Сашка моментально стала серьезной:
– Да. Хорошо бы домой. Сонька без школы совсем приуныла, какие из нас педагоги? Может, попробовать какую-то учительницу найти здесь? Черт знает, сколько еще торчать.
– Не надо. Мы с ней хорошо ладим, она умная у вас, все на лету ловит. Да и мне веселее. Дома, если что, нагонит, сейчас же еще не алгебра всякая.
Сашка кивнула, думая уже о чем-то совершенно другом. Они старались реже говорить на эту тему, но не всегда получалось. Ольга скучала по мужу, с которым не могла даже поговорить – Никита каким-то образом связывался с ним сам и передавал приветы и сообщения, что Савва здоров и работает. Сайгачев звонил Сашке, и та после этих звонков ходила как в воду опущенная. Кажется, только Соня и Никита были всем довольны. Хоть кому-то хорошо.
Пару раз Ольга с телефона Никиты звонила маме, которой они с Саввой договорились сказать, что она отдыхает в санатории. Наталья Ивановна, конечно, удивилась, но, кажется, поверила, потому что задавала много вопросов, как дочь питается и принимает ли какие-то процедуры. Ольга что-то сочиняла на ходу, стараясь не углубляться во вранье, чтобы не запутаться. Маме о беременности она тоже не сказала, приберегая новость до лучших времен.
Тайком от Никиты они с Сашей сходили в тот самый магазин для беременных и купили несколько довольно нейтральных вещей, таких, чтобы не привлекали внимания, но и позволяли комфортно чувствовать себя, поскольку Ольга неожиданно начала прибавлять в весе. Это, к счастью, удавалось списывать на кулинарный талант Сары Иосифовны, и та, кажется, страшно собой гордилась – хоть кто-то был ей благодарен за прибавку в весе. Однако в последнее время она вдруг начала как-то очень уж пристально присматриваться к Ольге, словно предчувствуя подвох. Тогда Сашка, улучив момент, объяснила тетке ситуацию и строго-настрого велела держать язык за зубами. Сара Иосифовна мужественно подчинилась, но порции в Ольгиной тарелке стали, кажется, в два раза больше и сделались более диетическими. Словом, все бы ничего, если бы не эта давящая тоска по мужу, желание быть рядом с ним и поделиться, наконец, такой радостной новостью. Но Ольга хорошо понимала, что теперь она в случае чего подвергает опасности не одну, а сразу три жизни, и это заставляло ее держаться и еще подбадривать совсем сникшую Сашку.
Глава 25
Александра
Разумеется, любой из нас может умереть хоть завтра. Но если думать об этом, жизнь потеряет всякий смысл.
Акутагава Рюноскэ. «Юноши и смерть»Все неприятности происходят в тот момент, когда ты расслабляешься и считаешь, что очутился в безопасности. Теряются контроль и чувство осторожности, ты перестаешь оглядываться по сторонам, и вот тут-то тебя и застигают врасплох.
Мы втроем возвращались из кино. Идиотская затея, да и фильм был дурным, и погода мерзкая. Но Ольга захотела развлечься, и мы с Никитой не смогли ей в этом отказать. Фильм закончился за полночь, такси, вызванное Никитой, куда-то запропастилось, а автобусы уже не ходили, словом, мы пошли пешком. Я так увлеклась своей тирадой о плохой актерской работе, что не сразу поняла, что происходит. Из резко затормозившего джипа выскочили двое парней, один тут же выхватил пистолет и выстрелил в мгновенно отреагировавшего и бросившегося наперерез ему Никиту. Телохранитель упал, а я увидела, как второй заталкивает в салон джипа Ольгу. Я закричала, не слыша собственного голоса, и тут же получила сильный удар в голову сзади – как кувалдой. Это оказалось настолько неожиданно, сильно и больно, что я мешком рухнула на асфальт. В себя пришла уже в машине, очнувшись от прикосновения Ольгиных волос к лицу. С трудом разлепила глаза, огляделась и поняла, что мы в машине, мои руки скручены за спиной, а в голове что-то гудит и взрывается от боли.
– Где… где мы? – тяжело выдавила я, глядя на склонившуюся надо мной Ольгу.
– В машине, – прошептала она. – Ради бога, прошу тебя, молчи, не усугубляй.
Я сделала над собой усилие и села, ощутив прилив тошноты – сотрясение мозга мне организовали неслабое. Бросив взгляд на подругу, я увидела, что ее руки тоже скручены какой-то веревкой, но впереди, и это лучше – она прикрывает ими живот. Мысль о ее близнецах немного меня отрезвила, к горлу подкатил противный ком страха. Что же будет, как быть, как мне уберечь ее?
– Оля, держи себя в руках, – прошептала я со всей силой, на которую только была сейчас способна. – Я тебя очень прошу, что бы ни было, никуда не лезь, помни…
Она послушно кивнула, но я видела, как ей страшно, и осуждать ее за этот страх не могла, отлично понимала, что` для нее поставлено на кон.
Подавив тошноту, я как можно небрежнее обратилась к сидевшим впереди парням:
– Граждане разбойники, а что, собственно, происходит?
– Очухалась? – вполне доброжелательно спросили меня, и сидевший на пассажирском сиденье высунулся между спинок. – Крепкая ты, хоть и мелкая.
– Ага, живучая, – в тон ему сказала я, – так все-таки? Мы едем кататься?
– Угадала, – буркнул он, – и ехать нам долго, так что настраивайтесь, девоньки, на вояж.
– Не-не-не, меня долго не устраивает, – сообщила я, лихорадочно соображая, что случилось и кем могут оказаться эти люди. – Меня в машине укачивает. Я вообще транспорт плохо переношу.
– Прости, байка не было. А сейчас помолчи, ладно? – И он снова вернулся в прежнее положение.
Итак, я получила хоть и скудную, но все же информацию. Люди, затолкавшие нас в машину, явно знают, кто я, не зря же о байке сказал. Значит, едем мы, скорее всего, в сторону дома, и это все-таки лучше, чем оказаться в руках у каких-нибудь местных любителей легких развлечений. Теперь меня беспокоила только Ольга. Что, если она испугалась или ее вдруг сильно толкнули? Бывают в жизни моменты, когда страх за жизнь другого человека пересиливает собственный, и тогда мозг начинает работать с удвоенной энергией. Я принялась прикидывать варианты, но пока ничего стоящего в голову не приходило. Надо постараться разговорить этих двоих, вдруг всплывет еще что-то. Я пошевелила затекшими руками и негромко спросила:
– А скажите, уважаемые, руки так уж обязательно вывернутыми назад держать? Больно же.
– Потерпишь, – раздалось с переднего сиденья.
– Слушайте, мужики, это ведь даже несерьезно. Вы два здоровых лба, а связали руки двум женщинам. Самим-то не смешно?
– Не смешно. Что, так больно?
– Очень. Хоть вперед перевяжите, невозможно же терпеть, – почти натурально взмолилась я.
– Ладно, не вой, скоро остановимся в кусты сходить, перевяжу, – не выдержал мой собеседник, и я временно умолкла.
Понятное дело, что я не справлюсь с ними, даже если мне совсем развяжут руки. Слишком неравны силы, это очевидно. Но руки, связанные впереди, могут дать простор фантазии. Можно, например, этим кольцом обхватить шею впереди сидящего и прижать к спинке сиденья изо всех сил, придушить его. Хотя есть еще второй, а у него, как я помню, имеется пистолет, что совсем плохо. И тут меня обожгло – Никита! Он же выстрелил в Никиту, и тот остался лежать на асфальте там, в Саратове. Господи, а дома тетка и Соня. Какая же там поднимется паника, боже ты мой! Хотя паника нам даже на пользу, тетя Сара сразу позвонит отцу и Акеле, и те, возможно, поймут, что им делать. Да, хорошо бы, но Никита… Я ведь даже не знаю, жив он или нет.
Захотелось плакать, но рядом была Ольга, и я не могла поддаться панике. Я должна уберечь подругу и ее детей.
До обещанной стоянки ехали, кажется, вечность, я уже не чувствовала совершенно затекших кистей, хоть и старалась шевелить пальцами. Ольга клевала носом, стараясь не уснуть, а я думала, что лучше бы ей все же поспать и не мешать мне – вдруг что-то придумаю. Наконец джип плавно съехал с трассы на обочину и остановился.
– Чего, девки, в кустики пойдете? – добродушно поинтересовался парень с пассажирского сиденья.
– Руки развяжи, обещал ведь, – напомнила я, и он кивнул:
– Развяжу, не держать же тебя, как маленькую. Но уж не обессудьте – отворачиваться не буду.
– Ой, да смотри на здоровье, – фыркнула я, – каких только извращенцев на свет не производят.
– Лось, да куда они денутся? – сказал вдруг водитель низким голосом. – Мороз на трассе, темнота, враз загнутся. Давай по одной выведем, пусть тоже ноги разомнут, че нам, жалко?
– Вот ту высокую ты сам своди, а я за этой-то пригляжу. Сам знаешь – предупреждали настороже быть. Она баба шустрая.
– Ой, да куда? – отмахнулся водитель и, выйдя из машины, открыл дверку с Ольгиной стороны: – Давай, краля, выгребай.
Ольга беспомощно посмотрела на меня, и я кивнула:
– Иди спокойно.
Она вылезла из машины и протянула водителю руки, тот развязал веревку и под конвоем повел ее в кусты. Мы остались в машине вдвоем.
– А тебя что, Лосем зовут? – полюбопытствовала я.
– Ага, прям так в паспорте и пропечатано – Лось Сохатый, – заржал он. – Леха я.
– А чего Лось-то? Вроде габариты у тебя обычные.
– Да прилипло: Лось да Лось. Так и повелось, – снова захохотал Леха.
– Будем знакомы. Я Саша.
– Удивила. То, что ты Саша, я прекрасно знаю.
– Тогда ты прекрасно знаешь и мою фамилию, – сладким голосом произнесла я, надеясь, что это произведет на него впечатление.
– Ты еще добавь, что я не представляю, с кем связался, и можем продавать сценарий сериальщикам, – фыркнул он. – Вроде ты неглупая баба, а чушь порешь.
«Так-с, понятно. Ни папаша мой героический, ни муж на него впечатления не производят. Даже не знаю, это хорошо или плохо. Получается, знали, кого подгребают. Но как вычислили? Как – в Саратове? Вот тебе и безопасное место», – подумала я, раздосадованная неудачей.
Вернулась Ольга, и я заметила, что руки ее больше не связаны веревкой, что меня обрадовало. В качестве подмоги Паршинцева не годилась, но пусть хотя бы чувствует себя свободно. Меня-то точно снова завяжут.
– Айда в кусты, мадам, – галантно пригласил меня Леха, открывая дверку.
– Руки сначала, а то не выберусь.
Снова заржав, он за воротник куртки вытянул меня из джипа и поставил на ноги:
– Поворачивайся. И предупреждаю: без глупостей, а то папа плакать станет, а у него сердце больное.
Я кивнула и потрясла руками, разгоняя кровь. К счастью, на трассе была такая темень, что меня совершенно не беспокоил тот факт, что Леха стоит почти у меня за спиной и даже не отворачивается. Идиот.
– Насмотрелся? – поинтересовалась я, возвращаясь на обочину.
– Да было б там на что смотреть-то. Курить, поди, хочешь?
– Хочу.
– Закуривай тогда, теперь долго останавливаться не будем. И еще. Раз уж мы с тобой почти подружились, я тебя прошу: мимо поста поедем – хай не подымай, так всем проще будет. Мне все равно, я и гайцов положу, если надо будет.
Я закурила и кивнула, почему-то сразу поверив в эти слова, произнесенные будничным тоном. Дразнить судьбу расхотелось. Лось тоже закурил, задумчиво глядя поверх моей головы, и лицо у него при этом было такое умиротворенное, словно мы ехали на веселый пикник.
– Слушай, ты ведь все равно куда-то нас привезешь рано или поздно, – сказала я, выпуская дым. – И я все равно пойму, откуда надуло. Так поделись информацией.
Он посмотрел на меня удивленно:
– Ты бессмертная, что ли? Не боишься, что я устану от твоих вопросов и уложу тебя в багажник в полной отключке?
– Что-то мне подсказывает, что ты мог сделать это сразу. Но не сделал же? Значит, тебе велено меня не прессовать особо, да?
– Допустим, – прищурился он. – И что из этого следует?
– Ничего особенного, – я пожала плечами и закурила новую сигарету. – Как, собственно, ничего не изменится, если ты мне скажешь.
– Вот же прилипчивая. Ладно, ты, смотрю, нарываться не собираешься, так что скажу. Сергей Андреевич Терехин.
– Кто это? – не поняла я.
– Это тот, к кому я тебя везу. Вас обеих.
– А кто это?
– Ты спросила – я ответил. Больше информации не будет, можешь в голове картинки рисовать, как Штирлиц в кино, – оборвал разговор Леха. – Давай руки сюда.
Я выбросила сигарету и протянула руки, но почувствовала, что вяжет он их на этот раз куда слабее.
– Не давит?
– Жить можно.
– Тогда вали в машину, надо ехать.
Я послушно забралась на заднее сиденье к Ольге, и она, придвинувшись ближе, обняла меня за плечи и зашептала на ухо:
– Куда мы вляпались, Сашка?
– Я попыталась узнать, но яснее не стало. Терехин какой-то – впервые слышу.
Ольга тоже не знала, кто это, так что ломать голову особо не стоило.
– Давай поспим немного, дорога длинная, а силы нужны. Ты как, в порядке? Ничего не болит?
– Нет. Мне как-то даже спокойнее стало, – пробормотала она, чуть сползая по сиденью вниз и накидывая капюшон куртки на голову.
Я тоже устроилась удобнее, успокоенная тем, что Ольга чувствует себя хорошо. Сморило меня довольно быстро, но спустя какое-то время я вдруг открыла глаза и резко выпрямилась от увиденной во сне картины: надо мной склонялся мужчина с седыми волосами, хищным лицом и тонким носом, похожим на клюв птицы. В голове зазвучал его голос: «Ну что, дурочка? Цепляешься за своего нерожденного волчонка? Так звони, не будь дурой, я никого не пожалею». Этот голос долго преследовал меня, но потом все как-то забылось, выветрилось из памяти. Сейчас вдруг я вспомнила его с такой ясностью, будто это было вчера. Рядом завозилась разбуженная Ольга, с испугом посмотрела на меня:
– Что случилось?
– Ничего, спи, – пробормотала я, пытаясь вытереть выступивший на лбу пот связанными руками. – Сон приснился.
– Вы чего там возитесь? – пробурчал с переднего сиденья Леха. – Подремать дайте, мне скоро за руль.
– Спи-спи, это я так, приснилось что-то, – успокоила я, чувствуя, как колотится мое сердце.
В машине снова воцарилась тишина, и я подумала, что у водителя очень крепкие нервы – ехать ночью по темной дороге в полной тишине, не включая даже радио, чтобы бодрило. Я бы так не смогла.
Уснуть мне больше не удалось, но, к счастью, это никак не мешало Ольге, положившей голову мне на колени. Я старалась не шевелиться, чтобы не беспокоить ее. Ближе к утру машина снова остановилась, и Лось перед тем, как сесть за руль, предложил мне покурить. Осторожно переместив голову Ольги на сиденье, я вышла из машины и взяла любезно протянутую прикуренную сигарету.
– А ты ничего, не психованная, – вроде как с одобрением сказал Лось, разминая затекшее тело.
– Смысл психовать, когда ничего не можешь изменить?
– Тоже верно. Да ты не бойся, если все пойдет так, как нам надо, с вами ничего не случится. Мы с бабами-то не воюем, – сообщил он.
– Мне полегчало, – откликнулась я, стряхивая на землю столбик пепла.
На улице было совсем по-зимнему холодно, лежал снег. Я старалась не дышать глубоко, чтобы не простудиться.
– У вас в машине воды нет? – спросила я, почувствовав, что во рту все пересохло.
– Есть, – кивнул Лось, – сейчас налью. А то, может, кофейку? У нас в термосе есть.
– Налей, коли не жалко.
– Да чего жалеть? Проблем вроде нет от тебя.
Он вынул из-под сиденья термос и упаковку одноразовых стаканов, налил в один кофе и протянул мне:
– Держи. Может, подругу твою разбудим, пусть тоже взбодрится?
– Пусть поспит. Ты бы все-таки воды мне дал, во рту сохнет.
– Дам-дам, не бойся.
Он пошел к багажнику и вынул оттуда две маленькие бутылочки минералки.
– Вот. Если жрать захотите – скажи, скоро будем поселок проезжать, я в кафешку сбегаю.
Определенно я перестала испытывать к нему неприязнь. В принципе, можно договориться, да и относится по-человечески. Надо постараться, чтобы и он проникся ко мне симпатией. Такие трюки иногда срабатывают, мало ли как дальше дела пойдут.
– Напилась? Поехали, что ли?
Я забралась в машину, стараясь не тревожить Ольгу, Лось сел за руль. Водитель уже мирно похрапывал на пассажирском сиденье, укутав голову курткой, и мы поехали дальше.