Эдор резко встал, одарив старика пронзительным горящим взглядом. Ясная, четкая решимость проснулась в нем. Старик прав. Она такая беззащитная, его Аньис. Она грустит от того, что рабыня, однажды она даже пыталась сбежать… Ей плохо без него. Да и вокруг столько мужчин, охранники, слуги… Кто-нибудь уведет ее сердце, пока он следует запрету учителя.
И больше не глядя на старика, Эдор устремился в Альбене.
ГЛАВА 13
Аньис взяла дудочку топоко и вышла в сад. Она хотела поиграть на любимом инструменте вечером, когда ночные птицы начинают выводить свои трели. Ей нравилось вплетать нежный голос топоко в мелодию сумерек, смешивать с пением птиц. К тому же сегодня она разучила новый этюд… Жаль, что его некому послушать. Эдор уехал, господин тоже…
Вздохнув, Аньис прошла по тропинке из белых камешков, свернула на полянку и села на резную скамейку под кустами тальпери, усыпанными душистыми белыми цветами. Поднесла топоко к губам, но вдруг что-то заслонило светильник с краю поляны, и она отвлеклась. На мгновение стало страшно, хоть никого чужого здесь быть не могло.
Из темноты беззвучно вышла темная фигура, это был Эдор.
— Эдор! — обрадовалась Аньис. Ей хотелось кинуться ему на шею, как кидалась к старшему брату, когда он возвращался после долгой отлучки. Но она сдержалась, зная, что Эдору это может не понравиться. — Ты уже вернулся! А говорил, тебя не будет четыре дня…
— Ну… — уклончиво ответил Эдор и присел на другом конце скамейки. — У наставника Рональда еще есть дела, а я уже все выполнил и решил вернуться…
Аньис показалось, что он смущается, как при их первой встрече.
— Я очень тебе рада! — искренне сказала она, чтобы поддержать друга.
— Послушай, Аньис… — Эдор опять как-то замялся, отвел глаза на мгновение, потом посмотрел на нее особенно горячо. — Я хочу сделать тебе подарок…
— Из заморских стран? — спросила Аньис. Пару раз он привозил ей подарки из-за границы. Один раз — шкатулку, увитую железными цветами, из которой лилась музыка, если покрутить ручку сбоку. Этот подарок Аньис очень понравился. Иногда она слушала мелодии из шкатулки перед сном и сочиняла под них новые наряды. В другой раз — красивую заколку. Она хорошо подошла к ее зеленому платью, придуманному недавно.
— Нет, другое… — тихо сказал Эдор и снял с шеи цепочку с небольшим кулоном в виде прозрачной капли. Но прямо в руку не дал, положил на скамейку посередине. Аньис про себя вздохнула и взяла кулон. Он казался хрустальным, а внутри светилась прозрачная чистая жидкость, если наклонить — она перетекала из стороны в сторону и блестела, как вода родника или слезы.
— Осторожно, он бьется, — сказал Эдор.
— Как красиво! — восхитилась Аньис. — Спасибо, Эдор! — она надела подарок на шею и ощутила, как теплая, нагретая Эдором капля коснулась груди. — А что там внутри?
— Мои детские слезы, — серьезно ответил Эдор. — Послушай, Аньис… Я не могу научить тебя мысленной речи, но… Ты знаешь, столько всего может случиться, ты ведь можешь попасть в беду… Ты такая нежная девушка! Носи при себе этот кулон и, если что-нибудь случится, разбей его! Урони на пол, например. И тогда — один раз — я услышу тебя и приду на помощь… Сделаешь так, ладно?
Аньис молчала, пораженная. Эдор, милый Эдор, как он о ней заботится, как волнуется за нее…
— Милый Эдор, спасибо… — с искренней благодарностью сказала она. — Но сам подумай, что со мной может случиться здесь… — она инстинктивно подалась к нему, пересела поближе и потянулась погладить его плечо.
Резкая, как молния, стена раскаленного воздуха ударила в нее, а Эдор вдруг вскочил и отпрыгнул в сторону, словно к нему приблизилась ядовитая змея. И замер. В глазах с песочными часами застыл ужас.
— Не трогай меня, не приближайся! — прошипел он. Теперь воздух вокруг него стал совсем горячим, он почти обжигал Аньис, как солнце в жаркий день.
Аньис тоже замерла. Вот, значит, как… Ее словно оглушили, боль застыла в горле. Захотелось кричать от безысходности.
— Я тебе настолько неприятна?! — крикнула она. — Зачем же тогда такой подарок и прочее!?
Захотелось прямо сейчас сорвать кулон с шеи и разбить о белые камни под ногами, чтобы сделать ему так же больно.
— Да нет же, Аньис! — в глазах Эдора появилась мольба, и он чуть-чуть, на сотую долю дюйма подался к ней. — Ты мне очень приятна… Очень! Дело не в тебе, а во мне! Я не хочу тебе навредить!
Что это значит? Аньис выдохнула, ее осенило. Ее друг болен, у него жар… Ведь никогда еще он не нагревал воздух так сильно. Аньис слышала и читала про странную болезнь, что внезапно поражала некоторых людей за границей. Они уезжали в путешествия, а возвращались больными. От этой хвори не умирали. Большую часть времени человек жил нормально, просто у него был небольшой жар и головокружение. Но периодически приключался приступ настоящей горячки, температура поднималась сильнее, его мутило, и начинался бред. Странный недуг не поддавался лечению ни медициной, ни магией… Бедный Эдор, видимо он заболел за границей… И он бережет ее, не хочет заразить… Но зря, ведь известно, что эта хворь переходит лишь через поцелуи, а прикосновения рук безопасны.
— Эдор, ты болен! — сказала она и решительно направилась к нему, протягивая руку, чтобы пощупать лоб. — Я тебе помогу!
Новая волна ужаса отразилась в янтарных глазах.
— Не подходи! Оставь меня! Никогда не подходи ко мне! — закричал Эдор и бросился через кусты к темной стене дома.
Несколько секунд Аньис сомневалась. Слезы все так же стояли в горле. Хотелось плакать от обиды и разочарования. Но… Она знала, что больные люди не всегда хорошо контролируют себя. Иногда им нужна настойчивая помощь, даже если они отказываются.
…Конечно же он болен! С самого начала он был какой-то взволнованный, смущался, глаза горели сильнее обычного. И этот раскаленный воздух… Вот, значит, как болеют маги!
Ему нужно выпить много воды и лечь в постель. А потом она позовет врача. Только бы найти его и уговорить пойти с ней. Она возьмет его за руку, хочет он того или нет, и, как больного ребенка, отведет в постель. Аньис оставила топоко на скамейке и решительно направилась вслед за ним.
На мгновение ночные птицы затихли, и вечернюю тишину прорезал острый пронзительный крик, тревожный и полный боли… Крик неизвестной птицы. Аньис поежилась. Ей показалось, что этот вопль раздался для нее. Но она не может бросить больного друга, когда тот сам не понимает себя.
Куда же он делся? Аньис шла вдоль темной стены и внимательно рассматривала ниши. Вообще-то сюда никто не ходил, и полоска земли возле северной стены заросла сорняками. Аньис мельком подумала, что нужно попросить садовника выполоть их… Можно увить лианами эту стену, она станет изящнее, не такой зловещей. И вдруг взгляд выхватил темный провал — одна из ниш была глубже другихВот куда ты спрятался! Она отошла в сторону по тропинке, сняла с подставки светильник и осторожно вошла в нишу.
Если Эдор ходит туда, то и она может. Но по коже побежали мурашки — впереди была тьма. И неизвестность. Аньис погладила светильник сверху, чтобы он разгорелся сильнее, и разглядела, что ниша уходит внутрь шагов на десять, а дальше пол обрывается. Внимательно смотря под ноги (вдруг здесь ползают змеи или черные пауки) Аньис дошла до обрыва и увидела, что там была лестница, уводившая вниз.
Держась свободной рукой за стену, Аньис спустилась. Всего пятнадцать высоких ступенек, и она оказалась в черном коридоре. Темные зевы комнат без дверей смотрели в него, как пустые провалы глазниц. Сердце громко забилось от страха. Она никогда не бывала в подобных местах. Легко представить здесь пыточную, или логово призраков, а то и другой нечисти. Но в одной из этих комнат прятался Эдор. Несчастный, больной… Она должна помочь ему, как бы плохо и страшно не было ей самой.
Аньис передернула плечами и распрямила спину, пытаясь вселить в себя отвагу, и на дрожащих ногах пошла вперед. Возле первой комнаты она остановилась, и, преодолевая липкий страх, посветила внутрь. Здесь никого не было. Только голые каменные стены, полуистлевшая кучка соломы в углу и перевернутая железная миска посередине комнаты… Так это тюрьма, догадалась Аньис. По спине пробежал холодок. Именно в таких местах водятся призраки замученных пленников. Или еще хуже — живые мертвецы.
Аньис сглотнула страх и резко посветила себе за спину — не стоит ли в темноте встрепанный мертвый узник, алчущий живой крови и плоти. В коридоре было пусто. Аньис выдохнула и быстро пошла к следующей комнате…
Эдора нигде не было.
Наконец череда камер закончилась, и она увидела громоздкую деревянную дверь с железной обивкой. Что-то подсказывало, что друг именно там.
Она потянула за дверное кольцо одной рукой, но тяжелая дверь не поддалась. Тогда она поставила светильник на пол, взялась за кольцо обеими руками и, упираясь ногами в пол, стала тянуть на себя. Сначала удалось лишь приоткрыть на маленькую щелку, а потом дверь вдруг пошла на нее. Аньис рывком распахнула ее, схватила светильник и вошла.
И застыла от ужаса. В центре камеры стоял верстак, какой она видела в книжке, где главного героя пытали враги. Множество ножей — вытянутых, изогнутых, похожих на иглы, валялись на полу. С потолка свисали тяжелые цепи, такие же цепи крепились к стенам.
А у дальней стены стоял Эдор и в немом ужасе смотрел на нее.
— Уходи! — сквозь зубы прошипел он. В голосе звучала откровенная злость, смешанная с отчаянием. Он резко оглянулся на стену, просунул правую руку в торчавшее из нее кольцо и свободной рукой застегнул его, приковывая себя. — Это недолго задержит меня… Но ты слишком сильно пахнешь! Уходи! Я не могу тебя видеть!
Сердце Аньис залило отчаяние, захотелось кричать от безысходности и непонятности ситуации. Но последним усилием воли она взяла себя в руки. Сейчас именно она должна быть сильной, помочь ему… Ведь у Эдора, похоже, начинается бред.
— Эдор, у тебя жар, тебе плохо, позволь, я помогу тебе… Пойдем отсюда… — с мольбой сказала она. — Ты болен, я не могу тебя бросить! Все здесь чужие тебе, я не могу тебя оставить…
— Болен?! — Эдор вдруг расхохотался, скрючился и повис на кольце, ударяясь всем телом о стену. — Болен?!
Он развернулся к ней, все такой же согнувшийся, словно у него болел живот. А Аньис подозревала, что так и есть… Лицо исказилось, а песочные часы в глазах сузились сильнее обычного, стали казаться темной зловещей щелью посреди пылающего янтарного моря. Холодный ужас прошиб Аньис несмотря на горячий воздух, заполнивший комнату вокруг Эдора. Сейчас он не был человеком, это был зверь. Лицо вытянулось и стало напоминать морду какой-то рептилии, ящерицы, может быть, исказилось звериной, животной агрессией.
— Болен, говоришь?! — снова расхохотался он. — Да, я болен!! Болен тобой! Я вожделею тебя, Аньис!! Я желаю тебя целиком! Я не могу уйти далеко, и не могу остаться… — хохот прекратился, теперь он говорил слова четко, словно через силу выбрасывал из себя. И каждое из них камнем падало Аньис в душу. — Ты мое Сокровище! Я вожделею тебя… И я убью тебя, если не уйдешь!
— Эдор! — Из глаз потекли слезы, неуправляемо, горько. Сердце стало тяжелым под грузом упавших в него камней и едкой струей потекло в пол. Аньис глубоко вздохнула, пытаясь не потерять решимость. — Эдор, милый Эдор! Я не до конца понимаю, что ты говоришь… Наверное, у тебя бред! Но я не могу бросить тебя, тебе плохо! Пойдем, я позову врача!
Ноги не слушались, но Аньис заставила себя сделать два шага. Где-то здесь должен быть ключ, она принялась искать его на полу.
Янтарь в глазах Эдора полыхнул отчаянием, с пола взметнулось алое пламя и встало стеной между ними. Его жар обжег Аньис и заставил отступить, вжаться в стену.
— Уходи, я сказал! — не прокричал, а прорычал Эдор из-за всполохов огня. Теперь она не видела его, а по комнате метались зловещие отсветы колдовского пламени, затмевавшие мягкий голубой свет светильника. Такой боли Аньис еще не знала…
— Хочешь сжечь меня, да? — закричала она сквозь слезы и жар. — За что ты так со мной?! Я ведь хочу помочь тебе!
Пламя схлынуло и погасло, оставляя после себя жаркие волны, растекавшиеся по комнате.
— Аньис, уйди, пожалуйста! — Эдор с мольбой смотрел на нее. — Если я смогу, я приду к тебе, потом… Я не хочу тебя убивать… — он поднял правую руку и просунул ее в другое кольцо на стене. Неведомая сила защелкнула наручник на запястье. И Эдор застыл с мукой в глазах, распятый на стене, как узник, которого пытают.
— А если я уйду, ты так и останешься привязанный к стене? — прошептала Аньис. — Позволь, я хотя бы отстегну тебя …
И быстро, решительно, загоняя страх в дебри души, пошла к нему. Взгляд выловил на полу большой железный ключ, каким, вероятно, расстегивали наручники.
В глазах Эдора стоял ужас и отчаяние, они полыхали, как никогда, а тело извивалось в конвульсиях на стене. И вдруг он затих.
— Что ж, Аньис… Иди сюда! — прошипел он. — Значит это судьба…
Когда до него оставалось четыре шага, а Аньис наклонилась поднять ключ, он вдруг дернулся изо всех сил. Железные кольца вылетели из стены, оставив щербины в камне, и Эдор отпрыгнул в другой конец камеры.
— Я сказал, уходи! Или я тебя убью! — закричал он, скорчившись в углу. Глаза сверкнули, он махнул рукой, и горячий, сильный поток воздуха ударил в Аньис, как ураганный порыв. Ее понесло назад, с силой вжало в стену, больно ударив затылком, и она распласталась на ней, как бабочка на булавке, отчаянно прижимая к груди руку со светильником и пытаясь дышать — горячий ветер мешал этому. За что, за что! Проносилось у нее в голове, а душа, теперь уже разорванная на части, рыдала. Она мечтала умереть, только бы не терпеть этого непонимания, этого унизительного недоверия, которым наградил ее лучший друг. Сейчас он был похож на разъяренного зверя, а вовсе не на человека, которого обуял бред.
— Убирайся! Убирайся отсюда, маленькая дрянь! Подстилка господина! — заорал Эдор. — Не хочу тебя видеть! Убирайся! А то я убью тебя! Я тебя ненавижу! — он встал на корточки, как перед броском, но вдруг отпрянул назад, сделал замысловатое движение скрюченной кистью, и поток воздуха закрутился, подхватил Аньис и понес к выходу. Возле двери он вдруг отпустил ее, и она выбежала наружу. Дверь с силой захлопнулась за ней. Краем смятенного сознания Аньис уловила звук удара — видимо, Эдор бросился на дверь, как только она выбежала.
Прижимая к себе светильник дрожащими руками, Аньис бросилась бежать. Теперь все заслонил страх, чувство самосохранения и нежелание умирать. Он действительно был готов ее убить, осознала она. Это было по-настоящему!
Паника охватила Аньис, почти не разбирая дороги, она бежала обратно к выходу из подземелья. Хорошо, что коридор поворачивал лишь один раз, и заблудиться было сложно. Темные зевы камер мелькали по бокам, на мгновение выхваченные из общей тьмы голубым сиянием светильника. Вот она, лестница. Аньис остановилась на мгновение, чтобы перевести дух. Сердце колотилось так, что казалось, сейчас остановится. Все это было нереально, это просто не могло происходить с ней, так не бывает!
Собравшись с силами, она побежала вверх, один раз споткнулась и распласталась на ступеньках, чуть не покатившись вниз. Хорошо, что не выронила светильник. Кое-как встала, слегка потерла ушибленную коленку и вылезла наверх, туда, где в вечерней тишине сада голубой свет заливал сплетение ветвей и резные скамейки.
Она отошла подальше от темной ниши и остановилась успокоиться, прийти себя, осознать произошедшее. Хотелось вдохнуть прохладный ночной воздух, казалось, он унесет обескураживающие эмоции, и в голове прояснятся. Но что-то мешало ей дышать, давило на грудь.
Аньис коснулась груди рукой и нащупала прозрачный кулон да длинной цепочке, напрочь забытый. Он нагрелся, прижимался к ее коже, давил на сердце и мешал дышать. Аньис судорожно сняла цепочку с кулоном, и … словно проснулась.
Холодный воздух потоком устремился в легкие, побежал в голову, омыл сердце… Аньис выдохнула, как после ночного кошмара. Оказывается все время с того момента, как надела кулон, она была сама не своя, как будто в трансе. Ее странное бесстрашие, ее навязчивое желание приблизиться к Эдору, хоть любому понятно, что помочь одержимому или заболевшему магу, просто не в ее силах! Она не боялась его тогда, когда должна была бояться, не убегала, когда опасность была очевидна… Как будто что-то влекло подойти к нему, что-то управшее ее волей — незаметно, исподволь, подбрасывая поводы не уходить…