глупости вроде отчаяние нет времени. Одри выживет. Чего бы мне это ни стоило.
— Нам нужен транспорт, пешком мы точно не успеем добраться до Города, — бросил я.
— Да? — Харт скривился. — Может, у тебя есть идеи, где его взять?
— В отличие от некоторых, идеи у меня есть всегда, — буркнул я.
— И на ком же ты собираешься ехать? — бросил Флай. Язвительности в голосе не было, ловец выглядел изрядно уставшим. Да и остальные смотрелись не лучше, надо признать.
Я отвечать не стал. Просто вытащил нож и разрезал ладонь, приказав ловцам сделать то же самое.
— Что ты задумал? — парни переглянулись, очевидно, решая, не сошел ли я с ума.
— Говоришь, рядом обитают земляные кошки? — протянул я. — Очень хорошо. Надеюсь, бегают они быстро.
— Ты сбрендил? — опешил Харт.
— Делай, как я сказал! — злость обожгла нутро, и с пальцев сорвался сноп искр. Бездна гнилая, со мной точно что-то не так… — Живо!
Ник сглотнул, с ужасом глядя на меня, и разрезал свою руку. Здоровяк почесал макушку и повторил. Флай скривился, но подчинился. В жарком воздухе Пустоши тошнотворно и сладко запахло кровью. Я вновь посмотрел на Одри. И разрезал вторую ладонь.
Надеюсь, у этих проклятых кошек достаточно хороший нюх.
ГЛАВА 20
Армон лизнул теплое местечко на шее девушки, возле ключицы. Там пахло так одуряющее сладко, что ему хотелось завыть. Он вновь жадно втянул воздух. Нет, это не волчья мята. Сравнивать этот аромат с травой то же самое, что сравнить саму Сойлин с пеньком на пригорке. Мята дурманит голову и отключает разум, а сейчас же, напротив, голова была ясной, хотя немного хмельной, словно Армон хлебнул ведьминского нектара, что подают в лучших ресторациях Кайера. Чувство эйфории наполняло тело, кровь бурлила от предвкушения, наслаждения, счастья! Так бывает лишь в одном случае — если рихиор обрел свою пару. Но ведь это невозможно!
Армон рыкнул и мотнул головой, заставляя себя оторваться от девушки. Его поцелуи были уже слишком жадными, настойчивыми. Бездна, он желал большего! Ему было мало ее губ, он желал Сойлин всю целиком, и зверь внутри рвался на свободу, требуя сделать пару своей.
Оборотень глухо зарычал, рывком убрал руки, что исследовали тонкое девичье тело, сжал лоскутное одеяло. Черные когти вспороли его, когда Армон пытался отодвинуться. Его собственное тело не желало подчиняться воле. Кровь оборотня, которой он столько времени сопротивлялся, заявила о себе. И столь властно, что Армон не знал, как совладать с проснувшимися инстинктами. Он сделал ошибку. Неосознанно, не задумавшись, к чему приведет его защита. Но суть не обманешь. Он выбрал себе стаю. И стая выбрала его. Зверь внутри пробудился, и загнать его обратно не было никаких сил. Зверь будет защищать своих, уже сейчас их ауры сплетаются в сеть, свиваются мощнейшими узами. Такова звериная природа, это можно лишь на время усыпить, но избавиться навсегда — невозможно. И чем сильнее зверь внутри, тем сильнее стая, но и инстинкты самого альфы. И сейчас Армон ощущал основной из них, почти самый мощный…
Он откатился в сторону.
— Армон? — тихий голос Сойлин заставил остановиться и вздрогнуть. — Я… я не нравлюсь тебе?
— Не нравишься? — он посмотрел через плечо. Бездна демонская, лучше бы он этого не делал! Лунный свет обнимал тело девушки серебряной вуалью, отчего ее нежная красота становилась еще выразительнее. Точеная фигурка с тонкой талией, красивыми бедрами и аккуратной грудью, что так удобно ложится в его ладонь. Розовые вершинки сосков, что хочется облизывать… Рассыпавшиеся по плечам волосы, легкий румянец на щеках. Соблазнительные губы, припухшие от его ласк.
Проклятье! Это невыносимо!
— Я не понимаю, почему ты ведешь себя так! — отчаянно выкрикнула Сойлин, приподнимаясь на локтях. — То целуешь, то отстраняешься, словно я больна пузырчатой лихорадкой! Со мной что-то не так?
— Не так? — он выдохнул и одним движением оказался сверху, вдавил девушку в узкую кровать. — Не так? Ты что, не понимаешь? Действительно?
— Нет! — она закусила губу, вот-вот — и заплачет.
— Великие Духи леса! Да я пытаюсь себя сдержать! — зарычал Армон. — Не красивая? Да ты самая красивая, желанная, нежная и соблазнительная девушка из всех, кого я знаю! Я думать не могу, когда ты рядом! Все мысли лишь об одном… — он осекся, глядя в ее широко распахнутые глаза. — У меня такого никогда не было. Было похожее… но давно. И все равно — не так… А сейчас… — он пытался не дышать. Пытался не смотреть на нее. Но ничего не выходило. — И ты пахнешь, как моя пара, Сойлин. Не знаю, почему. Это невозможно. Я уже выбирал себе пару, рихиоры могут сделать это лишь раз. Не понимаю, что происходит, и это жутко меня злит…
Он зарылся пальцами в ее волосы у затылка, притягивая девушку к себе.
— Я, кажется, уже жить без тебя не могу, Сойлин… — тихо сказал Армон. — Откуда ты взялась такая? Не понимаю…
— Я тоже не понимаю, — шепнула она. — Но я… Я тоже не могу без тебя жить.
— Не говори так, птичка, — он дрогнул, чувствуя, что хмель в голове усиливается. И дико хотелось кричать. От переполняющего его чувства. Такого невероятного, настоящего, мощного, как родник, оживляющий душу. — Не говори…
— Почему? Это ведь правда, — Сойлин улыбнулась, ее глаза сияли. Девушка несмело обвила руками шею оборотня, погладила по щеке. — Не уходи…
Ее робкая нежность ударила его так, что рихиор снова глухо зарычал. Зверь внутри бесновался. Человек уже тоже…
— Не уйду. — И стоило прозвучать ответу, стало легко и как-то правильно. Все встало на свои места. Армон приподнялся, окинул Сойлин жадным взглядом, надеясь, что ему хватит выдержки не наброситься на нее, словно хищник на добычу. Она заслуживает другого. И он хотел дать ей — другое. И удивительно — зверь внутри согласился. Так тоже бывает лишь с настоящей парой, когда инстинкт заменяется потребностью подарить наслаждение, а не удовлетвориться самому.
Но размышлять об этом уже не было ни сил, ни желания. Мысли смело, они растворились в водовороте чувств и ощущений. Бархат и нежность кожи, влажность и сладость языка, острота вкуса, когда он проложил дорожку поцелуев по женскому телу. Он желал провести языком всюду — в каждой впадинке и выпуклости ее тела, и делал это, вырывая у Сойлин сначала изумленные, а потом откровенно хриплые стоны наслаждения. И эти звуки почти сводили с ума. Армон не помнил, когда тоже освободился от своих штанов, которые жутко мешали. Тесное пространство комнатки наполнилось звуками — их дыханием, стонами, хриплым рыком… И сладким, желанным, невероятно будоражащим запахом возбуждения. Сойлин не боялась, Армон знал это, его звериный нюх мгновенно уловил бы нотки испуга. Но нет. Даже когда он мягко развел ее ноги и прижался к столь желанному местечку, сжимая зубы от дикого возбуждения, девушка лишь поддалась ему навстречу. И это доверие вкупе с ее приоткрытыми губками и неумелыми ласками, свели рихиора с ума. Он надавил, вцепившись отросшими когтями в покрывало, заставляя себя не торопиться. Сойлин вскрикнула и тут же обвила ногами его бедра, выгнулась. А Армон нашел ее губы, уже не останавливая свои движения, уже не в силах их остановить. Он целовал и двигался, соединяя их тела, ловя тихие вздохи, слизывая слезинки. И в какой-то момент домик исчез. Вместо деревянных стен и низкой крыши они увидели лес. Величественный и древний лес, где деревья были столь высокими, что их кроны касались облаков, а на листве качались звезды. С темных стволов до самой земли свисали кружева голубого мха, плелись лианы, выбрасывая в воздух тяжелые багряные бутоны. А Сойлин и Армон лежали на мягкой серебристой траве, усыпанной синими цветами.
Правда, все это влюбленные отметили лишь мельком. Слишком велика была сила, что заставляла их сейчас двигаться навстречу друг к другу, слишком неоспорима. Толчки, толчки, толчки… до воплей, до рычания, до слез! И Лес шумел вокруг, осыпая двоих, что любили друг друга в его корнях, мелкими лепестками цветов…