— Хорошего вечера.
Эрик перехватил мою ладонь, устраивая ее на сгибе локтя и шагнул к стоявшему чуть поодаль мобилю, я же пыталась справиться с охватившими меня чувствами. Он мог назваться кем угодно, хотя бы моим учителем (и это была бы правда!), мог вообще дождаться, пока Ричард уйдет, и только потом подойти, но он…
Почему он это сделал?
Почему сказал именно это?
Я вглядывалась в его лицо, но оно оставалось бесстрастным. Эрик распахнул передо мной дверцу, а потом так же легко ее захлопнул, не в пример вчерашней резкости. Дождалась, пока он сядет рядом, судорожно сцепила руки на платье. Мне так много надо было ему сказать, так много о том, о чем я молчала. Так много, что не хватало слов, а мысли цеплялись одна за другую и сплетались в клубки, как его магия этой ночью.
— Эрик… — начала было я, но он меня перебил.
— Можешь не благодарить, Шарлотта. Я сказал это исключительно для того, чтобы твоя репутация осталась кристально чистой.
Эрик сдавил пальцы на рычаге с такой силой, что будь под ними настоящий ястреб, его кости превратились бы в крошку. Впрочем, его ладонь тут же расслабилась, а мобиль заурчал и стремительно сорвался с места.
Раздался скрежет, и декорации начали медленно подниматься наверх. Я смотрела, как фасад здания вырастает над сценой, испытывая волнующую, приятную гордость: я принимала участие в создании этой красоты! Сегодня мы поднимали их, чтобы узнать, как декорации будут смотреться при освещении, чтобы потом дорабатывать уже в соответствии с этим. Мистер Стейдж объяснил, что такой взгляд поможет отметить и устранить все недочеты, поэтому нужно было очень внимательно осмотреть свою часть работы — сначала в общей композиции, а после акцентируя внимание именно на ней.
От волнения у меня даже ладони вспотели, и я начала теребить перекинутую через плечо косу.
— По-моему, здорово вышло, — шепнул Ричард.
— По-моему тоже, — подтвердил Джон.
Я кивнула.
Две недели нашей работы гордо возвышались над сценой, и это действительно было волшебное чувство. Знать, что когда разойдется занавес, зрители увидят то же, что сейчас видим мы. Я стояла в зале у оркестровой ямы, мистер Сэвидж уже пробежался по рядам и пошел проверять, как декорации будут смотреться с возвышения бельэтажа и балкона.
— Ну, как тебе первый опыт?
— Очень нравится, — призналась я.
Хотя и необычно. В том, что касается написания картин, все было легко и просто: в голове возникал сюжет, и я приступала к его воплощению. Писала, забывая обо всем, здесь же приходилось долго всматриваться в проделанную работу, монотонно и скрупулезно, изо дня в день работать над одной и той же деталью. Да, создание декораций имело непосредственное отношение к творчеству, но если говорить честно, процесс этот оказался гораздо менее творческим, чем я себе представляла. Особенно если учесть, что эскизы разрабатывал мистер Сэвидж, а мы занимались только их воплощением.
— Если так пойдет и дальше, — хмыкнул Джон, сунув руки подмышки, — через пару недель закончим с этим и займемся холмами. А там еще две недели — и Праздник Зимы! Красота!
— О да! — воскликнул Ричард. — Праздничная неделя, за которую можно будет отоспаться…
— Вдоволь накататься с горок…
— Тебе только с горок кататься…
— Посмотрю я на тебя, когда у тебя дети появятся!
— А ты, Шарлотта?
— Что? — отвлеклась от рассматривания своей части фасада.
Мистер Сэвидж был прав: при таком освещении декорации выглядели совсем по-другому, я уже видела, где можно иначе положить краски, а что стоит поправить.
— Ты будешь кататься с горок? — поинтересовался Джон.
— С женихом! — фыркнул Ричард. — На свадьбу-то хоть позовешь?
Со вторника, когда мы столкнулись с Эриком, эти поддразнивания сыпались на меня постоянно. Мне оставалось только улыбаться и делать вид, что все так, как и должно быть. Вот и сейчас я улыбнулась и пристально уставилась на балкон.
— Рич, совесть у тебя есть? — хмуро заявил Джон. — Хватит смущать девушку!
— Я тебя смущаю, Шарлотта? — Ричард заглянул мне в лицо.
— Немного.
— Ладно, больше не буду, — сказал он и тут же добавил: — Но жених у тебя гро-о-о-озный. Такой…
— Ричард! — рыкнул Джон.
— Смотрите на дверь! — донесся крик мистера Сэвиджа с центральной части балкона. — И на мансарду справа, сразу под крышей! Видите?
К счастью, мы отвлеклись на рабочий процесс, и к теме моего «жениха» больше не возвращались. Я до сих пор не могла забыть короткие скупые слова, которые Эрик обронил, когда мы сели в машину. Несмотря на заклинание, в салоне сразу стало холодно, и мигом расхотелось продолжать разговор. Я не просила его звать меня замуж и представляться так тоже не просила, но замечание про благодарность и репутацию отпечаталось на сердце раскаленным клеймом.
Это клеймо болело до сих пор.
Из-за него даже радость, когда с моих ладоней впервые сорвалась магия жизни: светло-серебристая, напоминающая иней или лунный свет, удивительно теплая, была неполной. В общем-то, только на занятиях мы с Эриком сейчас и пересекались: мне разрешили спать отдельно, и когда я просыпалась, Сюин подавала мне завтрак прямо в комнату.
Эрик в это время чаще всего еще спал, а в театр меня сопровождал Тхай-Лао. Встречал тоже он, и тоже неизменно молчал. Ужинала я одна, Эрик возвращался из города позже, как раз к началу занятий. Моя попытка спросить его о том, чем он занят, закончилась коротким: «Дела», и больше о его делах я заговаривать с ним не пыталась. Во время уроков мы общались исключительно как учитель и ученица. Он не пытался меня коснуться, не пытался поцеловать, и с каждым днем раскинувшаяся между нами пропасть становилась все больше.
О ней я и думала, сидя в экипаже напротив Тхай-Лао, когда мы ехали в Дэрнс. О ней, а еще о той ночи, с которой все началось. О том, что если бы я не нашла эту дурацкую настойку с запахом аламьены, все, возможно, могло быть иначе. О том, что любые мои попытки заговорить о чем-то, кроме обучения магии, наталкиваются на холодную вежливость. Однажды утром, когда меня снова оплетали защитой, я не выдержала и спросила:
— Кто я для тебя, Эрик?
И получила исчерпывающий ответ:
— Ученица.
Темнело сейчас очень рано, но Лигенбург расцветал праздничными гирляндами. Почти в каждом окне светились звездочки артефактов, свечей или фонариков. Украшения и мишура лежали в облаках ваты, и снежное настроение передавалось даже хмурым горожанам. Улыбки на лицах расцветали все чаще, все чаще слышался вплетающийся в голоса смех. Еще немного — и витрины заполонят горы подарков, традицию дарить которые тоже ввела ее величество Брианна.
Я вдруг подумала о том, что ни разу не видела у Эрика часов.
И о том, что ни разу не дарила ему подарков: неожиданное, но странное желание все набирало силу. Пока мы медленно ползли через центр из-за вечерней загруженности улиц, я все внимательнее смотрела на приближавшуюся часовую лавку. Хотя лавкой это заведение назвать было сложно. Витрина одного из самых известных магазинов Лигенбурга представляла собой огромное пространство, внутри которого парили гигантские часы. Разумеется, без магии дело не обошлось, но самое уникальное заключалось в том, что эти часы шли и всегда показывали точное время.
Экипаж медленно, по несколько футов в минуту, продвигался по улице, а я, не отрываясь, смотрела на них. Чуть подсвеченные сиреневым стрелки замерли на без пяти двенадцать, секундная двигалась по кругу. Вместе с часами в витрине парили шестеренки и механизмы, над ними позолоченной дугой выгнулась надпись-название.
«Часовых дел мастер, Льюис Талбот».
Хозяин магазина в свое время подружился с не менее известным владельцем салона «Колье Арджери», создателем уникальных, безумно красивых (и столь же безумно дорогих) украшений на самый взыскательный вкус. Иными словами, мистер Талбот создавал часы, а браслеты, цепочки и оправу для них создавали в мастерских Арджери, на заказ.
Сейчас я прикидывала, сколько это может стоить (мой заработок за две недели в театре остался почти нетронутым), и хватит ли мне того, что я заработаю до праздника, чтобы купить Эрику часы здесь. Попыталась вспомнить, сколько стоит грамм золота в мастерской Арджери (мы как-то заходили туда с Линой), но не смогла. Ладно, если золотой браслет выйдет слишком дорогим, можно попробовать серебро. Мне кажется, серебро Эрику подойдет куда больше (по крайней мере, исходя из его стиля).
Вот только как мне выбраться сюда, чтобы об этом никто не знал?
Разве что в обеденный перерыв. Правда, от театра здесь достаточно далеко, но если предупредить мистера Сэвиджа, а еще идти быстрым шагом…
Мы снова остановились, и Тхай-Лао, распахнув дверцу, выглянул на дорогу.
— Пятница, мистер, — донеслось раздраженное от извозчика. — С полчаса точно будем еще ползти через центр, а то и больше.
Вздохнула и откинулась на спинку сиденья. Значит, во вторник надо будет точно добраться сюда и посмотреть часы, которые могу себе позволить. Мне хотелось бы еще нанести на них гравировку, а перед праздниками наверняка будет очередь. Если буду делать на заказ, потребуется задаток, и…
О чем я вообще сейчас думаю?
Нужны ли ему подарки от меня? И где он хочет провести Праздник зимы? Я ведь даже не знаю, останется ли Эрик на это время в Энгерии. От этой неизвестности кольнуло сердце, захотелось малодушно зажмуриться.
Вместо этого я продолжала смотреть в окно, за которым протягивались улицы Лигенбурга. Смотрела до тех пор, пока мы не выбрались из центра, а потом закрыла глаза. Когда мы подъехали, мобиль Эрика уже стоял на подъездной дорожке, и я для себя решила, что после занятий мы с ним обязательно поговорим.
Поговорим о том, что случилось той ночью, прямо и начистоту.
Поговорим о том, что между нами происходит. Точнее, о том, что между нами не происходит.
С этой мыслью я поднялась в комнату, чтобы привести себя в порядок перед ужином. Пальто и шляпку забрал Тхай-Лао, а вот перчатки я снимала уже у себя в комнате. Подошла к шкафу, распахнула дверцы и уставилась на висящие в нем наряды. Справа громоздились шляпные коробки, слева коробки с обувью. Но акцент, конечно, был на платья. Не меньше дюжины, разных цветов и фасонов, они пестрели перед глазами, юбки, пышные и не очень, шлейфами стелились по полу.
С минуту я смотрела на это великолепие, а потом резко захлопнула дверцы.
Чувствуя, что закипаю, вылетела из комнаты и решительным шагом направилась к лестнице. Ученица, значит?
А это тогда что, школьная форма?!
Сгорая от желания высказать Эрику все, что думаю по поводу обновления своего гардероба, вылетела на лестницу и замерла, перегнувшись через перила.
— Спасибо, Тхай-Лао, — голос гостьи был низким, грудным.
С легкой, несвойственной женщинам хрипотцой, которая возникает либо от запущенной простуды, либо от курения сигарилл.
Я не успела отступить: девочка, которая стояла рядом с ней, подняла голову.
Еще до того, как наши взгляды встретились, я поняла, кто передо мной.
Камилла.
И ее дочь.
Часть 2. Соблазнительница
Глава 1
Осознание этого меня настолько ошеломило, что теперь я уже при всем желании не смогла бы отклеиться от перил. Точнее, чтобы меня от них оторвать, потребовалась бы недюжинная сила или магия, да и бежать было уже поздно: вслед за дочерью, Камилла тоже подняла голову, а за ней и Тхай-Лао.
Лучше бы я никогда не выходила из комнаты! Лучше бы я не…
— Тхай-Лао, почему ты сразу не сказал, что у вас гостья? — пристальный взгляд Камиллы разве что дыру во мне не прожег. — И кто же эта очаровательная юная леди?
— Мисс Руа моя ученица, — силой, все-таки оторвавшей меня от перил, стал голос Эрика. Он вышел из-под лестницы: очевидно, из коридора, который уводил к библиотеке. — Спускайтесь, мисс Руа, я вас представлю.
Теперь мне при всем желании было не сбежать: пришлось подхватить юбки и направиться вниз. Плечи я расправила так, что мисс Хэвидж и леди Ребекка мной бы однозначно гордились. Ровнее меня в этом доме были разве что стены, и то не уверена.
Пока я спускалась, Камилла приблизилась к Эрику, и, совершенно не стесняясь присутствия посторонних, коснулась губами его щеки. Он, на миг задержал пальцы на ее локте, а потом сделал то же самое, словно эта встреча была самым долгожданным событием в его жизни.
— Безумно рада тебя видеть, Пауль.
— Взаимно, Кэм. Эмма!
Девочка широко улыбнулась, а Эрик шагнул к ней и легко подхватил на руки.
— Соскучилась?
— Очень!
— Я тоже.
В этот момент я запнулась о ступеньку и чуть не полетела с лестницы, не полетела только потому, что основательно держалась за перила. Сейчас они выглядели не просто как семья, а как счастливая семья: его улыбка, улыбка, которой я так дорожила, сейчас была адресована сидящему на его руках ребенку. Почти наверняка его, мужчины не смотрят так на чужих детей.
Или смотрят?
К счастью, эта идиотская лестница наконец-то кончилась, а Эрик поставил малышку на пол и повернулся ко мне.
— Мисс Шарлотта Руа, моя ученица и подающий надежды маг жизни, — произнес он ничего не значащим тоном.
Ровным, спокойным и настолько холодным, что внутри все сжалось.
— Камилла де Кри, мой друг. Ее дочь Эмма.
Девочка сделала книксен.
— Приятно познакомиться, мисс Руа.
— Взаимно приятно, Эмма, — ладно, кажется, в первый раз в жизни я солгала.
Солгала ребенку.
Ребенку, который ни в чем не повинен, кроме того, что живет в доме Эрика в Вэлее. Или в доме своего отца?
— Приятно познакомиться, мисс Руа, — низкий голос Камиллы был куда более приветливым, чем представление Эрика, но в ярко-зеленых, как трава по весне, глазах мелькнула насмешка. Ответа дожидаться не стала, словно вместе со мной решила, что одной лжи будет достаточно. — Пауль, мы решили сделать тебе сюрприз, Эмма давно хотела побывать в стране, которую ты так любишь. Но если наше присутствие нежелательно…
Она сделала паузу, коротко взглянув на меня.
— Никаких неудобств, — Эрик окинул взглядом дом. — Разумеется, вы будете жить здесь.
Сказано это было тоном, не терпящим возражений, и Камилла улыбнулась: наклонившись, расстегнула накидку дочери, после чего отдала ее Тхай-Лао. В этот момент меня основательно передернуло — хотела бы я посмотреть на человека, способного выставить женщину с ребенком в гостиницу. Особенно в Энгерии.
— Попроси Сюин накрыть на четверых, — Эрик коротко взглянул на иньфайца. — Заодно распорядись по поводу комнат и багажа.
— И отпусти экипаж, пожалуйста, — Камилла протянула Тхай-Лао сумму, видимо, оговоренную с извозчиком. Иньфаец улыбнулся, и я на миг забыла обо всем: даже не представляла, что этот мужчина вообще на такое способен (широкая улыбка обнажила идеальные белые зубы, преображая его бесстрастное лицо). — Сегодня мы вряд ли поедем куда-то еще.
Эрик едва уловимо покачал головой, и иньфаец сделал вид, что не заметил протянутые ему деньги. Камилла даже не подумала возражать или спорить, без слов убрала их в ридикюль и принялась расстегивать накидку: в цвет ее глаз, отороченную кремовым мехом. Шляпку она не носила, или же сняла заранее, поэтому светлые волосы, оттенком напоминающие не то залитые солнцем поля, не то растопленный мед, расплескались по плечам. Когда Эрик едва уловимо их коснулся, чтобы ей помочь, мне стало нечем дышать.
— Нам придется подождать в гостиной, — произнес он. — Комнаты в этом доме больше похожи на музейные залы.
— Такие же пыльные?
— И такие же востребованные.
Камилла рассмеялась.
— Если хотите отдохнуть и переодеться, моя спальня к вашим услугам.
Нет, это уже слишком!
— Прошу меня извинить, — заметила я. — Мне нужно привести себя в порядок.