После этого он клал мясо на решетку, подвешенную достаточно высоко над дымящим костром, так, чтобы языки пламени, пробивающиеся через слои листьев и мха, папоротника и сосновых веток, не доставали до него. Дым сгущался, едким облаком окутывая мясо, которое начинало отпотевать, затем ссыхаться; топящийся жир начинал капать, отчего снова взвивалось ввысь голубое и оранжевое пламя. Когда Фабиан переворачивал его в первый раз, мясо успевало изменить цвет. Вскоре наступала пора снова посолить его и посыпать перцем, травами, которые придавали блеск его поверхности. Затем следовало подбросить в огонь сухих веток, после чего — сырых, чтобы ослабить жар; и затем мясо переворачивалось еще раз.
Процесс приготовления мяса был продолжительным. На смену сумеркам приходил вечер. Когда Фабиан принимался за трапезу, угли начинали догорать, кверху поднималась струйка дыма. Руки, одежда, очаг были пропитаны ароматом жареного мяса — мягкого и нежного, без привкуса горелого — как в далеком детстве, много лет назад, когда, работая батраком в крестьянском хозяйстве, он был вынужден коптить куски конины для семьи хозяина, стараясь, чтобы драгоценное мясо, хранившееся много месяцев, не было обожжено открытым пламенем, чтобы струйки дыма сохранили его нежный вкус спустя долгое время после того, как огонь потух.
_____Самые известные поля для игры в поло, на которых мог бы выступать Фабиан, — как на Среднем Западе, где в поло играют летом или ранней осенью, так и в роскошных, залитых солнцем курортах солнечного пояса Флориды, где поло считается зимним видом спорта, — были закрыты для него по ряду причин. Великолепные поля, конюшни и жилье предоставлялись только тем, кто, во-первых, приобретал и содержал в исправности экстравагантные виллы и кондоминиумы, находившиеся в их владении; во-вторых, тем, кто был в состоянии удовлетворять жестким социальным и финансовым требованиям, выполнение которых открывало доступ в ведущие клубы страны.
Даже такие лица, которые были членами клубов, независимо от того, сами ли они или их гости намеревались играть в поло, должны были обзавестись и содержать, самое малое, пять или шесть лошадей вместе с обслуживающими их конюхами. В тех редких случаях, когда по дружбе или по какой-то другой причине ему удавалось попасть в эти чудесные заповедники, Фабиан ничуть не удивлялся, узнав, что приобретение и годичное содержание даже скромного количества лошадей, а также расходы по их перевозке зачастую составляют сумму, сравнимую с жалованьем руководителя процветающей корпорации.
Не будучи вхож в центральные крути участников игры в поло, лишенный возможности встречаться с теми, кто был готов играть с ним, Фабиан был вынужден вести кочевую жизнь как в силу обстоятельств, так и в силу собственного выбора. Ирония заключалась в том, что из всех видов спорта, в которых он мог преуспеть, поло был тем, заниматься которым могли лишь миллионеры, которые делали это очень редко.
_____Заключительный и решающий матч Третьих международных состязаний по игре в поло имени Юджина Стэнхоупа, проводимых ежегодно в поместье Стэнхоупов, одном из крупнейших в стране центров по проведению игр в гольф и поло, расположенном близ Чикаго, с целью получения «Грейл индастриз трофи», с наградным фондом, отметим особо, в четверть миллиона долларов, задерживался из-за разразившегося ливня. Свыше трех тысяч любителей игры в поло, расположившихся на трибунах и вокруг поля, шуршали своими зонтиками и дождевиками, громко рассуждая о том, сумеют ли «Сентаурос» из Южной Америки или новозеландские «Гибриды» играть на поле, превратившемся в болото. Но дождь прекратился так же внезапно, как и начался. Находившаяся рядом с Фабианом седовласая дама в костюме из твида складывала зонтик, который она держала над каким-то молодым человеком. Фабиан заметил, что голова, шея и туловище молодого человека были прочно скреплены алюминиевыми стержнями и шарнирами. Его бледное, с правильными чертами лицо, неестественно спокойное, несмотря на эту клетку, показалось ему знакомым. Фабиан узнал в нем американского игрока в поло, сломавшего себе шею во время игры, состоявшейся на Среднем Западе. Услышав объявление, прозвучавшее из динамиков, молодой человек повернул кнопку, укрепленную у него на бедре. Специальное устройство повернуло его в сторону ложи на первом ряду.
Там сидел коммодор[1] Эрнест Тенет Стэнхоуп, некогда известный игрок в поло, девяностолетний патриарх. Поднявшись с места, старик заговорил в микрофон. Как всегда, в белых бриджах, какие носят игроки в поло, и английском шлеме, он объявил, что, как почетный председатель турнира, названного в честь его покойного сына Юджина, он получил известие о том, что его второй и теперь единственный сын, Патрик Стэнхоуп, к сожалению, не сможет присутствовать на состязаниях. Его задержали обязанности президента и исполнительного директора «Грейл индастриз», семейного предприятия Стэнхоупов, крупнейшего в стране производителя электронной аппаратуры. Однако он был настолько щедр, что прислал вертолеты, с помощью которых можно будет осушить поле и тем самым позволить провести состязания. Над трибунами пронесся восторженный рев, затем патриарх передал микрофон своей невестке Лукреции Стэнхоуп, солидной даме лет сорока. В качестве главного организатора состязаний она с достоинством, в нескольких фразах, извинилась за задержку.
Воспользовавшись случаем, она напомнила зрителям, что всего два года назад ее муж, Юджин Стэнхоуп, погиб во время пустяковой разминки, готовясь к такому же турниру. Сделав паузу, она объявила, что конный завод Юджина Стэнхоупа, на котором выращивают и продают лучших в стране лошадей, по окончании состязаний будет открыт бесплатно для всех посетителей.
Не успела Лукреция Стэнхоуп закончить свое выступление, как над полем появились четыре вертолета с турбоприводами, принадлежащие компании «Грейл индастриз». Соблюдая равнение, они медленно снизились и зависли в нескольких футах над полем, мощными потоками винтов разгоняя лужи воды.
В дальнем конце поля водители и владельцы около семи десятков старых марок автомобилей и примерно половины этого количества допотопных самолетов принялись бережно стирать влагу со сверкающих поверхностей своих машин. Телевизионщики расположились на алюминиевых вышках, специально установленных по случаю состязаний.
Сновали несколько фотографов, увешанных своими камерами, готовые тотчас снять известных спортсменов, которые начали появляться из палаток, установленных по краям поля. Некоторые принялись фотографировать наиболее известных лошадей, в то время как конюхи стали седлать их возле коновязей, укрепленных около трейлеров и жилых прицепов. Еще одна группа репортеров бродила между трибунами, выискивая известных игроков в поло, которых всегда привлекали такие состязания.
По полю принялись кружить автомобили с открытым верхом, везущие воздушные шары, цветы и американские флаги. В них сидели представители различных американских ассоциаций игроков в поло и официальные лица корпораций, финансировавших состязания и вкладывавших средства в премиальный фонд. Процессию возглавляли старинные автомобили, которые ехали медленно, то и дело притормаживая, чтобы избежать столкновений. За ними двигались школьные оркестры в сопровождении рослых девиц в мини-юбках. Следом проплыла огромная цветочная клумба, установленная в кузове автомобиля, стоя на которой мисс Кубок игры в поло — шустрая брюнетка в бикини и шлеме для игры в поло — осыпала толпу цветами. Процессию замыкали четыре каскадера верхом на конях, в средневековых доспехах, позаимствованных у одного местного музея, которые в шутку разыгрывали рыцарский турнир. Круто развернув своих коней, с трудом выдерживавших непривычный вес закованных в железо всадников, они во весь опор мчались навстречу друг другу, выставив вперед копья, и, показывая чудеса техники, всего в нескольких дюймах проносились мимо, не нанося никакого ущерба «противнику».
К Фабиану повернулся пожилой господин с худощавым лицом и узкой полоской усов. Господин был одет в безупречно сшитый пиджак «сафари», белые бриджи и двухцветные ботинки. В наманикюренных пальцах он сжимал вересковую трубку.
— Неплохое представление они здесь устроили, — произнес он, подчеркивая свой английский акцент. — Одни вертолеты способны увезти всю мою страну. — Он засмеялся, обнажив неровные желтые зубы. — А это еще что за сброд, как вы думаете? — презрительно спросил англичанин, показывая трубкой в сторону трибун.
— Болельщики. Владельцы конюшен. Фермеры. Коннозаводчики. Члены студенческих команд. Простые люди вроде нас с вами.
Англичанин передернул плечами.
— Простые люди? На эти состязания я летел первым классом.
— Откуда?
— Из Брунея. Это моя родина. Разумеется, она ближе к Лондону.
— Из Брунея? Восхитительно, — отозвался Фабиан, не уверенный в том, что когда-либо слышал о такой стране.
— Восхитительно? Я бы не сказал. — Незнакомец снова затянулся, выпустив облако дыма. — Единственные наши природные ресурсы — игра в сквош и бадминтон, а также ветер со стороны Китайского моря.
— Сквош, бадминтон и ветер?
— Вот именно. И еще, будь я проклят, разумеется, поло.
— И поло?
— Поло. Недавно эта игра была разрешена нашим великодушным правительством.
— Вашим правительством?
— Его высочеством султаном и его братьями. В него будут играть чины королевского полка Брунея, а также полицейские части и, разумеется, наша воздушная эскадрилья.
— Ну разумеется, — отозвался Фабиан.
Медленно кружа взад и вперед, вертолеты выполнили поставленную перед ними задачу. Под восторженные крики зрителей, сидящих на трибунах, они медленно набрали высоту, на минуту зависли в воздухе, а затем исчезли из виду. На поле внезапно воцарилась тишина. Оно было сыровато, над ним поднимался пар, но блестевшие на солнце лужи исчезли.
Фабиан делил мир спорта на игры с мячом и игры без мяча. В числе игр, где мяч играл главную роль, по его мнению, игра в поло не имела себе равных. В схватке двух соперничающих команд, каждая из которых состоит из четырех человек, он видел единство человека и лошади, дуэль человека с человеком, которые представляют собой как бы разные полюса на площадке, по которой пропущен ток. Пространство компактно, оно вмещает как драму игрока-одиночки, обреченного на демонстрацию собственного искусства и своеобразия лошади, так и массовый ритуал группового сражения, который состоит в определении единой коллективной воли команды.
«Быстрая лошадка и точность удара», — часто думал Фабиан, определяя таким образом сущность игры в поло, состоящей из шести или восьми чаккеров — таймов, каждый из которых продолжается, самое большее, семь с половиной минут. Постоянными величинами являются пони — числом от четырех до шести, обычно чистокровки, все хорошо выезженные, с коротким шагом, хорошо обученные игре в поло, что необходимо каждому игроку, и клюшка для игры в поло — бамбуковый шест длиной свыше четырех футов с обмотанной резиной рукояткой на одном конце, а на другом — девятидюймовая сигаро- или цилиндрообразная головка из прочного куска бамбука, клена или тутового дерева. Его ударная поверхность меньше двух дюймов шириной, носок сточен на конус, а пятке придана квадратная форма.
Пони для поло готовится в течение двух или трех лет, он должен уметь тотчас срываться с места, бежать быстрым шагом, резво поворачивать, замирать на месте и снова срываться с места. Сидя верхом на такой лошади, мчащейся по зеленому полю размером в девять футбольных полей, игроку подчас приходится наносить столь сильный удар по мячу своей клюшкой, что тот улетает за сотни футов. Во время полета в сторону ворот шириной двадцать четыре и высотой десять футов, мяч — деревянный шар в три с четвертью дюйма в диаметре и весом не более четырех с половиной унций — может при ударе перебить лошади кость. Если же такой мяч попадет во всадника, то последний может потерять сознание и даже погибнуть.
Средневековые, закованные в доспехи, рыцари, все еще продолжавшие представление, наконец покинули газон. Два полевых судьи, еле волоча ноги, ощупали поверхность поля, прежде чем махнуть рукой главному судье, находящемуся на большой трибуне, показывая, что поле в достаточной мере просохло, чтобы начать матч.
Фабиан прислушивался к гаму болельщиков, суетившихся рядом, обсуждая ход матча, делая ставки, заключая грошовые пари. Похоже, что фаворитами были «Гибриды» — команда из Новой Зеландии. За каждого из игроков ставили девять очков из десяти; многие зрители считали, что лошади новозеландцев — самые лучшие в мире, настолько дорогие, что, в отличие от «Сентаурос», игроки «Гибрид» были готовы оплатить доставку своих лошадей домой по окончании турнира. Болельщики были уверены, что такие дорогие кони — гарантия превосходства игроков. Им нравилось отношение новозеландцев, которые, как и англосаксы, уважают лошадей. Эта традиция, позволяющая усовершенствовать и отточить качество выездки, неизменно приводила к созданию лучших пород.
Напротив, Фабиан поставил на южноамериканских «Сентаурос». Он знал об общем отрицательном отношении к ним; дескать, раз эти латиноамериканцы продают своих лошадей на аукционе по окончании состязаний, то они, должно быть, оставили лучших, породистых, лошадей дома. Но он также знал, что в их команде находятся двое из шести знаменитейших игроков международного класса, на которых ставили десять очков из десяти, и еще двое, стоящих по восемь очков. Кроме того, они принадлежали ко второму и третьему поколениям игроков, воспитанных в климате, где лошадь, предназначенная для игры в поло, играла ту же роль, что и автомобиль в Соединенных Штатах. Подобно тому, как американский механик получает удовольствие оттого, что регулирует, настраивает двигатель, возится с автомобилем, оказавшимся на его попечении, так и опытный южноамериканский конюх пользуется относительной свободой, выезжая лошадь по своему усмотрению. Поскольку южноамериканские игроки никогда не ставили на одну лошадь, во время игры меняя коней по нескольку раз и имея в резерве столь же подготовленных лошадей, то для них подготовка лошади заключалась прежде всего в том, чтобы сделать из нее быстрого бегуна. Чтобы увеличить скорость, они могли прикармливать ее стимуляторами. Они умели разжижать лошади кровь, чтобы ускорить кровообращение, знали, как заглушить боль в ногах животного или снять усталость с помощью местной анестезии или процедуры, называемой «успокаиванием нервов».
С противоположных концов поля на арену выехали «Гибриды» и «Сентаурос», направляясь к точке, расположенной перед центральной трибуной. На игроках были футболки цветов их команд, свободные белые бриджи и высокие кожаные сапоги с толстыми наколенниками. Их головы были защищены автомобильными или более современными пластиковыми шлемами, глаза и лица — узкими полосками. На лошадях были надеты оголовники, нагрудники, муфты, защищающие нос и брови; сбруя состояла из мундштуков, трензелей, с помощью которых всадник правил, подгубных ремней и цепочек, подперсья, стремян с широкими площадками. Ноги туго забинтованы тканью цвета клуба, которая защищает ноги от ударов клюшки, мяча или копыт других лошадей. Выстроившиеся в ряд, с клюшками для игры в поло, поднятыми наподобие флагов на параде, спортсмены, верхом на лошадях, удерживаемых туго натянутыми поводьями, на мгновение стали похожими на барельеф, изображающий всадников и коней перед церемониальным сражением.
_____Над полем кружил допотопный биплан, буксировавший знамя «Грейл индастриз», путая оседланных коней. Когда он улетел, полевой судья кинул мяч в самую их середину. Игра началась. В возникшей суматохе игроки во весь опор мчались на своих лошадях, рассекая клюшками воздух. Из-под копыт останавливающихся как вкопанные или круто поворачивающих лошадей вылетали комья влажной земли.
Через несколько секунд после начала игры проявился характерный стиль каждой из команд. «Гибриды» придерживались своей обычной стратегии играть с игроком, а не с мячом. Лошадь каждого члена команды отличалась надежностью и грацией. Игроки держали поводья — одинарные или двойные — на английский манер: один палец между каждой мундштучной уздечкой и трензелем, пальцы, держащие хлыст, сжаты в кулак костяшками вверх. Даже в самый разгар игры каждый всадник подгонял свою лошадь не столько ударами хлыста, сколько путем давления на ее бока коленями и шенкелями и работая мундштуком лишь для коротких и быстрых пробежек. Лошадь всегда соблюдала равновесие, и передняя нога всегда ступала в ту сторону, куда следовало повернуть. Посылая мяч, игрок привставал на стременах, удерживая равновесие с помощью коленей, наклоняясь над ушами лошади, доставляя зрителю удовольствие видом стройных бедер и гибкой талии. Удерживая поводья в левой руке, он безупречно орудовал клюшкой: рукоятка между большим и указательным пальцами, взмах клюшки, описывающей круг, — удар с правой стороны всегда направлен вперед от передних ног лошади, удар с левой стороны — возле задних ног.