Вопреки всем страхам, отношения с Гузерой, матерью Шардаша, наладились за три дня. Убедившись, что сын нашёл единственную, а та верна и любит его, оборотница начала улыбаться и кормить Мериам всякими вкусностями.
Сарина, старшая из незамужних сестёр Шардаша, встретила адептку холодно, хоть и не враждебно. Она с самого начала заявила, что женитьба брата её не касается. Мериам видела оборотницу только за трапезой, в остальные часы Сарина пропадала вне дома, по словам Шардаша, миловалась с женихом.
За день до отъезда профессор решился рассказать Мериам о брачных ошейниках. Разговор происходил в присутствии Гузеры Шардаш, вязавшей митенки для будущей невестки. Они были не простые, а испещрённые руническим рисунком.
Майхаль и Сарина занимались поясом с сюжетами на тему плодородия. Больше никаких подарков родные мужа по обычаям не дарили.
Шардаш объяснил, что тёмные оборотни его клана носят позолоченные или чисто золотые кольца на шее. Часто они выполнялись в виде своеобразных ожерелий. Такое, к примеру, носила его мать.
— И мне тоже придётся? — ужаснулась Мериам и невольно коснулась рукой шеи.
Ошейник ассоциировался у неё с рабством, а никак не с браком. Носить его всю жизнь она не желала.
Мать Шардаша хмыкнула и пробормотала: «Ох уж эта молодёжь! Я три четверти века ношу — и жива. Привыкаешь быстро, даже гордишься».
— А без него никак нельзя? — Мериам с мольбой взглянула на профессора. — Понимаю, это твои обычаи, но ты прими и мои… Люди так не делают, Тревеус!
Шардаш ласково зашипел, успокаивая, и извлёк из-за пазухи два золотых ошейника с каплями сердолика: один пошире, другой уже, но свободнее.
— Смотри, Мирри, как ожерелье, — профессор протянул Мериам узкий ошейник. — Ты же украшения носишь? Хотя бы на время бракосочетания и первой брачной ночи, дальше только на праздники клана надевать станешь. Это нечасто. Ну, примерь!
Адепта повертела в руках холодный металлический обруч и приложила к шее, не застёгивая замочек. Как ни крути, всё равно ошейник, пусть и не врезается в кожу.
Шардаш улыбнулся, потянулся и защёлкнул застежку. И он, и его мать любовались ошейником, утверждали, Мериам очень идёт, а ей хотелось немедленно сорвать его. Полоса металла будто душила, вселяла панический ужас.
— Мирри, у матери он сидит гораздо плотнее, я не по канону велел сделать, — увещевал профессор. — Не каждый же день тебе его носить! Я, к примеру, всю жизнь не сниму. Под рубашкой не видно, так что не опозорю. Хотя умный человек поймёт, что это всего лишь символ брака.
Мериам продолжала вертеть ошейник, безуспешно пытаясь его снять: волосы запутались в застёжке.
Гузера Шардаш снисходительно улыбалась, вновь вернувшись к вязанию, а её сын мерил свой брачный ошейник. Он действительно оказался плотным — позволял дышать, но не ёрзал.
— Только на время церемонии, — видя мучения Мериам, сжалился Шардаш и снял с невесты ненавистный кусок золота. — В спальне сниму, чтобы до смерти зацеловать твою шею.
— С себя тоже, — категорично заявила адептка, потирая горло, будто на нём остались следы или возникло раздражение. — Прости, Тревеус, но никаких ошейников, хватит кольца. Или ты собираешься всем и каждому напоминать, что тёмный оборотень?
Профессор обещал подумать и снял ошейник. Повертел его в руках и недоумённо заметил: ничего страшного в этом брачном символе нет, даже красивый, с камнем, символизирующим супружеское счастье, здоровье и любовь.
— Чем тебе не нравится? Разве люди не носят шейные украшения? Симпатичное, дорогое…
Мериам ещё раз взглянула на ошейник, попыталась иначе отнестись к нему, но не смогла преодолеть страхи. Ожерелье с ним не спутаешь: оно мягкое, пластичное, а не жёсткое, из сплошного листа металла. И неважно, золото это или нет.
Мать Шардаша вновь прервала вязание, отложила спицы в сторону и коснулась руки Мериам:
— Надень, не огорчай Тревеуса. Сначала носи по часу, потом только дома, а затем привыкнешь, так с кожей срастётся, что с ней только и снимется.
— Люди носят кольца, — насупившись, настаивала адептка.
— Так он ведь твои обычаи чтит, наденет кольцо, и ты его уважь. За мужа ведь идёшь, а не он за тебя. Ох уж вы, люди! — с укором добавила Гузера Шардаш и больше не поднимала данную тему.
Мериам волновалась. Ещё сильнее, чем когда поступала в Ведическую высшую школу, чем когда сидела в тюрьме, попала в плен к вампирам и знакомила Шардаша с родителями. Хотя повод был радостный — свадьба.
Зарина, Власелена, Ветрувия, Аиша и Инесса, по такому случаю прощённая хозяйкой дома, впятером наряжали невесту, затягивали в жёсткий корсет, закрепляли подвязки чулок, крепили кринолин юбки. Мериам напрасно пыталась спорить, говорила, что похожа на торт: родные выбрали и сшили платье без неё, по своему вкусу, облачив её в свадебный наряд принцессы из молочно-розового атласа с расшитым жемчугом лифом. Хорошо, жемчуг речной, а то бы Арелис Ики разорился.
Туфли жали, декольте хотелось чем-то прикрыть, а верхнюю юбку снять, чтобы не свариться под морем ткани. Но мать недвусмысленно намекнула: Мериам надлежало стоять и молчать, а её внешний вид — не личное дело, а семейное.
Аиша расчесала сестре волосы и заплела в косы. Каждую украсила розовой лентой с красной бахромой, к которой крепились записочки-наставления от родных молодым. Вечером муж расплетёт супруге косы и прочитает вслух каждую.
Власелена надушила Мериам и повязала вышитым оборотницами поясом: его вместе с митенками завёз с утра Шардаш. Сам он готовился к церемонии в гостинице, смирившись с людскими суевериями, по которым видеть невесту в свадебном платье до храма не разрешалось.
Инесса отвечала за украшения, в том числе, и свадебный кулон, который с утра успела передать профессору: ему же дарить. Традиция первого подарка, оплаченного родными невесты, бытовала только на западе Лаксены.
Наконец церемония одевания, причёсывания и макияжа закончилась, и Мериам вышла на улицу и села в экипаж отца. Остальные члены семьи вместе с Инессой ехали в наёмной карете.
Кажется, в храме Матери-Земли, внучки Прародителей сущего собрался весь Онве. Все взгляды были обращены на Мериам, замершую на пороге в ожидании жениха, чтобы вместе с ним пройти к улыбающемуся священнику в зелёном и скрепить над ритуальной чашей брачный союз.
Шардаш не заставил себя ждать, успокоил разнервничавшуюся невесту и, печатая шаг, повёл мимо рядов скамеек под громким шёпоток присутствующих.
Священник принял из рук профессора кольца, освятил их и положил перед чащей с частичкой земли, которая, по преданию была частью плоти покровительницы всего живого. Затем с удивлением взглянул на вторую пару бархатных футляров, раскрыл их и, покачав головой, вернул Шардашу:
— Я не знаю ваших обрядов, сделаете сами, дозволяю.
Мериам обернулась и наткнулась взглядом на всё семейство Шардаш. Выглядели они пристойно, будто обычные горожане, только, казалось, пристальнее других следили за действом у чаши.
Наконец обряд начался.
Священник прочёл молитву, обмакнул палец в воду, сунул его в чашу и оставил метку на лбу жениха и невесты. После запел хор, славя короля и Прародителей сущего.
— Властью, данной мне небом и землёй в Солнечном мире, именем Матери-Земли и его величества короля Страдена Серано, объявляю этого мужчину и эту женщину супругами.
Священник по очереди окольцевал молодожёнов и поздравил с созданием новой семьи, «призванной жить и работать во благо Лаксены». После он подал знак Шардашу, и тот к великому неудовольствию Мериам извлёк знакомый ошейник с сердоликом.
— Наклонись, — шепнул он. — Обещаю, сниму сегодня ночью. Ноэса тоже не носит, поэтому мама поймёт.
Адептка смирилась и опустила голову.
Замочек защёлкнулся, и камень скользнул в ямочку у основания шеи.
Точно так же Мериам надела ошейник на Шардаша. После оба повернулись к собравшимся, поблагодарили за то, что пришли, и пригласили на праздничный обед.
Не удержавшись, когда они шли к выходу, Мериам шепнула, что её платье явно не подходит к костюму Шардаша. Он всего лишь сшил «тройку» и купил новую рубашку, а не нарядился в парчу и шелка, будто принц.
— Всё нормально, — заверил профессор, — невеста и должна быть красивее жениха. Ты же девушка. И моя жена. Попалась, Мирри, теперь до конца дней буду держать волчьей хваткой.
Мериам рассмеялась и заверила, что никуда сбегать не собирается. Она нежно прижалась к его плечу и украдкой поправила воротник рубашки.
Молодожены ехали в экипаже Арелиса Ики, однако к Ратуше прибыли далеко не первыми. Чтобы войти внутрь, им пришлось миновать живой коридор из рук гостей и каждому сказать спасибо.
Дальше всё пошло так, как обычно. Звучали тосты, опустошались блюда с яствами, лилось вино, веселилась молодежь, которой по такому случаю разрешили целоваться. Заключили пару помолвок, поздравили с грядущими юбилеями совместной жизни несколько семей.
Мериам чувствовала себя неуютно под перекрестными взглядами: ей ещё никогда не приходилось оказываться в центре всеобщего внимания. Одно дело — школа, как высшая, так и низшая, другое — весь Онве. Даже градоначальник пожаловал, несомненно, дед пригласил. А второго деда нет: его из столицы не выпустили. Только он бы и сам не приехал после того, что натворил. Мериам его простила, а вот Шардаш и собственный сын — нет.
Наконец пришло время танцев и вручения подарков.
Столы отодвинули, заиграл оркестр, и Мериам с Тревеусом Шардашем вышли в центр зала, чтобы открыть импровизированный бал. У адептки тряслись ноги, но вовсе не от страха, а от напряжения в мышцах: парадные туфли, увы, не предназначены для многочасовой носки, а Мериам не снимала их с самого утра. Но она не ударила в грязь лицом, улыбаясь, сумела достойно представить род Ики, чем заслужила молчаливое одобрение деда.
После вышли танцевать другие пары, а молодожёны вернулись за стол.
С разрешения мужа Мериам незаметно сняла туфли и с облечением вздохнула. Юбка длинная, до пола, всё равно ничего не видно.
К новобрачным начали подходить гости, чтобы символически отдать дань уважения новой семье.
Шардаша поздравляли и одаривали мужчины, Мериам — женщины. Обычно ограничивались какой-то безделушкой, чисто символической, но маги, знакомые Себастьяна Даргона, подарили пару дельных вещиц. Профессор оценил и тут же спрятал, не дав рассмотреть жене.
Самым ценным даром для Мериам оказались книга по магии от деда Себастьяна и комплект нижнего белья от бабушки Ветрувии. Она намекнула — муж оценит. Мериам поблагодарила и засомневалась, рискнёт ли она такое надеть.
Наконец всё закончилось, и Шардаш увёз Мериам в дом её родителей, на первую брачную ночь. Чуть подвыпившая адептка хихикала, что всё уже знает. Профессор хмыкал в ответ и утверждал обратное.
— В ошейнике ты точно этим заниматься не пробовала, — шептал он, внося жену в спальню. — И так мы с тобой это тоже не делали — при свете и без одеяла. И глаза ты не закроешь, Мирри, и будет долго-долго.
Сообразив, что ей грозит, Мериам предложила сделать всё по старинке, но Шардаш настоял на своём. Не слушая возражений, раздел, вылизал жену с ног до головы и доказал — не зря в своё время пугал тёмными оборотнями в лесной избушке.
Наутро Мериам еле встала и передвигалась так, что Ветрувия авторитетно пообещала рождение правнуков до исхода года.
Довольный Шардаш с аппетитом поглощал завтрак, будто бы не спал всего два часа, а Мериам гадала, сколько ещё таких ночей выдержит. Вырвавшийся на свободу зверь мужа оказался ненасытен, хоть и ласков. Мериам и не предполагала, будто в постели можно вытворять такое. Книжные рассказы казались бледными и скучными по сравнению с первой ночью собственной замужней жизни.
Подошедшая к Мериам свекровь успокоила, заверила: через пару месяцев Шардаш угомониться, хотя спокойных ночей ей не видать до конца жизни.
— Ты человек, поэтому и трудно. А он тебя хочет. У нас подобных проблем не бывает, поэтому и не знаю, чем помочь.
— А ты ко мне зайди потом, Мирри, — подмигнула Власелена и, наклонившись к самому уху внучки, шепнула, косясь на Гузеру Шардаш: — Есть одно средство, оно мужа угомонит маленько. А то зверюга-зверюгой, а ты цветочек нежный.
Мериам поблагодарила и обещала зайти.
На следующий день молодые вернулись в Бонбридж.
Мериам перенесла вещи к Шардашу, а тот начал присматривать дом неподалёку от Школы. Он полагал, женатому преподавателю не пристало обитать в общежитии — несолидно и неудобно.
Глава 5
Королева Раймунда тёрла брошь-саламандру и шептала: «Элалий, Элалий, отзовись!». Она нервничала и мелкими глотками пила воду, чтобы успокоиться, — это не помогало.
За дверьми спальни шумели министры. Они просили указаний, но королева не желала никого видеть и слышать. Придворные списывали её поведение на страх за любимого мужа, но Раймунду беспокоило совсем другое — Темнейший. Она не сомневалась, что исчезновение Страдена — его рук дело.
Король пропал ночью, будто испарился. Маги уже осматривали его спальню, но Раймунда не сомневалась, они ничего не найдут. Она сердилась на Страдена: именно благодаря его глупой сентиментальности похищение стало возможным. Королева лично ставила защитные заклинания на покои Страдена, но в связи с её беременностью супруг сменил спальню, чтобы быть ближе к жене. Разумеется, защитить её Раймунда не успела, да и временно не могла колдовать, вернее, ей это настоятельно не рекомендовали, и вот результат.
«Нет, не может быть этот идиот отцом моего ребёнка! — бесновалась королева. — Не выжил бы ребёнок Страдена после таких скачков в пространстве». Она вновь сделала глоток и погладила брошь.
Из-за дверей вновь послышалось: «Ваше величество!». Не выдержав, Раймунда подошла, резко распахнула их и рявкнула: «Все вон! В пять часов — собрание в Зале совета. С результатами работы. Я не его величество, потребую фактов».
Министры испуганно склонились в низком поклоне. Кто-то предложил вызвать врача. Королева смерила его таким взглядом, что придворный тут же извинился и поспешил затеряться за спинами товарищей.
Убедившись, что покои опустели, Раймунда вернулась в спальню и, радостно вскрикнув, повисла на шее графа Элалия Саамата. Магистр магии обнял её и осторожно усадил на кровать. Правда, себе на колени, но никого это не смутило.
— Ты уже знаешь? — взволнованно спросила королева, взяла графа Саамата за руку и положила её себе на живот.
Магистр магии кивнул и покосился на дверь. Свободной рукой вытащил волшебную палочку и зачаровал спальню не только от неожиданного вторжения, но и от подсматривания и подслушивания.
— Император? — теперь спрашивал граф Саамат.
— Ты же читал донесения. Значит, наше посольство к эльфам ему поперёк горла, — размышляла вслух Раймунда. — Значит, эльфы имеют на него влияние, и он хочет запугать нас, заставить отозвать посланников. Но этого делать нельзя, при этом и Страдена необходимо спасти. Безусловно, я смогу править, — Магистр магии не удержался от смешка, — но король он, а я лишь временно Серано.
— Что? — напрягся граф Саамат и убрал ладонь с живота королевы.
Та скривилась и отмахнулась:
— Потом, не время. Сейчас мы о Страдене говорим. Руку верни обратно: мне тепло думать помогает. Ещё лучше гладь по часовой стрелке, заодно проверишь, в порядке ли ребёнок. Только выкидыша мне сейчас не хватает!
Королева встала и подошла к окну, сцепив пальцы за спиной. Губы были по-прежнему сжаты, брови нахмурены. Она смотрела и не видела Наисии, равнодушно скользила взглядом по крышам, по фигуркам людей, таким крохотным, что нельзя различить лиц.
Раймунда перебирала в голове возможные планы действий. От неё ожидали истерики, безутешного горя, но королева собиралась вступить в игру, а не изображать слабую женщину.
Беременность спутала планы, и, как предполагала королева, сделала беззащитной. Раймунда успела посоветоваться с лекарем, и тот под нажимом царственной особы признал: ребёнку не повредят заклинания ниже четвёртого уровня. Четвёртого! Адепты умеют больше! Не удержавшись, королева мысленно наградила отца ребёнка, умудрившегося так вовремя зачать дитя, прогулкой в Преисподнюю.