– Тогда что-нибудь еще?
Дариус кивнул:
– Мои поиски продолжаются. Вы слышали что-нибудь новое о том, что мы обсуждали?
– Больше ничего, – покачал головой Эррол. – Но всегда находится покупатель необычных иноземных драгоценностей, хотя, – мистер Крейг сделал паузу, чтобы убрать золотого павлина обратно в футляр, – и не так быстро, как хотелось бы.
– Все, что мне известно о священных сокровищах, заставляет меня думать, что это будет некая безделушка. – Дариус посмотрел на колье. – Вещь, которую можно надеть на себя и которую легко перевозить. Я только боюсь, что не все владельцы ювелирных мастерских так же сентиментальны, как вы, мистер Крейг. Если они переплавили…
– Тогда этот слиток уже в тайнике какого-то богача, сэр, или его уже превратили в сотню брошей и колец. Ювелир, который позволяет себе что-нибудь уничтожить, ничего не стоит. – Эррол нахмурился, но затем просветлел, вновь проявив врожденный оптимизм. – Однако я не слышал никаких упоминаний о святынях, и, насколько мне известно, вы единственный, кто интересуется такими вещами. Я возьму себе на заметку и буду прислушиваться ко всему необычному, и если кто-то обратится с таким вопросом, мы осторожно предупредим вас, сэр.
– Благодарю вас, мистер Крейг.
– Могу я уговорить вас поделиться еще камушками? Тот последний… – Эррол вздохнул с видом влюбленного. – Ах, это просто восторг! Я думал, что увижу просто красивый камень, однако тот опал заставил даже бесчувственного мистера Кавендиша воскликнуть, что он полон огня… А размер! С яйцо малиновки! Он был продан через три дня после того, как мой напарник выставил его в витрине, и, если позволите сказать, успокоил мои тревоги по поводу его старости.
Продавая камни для своих друзей, Дариус осмотрительно не пользовался услугами только одного продавца. В результате мистер Крейг знал его по опалам, тогда как другие торговцы спрашивали у него иные драгоценности. Но всех их он почти каждую неделю просил следить, не обратится ли к ним кто-нибудь в поисках священного сокровища из Индии.
Это была слабая надежда.
И все же она существовала.
– Рад это слышать. Позвольте мне принести вам кое-что еще в следующий раз, и посмотрим, сможем ли мы увеличить ваши накопления. – Дариус отошел от стойки. – Но должен предупредить вас, мистер Крейг…
– Предупредить? – Мистер Крейг выпрямился.
– Мой запас маленьких опалов, таких, как тот, что вы купили, ограничен. Но я что-нибудь придумаю.
Дариус поклонился, повернулся, намеренно оставив позади счастливо лопочущего и суетящегося Эррола Крейга, и, выйдя из магазина, увидел Хеймиша, который ожидал его у экипажа.
– Сегодня повезло? – поинтересовался Хеймиш, открывая для него дверцу.
– Пока нет. – Дариус поднялся в экипаж и уселся возле свертков со всякой всячиной и готовой одеждой, которую они в это утро купили для Елены. – Возможно, Блэкуэлл прав, и, возможно, я зря трачу время.
– Что бы это ни было – это, конечно, не мое дело, – но моя мама всегда говорила, что терпеливый и настойчивый рыбак сыт, а те, что сердятся и жалуются, ходят голодными. – Коснувшись полей шляпы, Хеймиш закрыл дверцу, оставив Дариуса переваривать пословицу.
Внезапно он выпрямился, словно его ударили.
– Сердиться и жаловаться… ходить голодным. Черт побери, это великолепно!
Если поведение негодяя, который преследует их ради вознаграждения, можно как-то охарактеризовать, то он скорее сердится. Черт, ведь именно его нетерпение доставило им больше головной боли, чем что-либо другое! Если бы он был хладнокровным тактиком, к этому моменту все, вероятно, было бы закончено.
А это означает, что он ищет сокровище не здесь!
Торговцы сообщили бы о святыне, если бы он… Ему не хватает хитрости. Он из тех, которые, если понадобится, просто действуют силой, а единственные, на кого он действует силой, – это «Отшельники».
А это означает, что он ищет желаемое не где-то, а у них в карманах. И только они одни продолжают искать сокровище в других местах, так как не убеждены, что у них самих есть что-то священное.
Как он мог прозевать такое?
– Все, что требуется от меня, – это определить, что же это такое. И я могу прекратить тратить силы, разыскивая его на рынках, – вслух сказал Дариус.
– В чем дело? – Хеймиш откинул маленькое деревянное окошко, разделявшее их. – К следующему, как обычно?
– Нет. Благодаря мудрости вашей матушки мы закончили, мистер Макквин. – Дариус откинулся на спинку сиденья с видом абсолютно довольного человека. – Едем домой!
Угнетенная пустотой и тишиной в доме Изабель отправилась проведать Самсона, и, когда он прижался мягкой мордой к ее щеке, спутав ей волосы, она вздохнула и, закрыв глаза, наслаждалась нежным, успокаивающим прикосновением жеребца. Изабель пыталась читать в библиотеке, но обнаружила, что ей не хватает присутствия мистера Торна, а потом ее отвлекли шахматные фигуры и вид его импровизированной кровати у стены. Бархатная подушка еще хранила отпечаток его головы, и Изабель убежала из комнаты, прежде чем волна тревожного тепла захлестнула ее мысли. Ее тело предавало ее и вело себя непристойно, словно какая-то незнакомая часть ее существа уцепилась за тайные сны, которые ее бодрствующий мозг не признавал.
Почему? Почему при мысли о нем, спящем там, у нее возникает боль в груди от желания увидеть его и – что еще ужаснее – прикоснуться к нему?
Дариус сделал все, чтобы оставаться джентльменом по отношению к ней, а Изабель просто сердилась на то, каких огромных усилий стоило ей в эти дни изображать из себя леди.
Она сорвалась с поводка в первый раз за несколько месяцев – возможно, за всю свою жизнь. Похоже, ее решение убежать на свободу начинает превращаться в злую шутку над ее лучшими намерениями.
Самсон тихо заржал, словно выражая недовольство тем, что мысли хозяйки заняты каким-то другим мужчиной.
Жеребец стал подарком отца на ее шестнадцатилетие. Изабель достаточно было одного взгляда на него, чтобы понять несколько истин. Во-первых, Самсон не обычный степенный пони, которого дарят дочери, – и неодобрительное выражение на лице матери подтвердило это. Во-вторых, причиной, по которой отец совершил такую покупку, являлась исключительно его любовь к лошадям, скачкам и азартным играм, а совсем не его запоздалая радость по поводу рождения дочери – последнее было совершенно очевидно.
Самсон принадлежал ей. Она и так была помешана на лошадях, как большинство девушек ее возраста, но это оказалась любовь с первой скачки. Она напевала ему на ухо и плакала от счастья у него на шее, а Самсон принимал ее обожание до последней унции и отвечал на него на свой лад. Он не подпускал к себе других наездников и доставлял такие неприятности, что ее отец посчитал его своей неудачей и полностью определил ему жалкую роль лошади леди.
– Мой храбрый красавец, – вполголоса приговаривала Изабель. – Я поблагодарила тебя, дорогой? За то, что увез меня? Я не сделала этого, милый?
Самсон фыркнул и кивнул головой, как будто поощрял ее и дальше восхвалять его героизм.
– Ах, паршивец! – засмеялась Изабель.
– То, как вы разговариваете с этим зверем… – прервала ее миссис Макфедден от широкой входной двери в конюшню. – Впрочем, думаю, все в порядке до тех пор, пока он не отвечает.
– Мне часто кажется, будто он отвечает. – Изабель неохотно отступила назад, покраснев оттого, что ее застали врасплох.
– Я хотела найти вас, пока мужчин нет. Хочу сказать, что это хорошая возможность принять горячую ванну, если желаете. – Экономка обхватила себя руками, ежась от холода. – У меня в кладовой рядом с кухней есть замечательная медная ванна, и она полностью готова для вас.
– Миссис Макфедден, ванна! – Изабель подивилась заботливости экономки.
– Ну, я не шесть молоденьких девушек, чтобы десять раз бегать вверх по лестнице с ведрами горячей воды! На этот случай вполне подойдет и кухня. – Она говорила резким тоном, но Изабель уже достаточно знала ее, чтобы уловить легкое беспокойство в глазах экономки.
– Это замечательно, миссис Макфедден, вы очень внимательны. Я люблю принимать ванну. – Погладив Самсона по шее, она оставила его и вслед за пожилой женщиной направилась к дому. – Спасибо вам!
– Ну, это пустяки, – пожала плечами миссис Макфедден. – А еще я хочу сказать, что сегодня рано утром забегала моя племянница с маслом от моей сестры, и в деревне нет никаких разговоров, мадам. Ни единой новой темы.
– Но как вы это узнали? Я хочу сказать, – аккуратно уточнила Изабель свой вопрос, – не спрашивая ее обо мне?
– Не беспокойтесь! Я просто спросила, есть ли какие-нибудь новости. Поверьте, деревня такая маленькая, что и кошка не может окотиться, не вызвав интереса. Если бы ваше… Если бы кто-нибудь спрашивал о похожей на вас леди, слова вылетели бы у нее изо рта еще до того, как я вытащила кувшин из ее корзины.
Для Изабель было большим облегчением узнать это, и все же… Она была уверена, что постепенно агенты ее мужа расширят круг поисков и, возможно, как раз в этот момент наткнулись на фермера, который мог видеть ее бешеную скачку по его полям, или на случайного прохожего, обратившего внимание на необыкновенную красоту и огромные размеры Самсона.
Потопав, чтобы отряхнуть грязь с обуви, женщины переступили порог задней двери и вошли в крошечную кухню миссис Макфедден. Занавесь на двери в кладовую была поднята, и Изабель довольно вздохнула при виде клубов пара, поднимавшихся от большой медной ванны, которую экономка обложила парусиной, чтобы создать Изабель больше комфорта.
– Ну вот, – миссис Макфедден взяла у нее пальто и шарф, – здесь на перекладине есть крючок для одежды. Можете не спешить. – Опустив самодельную занавесь, миссис Макфедден вернулась к своим делам на кухне по другую ее сторону.
Звук кухонной возни успокоил Изабель, и она принялась быстро раздеваться. Немного замерзнув, несмотря на горящую чугунную печку миссис Макфедден, Изабель осторожно забралась в приятное тепло ванны и, держась за борта, закрыла глаза и медленно скользнула в воду.
Прикосновение горячей воды к коже вызвало одновременно и удовольствие, и боль, но скованность в спине уменьшилась, и Изабель протяжно выдохнула от облегчения. Несколько минут у Изабель ушло на то, чтобы подсчитать отметины, которые она могла увидеть на плечах и предплечьях, и, изогнувшись, чтобы рассмотреть самые страшные из них, она поморщилась.
– Я забыла положить мыло! – раздался голос миссис Макфедден по другую сторону занавеси. – Смотрите, я сейчас войду с ним, если не возражаете.
– Д-да, конечно. – Изабель в смущении подтянула к себе колени.
– Вот. – Женщина протянула ей кусок мыла цвета темного меда. – Мыло не такое нежное, как то, к которому вы, наверное, привыкли.
Взяв кусок у нее из руки, Изабель с любопытством понюхала его.
– Оно коричное!
– Я делаю его для профессора и не задумываюсь об утонченности.
– Я люблю запах корицы.
– Если позволите, могу сказать, ваша спина выглядит лучше, – немного резким голосом произнесла миссис Макфедден и демонстративно уставилась в потолок, чтобы не смущать Изабель. – Хотя все еще разноцветная, как радуга. Как бы вы ни получили эти…
– Уже почти не болит.
Между женщинами возникло натянутое молчание, и Изабель принялась намыливать руки.
– Я оставляю вас. – Миссис Макфедден снова ушла, а Изабель погрузилась в ванну так, что над водой виднелся только кончик ее носа.
Изабель оставалась в ванне как могла долго – очень долго после того, как закончила мыться. Тепло манило ее задержаться еще, и к тому же она чувствовала неловкость из-за неспособности поделиться своей историей в ответ на намеки экономки. Для миссис Макфедден было вполне естественно спросить, но Изабель еще не знала, что сказать. Сегодня она чувствовала себя малодушной и неуверенной в себе. Дариус говорил о ее храбрости, но в тишине и спокойствии дома эту храбрость было трудно разглядеть.
Изабель закрыла глаза, и к ней вернулось воспоминание об уроке шахматной игры.
«Королева – самая сильная фигура на доске».
Когда он сказал это, она поверила. Царство силы и свободы раскрылось перед ней, когда Дариус сел за маленький стол напротив нее, такой же возбуждающий, каким было прикосновение, когда она пожимала ему руку.
Она не была настолько бессовестна, чтобы флиртовать, и вполне осознавала характер своего положения.
Она замужняя женщина.
Но окутанная запахом корицы Изабель почувствовала, как быстрее забилось сердце при мысли о том, что его кожа хранит тот же запах, что и ее собственная, и что при каждом вздохе она вполне реально и очень интимно будет связана с Дариусом. На один короткий миг у нее в воображении промелькнуло воспоминание о том, как Дариус в расстегнутой рубашке оказался ночью в ее спальне, и Изабель задумалась, какой была бы ее жизнь, если бы он стал единственным, кто имел право касаться ее.
Снова погрузившись в воду, она скребла ступни и пятки, стараясь не обращать внимания на мятежные и причудливые повороты своих мыслей. Целая жизнь покорного послушания и строгого соблюдения всех правил и ограничений, постоянно накладываемых на нее, – это не то, что женщина может легко оставить позади.
Кроме того, она уже шагнула так далеко за все границы, что, возможно, больше нет надежды на какую бы то ни было жизнь. Ричард поклялся выдвинуть против нее обвинения и скомпрометировать ее, прежде чем согласиться на развод. Он тысячу раз говорил, что скорее даст ей умереть, чем откажется хотя бы от фартинга ее приданого или будет публично унижен скандалом.
Отступать некуда.
Мистер Торн уже ступил на опасную дорогу.
Было бы унизительно, если бы он узнал, что она отплатила за его великодушие низменными плотскими мыслями… о нем.
Изабель быстро закончила купание и, прежде чем выйти из ванны и вытереться, сполоснула длинные волосы и закрепила их на макушке в свободный пучок. Покидать теплую воду ради прохладного воздуха кладовой было целым испытанием, но Изабель твердо решила не отрывать миссис Макфедден от ее работы на кухне и справиться самой.
Для того чтобы надеть платье, которое она получила от миссис Макфедден, чужая помощь не требовалась, так как пуговицы находились спереди. Этот простой фасон предназначался для женщин, не знающих горничных или модных фасонов, которые вынуждают леди иметь помощницу для одевания. Однако попытка приладить пояс и закрепить юбку так, чтобы быть уверенной, что она не сползет, положила конец ее иллюзиям о собственной самостоятельности.
– Миссис Макфедден, я… Не могли бы вы помочь мне? – попросила Изабель, выглянув из-за занавеси.
– Конечно. – Экономка вымыла и вытерла руки, а потом подошла к Изабель. – Ну-ка, посмотрим.
Изабель послушно поворачивалась, пока пожилая женщина быстро приводила в порядок ее блузу сзади так, чтобы нижняя сорочка лежала ровно на избитой спине.
– Вот так. Давайте расчешем и уложим ваши волосы, пока они еще влажные. Это старая хитрость для таких мягких, как у вас, волос, но думаю, она нам удастся.
– Спасибо вам, миссис Макфедден.
– О, да они практически белые! Как у ангела, – вздохнула экономка, причесывая Изабель волосы.
– Когда я была маленькой, няня говорила мне, что я дитя эльфов, оставленное у порога моих родителей, – пожала плечами Изабель и села на табурет у кухонного стола. – Но я никогда не была настолько прозрачной, чтобы убегать с уроков или спасаться от выговора за озорство.
– А какой ребенок это может? – усмехнулась миссис Макфедден. – Мои братья, наверное, тысячу раз хотели бы стать невидимками, учитывая все те неприятности, в которые умудрялись попадать! Бестолковые хулиганы! Все они!
– Сколько же у вас братьев, миссис Макфедден?
– Три болвана и сестра. Все они живут в деревне. – Голос экономки зазвучал глухо, потому что она взяла в рот несколько шпилек. – Я вижусь с ними каждую неделю в базарный день, и они иногда приходят навестить меня. – Она вынула шпильки изо рта и вздохнула. – Назойливые свахи и сплетники, вот кто они такие! Но я по большей части выпроваживаю их, миледи, так что вам не нужно бояться, что вас увидят.