Хозяйка оставила дверь открытой, и мужчина с шеей такой же толщины, что и его череп, подошел и стал у портьер, загородив дверь в холл и собираясь прийти на помощь, если посетитель окажется буйным или нежеланным гостем.
Наступил момент истины.
Дариус никогда не был искусным лжецом, поэтому решился на крайне рискованную стратегию: держаться настолько близко к правде, насколько мог себе позволить.
– Итак? – поторопила его дама, и этот легкий знак нетерпения напомнил ему о секундах, оставшихся у него для того, чтобы выполнить задуманное.
– Я уверен, вы знакомы с определенными произведениями на тему секса. С древними текстами, которые кое-кому доставляют огромное удовольствие. «Камасутра»? Эротические истории из сборника «Тысяча и одна ночь»? – спросил Дариус. – Быть может, кто-то из ваших посетителей разыскивал любопытные рисунки или книги, которые обладают особой привлекательностью?
– Естественно, – кивнула она.
– Так вот, один из ваших постоянных клиентов поручил мне написать такую иллюстрированную книгу о его приключениях – не называя имен, конечно. Он поспорил, смогу ли я узнать о его поразительных пристрастиях.
– Поспорил? – На ее лице отразился интерес. – Это пари?
Вот оно. Леди склонна к азарту, и это его миттельшпиль.
– В некотором смысле. – Он доверительно наклонился к ней. – Существует приз, который я завоюю, если сумею удивить его. Но судя по тому, что мне известно об этом человеке, это нелегко сделать.
– Ваш работодатель слегка утратил вкус к жизни? – поинтересовалась она. – Но он щедро заплатит?
– Он так сказал, – кивнул Дариус, улыбнувшись тому, что идея явно начинала ей нравиться. – Я думаю, здесь присутствует личная гордость и всплеск патриотизма, вызвавший у него возмущение тем, что все лучшие эротические литературные произведения, по-видимому, приходят из-за границы.
Мадам усмехнулась:
– По моему мнению, это потому, что у английских мужчин больше желания получить свое, чем изложить на бумаге собственный опыт и заставить работать воображение.
– Именно это и привело меня сюда.
– Если это какая-то уловка ради того, чтобы под предлогом «сбора материала» для какой-то брошюры получить без оплаты свободный доступ к моим девочкам, то вы ошибаетесь, принимая меня за дурочку, сэр.
– Вы не дурочка, и я буду платить за время, которое проведу, беседуя с девушками. И пожалуйста, поймите, что никаких имен не будет названо и нет никакой угрозы дискредитации вашего замечательного заведения.
– Хорошая книга? – откровенно скептически выгнув бровь и сложив руки, все же поинтересовалась мадам.
– Шедевр, если я доведу ее до конца, как собираюсь. Понимаете, эго моего заказчика не удовлетворится меньшим, так что она не станет низкопробным дешевым романом. Я должен пересказать его похождения и описать его… пристрастия. Он убежден, что не имеет себе равных и что его владение искусством, для которого предназначены эти закрытые дома, произведет сенсацию – причем весьма прибыльную.
– Прибыльную, говорите? – Она расправила руки, а Дариус кивнул.
– Вы одна из немногих имеете представление о спросе на определенные «развлечения». И всем мужчинам, которые не могут позволить их себе или не имеют необходимых связей, чтобы получить доступ в «Бархатный дом», книга, подобная этой, позволит мельком заглянуть в другой мир.
– Не уверена, что мне нравится идея позволить всему миру заглядывать ко мне в окна.
– Я не стану упоминать название вашего заведения, мадам, если вы не желаете известности, – предложил Дариус и, достав бумажник, вынул несколько сложенных банкнот. – Вот, это за беспокойство.
Мадам спокойно взяла у него из руки деньги и одним ловким, отработанным движением положила их в карман.
– Что вы намерены делать с девушками, это ваше дело. Вы будете платить за их время, а я не стану запрещать им говорить, но вы должны понимать, что… осторожность – самое главное. Все, что вы сумеете узнать у них, я оставляю вам.
– Тогда я хотел бы увидеться с женщинами, которых предпочитает лорд Нидертон.
– Нидертон? – Дружелюбное выражение у нее на лице превратилось в замкнутое. – Это он хочет такую книгу?
– Именно, – кивнул Дариус.
– Вы связались с дьяволом, сэр, – покачала она головой. – Но если награда, которую он обещал вам, столь велика, что вы взялись за подобное дело, – кто я, чтобы отговаривать вас?
– Спасибо вам. – Дариус слегка поклонился, и мадам, повернувшись, повела его обратно в холл.
– Девушку, которая нужна вам, зовут Нелл, но в данный момент она занята. – Мадам помахала веером другой девушке, стоявшей на лестнице, прося ее спуститься. – Шарлотта – это еще одно его предпочтение, так что, пожалуй, можете начать с нее.
Дариус оставался на месте, пока не подошла девушка не старше пятнадцати-шестнадцати лет, на которой не было ничего, кроме корсета и полупрозрачных нижних юбок.
– Шарлотта, отведи этого приятного мужчину наверх для небольшого разговора, – с ироничной улыбкой сказала мадам.
Шарлотта взяла его под руку без малейшего намека на нежелание, и Дариус понял: независимо от его уверений они не ожидают, что он будет держать руки в карманах.
Ну и ладно.
Он позволил провести себя вверх по лестнице в небольшую спальню в середине коридора. Заигрывания Шарлотты были отработанными, но приятными, и Дариус изо всех сил старался смотреть только на ее лицо.
– Каково ваше желание? Такой приятный и приличный мужчина, как вы… Могу поспорить, вам хотелось бы отказаться от щепетильности, да? Тогда могу я поцеловать вас по-французски? Для начала? – Опустившись на колени между его ногами, она потянулась к пуговицам его брюк, но Дариус отступил в сторону и помог ей снова подняться на ноги.
– Шарлотта, – заговорил он, сделав глубокий вздох, – я просто хочу побеседовать с вами, если не возражаете.
От удивления она вытаращила глаза, но потом в них появилось понимающее выражение.
– Я могу сесть к вам на колени и шептать все непристойные слова, какие знаю, профессор, если вам так нравится. Или можете сказать мне, что хотели бы услышать. – Бросив ему порочный взгляд из-под накрашенных ресниц, она наклонилась к нему и шепнула: – Я немного знаю латынь, сэр.
– Это замечательно, – отозвался Дариус, чтобы поддержать ее, и прикусил изнутри щеку, чтобы не улыбнуться. – Нет, прошу вас, просто сядьте здесь, а я займу место там, и мы сможем… немного поболтать.
Она в растерянности закусила губу, но села там, куда он указал. Некое подобие леди с выставленными напоказ голыми ногами и со скромно сложенными на коленях руками.
– Ладно, но сначала я скажу. Когда миссис Скарлетт сообщила, что вы хотите поговорить, я, без сомнения, ожидала, что при этом буду лежать на спине.
Дариус не выдержал и улыбнулся:
– Не хотите ли чего-нибудь выпить? Или поесть?
Шарлотта выпрямилась и мгновенно насторожилась.
– Я умираю от голода! Но вряд ли сейчас время для еды, когда вечер только начинается и… Даже если мужчина заказывает себе что-то, он, хм, не делится, верно?
Кивнув, Дариус встал и, позвонив в колокольчик, вызвал слугу и заказал еду и бутылку вина.
– Вы невероятно добры, – поблагодарила Шарлотта.
– Это мелочь, – покачал головой Дариус и вернулся в свое кресло. – Пока мы ждем, я должен назвать вам причину, по которой я здесь. Я пытаюсь узнать о наклонностях определенного мужчины и знаю, что вы неоднократно бывали в его обществе.
– Нам нельзя рассказывать о наших посетителях, – быстро возразила она. – Насчет этого в доме твердые правила.
– Я поговорил с миссис Скарлетт, и она дала мне разрешение побеседовать с вами как раз на эту тему.
– Что ж, тогда все в порядке, но я не уверена, что буду очень полезна. Для меня они все на одно лицо, и, не сочтите за оскорбление, вскоре один член не отличим от другого.
Проклятие. Об этом он не подумал…
– Возможно, этот человек окажется особенным. Лорд Ричард Нидертон?
Шарлотта осталась на месте, но немного утратила свою живость.
– Значит, вы с лордом Нидертоном друзья?
– Нет, вовсе нет, – немного помолчав, ответил Дариус, подчинившись своей интуиции.
– Но вы расспрашиваете о нем? – Наклонив набок голову, она пристально разглядывала его.
– Да. – Дариус не хотел говорить большего и не хотел врать о шедевре эротики и риске проиграть пари.
Шли минуты, однако Шарлотта молчала, а потом раздался стук в дверь. Дариус открыл слуге, который поставил большую тарелку с мясом, сыром и хлебом, а затем и открытую бутылку вина и два бокала. Когда дверь за ним закрылась, Дариус жестом руки пригласил девушку к столу.
Голод заставил ее забыть о манерах, и Шарлотта набросилась на еду с детской жадностью. А Дариус наполнил их бокалы и, пока она ела, просто задумчиво потягивал вино. Определить возраст девушки было невозможно: нарумяненные щеки и накрашенные губы скрывали ее возраст и естественную красоту. Она была чрезвычайно хорошо сложена, но на плечах выпирали кости, и от той детской упитанности, которая у нее когда-то была, образ жизни и ремесло ничего не оставили.
Шестнадцать? Неужели ей исполнилось шестнадцать?
Шарлотта взглянула вверх с ртом, полным мяса, и поймала его внимательный взгляд.
– Простите, – покраснев и проглотив кусок, сказала она. – По-видимому, я более голодна, чем мне казалось. Джин притупляет голод, но я на самом деле не люблю его вкус. Это вино приятнее. – Она с изяществом просалютовала ему бокалом, и он в ответ поднял свой.
– Не нужно извиняться. Ешьте досыта, и мы закажем еще, если захотите.
– Никто не был таким добрым. – Она отодвинула тарелку, и Дариус рассмеялся.
– Почему все женщины, которых я знаю, так говорят?
– Потому что это правда. – Шарлотта сделала большой глоток вина. – Мне следует думать, что вы просто дурачите меня, чтобы получить то, что хотите, но почему-то мне кажется, что вы будете сидеть здесь, держать свои руки при себе и до рассвета кормить меня без всякого недовольства.
– Думайте что хотите, – пожал он плечами.
– Ладно. – Она откинулась назад. – Спрашивайте.
– Сколько вам лет?
– Четырнадцать.
Улыбка пропала с лица Дариуса. В течение короткого времени это было занятной игрой – заказать цыпленка и смотреть, как она с удовольствием ест. Но то, что он узнал, показалось ему отвратительным.
– Так что вы можете рассказать мне о Ричарде Нидертоне? – спросил Дариус, достав из кармана пиджака небольшую записную книжку в кожаном переплете.
Это была только первая его беседа, и во время ночей, последовавших за ней, Дариус быстро познакомился с темными сторонами викторианского общества и приобрел новое представление о том, что перенесла Изабель в руках мужа. Мужчина часто посещал эти рассадники садизма, и все неестественное или «запретное», очевидно, пользовалось спросом у лорда Нидертона.
Шарлотта невозмутимо рассказала Дариусу о своих встречах с Ричардом и наглядно описала все подробности, из которых стало ясно, что если большинство ее клиентов растворились в потоке кратковременных связей, то Нидертон оставил след у нее в памяти использованием кожаных ремней и своим талантом к унижению.
Шарлотта назвала пару девушек из «Бархатного дома», которые еще лучше знали его, – Нелл и Лора, и Дариус понял, что, если он хочет все узнать, ему придется провести не одну ночь в «Бархатном доме».
Каждая последующая ночь, когда он разговаривал с девушками почти вдвое моложе его о жестокостях, которых никогда себе не представлял, становилась тем, что он называл «худшей ночью в своей жизни». Девушки рассказывали свои истории с таким бесстрастным спокойствием, что Дариусу становилось плохо от страданий, которым подвергались их души. Даже самые распущенные содрогались при упоминании имени Нидертона, а когда они доставали инструменты или игрушки, которые он предпочитал, или показывали шрамы, которые остались от их использования, это было почти невыносимо.
Не прошло и двух недель, а Дариусу становилось все труднее и труднее возвращаться в дом Блэкуэллов и смотреть в лицо своей королеве. Изабель олицетворяла все самое прекрасное и доброе, что было в мире, и Дариус, прежде чем подняться наверх и дотронуться до нее, начал принимать обжигающе горячие ванны. Как будто он мог очиститься от знания, которое разъедало его чувство меры и справедливости. Как будто пока он не соскребет собственную кожу, он не будет достаточно чистым, чтобы приблизиться к ней.
Черт побери, он ведь только слушает… А есть мужчины, которые участвуют в этом и потом довольные едут домой к своим женам и спят, как дети. Что же это за люди?
Нидертон превращался у него в мозгу во что-то иное, переставая быть человеком, и это затуманивало суждения. Никогда ни к кому Дариус не питал такой ненависти, чтобы не мог спокойно пройти мимо.
Часы пробили полночь, и Дариус, налив себе бокал бренди, задумался, хватит ли у него мужества взглянуть на собственные записи и попытаться найти в них какие-либо полезные зацепки.
Он скорее выцарапает себе глаза. Господи, помоги ему.
– Дариус!
Обернувшись, он увидел, что Изабель в ночной рубашке стоит на пороге гостиной.
– Да, любовь моя.
– Я слышала, как подъехал экипаж, но ты не пришел наверх. – Изабель пошла к нему, очевидно, не осознавая, какую картину представляет собой, когда ее волосы распущены, а сквозь ангельскую белизну ночной сорочки проглядывают соблазнительные формы. – У тебя все хорошо?
Дариус собрался кивнуть и немного слукавить, но что-то остановило его. Она перенесла самое страшное и доверилась ему, так что единственное, что он мог сделать, – это отплатить ей честностью.
– Я исписал две записные книжки рассказами о самых отвратительных сексуальных извращениях на свете. – Одним глотком выпив бренди, он почувствовал, как у него по венам разлилось приятное тепло и мягкий огонь. – Невероятно, как некоторые из девушек выдерживали его обращение.
– Этого достаточно?
– Нет. Это омерзительно и тошнотворно, но… какие у меня есть доказательства? Я могу пригрозить ему скандалом, но, так как у меня нет способов давления на него, Нидертон все опровергнет, и окажется, что для обычного постороннего я слишком заинтересован в благополучии его жены.
– Он именно это и говорил. – Изабель так крепко сжимала руки, что уже не чувствовала своих пальцев. – Мучить женщин – это развлечение. Его друзья не увидят в этом ничего особенного.
– Это не развлечение!
– Нет? – Изабель встала, дрожащая и явно расстроенная. – Но существуют клубы, которые это обеспечивают! И ты как-то ночью сказал, что девушки там нарасхват. Ты сказал, что никого из джентльменов это, по-видимому, не волнует! Что, если все его грехи вполне обычны? Брось это дело, Дариус. Столкнувшись с худшим на земле, ты не получишь ничего, кроме мучений. И я предвижу не его гибель, а твою!
– Изабель, мне не грозит найти в этом что-то привлекательное. У меня пробудилось слишком много воспоминаний о страданиях моей матери, и мне отвратительно…
– Неужели ты не понимаешь? Это оставляет на тебе шрамы. Это уже ранило тебя. Ты всю свою жизнь отгораживался от ужасов своего детства, а теперь намерен допустить их к себе? Разве я могу смотреть, как ты специально разрушаешь свой мир ради меня? – Изабель принялась беспокойно ходить по комнате. – Даже если ты победишь, то что это за победа, если ты не сможешь спать по ночам?
Он стал у нее на пути, и она, не успев остановиться, оказалась у него в объятиях.
– Изабель, посмотри на меня.
– Я этого не стою. – Она подняла к нему залитое слезами лицо.
– Нет, ты стоишь большего. – Неторопливо и нежно поцеловав ее в щеки, Дариус ощутил вкус слез. – Если понадобится, я пойду и буду расспрашивать всех проституток Лондона и не остановлюсь, пока не найду рычага, которым можно сдвинуть эту гору.
– Дариус, я не знаю, хочу ли видеть тебя страдающим. Это неправильно. – Она положила ладонь ему на щеку и ласково погладила упрямый подбородок. – Не лучше ли будет для всех несчастных на поле сражения, если у Елены хватит здравого смысла пожертвовать собой, вернуться к мужу и позволить Парису остаться в живых?