Она набрала номер Ильи, уже по памяти. Этот номер давно стал для нее якорем спасения – его набирали, если случалось что-то непредвиденное. Например, негде было переночевать, не хватало денег до зарплаты или выкидывала номер Ирина…
Трубку никто не снимал. Ольга ждала до тех пор, пока не убедилась – никто не подойдет. Если верить Илье, то в его квартире временно проживала семейная пара, у которой недавно родился второй младенец. Значит, молодая мать ушла на прогулку с детьми. С другой стороны, так ли часто она могла гулять? Это слишком трудоемкое дело.
– Позвоню позже, – сказала себе Ольга. – Так или иначе, но я найду его и ему придется кое-что объяснить.
Она была уверена: он расстался с ней не случайно. Сошелся – да, возможно. Еще ничего не зная о возвращении друга, он мог позволить себе такой шаг. Но уйти Илья мог только в одном случае – если точно знал, что Виталий вернулся домой.
* * *Рабочие так и не появились. Уходя на урок, Ольга подумала, что им, вероятно, требуется ежедневный контроль. Когда этим занялся Илья, все пошло как по маслу. Теперь они снова расслабились.
Поправляя узловатые, непослушные пальцы ученицы, она продолжала думать о своем.
– До, ре-бемоль, до, – твердили ее губы. Мысли были далеко.
Девочка трясла над клавишами белокурыми локонами и старательно выполняла указания учительницы. Она даже язык от усердия высунула – ей очень хотелось научиться играть. Очень, в отличие от других, более способных детей. Ольга мельком подумала, что это ужасно. Почему желания и возможности никогда не совпадают? Эта девочка была бы счастлива, будь она в состоянии сыграть маленькую фугу Баха. Ту, которую играют у Ольги ученицы второго класса. А между тем двенадцатилетний, очень старательный ребенок едва освоил основы арпеджио.
– Ты слышишь меня, Леночка? – обращалась она к ней. – Ре-бемоль. Ре.
– Да, – чуть не плача отвечала та. И ее негнущиеся, деревянные пальцы тщетно искали нужную клавишу. Касались ее – робко, слабо и тут же падали на клавиатуру. Слышалась жалкая какофония или слабое подобие мелодии. «Несчастный ребенок» – так называла ее про себя Ольга. Деньги, которые платят ее родители, пропадают даром. Но ужас вовсе не в этом. Главное несчастье, что ни они, ни сама Леночка не хотят понять, что у девочки абсолютно нет музыкальных способностей.
«Возможно, я научу ее исполнять две-три простые сонаты, – думала Ольга, устало переворачивая страницы. – Научу играть, как учат говорить попугая – бессмысленно, автоматически. Она просто затвердит сочетания нот и аккордов, как могла бы выучить несколько страниц текста на незнакомом языке, не понимая их смысла, не зная самого языка. На этом мы и расстанемся. Чем я занимаюсь, боже мой? Кого обманываю? Только не себя».
Мучительный урок был окончен. Леночка поднялась с вертящегося табурета и глубоко, грациозно поклонилась учительнице. «Пожалуй, это единственное, что я научила ее делать как следует, – подумала Ольга. – Красиво кланяться, это она умеет. Возможно, именно поклоны пригодятся ей в жизни намного больше всего остального».
Встретив в коридоре хозяйку, она попросила разрешения сделать звонок. Что за вопрос? Это была привлекательная, на редкость ухоженная женщина с ничем не примечательным лицом, при взгляде на которую невольно возникал вопрос – как бы она выглядела без косметики? Во всяком случае, Ольга часто пыталась представить именно таким это лицо, волосы – без краски, тело – не знающим солярия и массажа. Она говорила себе, что это нехорошо и слишком смахивает на зависть… Но тем не менее как-то само собой выходило: «Будь у меня столько денег, я бы тоже стала красавицей».
На этот раз ей ответили. В трубке раздался молодой, утомленный женский голос. Ольга даже различила детский плач, хотя, возможно, это были просто помехи на линии. Она спросила: нельзя ли что-нибудь узнать об Илье?
– А он здесь не живет.
– Разве он не появлялся в последние дни?
– Так Илья вернулся?
«Похоже, все сговорились твердить одно и то же!» – с раздражением подумала Ольга.
Она осведомилась, с кем говорит. Услышала ту же историю, которую поведал ей Илья. Он в самом деле пустил в квартиру жильцов, причем совершенно бескорыстно. Молодая мать встревожилась, ей не понравились настойчивые расспросы. Ольга с трудом с ней распрощалась, даже не придумывая повода для звонка. Теперь ей было ясно: о приезде Ильи никто не знал.
Она шагала к метро, придерживая локтем сумку. Там лежали деньги, которые ей только что заплатили за несколько последних уроков. Совершенно неожиданный подарок судьбы, она не ждала никаких гонораров. Хозяйка просто навязала ей конверт. В ее глазах читался не то вопрос, не то просьба, она как будто боялась услышать от учительницы всю правду о таланте дочки.
«Можно подумать, что Илья мне приснился, но его видели в суде, его видела Ирина, и Камилла тоже, и все, с кем он встречался вчера. Значит, он не скрывается. Да и к чему ему прятаться? Разве он преступник? Он солгал мне насчет Костика, но ведь это пустяк. Он мог выпалить это, просто чтобы от меня отвязаться. И одновременно навязаться в гости. Не оставить мне пути для отступления. Жить у Костика – удовольствие сомнительное. Насколько я помню, он жутко унылый тип».
Она раскрыла сумочку и, не вынимая конверта, кончиками пальцев пересчитала деньги. Их оказалось много больше, чем она думала. Что это – премия, подачка? Или хозяйка ошиблась, вкладывая в конверт гонорар учительницы? У Ольги появилось желание вернуться и намекнуть, что расчет неверен. Потом она одумалась. Мать Леночки вряд ли могла ошибиться. Ходя по частным урокам, Ольга успела изучить мамаш так хорошо, что могла бы составить небольшой путеводитель по их типам и нравам.
Была категория, которая гувернанток (учительниц, нянь, горничных) попросту не замечала. Весьма малочисленная категория. Чаще всего этих дам вовсе не бывало дома, а когда они появлялись, то с изумлением смотрели на приходящую прислугу, как будто впервые ее видели. И никогда не рассчитывались сами. Чаще всего деньги отдавала домработница или кто-то из членов семьи рангом пониже. Племянница, к примеру. Эти хозяйки сами работали, вели какие-то важные дела и не запоминали таких мелочей, как имя и лицо учительницы. Они считали, что если деньги уплачены, то все в порядке.
Другие относились к категории въедливых, хлопотливых мамаш. Этим нечего было делать, кроме как заниматься семьей и самими собой. И все они имели привычку просиживать часами на уроках, вгоняя в краску учительницу и вводя в ступор детей. Они контролировали каждое слово, каждый шаг. Часто подозревали, что детей обучают не так, как нужно, чего-то недодают. Впадали по этому поводу в панику. Рассчитывались аккуратно, но каждый раз, принимая от них деньги, Ольга ощущала себя наполовину преступницей. Потому что она конечно же не была той самой идеальной преподавательницей, о которой безнадежно мечтали эти милые дамы. Но они все-таки рассчитывались вовремя. Эти женщины много времени уделяли своей внешности, разговорам по телефону, чтению гороскопов и просмотру сериалов. Мужей ревновали, в том числе к гувернанткам. К ним же ревновали детей. И ни одна учительница долго в такой семье не выдерживала.
Третья категория была самой неприятной. В нее входили как работающие женщины, так и домохозяйки. Профессии и привычки значения не имели. Но нечто общее все-таки было. На лицах у этих женщин было написано, что их обманывают и они это хорошо понимают. Деньги за уроки они выдавали так неохотно, будто это была плата шантажисту. Объяснять что-либо было бесполезно. Такие женщины считали, что их дети – жертвы алчных, неразвитых и нахальных учителей, которые приходят только за деньгами, а вовсе не затем, чтобы дать какие-то навыки ребенку. Для них все были врагами, в том числе собственные мужья. На глазах Ольги уже распалось два таких брака. Мужчины просто уходили, детям же некуда было деваться. Чаще всего учительница увольнялась, понимая, что она куда счастливее своих питомцев. Те не могут отправить мать в отставку, заявить, что она заедает их жизнь. Они даже осознать этого чаще всего не в силах.
Мать Леночки относилась к четвертой категории. Последней, которую успела выделить Ольга. Возможно, подвидов существовало намного больше, но у нее было слишком мало учеников, чтобы составить полную картину. Леночкина мать была идеалом, насколько это вообще возможно. Она не преувеличивала способностей дочери, хотя лелеяла тайные надежды. Никогда не вмешивалась в ход занятий. Исправно платила. Осведомлялась о здоровье и настроении учительницы. В те дни, когда приходила Ольга, в ванной висело ее личное полотенце. Леночкина мать пыталась сделать гувернантку частью семьи. Не заискивала перед ней, никогда не баловала, не позволяла себе хамского, высокомерного тона, которым зачастую говорили внезапно разбогатевшие женщины. Короче, она была единственной в своем роде. Леночка была бездарной ученицей, но ее мать – очень талантливой хозяйкой. Может быть, поэтому Ольга до сих пор не высказала ей всей правды.
Правда, Леночкина мать никогда не переплачивала.
«Неужели у меня на лице было все написано? – подумала Ольга. – Наверняка она испугалась, что я откажусь от занятий. Отсюда лишние деньги. Леночка безнадежна, но она так хочет играть… А ее мать так же сильно хочет, чтобы желание дочки осуществилось. Ни та ни другая никогда не скажут об этом вслух, но все выразят взглядами. Нет, я могу не возвращать этих денег, но, если такое случится еще, обязательно укажу на ошибку».
Метро было совсем рядом, но Ольга медлила. Нахмурившись, подошла к обочине, подняла руку. Через мгновение остановилась машина. Женщина назвала водителю тот переулок в центре, куда вчера отвозил ее Илья. Почти машинально. И только когда машина миновала первый поворот, осознала, куда идет.
Ольга попросила остановить машину рядом с рестораном. Внутрь заходить не собиралась, хотя ей и уплатили за уроки. Зачем бросать деньги на ветер. Женщина окинула взглядом дома на другой стороне улицы и сразу узнала подворотню, куда накануне скрылся Илья. Судя по всему, именно там и располагался офис, где работала Камилла.
Она пересекла улицу и нырнула в сырой, прохладный зев подворотни. Что-то слегка чавкало под ногами, здесь стояли какие-то странные лужи. Дождей не было уже давно. Ольга, подняв голову, сразу определила, откуда взялась вода. Она по наклонной плоскости стекала из внутреннего двора. Туда выходили окна многих контор, над которыми выпирали уродливые наросты кондиционеров. С них и капало.
Но куда именно заходил Илья? Она остановилась во дворе, читая таблички на дверях Загадочные названия ничего ей не говорили. Но, вчитавшись повнимательней, она решила, что одна из фирм имеет отношение к компьютерам. Скорее всего, Илья был именно здесь.
Вахтера в подъезде не оказалось. Она беспрепятственно поднялась на второй этаж, открыла несколько дверей на площадке, задавая везде один и тот же вопрос: где найти Камиллу? Наконец ей ответили утвердительно. Оказалось, та ушла на обед (поздновато, отметила про себя Ольга). Но работала Камилла именно тут.
Женщина поближе подошла к столу секретарши и почти виновато спросила, нельзя ли навести кое-какие справки.
– У Камиллы? – удивилась та. – Ну так подождите, она сейчас придет.
– Нет, у вас. Скажите, вчера к вам не заходил Илья Сергеевич?
– Кто? – удивилась девушка. На ней была такая прозрачная блузка, что можно было пересчитать все ребра. Казалось, что девушка мерзнет, она была хрупкой и, несмотря на косметику, выглядела ребенком.
– Илья Сергеевич Русаков, – уточнила Ольга. – Он был вчера у вас?
– Минутку, – задумалась девушка. – К кому он приходил?
– Вероятно, к Камилле.
– Так дождитесь, и она…
– Нет, – оборвала ее Ольга. – Он с ней дела не имел. Камилла тут же ушла обедать, а он задержался здесь еще часа на полтора. Мне нужно поговорить с тем человеком, который с ним занимался.
Она никогда бы не поверила, что сможет так властно кому-то приказывать. Ольга делала это впервые в жизни. Секретарша задумалась. Под желтым шифоном поднялись и опали костлявые ключицы. Наконец девушка ответила:
– Я о таком человеке не слышала, правда, работаю тут недавно… Зайдите в следующий кабинет, дальше по коридору. Может, они его знают.
– А что там?
– Отдел реализации.
Ольга открыла следующую дверь. Там в крохотном кабинете теснились два стола, несколько компьютеров и сидели две женщины средних лет. Одна подняла глаза:
– Да?
– Я насчет Ильи Сергеевича Русакова… – уже не так напористо сказала Ольга. – Можно узнать, кто вчера с ним занимался?
– С Ильей? – удивленно переспросила та. Теперь подняла глаза и вторая сотрудница. Обе смотрели на Ольгу непонимающе, но с интересом.
Повисла пауза. Собеседницы явно поняли, о ком зашла речь, хотя и терялись в каких-то догадках. Ольга не решалась продолжать, она видела, что те усиленно соображают.
– Он что, звонил? – спросила одна другую. Та покачала головой:
– Во всяком случае не мне. Спроси у Васильева.
– Минутку, я узнаю. – Это относилось уже к Ольге.
Она смотрела, как набирают номер на внутреннем аппарате, как хмурится женщина, дожидаясь ответа. Затем выслушала разговор, из которого даже без расшифровки поняла: Васильев давно не говорил с Ильей. И уж точно не виделся с ним.
– Так он заходил вчера или нет? – спросила Ольга, приходя в отчаяние.
– Не сюда, – все так же лаконично ответила ей женщина, кладя трубку. – И не к Васильеву, а он всегда приезжал к нему. Сейчас Илья в Германии.
– Так он тут вчера не был?
Те переглянулись. И, сдержанно извинившись, вернулись к своим компьютерам. Ольга вышла, понимая, что ее приняли за ненормальную. Спрашивать, приходил ли человек, который находится в другой стране… Спускаясь по лестнице, она задавала себе вопрос: мог ли Илья посетить эту фирму, где его, судя по всему, хорошо знали, и не быть замеченным по крайней мере тремя женщинами? А уж у тех ушки на макушке. Особенно в отношении мужчин. Да еще неженатых. Да еще таких общительных и веселых, как Илья, с которым они, похоже, на «ты».
Она миновала сырую подворотню, пересекла улицу и на этот раз смело вошла в ресторан.
Обширная спина Камиллы сразу бросалась в глаза. Лопатки ритмично двигались, как у бегуньи, – склонившись над тарелкой, она энергично жевала. Когда Ольга подошла и без спросу присела за столик, ей показалось, что повторяется все происходившее здесь вчера. Только с зеркальной точностью до наоборот. «Сейчас подойдет официантка».
– Здравствуйте, – просияла рядом профессиональная улыбка. Ольгу узнали. – Что будете заказывать? Сегодня у нас замечательная телятина…
– Армянский коньяк и кофе, – сказала Ольга. Она решила не съезжать с накатанной колеи.
Камилла, конечно, заметила ее, но едва подняла подсиненные веки. Она жевала кусок мяса, судя по всему довольно жесткий. Ее острые скулы ожесточенно двигались, на лице застыло упрямое и в то же время довольное выражение. Проглотив кусок, она сдавленно поздоровалась.
– Я вас везде ищу, – сказала Ольга.
– Поняла, – сказала та, запивая кусок минеральной водой. – В чем дело?
– В Илье.
Новый взмах тяжелых ресниц. Странный, замедленный взгляд. Не то вопрос, не то упрек.
– Ну и что же с ним случилось? – спросила Камилла. – Он, по крайней мере, здоров?
– Думаю, да.
– А я вчера решила, что у него крыша поехала от перемены климата.
Ольга не стала противоречить. Та имела полное право обижаться.
– Никогда его таким не видела. – Камилла разглядывала остатки салата. Она была обижена и даже не пыталась это скрыть. – Я знала, что он невоспитанный тип, но такого хамства на ровном месте никак не ожидала. Так что произошло?
– Скажите, он вчера в самом деле заходил к вам в офис?
Их взгляды наконец встретились, и надолго. Темные глаза были непроницаемы.
– А как же, – спокойно ответила та. – Где же мы с ним встретились, по-твоему?
– Ну, мало ли где. Дело в том, что я только что была у вас на работе. Его там никто не видел, сотрудники уверены, что Илья не возвращался в Москву. А вы говорили, что вчера он перевернул там все вверх дном.