Дворецкий неодобрительно глянул на животное и продолжил:
– Вы велели выбрать подарок, который понравится фрау, и непременно блестящий. Бюджета вы не обозначили, позволения искать подходящий подарок среди фамильных драгоценностей не давали, а то, что можно купить в лавке готовых изделий, либо неоправданно дорого, либо не понравится фрау.
Людвиг только покачал головой. Определенно, Рихард был даже слишком разумен. Не то что некоторые.
– Герр Мессер уехал?
– Нет, герр Людвиг, но если вы не желаете его сегодня видеть, я провожу.
На вопросительно поднятую бровь Рихард все так же невозмутимо доложил:
– Герр доктор отправился за своим чемоданчиком. Вернется через две… полторы минуты.
– Вот и хорошо. Мне нужен разумный и непредвзятый взгляд со стороны.
– Если позволите, герр Людвиг…
– Позволю.
– …эту книгу велел подарить вашей супруге Господин. Он сегодня был здесь.
Людвиг чуть не подавился успокоительным отваром. Сам первый Бастельеро?! Ему-то какое дело до развратной девицы из другого мира?..
Хотя… именно что из другого мира. Возможно, призрак пра-пра-дедушки что-то да знает, еще бы он изволил явиться и что-то объяснить правнуку, у которого от странностей и непонятностей голова кругом идет.
Однако вместо призрака в столовую пожаловал герр Мессер. Собранный и серьезный.
– Прошу прощения, ваша светлость, – кивнул он, подходя к столу и укладывая на свободное место свой чемоданчик. – Его величество велел очень внимательно отнестись не только к здоровью вашей супруги, но и вашему. Особенно к здоровью ваших нервов. Надеюсь, вы не против осмотра.
– Разумеется, нет. Но для начала позвольте вопрос, герр Мессер. – Дождавшись сосредоточенного кивка (доктор доставал измерительные приборы, и потому на Людвига пока даже не глянул), Людвиг продолжил: – Вы были причиной изменения в ауре моей супруги?
Доктор сухо усмехнулся: поднимать тему супружеской верности (или ее отсутствия) герцогини Бастельеро он явно не желал. Слишком свежа была история с Элизой – ее герр Мессер пользовал, как королевский медик. И ее тайну – ее и Гельмута – унесет с собой в могилу.
И вообще, с какого перепугу Людвиг так на него разозлился? Чуть не проклял на месте, да что там – едва удержался от убийства. Он, хладнокровный некромант, который не особо-то злился, даже когда застал Эльзу с Гельмутом. А тут внезапно приступ ярости! Словно наваждение.
– Нет, – покачал головой доктор. – Когда я увидел фрау Рину, был уверен, что причиной послужили вы.
– Вот как…
– Именно поэтому я серьезно озабочен, ваша светлость. Либо у вас что-то с памятью, либо в вашем доме происходит нечто странное. Возможно, опасное. Позвольте встречный вопрос: вы сегодня касались вашей супруги?
– Нет.
– Очень странно.
Да не то слово, странно! Демонски странно! Если б Людвиг не был совершенно невосприимчив к любым проклятиям и иллюзиям, решил бы, что его прокляли и одновременно морочат ему голову. Но чтобы проклясть его или навести на него морок, надо обладать как минимум превосходящей силой, причем редкой и специфической. А в Астурии и ближайших государствах нет других темных магов его уровня. Разве что испалийский гранд-герцог Марк Ортис, магистр Ордена Пернатого Змея. Но его интересы далеки от Астурии, и делить ему с Людвигом нечего.
Но на всякий случай надо посоветоваться с Германом, пусть соберет данные о последних перемещениях и контактах Ортиса.
– Рихард, – позвал Людвиг. – Кто сегодня общался с фрау Риной после того, как я покинул дом?
– Из живых только вы, герр Мессер и Магда, камеристка ее светлости, и странное животное, которое ее светлость принесла с собой.
– Из живых… – повторил Людвиг. – А из неживых?
– Сожалею, герр Людвиг, но тут я ничего не могу сказать.
Барготова мать! Получается, все же прапрадед. О любом другом Рихард бы доложил, но не о собственном создателе. Но что ему было нужно? И не мог же призрак поиметь новую герцогиню, в конце то концов! Он нематериален!
Сплошные загадки, будь они неладны.
– Ладно. Смотрите, что считаете нужным, герр Мессер.
Сухо кивнув, доктор приступил к обследованию: хоть Людвиг в целом и понимал, что тот делает, но повторить бы не смог. Хотя бы потому, что тонкая целительская аппаратура сгорала в его руках едва ли не мгновенно по причине энергетической несовместимости. Вот и сейчас доктор едва успел что-то записать, как ауроскоп затрещал, выпустил сноп бледных искр – и умер.
А кошка по имени Собака на коленях у Людвига недовольно мявкнула и ткнулась мордой ему в ладонь, чтобы не забывал чесать. Надо же, как хорошо устроилась, словно ей на герцогских коленях самое место.
– Вот и повод обновить оборудование, – усмехнулся доктор. – Никаких посторонних воздействий, которые при нашем уровне развития науки возможно определить. Вы сильно потратились, устали, перенервничали, но в целом показатели в норме. Ровно настолько, насколько они вообще могут быть в норме у вашей светлости.
– То есть ни Баргота мы не узнали, – пожал плечами Людвиг, продолжая чесать кошку. Ее мурлыканье весьма способствовало душевному равновесию.
– Увы. Единственное, что я могу вам посоветовать, это дыхательные упражнения и бдительность. Кто предупрежден, тот вооружен. И, если позволите… – доктор сочувственно вздохнул, – объяснитесь с супругой. Фрау крайне испуганна.
Поблагодарив доктора, Людвиг велел Рихарду его проводить, ссадил Собаку на пол и отправился к супруге. Доктор прав, следует извиниться. А заодно проверить ее комнату, мало ли, какие улики там найдутся.
Барготовы подштанники! Почему, чем ближе Людвиг подходит к комнате жены, тем больше злится? Он же успокоился! Он же прекрасно понимает, что ревновать ее – глупо, и наверняка изменению в ее ауре есть рациональное объяснение.
Обязательно есть.
Иначе придется признать, что даже Рихард ему врет. А это… это… нет, Людвиг пока еще был не готов к тому, чтобы его мир рухнул еще раз.
Так. Дышать ровно, сосредоточиться на собственном пульсе. Успокоить разбушевавшееся воображение…
И не обращать внимания на странные тени, и отзвуки – словно стук когтей по полу в такт шагам. На вилле «Альбатрос» и не такое бывает по ночам.
Около двери супруги Людвиг оглянулся – и встретился взглядом с двумя зелеными огоньками. Похоже, это кошка по имени Собака стучала когтями. Потому что сейчас, когда она остановилась, стало совсем тихо. И за дверью – тоже тишина.
Людвиг повернул ручку замка, чтобы заглянуть и проверить, не спит ли супруга. Замок послушно поддался, а Людвиг отметил про себя: она заперлась. Не учла только, что замки в этом доме годятся от кого угодно, только не от хозяина. И не от призраков. И от Рихарда тоже не помогают. Так что толку от них ноль без палочки.
Однако дверь не открылась, словно ей что-то помешало. Приложив к двери ладонь и прислушавшись к дому, Людвиг усмехнулся: кресло. Нежные, хрупкие девушки, если их перепугать или разозлить, могут не только кресло весом в три стоуна, но и мобиль на тормозах подвинуть.
На всякий случай Людвиг постучался. Мало ли, хрупкая девушка уже успокоилась и готова к разумному общению? Но за дверью затаились.
Ну и ладно. Раз не хочет разговаривать – не надо ломиться. А то еще, увидев законного супруга, канделябром запустит. Девушки, они такие девушки.
Беззвучно пожелав супруге спокойной ночи, Людвиг отправился к себе; кошка все так же шла следом, делая вид, что она тут просто так, сама по себе, прогуливается. Уже у своей двери Людвиг подмигнул портрету, наблюдающему за ним через старинный лорнет. Портрет подмигнул ему в ответ, мол, подумаешь, супруга! Мы, Бастельеро, и не с такими чудовищами справлялись.
– Мур-р, – подтвердила кошка и скользнула вместе с Людвигом в дверь спальни.
Что ж, чудовище – то есть фрау Бастельеро – выйдет к завтраку, тогда они и поговорят. И наверняка все недоразумения прояснятся.
Виен, Астурия. Вилла «Альбатрос»
Кошка по имени Рина
Утро началось с шишки на лбу. Во сне Ринка благополучно забыла о дневных приключениях и проснулась с привычным ощущением «опаздываю на лекцию». А потому привычно попыталась скатиться с кровати и наощупь влезть в тапки… Вот тут-то ее и подкарауливал в засаде коварный столик на изогнутых ножках. С мраморной столешницей.
Вот черт!
От боли Ринка не сразу сообразила, как умудрилась очутиться в пятизвездочном отеле, и явление рыжей девицы в крахмальном белом фартуке и белом же чепце с кружевами ничегошеньки ей не подсказало.
– Ох, мадам, да как же так! – всплеснула руками девица… и тут до Ринки дошло, что она знает ее имя. – Сейчас я вам примочку сделаю, сию секундочку! Ой, вы не вставайте, мадам, а то голова-то как закружится!
Магда унеслась, а Ринка прижалась ушибленным лбом все к той же мраморной столешнице – ничего больше холодного поблизости она не увидела – и прикрыла глаза. Смотреть при свете ясного астурийского утра на собственную герцогскую спальню не было никаких моральных сил, и отчаянно хотелось уснуть обратно, а потом проснуться дома. В Москве. Рядом с милым, добрым, заботливым Петечкой, который никогда бы себе не позволил покрываться чешуей, ронять взглядом люстры и держать дворецким вампира.
Ведь все это ей приснилось, правда же?!
Заботливые руки Магды, приложившие к ее лбу ледяной компресс, пахнущий какими-то незнакомыми травами и немножко камфарой, развеяли прекрасную иллюзию. А из ее болтовни стало понятно, что Ринка проспала не лекцию, а время завтрака, и потому герцог недоволен, а Рихард сегодня так на Магду смотрел, так смотрел…
– Ты замерзла? – перебила ее Ринка, заметив на девичьей шее толстый вязаный шарф.
– Не-а, но он такой колючий! Ни один вомпер не прокусит!
– Да чушь все это, – покачала головой Ринка и поморщилась. Ушибленная голова болела, а при воспоминании о вчерашнем и вовсе мутило.
– Может и чушь, а береженого Единый бережет.
Спорить с ней Ринка не стала, а молча позволила сопроводить себя в туалетную комнату, подать полотенце, расчесать, одеть – и время от времени прислушивалась к потоку новостей. Что ж, в этом мире нет радио, но его вполне заменяет Магда. Правда, пока ничего особо интересного она не рассказала – так, домашние сплетни и немножко о привычках герцога.
– …каждое утро, прям как простолюдин какой. Вот не думала, что герцоги – и службу служат!
– А что, по-твоему, должны делать герцоги?
– Как что? На балах танцевать, за дамами ухаживать, по клубам ездить. Цветы покупать! К нам в лавку знаете сколько благородных господ захаживало? Этак небрежно закажут: супруге ирисов, а полюбовнице роз корзину, да еще актриске какой букет, да с записочкой. Ой, сколько я тех записочек понаписала! У меня почерк красивый, ровный, и грамоту знаю. Вот надо будет вам письмо написать, а вы мне и надиктуете!
В голосе Магды слышалась такая гордость, что Ринка была бы последней сволочью, если б не восхитилась и не пообещала непременно надиктовать. А заодно и спросила, где ж Магда училась грамоте?
– Так в школе при монастыре, дай Единый здоровья нашему королю! Матушка не хотела поначалу в школу-то меня отдавать, в хозяйстве рук не хватает, но бургомистр наш как прочитал на площади королевский указ, мол, кто детей учить станет, тому послабление в налогах выйдет, так все и повели. А тем, кто детей учить не стал, штрафы вышли. Я целых четыре года училась! И грамоте, и арифметике, и слову божию, и пению, и травному делу… ох, мадам! Что ж это я, совсем вас заболтала, а вы такая бледненькая сегодня. Болит, да?
– Уже нет, – с удивлением ответила Ринка: в самом деле, боль совсем прошла. И шишки не осталось, она проверила пальцами под компрессом.
– Ой, хорошо! Вам завтрак в будуаре или в столовой? А герцог велел, как вы будете одеты, выйти к нему в гостиную. Верно, чего сказать хочет важного.
Слушать, чего важного хочет сказать герцог, Ринка совершенно не желала. Но в гостиную решила пойти – это лучше, чем если супруг заявится к ней сюда.
Интересно, кто же все-таки приходил вечером?
Зябко передернув плечами, Ринка накинула поверх бежевого утреннего платья вышитую шаль и отправилась к супругу. Он нетерпеливо ходил по гостиной, хмуро заложив руки за спину и поглядывая на резные напольные часы с гирями. Весь в черном, только воротник сорочки белый. И совсем не похож на герцога, скорее на какого-нибудь статского советника.
– Доброго утра, дорогая, – он дернул уголком рта, что должно было обозначать улыбку, и на этом с любезностями покончил. – Прошу прощения, что напугал вас вчера вечером. Тяжелый день. К сожалению, сегодня я не смогу уделить вам должного внимания до самого вечера, дела службы.
Ринка молча кивнула. Хотелось сказать, что она и не ожидала от него особого внимания, но не стала. Ни к чему усугублять.
– Я рад, что вы меня понимаете. Вам, наверное, захочется посмотреть город, купить что-нибудь. Сегодня я открою на ваше имя счет в Коронном Банке, а пока… – он протянул Ринке бархатный мешочек с монетами. – Как вы помните, в вашем распоряжении весь дом, кроме моего кабинета и моей лаборатории. Для поездки в город возьмите второй мобиль и шофера. И прошу вас, сообщите Рихарду, куда именно вы направляетесь и когда планируете вернуться. Вы меня поняли?
– Разумеется, – кивнула Ринка.
Еще бы она не поняла. Тотальный контроль. Как это по-мужски! И в полном соответствии с договоренностью, будь она неладна.
– Хорошо. Увидимся вечером. Обед в семь часов, будьте к этому времени готовы.
– Как скажете, – снова кивнула она. Ей почему-то стало грустно и обидно, словно ее обманули. Но ведь она не ждала, что Людвиг будет снова тем заботливым и даже в чем-то милым кавалером, который уводил ее из дворца? И тем более не ждала, что он будет похож на Людвига из ее сна.
Совсем не ждала!
И не нужен ей Людвиг из сна! В такого она бы еще и влюбилась, а этого делать нельзя. Он – чудовище, а она тут то ли пленница, то ли заложница, то ли ценный свидетель. Никакой романтики нет и быть не может.
Потому что.
Тем временем Людвиг открыл рот, собираясь сказать что-то еще, даже почти шагнул к Ринке, но тут раздался пронзительный звонок телефона – очень похожий на звук антикварного монстра, живущего в папином кабинете. Нахмурившись, Людвиг поспешил в угол гостиной, поднял трубку почти такого же монстра, только белого с позолотой…
– …да… опять? Скажи им, что я не обязан… Барготовы подштанники, Герман!.. Да, уже выезжаю.
Слов его собеседника Ринка не расслышала, только тон: сухо-деловой.
– До вечера, – кивнул ей Людвиг, едва положив трубку, и буквально вылетел за дверь.
Ринка проводила его взглядом, потом подошла к телефону – осмотреть его поближе… и заметила на столике, прямо около аппарата, что-то черное, слюдянисто-блестящее. И под звук стартующего мобиля подняла со столешницы чешуйку.
Да, именно чешуйку. Вчера ей не приглючилось. Ее супруг – монстр, мутант и черт знает что такое. А ей придется как-то с этим жить.
Попивая утренний чай – зеленый, невероятно нежный и вкусный – и не вслушиваясь в жизнерадостное щебетание Магды, проводящей ревизию закупленных супругом (наверняка у мадам Шанталь, сшито в точности по меркам) одежек, Ринка рассматривала прихваченную из гостиной чешуйку. На вид и на ощупь – хитин, но какой-то особо твердый. Серебряным столовым ножиком даже нет смысла ковырять, явно скорее ножик погнется, чем чешуйка поцарапается. Разве что алмазом попробовать…
– Магда, милая, а где та книга, которую я вчера принесла?
– А… так в будуаре, мадам. Вам подать?
– Будь добра.
Магда тут же бросилась в соседнюю комнату за книгой, а Ринка еще раз пощупала чешуйку.
Твердая. Холодная. То есть Ринка ее вот уже несколько минут держит в руке, а та все равно холоднее температуры тела. Это какая же у нее теплопроводность? Черт, сюда бы хоть какие приборы и реагенты! Для начала хватило бы обыкновенного микроскопа, да где ж его взять!