– Тебе нужно лечь, – бросил Дакар немного раздражённо и в два шага сократил расстояние между нами.
Нужно. И очень хотелось оказаться под тёплым одеялом, на мягкой кровати…
Виновато улыбнулась, поднялась на ноги и покачнулась. Всё произошло слишком быстро; как оказалась прижатой к груди мужчины, поняла не сразу. Только вдохнула полной грудью аромат лесной свежести – дурманящей, пронзительной.
А стоило посмотреть на Дакара, как мысли вовсе разбежались кто куда. Глаза, в которых медленно разгорался пожар – неукротимый, яростный, обжигающий. И прервавшееся дыхание, и стук мощного сердца под кончиками пальцев, и пламенные руки на моей талии. Хоровод чувств и необъяснимых желаний подхватил, увлекая за собой. Будто рухнул невидимый барьер, стремительно накрывая волной томления. И я уже не могла точно сказать, кто из нас сделал первый и последний шаг, сокращая без того ничтожное расстояние между нами.
Мягкое прикосновение губ, одно дыхание на двоих. Невесомая нежность, вибрирующее в воздухе напряжение. Вцепилась в его плечи, чтобы не упасть. Дурман окутал, заполняя собой, не оставив места сомнениям.
Я ведь пожалею об этом, непременно пожалею. Но это будет после, а пока что…
Дакар отстранился первым – скулы напряглись, на лицо набежала тень.
– Я хочу, – пробормотал сквозь стиснутые зубы, – чтобы ты ничего лишнего не придумывала. Хорошо? – на последнем слове голос прозвучал почти умоляюще, но только почти.
У него мастерски получалось спускать людей с небес на грешную землю. Во всяком случае, со мной этот приём срабатывал безотказно.
Прикрыла глаза, глубоко вздохнула. Стараясь ничем не выдать, что его слова прозвучали обидно, кивнула, медленно опустила руки и отступила в сторону, направляясь к кровати.
Дакар всё ещё стоял на том же месте. Когда я улеглась и замерла, пытаясь дышать размеренно, успокаивая взбунтовавшееся мысли, чувства и колотящееся сердце, он бросил глухо:
– Амиса чуть позже принесёт завтрак.
И ушёл. А я, вопреки доводам проснувшегося рассудка, ещё долго прислушивалась к его шагам, что звучали всё тише и тише, пока не пропали вовсе.
Не придумывать? Да запросто! Что же в этом сложного?
Вот только, что делать, если вопреки всему что-то там уже придумалось?
***
Амиса пришла спустя полчаса. Всё это время я так и лежала, не сомкнув глаз, рассматривая пляшущие в камине языки пламени. Попеременно вспоминая то поцелуй, то его последствия.
Казалось бы, что особенного произошло? Подумаешь, поцелуй! Да и целовал он меня уже, когда наградил сомнительной защитой. Так что же изменилось с того дня?
Всё!
Прикосновения были другими – невесомыми, нежными, особенными. Остальной мир рухнул в пропасть, испарился где-то вдалеке, остались лишь его взгляд и дыхание – прерывистое, жаркое. А ещё уверенность – не обидит.
Зажмурилась до чёрных мушек перед глазами, впиваясь ногтями в ладони. Не придумывай… Я и не придумывала, мысли сами лезли в голову, будто вознамерились свести меня с ума.
– Как чувствуешь себя? – выставляя на стол тарелки с подноса, Амиса мельком взглянула на меня.
Сочувствие в её голосе казалось искренним, и взгляд участливый, и улыбка… мягкая, понимающая, полная сожаления. Надо же, я и здесь что-то пропустила. Даже подозрительно – слишком много милосердия для меня одной.
Неопределённо пожала плечами, затрудняясь ответить на вопрос. Физически, кроме усталости, всё вроде бы не так уж и плохо, а вот душевные муки угнетали похлеще выпитого яда.
– Мы, – Амиса запнулась, набрала в лёгкие воздух и выпалила: – испугались за тебя.
Если честно, я и сама за себя испугалась. Совсем не хотелось ещё когда-нибудь пережить что-то подобное. Надеюсь, и не придётся.
С благодарностью улыбнулась. Почему-то её признание отозвалось теплом в сердце.
Нехотя поднялась с кровати, чувствуя неловкость из-за своего наряда – по глазам видела, Амиса уже сделала собственные выводы. Что ж… От этого я уже никуда не денусь. Для всех моя роль рядом с Дакаром вполне очевидна. Для всех, только не для меня.
Прошла к столу и опустилась в кресло, где совсем недавно сидел Дакар. Меня окутал запах утренней свежести, его запах. Непроизвольно вздрогнула, что не укрылось от внимательного взгляда Амисы.
– Тебе плохо? – тут же всполошилась она. – Давай, ложись в кровать.
Быстро-быстро покачала головой – не объясню же я ей, что мне совсем не плохо, разве только самую малость, и то, это не связано с отравлением. Не поверила, с сомнение уставилась на меня. Пришлось изобразить что-то, вроде «со мной всё прекрасно».
Она нехотя кивнула, пододвинув ко мне тарелку с прозрачным бульоном, и сочувствующе произнесла:
– Извини, но в ближайшие дни тебе больше ничего нельзя.
А я ведь и не возражала. Аппетит куда-то запропастился, даже голодовка уже совсем не страшна была.
Пока ела, Амиса решила меня ввести в курс дела:
– Знаешь, после твоего отравления хозяин весь замок на уши поставил. Всё пытался найти того, кто это поганое вино принёс. Нас всех допрашивали.
Вот как? Занимательная информация.
– Вообще никто не знает, откуда этот графин появился. Будто из воздуха… Тётка говорит, у нас на кухне сроду таких не было, – Амиса вздохнула, оглянулась на дверь, нервно скомкала в руках край фартука. – А ещё лазутчик этот… Мне кажется, – она понизила голос до шёпота, – что Дакара не просто так от двора отлучили. Что-то там произошло.
Обхватив ладонями чашку с ароматным отваром (не чета той горькой гадости, которой меня Дакар поил), я нахмурилась. Чем больше она говорила, тем меньше я понимала, почему Амиса вдруг стала такой болтливой? Если честно, до этого не замечала за ней тягу к откровениям.
Словно подслушав мои мысли, она тут же нервно улыбнулась и сменила тему:
– Я завидую тебе, Иза…
На этот раз я усмехнулась, горько так, жалостливо. Если бы она знала, кто я, откуда и как здесь оказалась, точно бы зависти поубавилось. А так…
Мою ухмылку Амиса расценила по-своему – всплеснула руками и, сверкая взглядом, бросила:
– Если бы я знала грамоту, давно бы сбежала отсюда, – она помолчала и совсем тихо добавила, – от него…
Сердце сжалось от боли. Да уж, все мои злоключения вместе взятые не идут ни в какое сравнение с тем, что изо дня в день терпит Амиса.
Глава 9
После завтрака Амиса оставила меня одну. Настроение, и без того болтавшееся где-то на минусовой отметке, упало ещё ниже. Чтобы не съесть себя бесконечной круговертью безрадостных мыслей, решила лечь спать.
К тому же, кто знал, как долго мог продлиться мой «больничный»? Надо ловить момент и отдыхать.
Вот только долго проспать не смогла.
Когда открыла глаза, за окном, задёрнутым светлой шторой, все ещё виднелись лучи солнца. Правда, тусклые, уставшие за целый день – они готовились сдать пост ночному светилу и уже лениво скользили по кованым решёткам.
Потянувшись, села на кровати, тут же заметила поднос с едой. А ещё на том самом пуфе, где я сидела, лежали, выделяясь белым пятном на тёмно-коричневой обивке, носки. Пушистые, наверняка мягкие и тёплые. Да и размер явно не Дакара.
Нахмурилась. И кого мне благодарить за столь щедрый подарок? Очередная головоломка? Или всё гораздо проще?
Бесконечные вопросы в моей жизни, только ответы почему-то не предусмотрены системой.
Вздохнула, нехотя опустила ноги на прохладный пол, вздрогнула. А ведь сюрприз не лишён смысла – стоило дровам в камине прогореть, как в комнате стало ощутимо прохладнее.
В общем, подарком я воспользовалась. Потом подбросила несколько поленьев на красноватые угли, с чувством выполненного долга опустилась в кресло. Запах Дакара не стал тусклее, наоборот, острыми нотками впился в кожу. Будто желая пробраться к самому сердцу.
Пф! Тряхнула головой – что-то я стала похожа на сумасшедшую. И, кажется, немного озабоченную. Во всяком случае, адекватностью мои фантазии не пахли.
Размышляя о своей невменяемости, выпила ещё тёплого бульона, потом отвар. Желудок отозвался мягким урчанием, словно кот, объевшийся сметаны.
И тут встал новый вопрос – чем заняться? Спать совсем не хотелось, выспалась уже на несколько недель вперёд. Что ещё? Почитать бы что-нибудь… Но, осмотревшись, не нашла полок с книгами; точнее, вообще ни одной книги не увидела.
Зато на краю стола лежала стопка чистых бумаг, металлическое перо, стояла баночка с чернилами. Что ж, значит, от нечего стоило поупражняться в чистописании, раз хозяину не нравятся мои кляксы. Тут я скривила губы, подражая капризным гримасам маленьких детей.
Хоть немного таким способом можно было отвлечься от мыслей, а то одна дурнее другой лезли в голову и не отставали. Настырные какие!
Отодвинув поднос с пустой посудой, поставила рядом склянку с чёрной жидкостью (к слову, пахла она чем-то противным, похожим на ржавчину), взяла первый лист и задумалась. Собственно, что писать? Бессмысленные предложения – скучно, историю своей жизни – рискованно, мечты – страшно. Что остаётся?
Остаются стихи. Любые. Те, что вспомнились со школьной скамьи; те, что запали в душу, встретившись случайно на просторах интернета; те, что как никогда подходят к любому моменту жизни.
Уже будучи подростком, влюбилась в творчество Эдуарда Асадова, и самыми любимыми у меня стали два его стихотворения: «Мы решили с тобой дружить» и «Любовь, Измена и Колдун».
Решила начать со второго. Окунула металлический кончик в чернила, стряхнула повисшую на самом носике каплю, поднесла перо к желтоватому листу и попыталась написать первую букву, но незадача – на бумаге не оставалось ни одной линии, будто я сухим пером прочертила. Попробовала ещё раз – стряхивать не стала и поплатилась – жирная клякса уродливым пятном расплылась в начале строки.
Беззвучно зарычала. Глубоко вздохнула. Попыталась взять себя в руки. Нужно стараться, может быть, получится.
Попытки, одна за другой, оказались провальными. Хотя вру – получалось писать без клякс через раз. Когда дописала последнюю строчку стиха, на бумаге красовались десять клякс, пять смазанных букв и отпечаток ребра ладони. Каким образом там очутилось последнее, вообще не представляю; вроде бы старалась руки не пачкать.
Подула на ровные строки, критически осмотрела своё творение и чуть не подпрыгнула на месте, услышав беззлобный смех.
Испуганно оглянулась и тут же выдохнула. Дакар. Он стоял, прислонившись к стене, и смотрел на меня. На губах играла мягкая улыбка.
Давно он тут? И почему я снова не услышала его шагов?
Смутилась, ведь опять взяла его вещи без разрешения. А он, будто не замечая моей неловкости, подошёл, взял из рук лист и нарочито внимательно стал изучать написанное. Минута, другая, третья, а потом он, запрокинув голову, громко рассмеялся – заливисто так, я даже залюбовалась и заслушалась.
– Лиза, – как только отсмеялся, он перевёл дыхание и спросил: – это ты написала?
Эм-м-м… написала я, точнее, переписала, а так автор у этого чудесно-правдивого стихотворения – другой человек. Поэтому, улыбнувшись в ответ, взяла перо в руки и пояснила:
«Автор не я».
Он прочитал, кивнул и, пока я не успела отложить орудие пыток (для меня так точно), предложил:
– Давай покажу, как надо?
Растерялась, но быстро взяла себя в руки и согласилась. Вот только я никак не ожидала, что он попросит меня встать, а после сесть ему на колени. Нет, не так! Ему. На. Колени! Это что? Издевательство такое? Сам же утром говорил, чтобы не придумывала лишнего, но упорно делает всё, чтобы моя бурная фантазия процветала!
Покачала головой, да так, что она чуть не отвалилась. Дакар скептически ухмыльнулся, дёрнул меня за руку и тихо шикнул:
– Не бойся, так будет удобнее.
Он воспользовался моей растерянностью – усадил, ещё и левой рукой перехватил за талию, наверное, чтобы не сбежала.
Ну да, конечно. Он думает, я самая настоящая дурочка? Да и ещё вопрос – кому удобнее? У меня от такого удобства дыхание перехватило, а по венам заструился огонь.
Задохнулась, то ли от возмущения, то ли… Нет-нет, о другом думать не стоило. Вот не буду и всё тут! Я возмущена и точка.
Попыталась убрать его лапу (нахальную, уверенно сжимающую мою худосочную фигуру), но куда там – не позволил.
– Лиза, прекрати, я не обижу, – прозвучало серьёзно, вот только голос… Что-то с ним не так. Будто мурлыкающие нотки появились, и грудь странно завибрировала. А ещё… Ещё он склонился близко-близко, так, что шеи коснулось его горячее дыхание, и шумно втянул воздух.
Дёрнулась, потом снова. Сердце, совершив кульбит, ухнуло вниз. И возвращаться обратно, судя по всему, вовсе не намеревалось.
Он не обидит, я ведь не этого боюсь, я…
Я же не могла держать оборону в одностороннем порядке; было бы куда проще, если бы он тоже приложил хотя бы чуточку усилий. А то как-то странно получалось – меня отчитывает, а сам…
– Смотри, – хрипло просипел Дакар на ухо. Взял перо, вложил в мою руку. – Осторожно опусти в чернила самый кончик.
Попыталась дышать ровнее и вообще представить, что нет никого рядом, и я по-прежнему сижу на кресле. Одна! А ещё попробовала сконцентрироваться на его словах, ведь всё это представление только ради обучения. Да-да!
Кончики пальцев дрогнули, металлический наконечник полностью скрылся в чёрной жидкости.
– Нет, не так, – не преминул поправить Дакар. – Осторожнее, – и показал, как нужно.
Спиной ощущала, как мощно стучит его сердце. Но голос казался спокойным, даже излишняя хрипота пропала, будто и не было.
Ещё раз судорожно выдохнула. Постаралась абстрагироваться.
Повторила его движение, аккуратно макнув перо в чернила, но тут же расслышала ворчливое:
– Нет, слишком сильно, стряхни лишнее и вытри об бумагу.
Пока выполняла его просьбу, или скорее приказ, он несколько раз сложил лист и сам промокнул наконечник.
– Перо должно всего лишь глотнуть чернил у самой поверхности, а ты пытаешься его утопить. Неужели такая жестокая? – Дакар попытался разрядить обстановку шуткой, да только мне что-то вовсе было не до смеха.
Оглянулась, изобразив суровость, но сама же и угодила в ловушку чёрных, как ночное грозовое небо, глаз. В глубине тлели ярко-красные угольки – стоит бросить всего лишь щепку, и разгорится пламя. Обжигающее. И спалит дотла. Останется от меня головёшка…
Отвернулась, махнула рукой, чуть не разлила баночку. Зато пришла в себя, усилием воли разогнав розовые сердечки, что мельтешили туда-сюда, исполняя неведомый танец. Ещё бы Дакар перестал обнимать так… сильно, тогда бы всё встало на свои места.
– Давай, ещё раз.
Что ж, давай.
На пятый раз у меня получилось, за что «учитель» довольно промурчал похвалу. Оказывается, важно не только не ухватить лишнюю каплю чернил, но и держать перо при написании под определённым углом – чтобы полоски выходили либо тоньше, либо толще. Чтобы буквы получались красивыми, витиеватыми, в лучших традициях каллиграфии.
Надо же, я так увлеклась, что умудрилась забыть о Дакаре. Его близость и одобрение, выражаемое короткими фразами, дарили уверенность и… свободу? Да, именно так. Не было прошлого и безрадостного настоящего – был миг здесь и сейчас. Не хотелось думать и оценивать его поступки, да и свои тоже. Ведь это так просто – жить.
Но миг – он на то и кратковременное явление, чтобы пролететь и затеряться среди прошлого, оставшись лишь несгораемым кадром в памяти.
– Лиза, как ты оказалась на той поляне в лесу?
Тихий вопрос разбил вдребезги лёгкость и душевное спокойствие, что в кои-то веки посетили меня. Стылый страх расползся по венам, пробираясь к самому сердцу, а мысли замелькали, будто пейзажи за окном экспресса.
Пальцы дрогнули, аккуратное предложение из ещё одного стиха обзавелось жирной кляксой. Отложила перо, медленно разжимая ладонь.
Шальное, иррациональное желание подкралось слишком стремительно.
Может быть, рассказать ему правду?