— Вам бы переодеться, — пожала я плечами, — я могу доехать на такси…
— Лимма, на сей раз никакие возражения не принимаются. Но, пожалуй, я и вправду переоденусь. Подожди меня в гостиной.
Он проводил меня в просторную комнату с темно-синими занавесками и усадил на диван. Его шаги, раздавшиеся на лестнице, стихли на втором этаже. Я осталась в одиночестве. И черт меня дернул глянуть на каминную полку с фотографиями, на которых Баргер был запечатлен совершенно не таким, каким я его знаю. Через секунду я уже с любопытством разглядывала снимки, с нескрываемым трепетом подмечая, что вторгаюсь в святая святых этого человека — его личную жизнь. Мужчина на рыбалке в обществе друзей — никогда бы не подумала, что у Баргера есть друзья, на другом снимке — он с супругой, а вот и свадебное фото…
Тихий короткий сигнал заставил меня вздрогнуть. Я обернулась, находя взглядом стационарный телефон. Он не трещал без умолку, он просто звякнул, будто кто-то с параллельного набирает номер. Баргер? Неужели позвонит Дейне? Или, быть может, его жена звонит подруге…
Во всяком случае, это не мое дело.
Но если так, почему я стою рядом с телефоном, а мое сердце начинает учащенно стучать? Я смотрю на дверь, на неподвижные тени на полу, отбрасываемые лишь мебелью, и прислушиваюсь к мертвой тишине дома.
Мои пальцы, ставшие ватными, обхватывают трубку, медленно и осторожно снимают, а затем я подношу ее к уху, думая: «Какого черта я сейчас делаю?»
— …доктор, это весьма хорошие новости. Конечно, я переведу вам деньги…
Этот голос в трубке мне знаком — знаком до тошноты. Скажу больше, я мгновенно понимаю, кто кому звонит и зачем. И это просто отвратительно.
— …билет в Вейсмунд стоит немалых денег, госпожа Сайверс. Плюс мне предстоит довольно напряженный разговор с братом, так как он лучше руку себе отрежет, чем возьмет в команду двадцатилетнюю девчонку, да еще и ситайку… довольно милую. Он презирает женщин, особенно хорошеньких.
— Я уверена, вы все сделаете, как надо.
— У нее хороший уровень, госпожа Сайверс, но этого недостаточно, чтобы стать частью команды Такера.
— Вложения моего мужа в ваши проекты могут послужить отличным стимулом поломать голову над этим вопросом.
— Конечно…
— Я не хочу, чтобы она встречалась с моим сыном. У него совершенно иные перспективы, нежели пустой трах с какой-то ситайкой. У него есть невеста, доктор. И мы с мужем очень рассчитываем, что период, когда Питт затаскивал в постель первых попавшихся девчонок, пройдет. Если раньше мы спускали ему это с рук, то теперь его репутация нам невероятно важна. Его невеста из той семьи, где заботятся о своем имени, а эта ситайка будто грязное пятно. Вы же понимаете, как нам важно безболезненно и тихо от нее избавиться.
— Да.
— И, разумеется, доктор, мы не останемся перед вами в долгу.
— Очень вам благодарен.
— Все ваши расходы будут покрыты.
— Вы невероятно щедры.
— Доброй ночи, доктор Баргер…
Я положила трубку, чувствуя себя так, будто меня окатили ледяной водой и выставили на холод. Кирпичики уверенности и спокойствия обрушились, похоронив меня под обломками. Меня — уверенную в своей уникальности Лимму Лессон. А ведь я когда-то считала, что Баргер помогает мне, потому что я перспективный ученый, а не потому что перешла дорогу семейству Сайверс. Это просто критический удар под дых, от которого сложно оправиться.
— Ну что, Лимма, готова? — бодро спросил Баргер, заходя в гостиную. — Поехали?
Во мне поднялась горячая волна: от живота до самой макушки. Мужчина стоял и глядел на меня так, словно не было того ужасного разговора между ним и матерью Питта, словно он всегда желал мне добра, и все произошедшее — простое недоразумение.
Я поднялась, сохраняя видимое спокойствие, не зная, как поступить: бросить ему в лицо обвинения или выждать?
Мы молча вышли во двор, где был припаркован автомобиль. Пока Баргер убирал с сиденья какие-то вещи, мой разум наполнялся протестом — я просто не могла сесть с ним в одну машину.
Мужчина расположился за рулем, недоуменно взглянул на меня, не понимая причину промедления.
— Лимма, садись уже. Замерзнешь.
— Позвольте один только вопрос, — я склонилась к окну, положила локти на опущенное стекло, вглядываясь в лицо доктора и чувствуя жгучую боль досады в груди: — Вы в меня верите?
— Что?
— Хоть на йоту вы верите, что я смогу чего-то добиться?
Баргер задумчиво пожевал губами.
— Тебе нужно мое мнение? — спросил он.
— Я знаю ваше мнение, — ответила, не спуская с него глаз, — ваше мнение таково, доктор Баргер: вы считаете, что надо быть законченным эгоистом и полным придурком, лишившим себя радостей жизни, чтобы добиться чего-то на поприще науки. Вы полагаете, что надо жертвовать всем, чтобы достичь результата и работать годами, просиживая штаны в лаборатории. Но знаете что: не всем дано оставить свой след в истории. И необязательно жить с нелюбимой женщиной, терпя ее стряпню, ездить на старенькой машине, быть профессором генной инженерии, выращивая кукурузу и капусту, и настоящим подонком, готовым на любую подлость ради жалких инвестиций, чтобы чувствовать себя непризнанным гением, которым никогда не стать. Надо иметь нечто большее.
— Ты о чем это?.. — оторопело проговорил он, хмурясь.
— О том, что я доберусь до Вейсмунда самостоятельно, как и до своего дома. И не стоит обременять вашего брата никчемной ситайкой. Он и без ваших трудов возьмет меня на работу, — я вздохнула, задумчиво постучала пальцами по стеклу и оттолкнулась: — И еще, доктор Баргер, у меня есть цель, которую я достигну, независимо от вас или кого-то другого.
Скрестив на груди руки, я пошла прочь по мокрой лужайке.
— Лимма, ты свихнулась совсем? — раздалось за спиной. — Куда одна? Что случилось, черт бы тебя… — хлопок дверцы и торопливые шаги следом.
Этот человек вознамерился меня догнать. И с каждым его шагом я свирепела все больше.
— Может, объяснишь, в чем дело?
«Катись ты к чертовой матери», — хотелось прорычать мне.
— Ты слышала этот разговор, да? — вдруг усмехнулся он.
Усмехнулся?! Будто не произошло ничего страшного, будто все, что он говорил госпоже Сайверс, — сущая пустяковина.
— Да, слышала и…? — спросила я резко и нервно.
Баргер некоторое время молча шел следом, отставая разве что на шаг или два.
— Ты все усложняешь, Лимма… — устало проговорил он вдруг. — И этот твой поучительный монолог…
Я желала, чтобы под этим человеком разверзлась земля и его поглотила огненная геенна.
— Надеюсь, вы почерпнули из него много нового, доктор!
— Особенно про настоящего подонка и капусту.
Ответить на это было решительно нечего. Я быстро шла по тротуарной дорожке вдоль живой изгороди кустарника. Если бы только я могла по щелчку пальцев оказаться дома!
— Лимма, ты ведешь себя, как ребенок, — заметил Баргер. — Вместо того чтобы поговорить, ты убегаешь.
— Чего вы ожидали от двадцатилетней девчонки… особенно ситайки?
— Заметь, я назвал тебя довольно милой.
— Это, конечно, вас оправдывает.
Мужчина тихо рассмеялся, а затем выругался. Правда, не отстал.
— Ты заставляешь меня бегать за тобой, Лимма. А ведь я уже не мальчик. Сбавь хотя бы шаг.
Этот лицемер ничуть не запыхался.
— Просто оставьте меня в покое и все. Я уже достаточно большая девочка, чтобы ходить ночью одна.
— Ну, уж нет. Я не собираюсь нести за тебя ответственность, случись вдруг…
Я резко остановилась, потому что неведомая пружина, которая растягивалась все это время, наконец, лопнула.
— Вам просто не хочется терять деньги, которые не переведет на ваш счет госпожа Сайверс, в случае, если я вдруг задержусь в Каптике. И не надо смотреть на меня вот так, доктор… так, будто я заблуждаюсь. Я слышала все, от первого до последнего слова. И да, я подслушивала, и мне ничуть не стыдно. И катитесь вы, доктор, к дьяволу со своей мнимой заботой и рассуждениями о самоотверженности и преданности ученого делу.
— Опять ты кипятишься раньше времени, Лимма, — довольно спокойно произнес мужчина, закладывая руки в карманы джинсов и пожимая плечами, — разве в том, что происходит, есть что-то трагичное? Ты получишь работу, о которой мечтала, не потратив ни гроша, я — солидный вклад на исследования, семья Сайверс — спокойствие и безмятежность. Посуди сама, все складывается очень удачно.
— Кроме одного! Вы меня используете!
— Я просто извлекаю выгоду из сложившейся ситуации. Так поступают разумные и практичные люди. А я именно такой.
— Так поступают настоящие мерзавцы…
— Эй-ей, за эти слова ты можешь лишиться не только возможности уехать в Вейсмунд, но и стажировки в Каптике…
— Да вы в зад меня должны целовать, доктор, — несдержанно выпалила я, — я просто ваш счастливый билетик. И как разумный и практичный человек вы будете смиренно терпеть.
— Ты меня переоцениваешь. Мое терпение отнюдь не железное.
— И все-таки вы еще здесь. Раз уж я у вас поперек горла, так оставьте меня в покое. Мне ничего от вас не нужно, ясно?
— Но между тем у тебя совершенно нет денег на перелет.
— Я заработаю.
— Интересно, как? Попросишь у Питта?
— Это вас не касается!
— Убежден, он согласится выложить сумму и покрупнее за возможность затащить тебя в постель.
Всевышний, эти слова произнес мой руководитель, глядя мне в глаза и ничуть не смущаясь! И, похоже, он сам понимает, как гнусно это прозвучало.
— Из нас двоих, доктор, — задыхаясь от обиды, прохрипела я, — только вы берете деньги за свои услуги.
— Не ровен час, все изменится, — парировал он.
Еще ни один человек не намекал на то, что я могу быть просто жадной до денег шлюхой. Ведь речь идет о зубрилке и отличнице Лессон! Никому и в голову не придет, что я лягу в постель к человеку, который заплатит за это деньги. Никому, кроме Баргера, вероятно.
— И как у вас только язык повернулся… — произнесла я возмущенно.
— Половина моих студентов мечтает об этом. Ты не замечала? — усмехнулся мужчина. — Просто у Питта оказался карман шире. Он умеет произвести нужное впечатление на девушку.
— Ч… что? — не могу поверить, что доктор несет подобную чушь на полном серьезе.
— Наверно, он тоже наслышан о том, что ситайки способны удивить в постели даже самого требовательного любовника…
— Вы… что…
— Об этом трепались на каждом углу, стоило тебе появиться в Каптике. Какая экзотика…
Мои кулаки разжались, и я довольно неумело, но ощутимо треснула доктора Баргера по щеке, заставив его, наконец, заткнуться.
— Ты ударила меня? — после минутной паузы спросил мужчина, будто этот факт еще находился под сомнением.
Его глаза сверкали удивлением и жгучим недовольством. Наверно, он полагал, что я преспокойно буду слушать все те жуткие вещи, о которых он посмел вещать с самым серьезным и умным видом на свете. Он потер щеку, хотя не думаю, что я причинила ему невообразимую боль.
— У вас начался бред, — пробурчала я.
— Завтра я хочу видеть на столе твое заявление об отчислении.
По моему телу прокатилась волна тока.
— С чего бы это? — постаралась прикрыться бравадой, хотя голос предательски дрогнул.
— С того, что я так решил.
— Вы не можете меня отчислить из-за того, что случилось вне стен лаборатории.
— И откуда ты взялась такая умная? — бросил он, щуря глаза.
— Я пойду к Хейвуду!
— Он будет только счастлив, если ты предоставишь ему возможность выставить тебя вон из университета. Если ты еще не догадалась, только я стою между тобой и безжалостной системой.
— Значит, хотите меня отчислить, потому что я врезала вам по физиономии?
— А что? Не имею права?
— Вы… — вскипела я снова, да с такой силой, что не смогла контролировать следующее: — Да вы настоящий козел, доктор Баргер!
Развернувшись, я быстро пошла по дорожке, мечтая, чтобы этого злосчастного дня никогда не было.
— Лессон, подожди! Я вызову такси! — прокричал мужчина мне в спину, а затем заворчал: — Вот же несносная ситайка… — и что-то еще, чего я уже не услышала.
Глава 9
Я накрыла голову подушкой, слыша требовательный стук в дверь.
Было бы неплохо, если бы у меня началась амнезия, и я бы просто забыла события вчерашнего дня.
— Лимма, нам нужно поговорить, ты же знаешь, — раздался голос Дейны, — кроме того, ты пропустишь автобус…
Солнечный свет вливался в окошко моей комнаты, которая выглядела такой же унылой и тусклой, как и вся моя жизнь.
— Послушай, дорогая, — произнесла ба примирительно, — то, что я наговорила вчера сгоряча… не принимай все это всерьез. Я просто испугалась. Гарверд не должна узнать о тех письмах, понимаешь? Ей лучше дома, со мной. Я, как никто другой, позабочусь о ней.
Моя мать в том возрасте, когда сама способна решать, что ей лучше. И если бы она знала, что востребована, ее бы след простыл из жизни Дейны еще несколько лет назад. И судя по всему, моя бабушка больше всего на свете боится этого. Чертов эгоизм семьи Лессон!
— Пообещай, что ничего не расскажешь ей, Лимма, — говорила ба, стоя под дверью. — Ты же знаешь, какой это будет удар для нее.
— Я ничего не скажу, — приподняв подушку, произнесла я, — клянусь. Ты довольна?
— Раз так, открой дверь. Пора завтракать. И разве тебе не нужно в лабораторию?
Мне теперь ничего не нужно. Я теперь даже не знаю, как появиться на глаза Баргеру. Лучше выпить яд, чем когда-либо добровольно встретиться с ним.
Сев в постели, я потянулась за халатом. С этого дня у меня будет полно свободного времени, и я могу распоряжаться им как угодно — например, пойти на работу. В какую-нибудь забегаловку. Буду разносить кофе и предлагать «фирменный суп» посетителям. А заодно выкину из головы мысли о своей исключительности и о работе с Такером.
— Привет, мама, — поприветствовала, когда спустилась в столовую и вдохнула аромат душистого зеленого чая.
Я чмокнула маму в щеку и получила ответ через синтезатор: «Привет!»
Многозначно взглянула на ба, которая лишь слабо улыбнулась. Если мама согласилась на синтезатор, значит, все не так плохо.
— Ты опоздала на автобус, Лимма, — изрекла ба, садясь за стол. — Что-то случилось… в лаборатории?
— Ничего, просто доктор Баргер дал мне еще один выходной.
Господи, я чувствовала себя так, будто лгу на исповеди. И дело касалось не моего жалкого вранья относительно работы, а губительной лжи, которой была окутана моя мать. Теперь и я была посвящена в страшную тайну — Гарверд никто не забыл — и я должна молчать. Неужели это и есть ложь во благо? Или это просто способ уйти от проблем?
— Пожалуй, я не голодна… — бросила я, поднявшись из-за стола: — У меня есть кое-какие дела в центре.
— Сейчас? — встревоженно повернулась Дейна.
Сейчас или никогда. Пожалуй, бабушка ни за что не простит мне того, что я собираюсь сделать. Но ведь никто не обещал ей, что моя мать до самой смерти будет прикована к дому в Каптике.
Когда я вышла во двор, день медленно клонился к полудню. Солнце пекло, небо было ясным и безмятежным. Прихватив сумку и деньги на такси, я быстро шагала к тротуарной дорожке, как вдруг из-за кустарника выехал автомобиль и притормозил у моей калитки. От неожиданности я резко остановилась, наблюдая, как дверца дорогого авто открывается и на асфальт ступает мужская нога, обутая в дорогущую туфлю.
Питт обычно не одевался так: строгий деловой костюм, белая рубашка, тонкий черный галстук, чуть расслабленный на шее. Светлая челка была уложена гелем, на запястье сияли дорогие часы. Пленительное зрелище для любого эстета.
Небрежным движением Сайверс снял солнцезащитные очки, впиваясь в меня немигающим требовательным взглядом.
Только не это, чтоб меня!
— Лимма, не уходи, пожалуйста, нам надо поговорить, — крикнул парень, видя, что я медленно отступаю.
Это было тихое кафе, одно из тех, что такие люди, как Питт Сайверс, обходят стороной. Без лишнего шика, помпезности и дороговизны. Здесь кофе стоил, как кофе, а не сапфировый самородок. И официантки здесь улыбались приветливо и искренне.