Маркус подумал, не поздороваться ли с ней и не спросить ли, знает ли она Гонорию, а если да, то не видела ли она ее сегодня вечером. Однако за секунду до того, как он заговорил с ней, она повернулась в противоположном направлении, и он мог бы поклясться, что услышал, как она пробормотала: «Будь оно все проклято, хочу эклер».
С этими словами барышня отделилась от стены и принялась прокладывать путь через толпу. Маркус наблюдал за ней с большим интересом. Она точно знала, куда идти. А значит, если он не ослышался…
Она знала, где именно находятся эклеры.
Маркус устремился за ней. Раз уж он вынужден торчать на балу, причем не видя Гонории, ради которой приехал в это кошмарное место, тогда почему бы по крайней мере не побаловать себя десертом?
Он давно овладел искусством двигаться чрезвычайно целеустремленно, даже когда у него не было никакой определенной цели. Чтобы избежать ненужных разговоров, достаточно просто вскинуть подбородок и устремить строгий взгляд поверх людских голов.
Что он и делал, пока кто-то не ударил его по ноге.
Ох!
– К чему такое лицо, Чаттерис? – вопросил властный женский голос. – Я едва задела вас.
Маркус остановился, потому как узнал этот голос и понял, что сопротивление бесполезно. Он опустил глаза и с вежливой улыбкой посмотрел на морщинистое лицо леди Данбери, наводившей ужас на Британские острова со времен Реставрации.
Во всяком случае, ему так казалось. Она приходилась двоюродной бабкой его матери и наверняка преодолела столетний рубеж.
– Неприятности с ногой, миледи, – с наипочтительнейшим поклоном сказал Маркус.
Она ударила об пол своим оружием (кто-то, возможно, назвал бы этот предмет тростью, но Маркус знал, что к чему).
– Упали с лошади?
– Нет, я…
– Рухнули с лестницы? Уронили на ногу бутылку? – Она лукаво взглянула на него. – Или тут замешана женщина?
Он поборол желание скрестить руки на груди. Пожилая дама наблюдала за ним с усмешкой. Ей нравилось подшучивать над собеседниками. Помнится, как-то она обмолвилась, что главным достоинством старости является возможность безнаказанно говорить все, что вздумается.
Он наклонился и с глубочайшей серьезностью сообщил:
– Если честно, камердинер всадил в меня нож.
О радость! Впервые в жизни ему удалось заставить ее замолчать.
Она застыла с открытым ртом, вытаращила глаза и, кажется, даже побледнела. Во всяком случае, ему хотелось на это надеяться. Хотя при таком невообразимом оттенке кожи, как у нее, утверждать что-либо определенное было решительно невозможно.
Надо отдать ей должное, она довольно быстро оправилась от потрясения, хохотнула и спросила:
– Нет, серьезно? Что произошло?
– В точности то, что я сказал. Меня порезали ножом. – Он выдержал паузу и добавил: – Если бы мы не стояли посреди бального зала, я бы вам продемонстрировал рану.
– Не может быть! – Она подалась вперед, глядя на него с кровожадным любопытством. – Вероятно, жуткое зрелище?
– Сейчас нет, но было, – заверил он. Она поджала губы и прищурилась:
– И где же сейчас ваш камердинер?
– Полагаю, в Чаттерис-Хаусе. Угощается моим лучшим бренди.
Она снова издала короткий лающий смешок и объявила:
– Вы всегда забавляли меня. Думаю, вы второй из моих любимых племянников.
– Неужели? – вежливо удивился он.
– Вам известно, что вас считают человеком без чувства юмора?
– Вы не склонны выбирать выражения, – пробормотал он.
Она пожала плечами:
– С какой стати? Вы мой правнучатый племянник, и я могу говорить с вами так прямо, как пожелаю.
– По моим наблюдениям, вы одариваете своей прямотой не только родственников.
– Справедливое замечание, – одобрительно кивнула она. – Так вот, я просто хотела сказать, что вы искусно скрываете свое чувство юмора. Чему я безоговорочно аплодирую.
– Ваши похвалы повергают меня в трепет.
Она погрозила ему пальцем:
– Вот то, о чем я говорю. Вы по-настоящему веселый человек, только никому этого не показываете.
Маркус подумал о Гонории. Он умел рассмешить ее. И ничто на свете не радовало его больше, чем ее чудесный смех.
– Так. – Леди Данбери стукнула тростью об пол. – Хватит об этом. Почему вы здесь?
– Думаю, потому что меня пригласили.
– Чушь. Вы ненавидите бывать в обществе.
Он слегка пожал плечами.
– Высматриваете ту девицу Смайт-Смит, полагаю? – заявила она.
Он немного отвлекся, пытаясь определить местонахождение эклеров, но ее последние слова заставили его резко повернуться.
– О, не беспокойтесь. Я не собираюсь распространяться о том, что вы ею интересуетесь, – заверила леди Данбери. – Она у них там за скрипачку, не так ли? Бог ты мой, через неделю вы оглохнете.
Он открыл рот, желая вступиться за Гонорию, объяснить, что она тоже от души смеется над жуткими музыкальными представлениями, но внезапно понял – вообще-то для нее все это очень серьезно. Она прекрасно понимала, что квартет ужасен, и тем не менее мужественно выходила на сцену с видом виртуозной скрипачки и играла с улыбкой на лице. Ради семьи. Ради любви.
Гонория умела любить. И Маркус желал только одного – чтобы ее любовь обратилась на него.
– Вы особенно дружны с этим семейством, – заметила леди Данбери, выводя его из задумчивости.
Маркус моргнул, с трудом возвращаясь к действительности.
– Да, – вымолвил он наконец. – Я учился в школе с ее братом.
– Ах да, – вздохнула она. – До чего нелепая история! С какой стати беднягу вынудили бежать из страны? Я всегда говорила, что Рамсгейт ведет себя как форменный осел.
Он удивленно поднял брови.
– Как вы изволили заметить, – насмешливо произнесла она, – я одариваю своей прямотой не только родственников.
– Да, действительно.
– О, смотрите-ка, вон она, – сказала леди Данбери.
Маркус проследил за ее взглядом и увидел Гонорию, оживленно беседующую с двумя барышнями, которых он не узнал, во всяком случае, на таком расстоянии. Она его еще не заметила, и он воспользовался этим, чтобы вдоволь насмотреться на нее. Ее волосы были уложены как-то иначе. Он абсолютно не разбирался в тонкостях женских причесок, но Гонория выглядела восхитительно. Вероятно, ему следовало подобрать для нее какие-нибудь другие эпитеты, более возвышенные и поэтичные, но порой самые простые слова оказываются самыми верными. Она восхитительна. И он не может думать ни о чем другом.
– Итак, вы влюблены в нее, – напомнила о себе леди Данбери.
Он стремительно повернулся к ней:
– О чем вы говорите?
– Это банальнейшим образом написано на вашем лице. Ну же, идите и пригласите ее на танец, – сказала пожилая дама, поднимая трость и указывая на Гонорию. – Могло быть и хуже.
Он промолчал. Даже когда леди Данбери произносила вполне обыкновенные предложения, понять, что именно она имеет в виду, было весьма затруднительно. К тому же она все еще держала трость на весу, а при таком положении вещей никто не мог чувствовать себя в безопасности.
– Идите, идите, – поторопила она. – За меня не беспокойтесь. Я найду для своих упражнений какого-нибудь другого нерасторопного глупца. Да-да, не трудитесь переспрашивать. Я действительно назвала вас глупцом.
– Будем считать, что в данном случае вы одарили меня прямотой, как родственника.
Она удовлетворенно крякнула:
– Вы принц среди моих племянников.
– Второй из любимых, – пробормотал он.
– Вы возглавите список, если найдете способ уничтожить ее скрипку.
Маркусу не следовало смеяться, но он не смог удержаться.
– Просто проклятие какое-то, – пожаловалась леди Данбери. – Все мои ровесники давно оглохли, а я все прекрасно слышу.
– Многие сочли бы это благодатью.
Она фыркнула:
– Не тогда, когда на горизонте маячит музыкальное представление.
– Почему вы считаете нужным присутствовать? – поинтересовался он. – Вы не особенно близки с этой семьей и свободно могли бы отклонить приглашение.
Леди Данбери вздохнула, и ее взгляд на мгновение потеплел.
– Не знаю, – призналась она. – Ведь кто-то должен поддержать бедняжек аплодисментами.
Маркус увидел, как ее лицо обрело обычное бесстрастное выражение.
– Вы куда добрее, чем хотите казаться, – улыбнулся он.
– Никому об этом не рассказывайте. Хмм… – Она решительно опустила трость. – Я вас больше не задерживаю.
Отвесив почтительный поклон невозможной престарелой тетушке, Маркус направился к Гонории. На ней было нежно-голубое платье, производившее легчайшее впечатление и оставлявшее плечи обнаженными, что он безоговорочно приветствовал.
– Леди Гонория, – произнес он, останавливаясь рядом с ней, и учтиво поклонился, когда она обернулась.
Весело сверкнув глазами, она присела в реверансе.
– Лорд Чаттерис! Очень рада вас видеть.
Вот оно, то, за что Маркус ненавидел светские рауты. Всю жизнь она называла его по имени, но стоило им оказаться в лондонском обществе, как он немедленно превращался в лорда Чаттериса.
– Вы, конечно, помните мисс Ройл, – сказала Гонория, указывая на барышню, стоящую справа от нее и тоже одетую в голубое, только более темного оттенка. – И мою кузину, леди Сару.
– Мисс Ройл, леди Сара, – поклонился он каждой из них.
– Какая приятная неожиданность встретить вас здесь, – продолжила Гонория.
– Неожиданность?
– Я никак не думала… – Она запнулась, и ее щеки весьма подозрительно порозовели. – Нет, пустяки.
Она явно что-то не договаривала, но он не счел возможным на публике выуживать из нее правду, а потому ограничился чрезвычайно глубокомысленным и захватывающе интересным замечанием:
– Сегодня здесь крайне многолюдно, вы не находите?
– О да, – с разной степенью энтузиазма отозвались три юные леди. Одна из них, кажется, даже добавила: – В самом деле.
Засим последовала небольшая пауза, а потом Гонория поинтересовалась:
– Не получали ли вы новых известий от Дэниела?
– Нет, – ответил он. – Надеюсь, он не пишет, потому что уже находится на пути в Англию.
– Значит, вам неизвестно, когда он вернется? – спросила она.
– Нет, – подтвердил он.
Любопытно. Ему казалось, что он и в первый раз ответил достаточно четко.
– Понятно, – кивнула она и натянуто улыбнулась.
Так, как обычно улыбаются те, кому решительно нечего сказать. Все любопытнее и любопытнее.
– Уверена, вы просто не можете дождаться его возвращения, – все-таки сказала она, поскольку остальные молчали и пауза становилась неловкой.
В словах Гонории явно содержался некий подтекст, однако Маркус понятия не имел, какой именно. Уж конечно, не тот, что он ждет ее брата для того, чтобы попросить ее руки.
– Да, я очень надеюсь на его скорое возвращение, – пробормотал Маркус.
– Как и все мы, – сообщила мисс Ройл.
– О да, – подтвердила кузина, до сих пор хранившая молчание.
Новую затянувшуюся паузу прервал Маркус. Он повернулся к Гонории и сказал:
– Вы позволите пригласить вас на танец?
– Разумеется, – ответила она, как ему показалось, с радостью, хотя сегодня вечером он с большим трудом разбирался в нюансах ее настроения.
Две другие барышни застыли в полной неподвижности, широко распахнув немигающие глаза. Ей-богу, они чем-то напоминали страусих и сначала несколько озадачили Маркуса. Однако потом он понял, чего от него ждут, и поторопился исправить допущенную ошибку.
– Надеюсь, я буду иметь удовольствие танцевать с каждой из вас?
Программы бала были уже наготове, и мгновение спустя все было оговорено и расписано. Менуэт он танцует с мисс Ройл, контрданс – с леди Сарой, а вальс – с Гонорией. И пусть светские сплетники не тревожатся. Ему уже доводилось вальсировать с ней раньше.
Уладив «танцевальный вопрос», они еще немного постояли молча (тихий, спокойный квартет – о, если бы все квартеты были такими тихими!), а затем кузина Гонории деликатно кашлянула:
– Кажется, пары уже занимают свои места.
Это обозначало, что настало время менуэта. Мисс Ройл, лучезарно улыбаясь, посмотрела на Маркуса, и он с опозданием вспомнил, что ее деятельная матушка в мечтах видела свою дочь графиней.
Гонория посмотрела на него, и в ее глазах явно читалось: «Будь очень осторожен».
А у него в голове отчего-то промелькнуло: «Черт возьми! Я никогда не доберусь до эклеров».
– Ты ему нравишься, – сказала Сара, когда Маркус и Сесили отправились танцевать менуэт.
– Что? – спросила Гонория.
Ей пришлось поморгать, чтобы привести в порядок глаза, уставшие напряженно смотреть в спину удаляющемуся Маркусу.
– Ты ему нравишься, – повторила Сара.
– О чем ты говоришь? Конечно, нравлюсь. Мы дружим целую вечность.
Нет, не совсем так. Они знакомы целую вечность. Но друзьями – настоящими друзьями – стали совсем недавно.
– Нет, ты ему нравишься, – произнесла Сара, выделив последнее слово.
– Что? – снова спросила Гонория, стремительно впадая в идиотизм. – О. Нет. Нет, разумеется, нет.
И все же ее сердце затрепетало. Сара медленно покачала головой:
– Я только сейчас поняла. Сесили рассказывала мне о своих догадках. После того как вы с ней ездили навещать его, когда он простудился под дождем. Но я подумала, что у нее просто слишком богатое воображение.
– Доверься своим первым впечатлениям, – быстро посоветовала Гонория.
Сара усмехнулась:
– Разве ты не видела, как он пожирал тебя глазами?
– Он не пожирал меня глазами, – сказала Гонория, страстно желая, чтобы с ней не согласились.
Ее молитвы были услышаны.
– О нет, пожирал, – возразила Сара. – И кстати, не тревожься о том, что я говорила, я не претендую на него. Не придавай значения моим словам.
Гонория растерянно моргнула.
– В гостях у Ройлов, – напомнила Сара, – я предположила, что он может внезапно влюбиться в меня.
– Ах да, – вспомнила Гонория, и у нее тотчас пересохло в горле при мысли о том, что Маркус может влюбиться в кого-то другого. – Я совсем забыла.
Сара пожала плечами.
– Это была напрасная надежда. – Она окинула взглядом толпу гостей и пробормотала: – Интересно, нет ли среди здешних джентльменов кого-нибудь, кто пожелал бы обвенчаться со мной до среды.
– Сара!
– Ради Бога, успокойся. Я пошутила, – сказала Сара, а потом добавила: – Он снова смотрит на тебя.
– Что? – Гонория едва не подпрыгнула от неожиданности. – Не может быть. Он танцует с Сесили.
– Он танцует с Сесили, а смотрит на тебя, – ответила Сара, явно находя свою реплику чрезвычайно удачной.
Гонории очень хотелось бы думать, что Маркус смотрит на нее с романтическим интересом, но она читала письмо Дэниела и знала, чем продиктованы эти взгляды.
– Он не увлечен мною, дело совсем в другом. – Она покачала головой.
– Неужели? – Сара выглядела так, словно готова была скрестить руки на груди. – В чем же это, скажи на милость?
Гонория нервно сглотнула и незаметно огляделась по сторонам.
– Тебе можно доверить тайну?
– Разумеется.
– Дэниел перед отъездом попросил его «присматривать за мной».
На Сару ее слова не произвели ни малейшего впечатления.
– И это надо держать в тайне?
– Нет, наверное. То есть да. Потому что мне никто ничего не говорил.
– Тогда как ты узнала?
Гонория почувствовала, что краснеет.
– Кажется, я случайно прочитала то, чего не должна была читать.
Сара округлила глаза:
– Неужели? Это так не похоже на тебя.
– Я поддалась минутной слабости.
– И теперь раскаиваешься?
Гонория на секунду задумалась. А потом честно призналась:
– Нет.
– Гонория Смайт-Смит, – улыбнулась Сара, – я горжусь тобой.
– Мне следовало бы спросить почему, – отозвалась Гонория, – но я не знаю, хочу ли услышать ответ.
– Вероятно, ты никогда в жизни не совершала ничего более предосудительного.
– Неправда.
– О, может быть, ты бегала голышом по Гайд-парку и просто забыла рассказать об этом мне?