Кэти скрестила руки на груди. Утреннее солнце начинало припекать щеки.
— Почти два месяца.
— Ох, мне столько не выдержать. Если буду чихать, как сегодня ночью, у меня просто голова отвалится. — Женщина сняла с головы очки и протерла стекла концом рубашки. — Вам нравится Саутпорт? Другой мир, не правда ли?
— Откуда вы…
— У вас выговор не местный. Вы с севера?
Помедлив секунду, Кэти кивнула.
— Так я и думала, — продолжала Джо. — К Саутпорту нужно привыкнуть. Я-то всегда его любила, но я вообще неравнодушна к маленьким городкам.
— Вы здешняя?
— Я здесь выросла, потом уехала, теперь опять вернулась — старая, как мир, история. Но такой пылищи, как здесь, вы нигде не найдете!
Кэти улыбнулась. Пауза затягивалась. Джо уверенно стояла перед ней, ожидая, что скажет собеседница. Кэти отпила глоток из своей чашки, задумчиво глядя на лес, но тут же спохватилась:
— Хотите кофе? Я только что сварила.
Джо снова воткнула дужки очков в волосы.
— Знаете, я очень надеялась на приглашение. Моя кухня заставлена коробками, а машина в мастерской. Вы знаете, что такое почти сутки без кофеина?
— Нет, представить себе не могу.
— Так вот, чтоб вы знали, я настоящая кофеманка. Особенно когда требуется распаковывать вещи. Я говорила, что ненавижу разбирать коробки?
— Кажется, нет.
— Для меня это самое противное — решать, куда все поставить, сажать синяки на колени, пробираясь среди ящиков. Не беспокойтесь, я не из тех, кто за каждым делом бегает к соседям, но кофе…
— Заходите. — Кэти жестом пригласила гостью в дом. — Только учтите, большая часть мебели сдавалась вместе с коттеджем.
В кухне Кэти взяла из буфета чашку, налила до краев и протянула Джо.
— Извините, у меня ни сливок, ни сахара.
— Необязательно, — заверила Джо, принимая чашку и дуя на кофе, прежде чем попробовать. — О’кей, вот кофе так кофе! Отныне вы моя лучшая подруга. Отличный вкус! Спасибо.
— Пожалуйста, — сказала Кэти.
— Бенсон говорил, вы работаете в «Айвенз»?
— Официанткой.
— А Большой Дейв там еще работает? — Кэти кивнула, и Джо продолжала: — Я его еще со средней школы помню. Он по-прежнему всем придумывает прозвища?
— Да.
— А Мелоди трещит, какие посетители красавчики?
— Каждую смену.
— А Рики? Как и раньше, приударяет за новенькими?
Получив в ответ еще один утвердительный кивок, Джо рассмеялась:
— Нет, этот ресторан просто вечен!
— Вы тоже в нем работали?
— Нет, но это же маленький городок, без «Айвенз» нам как без муниципалитета. Чем дольше здесь живешь, тем отчетливее понимаешь, что в Саутпорте секретов не существует. Здесь все всё друг о друге знают. Некоторые, вроде той же Мелоди, возвели сплетню в степень искусства. Когда-то это бесило меня до безумия, но в Саутпорте половина жителей такие. Чем тут заниматься, помимо сплетен…
— Но вы же вернулись.
Джо пожала плечами:
— Ну да. Что тут скажешь? Не иначе, чокнулась. — Она снова отпила кофе и показала в окно. — Знаете, сколько живу, даже не слышала об этих коттеджах.
— Владелец говорил, раньше охотничьи домики были частью зеленой зоны, он недавно начал их сдавать.
Джо покачала головой:
— Как же это вы решились здесь поселиться?
— Ну а вы сами?.. — удивилась Кэти.
— Да, но я согласилась, зная, что буду не единственной женщиной в конце гравийной дороги, ведущей в никуда. Это же какая-то Богом забытая глухомань!
«Поэтому я была просто счастлива снять этот дом», — подумала Кэти, а вслух сказала:
— Да нет, тут нормально. Я уже привыкла.
— Надеюсь, я тоже привыкну. — Джо подула в чашку. — А что вас привело в Саутпорт? Наверняка не блестящие карьерные перспективы в «Айвенз»! У вас здесь родственники, родители? Братья, сестры?
— Нет, никого, — ответила Кэти.
— Бойфренд привез?
— Нет.
— Просто взяли и переехали?
— Да.
— И за каким же лешим вам это понадобилось?
Кэти промолчала. Эти вопросы ей задавали Айвен, Мелоди и Рики. Она понимала, что за расспросами не кроется никаких мотивов, кроме естественного любопытства, но все равно не знала, что отвечать.
— Хотела начать все заново.
Джо отпила еще глоток, обдумывая услышанное, но, к удивлению Кэти, больше не спрашивала, только кивнула.
— Тогда понятно. Иногда человеку необходимо начать все заново. Я считаю, это достойно восхищения. Не у всех достанет смелости так поступить.
— Думаете?
— Знаю, — заверила Джо. — Что у вас сегодня на повестке дня? У меня — сплошные стенания, нелюбимая распаковка и уборка, пока руки до локтей не сотру.
— Мне днем на работу, а кроме этого — ничего особенного. Хочу сходить в магазин, кое-что прикупить.
— В «Фишерс» или в город поедете?
— Собиралась в «Фишерс».
— Хозяина уже знаете? Седой такой?
Кэти кивнула:
— Видела пару раз.
Джо допила кофе и со вздохом поставила чашку в раковину.
— Ладно, — сказала она с неохотой. — Хватит тянуть. Если я не начну сейчас, это никогда не закончится. Пожелайте мне удачи.
— Удачи, Джо.
Женщина чуть шевельнула ладонью в знак прощания:
— Приятно было познакомиться, Кэти.
Из кухонного окна Кэти видела, как Джо поднимает и вытряхивает коврик. Она казалась вполне дружелюбной, но Кэти не была готова к появлению соседки. Может, и к лучшему, что теперь есть к кому зайти, но Кэти уже привыкла жить одна.
Впрочем, она понимала, что проживание в маленьком городке рано или поздно сведет на нет ее добровольную изоляцию — ведь надо же работать, делать покупки, ходить по улицам! Завсегдатаи «Айвенз» с ней уже здоровались. Кэти не могла не признать, что ее развлек непринужденный разговор с уверенной в себе Джо. Она безотчетно чувствовала — в ней также есть нечто, внушающее доверие. К тому же Джо одинока, а это безусловный плюс. Кэти не хотела даже думать, как отреагировала бы, окажись у нее сосед, а не соседка, и впервые удивилась, отчего она ни разу не задумалась о подобной возможности.
Вымыв чашки, она поставила их в буфет. — До боли знакомая процедура — мыть две чашки после утреннего кофе. — И на секунду ее захлестнула прежняя жизнь. Руки задрожали. Стиснув их в судорожной хватке, Кэти глубоко дышала, пока дрожь не унялась. Два месяца назад у нее бы так быстро не получилось. Даже две недели назад она мало что смогла бы поделать. Ее радовало, что приступы неудержимой тревоги стали гораздо реже, но, с другой стороны, значит, она постепенно успокаивается, а это пугало Кэти. Внутренний комфорт приведет к спаду настороженности и ослаблению бдительности, чего допускать нельзя.
И все равно Кэти радовалась, что попала в Саутпорт, этот исторический городок с населением в несколько тысяч, возникший когда-то в месте слияния реки Мыс Страха с Внутренним береговым каналом. Здесь были тротуары, затененные вековыми деревьями, и цветы, прекрасно чувствовавшие себя на соленой почве. С ветвей деревьев свешивался испанский мох, за высохшие стволы цеплялась пуэрария. Кэти смотрела, как дети катаются на велосипедах или играют в кикбол, восхищалась числом церквей — чуть ли не на каждом углу. Вечерами свою нескончаемую песнь заводили цикады и лягушки. Кэти снова подумала, что ей здесь легко, с самого начала было как дома. Здесь безопасно. Городок словно манил к себе, обещая убежище.
Кэти надела свою единственную обувь — поношенные кроссовки «Конверс». В комоде было пусто, еды в кухне почти не осталось, но выйдя из дома в солнечный свет и шагая к магазину, Кэти подумала: «Я дома». С наслаждением вдыхая сильный аромат гиацинтов и свежескошенной травы, она поняла, что много лет не знала такого счастья.
3
Волосы у него побелели, когда ему едва исполнилось двадцать, вызвав беззлобное подтрунивание приятелей. Это произошло не постепенно, когда то там, то здесь появляются седые волоски. Нет, в январе он ходил жгучим брюнетом, а к следующему январю у него не осталось ни единого черного волоса. Старших братьев подобная причуда судьбы миновала — у них только недавно засеребрились виски. Ни мать, ни отец не могли объяснить подобную игру природы: насколько все знали, такой ранней седины, как у Алекса Уитли, не было в роду ни с той, ни с другой стороны.
Впрочем, ему это не мешало, а в армии даже способствовало скорейшему продвижению по службе. Алекс служил в подразделении криминальных расследований, расквартированном в Германии и Грузии, и в течение десяти лет занимался расследованиями преступлений, совершенных военными, — от самоволок до краж со взломом, домашнего насилия, изнасилований и даже убийств. Повышали его регулярно, и в отставку в тридцать два года он ушел майором.
Закончив военную карьеру, он перебрался в Саутпорт, родной город жены. В ожидании появления первенца он думал поискать работу в полиции, но тесть предложил купить у него семейный бизнес.
Магазин был старомодный, деревенский, с белой деревянной обшивкой, голубыми жалюзи, навесом над входом и скамейкой рядом — такие заведения давно пережили свой золотой век и почти исчезли. Жилые комнаты находились на втором этаже. Полдома затеняла огромная магнолия, у входа рос могучий дуб. Асфальтом была покрыта только часть паркинга — другая была засыпана гравием, но площадка часто пустовала. Тесть открыл торговлю еще до рождения Карли, когда в этих краях мало что было, кроме фермерских земель, гордился своей способностью понимать людей и старался иметь в наличии все, что им может понадобиться, отчего в магазине всегда было тесновато. Алекс соглашался с тестем и вел дело, почти ничего не меняя. Пять или шесть проходов занимали продукты, гигиенические и косметические товары, холодильники у дальней стены ломились от колы, воды, пива и вина. Ряды банок с маринованными огурцами и вареным арахисом и корзинки со свежими овощами находились поближе к кассе. И, как в любом универсальном магазине, имелись стенды с чипсами, леденцами и прочей мелочью, которую люди обыкновенно берут, стоя у кассы. Впрочем, на этом сходство с супермаркетом заканчивалось. На здешних полках можно было найти самое замысловатое рыболовецкое снаряжение и свежую наживку, а в углу стоял гриль, на котором Роджер Томпсон, когда-то работавший на Уолл-стрит и переехавший в Саутпорт в поисках жизни попроще, жарил бургеры, сандвичи и хот-доги. Рядом с грилем было где присесть. В магазине Алекса можно было брать напрокат компакт-диски, продавалась самая разная экипировка, дождевики и зонты, имелся небольшой ассортимент бестселлеров и классических романов. Здесь имелись также свечи зажигания, приводные ремни, канистры для бензина, а еще Алекс делал дубликаты ключей от машин на станочке в подсобном помещении.
У него было три бензоколонки у парковки и еще одна позади магазина, на причале для яхт — единственное место, где можно было заправиться помимо порта. Со стороны причала был второй вход в магазин.
К его удивлению, подбирать ассортимент оказалось совсем не трудно. Некоторые товары расходились всегда, другие нет. И прежний хозяин, и Алекс обладали редкой интуицией в отношении того, что нужно покупателям, — они сразу видели, за чем пришел человек. Алекс всегда подмечал и запоминал то, чего не замечали другие, — качество, очень помогавшее ему в свое время в подразделении криминальных расследований. Он постоянно менял ассортимент в попытке приладиться к изменчивому вкусу покупателей.
Алекс в жизни не думал, что придется заняться торговлей, но решение купить магазин оказалось удачным хотя бы потому, что он имел возможность присмотреть за детьми. Джош уже школьник, но Кристен пойдет в школу только осенью, поэтому она проводила дни в магазине. Он устроил ей местечко для игры за прилавком, и его умница-болтушка осталась очень довольна. Хотя ей было всего пять лет, она уже научилась управляться с кассой и отсчитывать сдачу. Она становилась на табурет, чтобы дотянуться до кнопок, и Алекса забавляло выражение лиц впервые заглянувших в магазин покупателей, когда Кристен начинала пробивать их покупки. Однако это нельзя было назвать идеальными условиями для ребенка, пусть малышка и не знала ничего другого.
Про себя Алекс признавал, что дети и магазин отнимают у него все силы. Иногда ему казалось, что он просто зашивается — нужно было собрать Джошу завтрак и отвезти его в школу, заказать товары у поставщиков, встретиться с оптовиками и обслуживать покупателей, одновременно забавляя дочку. Вечером было вообще не присесть. Он честно старался уделять детям максимум внимания — ездил с ними на велосипедах, запускал змеев и удил рыбу с Джошем, но Кристен обожала играть в куклы, рисовать и мастерить всякие поделки, а в этом он был не силен. Добавьте сюда приготовление обеда и уборку комнат, и сразу станет понятно, что он едва справлялся. Даже уложив детей спать, Алекс не мог расслабиться — всегда ждали какие-то дела. Он уже не верил, что сможет когда-нибудь отдохнуть.
Дети засыпали, но остаток вечера он проводил в одиночестве. Хотя в городке он знал практически всех, настоящих друзей у него было мало. Дружба с семьями, к которым они с Карли ходили бывало на барбекю или обеды, постепенно сошла на нет. Отчасти, конечно, от того, что работа в магазине и заботы о детях забирали все время. Однако Алекс чувствовал еще одну причину — знакомым с ним некомфортно, он стал ходячим напоминанием о том, что жизнь непредсказуема и страшна и что все может разлететься в одну секунду.
Его жизнь состояла из работы на износ с изрядной долей самоизоляции, но его поддерживали мысли о Джоше и Кристен. Ночные кошмары, мучившие детей после смерти Карли, стали гораздо реже. Когда малыши с плачем просыпались ночью, отец брал их на руки и баюкал, шепча, что все будет хорошо, пока они снова не засыпали. Дети посещали психолога, рисовали картинки и рассказывали о своих чувствах, но помогало это меньше, чем ожидал Алекс. Время от времени, когда он раскрашивал альбомы с Кристен или ловил рыбу с Джошем, дети вдруг притихали, и Алекс знал — они скучают по маме. Кристен иногда говорила об этом детским дрожащим голоском, и слезы катились по ее щечкам. В такие минуты у него разрывалось сердце, потому что он ничего не мог изменить. Психолог заверил, что дети быстро оправляются от горя и, если окружить их любовью, ночные кошмары постепенно прекратятся и слезы станут реже. Время показало, что врач был прав, но теперь Алекс столкнулся с другой стороной потери, не меньше надрывавшей ему сердце. Дети приходили в себя, но их воспоминания о маме неуклонно слабели, словно выцветали. Они были совсем маленькими, когда не стало Карли, — четыре и три года; значит, неизбежно придет время, когда мама превратится в зыбкое воспоминание. Этого не избежать, но Алекс не мог перенести, что сын и дочь не будут помнить смеха Карли, нежности, с которой она держала их младенцами, то, как глубоко она их любила.
Он не любил фотографировать, это Карли не расставалась с фотоаппаратом, вот и остался целый ворох снимков его и детей, и только на нескольких была она. Хотя Алекс, рассказывая детям о маме, всегда листал фотоальбом, его не покидало чувство, что рассказы превращаются… просто в рассказы. Связанные с ними чувства теряли форму, как песочные замки, смываемые волнами. То же случилось и с портретом Карли, висевшим в его спальне. В первый год после свадьбы он настоял сделать студийный снимок супруги, несмотря на ее протесты, и остался очень доволен. С фотографии смотрела красивая, независимая, волевая женщина, пленившая его сердце, и ночью, когда дети давно спали, он порой не сводил взгляда с лица жены со смятением в душе. А Джош и Кристен проходили мимо.
Он часто думал о жене и скучал по общению с Карли — дружба была краеугольным камнем их счастливого брака. В глубине души Алекс знал — ему снова хочется этого. Он был одинок, пусть и не любил это признавать. Много месяцев после похорон он решительно не мог представить себе отношений с другой женщиной, не говоря уже о новой любви. Даже через год он гнал от себя подобные мысли — боль была слишком сильна, память слишком свежа, но несколько месяцев назад он возил детей в аквариум, и, когда они стояли у бассейна с акулами, Алекс заговорил с красивой женщиной, стоявшей рядом. Она тоже не носила обручального кольца и пришла с детьми. Малыши оказались ровесниками Джоша и Кристен, и пока вся четверка бродила вдоль стеклянной стенки резервуара, показывая пальчиками на акул, женщина засмеялась над шуткой Алекса и вдруг показалась ему привлекательной, живо напомнив о том, что когда-то у него было. Разговор вскоре сошел на нет, и они разошлись, но, выходя, Алекс увидел, что новая знакомая машет ему на прощание. Ему остро захотелось подбежать и попросить номер телефона, однако он остался стоять, глядя, как ее машина выезжает с парковки. Больше он эту женщину не видел.