Нет, я не хочу делать ему больно, не хочу видеть его опустевшие глаза и поникшие плечи. Просто мне кажется, что это единственно верный выход, для нас обоих. Ему надо жить дальше, найдет себе еще какую-нибудь пассию, мужика, не суть важно. Это же мой мир, не его. Ему тут нет места. А я? А что я? Переживу, переболею, перетерплю, в конце концов. Я с самого начала знал, что будущего у нас нет. Да и как может быть будущее у человека, который живет одним днем и не заглядывает вперед?
- Я сам вправе решать с кем мне быть и как жить! – вижу, как он начинает звереть. Этот тонкий переходный возраст, когда тебе кажется, что ты видишь мир как на ладони, что можешь все, но на самом деле погряз в своих иллюзиях, в упор не замечая горькую реальность.
- Ты несовершеннолетний, за тебя решает отец, обстоятельства и деньги все того же отца, - не понимаю почему, но сорваться на него не получается. Я спокоен до неприличия, и это раздражает даже меня.
- Причем тут деньги? – не унимается он, и я, присев, в упор смотрю в его шальные серо-зеленые глаза.
- Да при всем. Ты сейчас этого не понимаешь, со временем поймешь. Если захочешь, конечно. Но наши миры настолько разные, что у нас нет шансов. Мне с моего дна это отчетливо видно.
- Дай мне время. Я решу проблему, - просит он, и эта его просьба болезненным спазмом проходится по сердцу. Видеть его таким уступчивым, подавленным, настолько нереально трудно и непривычно, что становится тошно.
- Давай без фанатизма? Найдешь еще человека, с которым тебе будет хорошо. Не идеализируй меня. С твоей мордашкой смазливой это не составит труда, – и хуйня, что сердце разрывается от боли.
- Я не хочу другого человека, - его голос сел и теперь передо мной реальный подросток, такой, каким он и является. Без всей этой гламурной мишуры, язвительных колкостей и напускного цинизма, сейчас он настоящий.
- Я не смогу дать тебе нормальное будущее. Я даже для себя его не могу гарантировать, потому что оно мне нахуй не нужно. Я живу одним днем и что-то менять не намерен, - было время, я боролся, и обжегся так, что больше не рыпнусь. - Это моя жизнь, мой мир и такому как ты, тут нет места. Тебя затопчут, раздавят, сломают, и я ничем не смогу помочь. Это моя жизнь, не твоя, - все-таки срываюсь на крик и вскакиваю с дивана, прикуривая, уже не пойми какую по счету, сигарету.
- Проорался? – спокойно интересуется он.
- Типа того.
- Легче стало?
- Нет.
- Тогда в следующий раз лучше не начинай. Я все равно не слушаю, что ты говоришь. Жизнь всегда можно повернуть так, как хочешь, и для этого вовсе не обязательны связи или деньги. Просто ты не привык к тому, что есть тот, кто готов ради тебя на многое. Смирись и прими это. Я готов бороться один за нас двоих, только я должен чувствовать, что и тебе это нужно. Иначе не справлюсь. Будь со мной, большего не нужно.
Его слова ранят в самое сердце, а я уже и забыл, что такое чувствовать и переживать. Находясь постоянно в плену наркотического или алкогольного опьянения, разучился чувствовать хоть что-то. А тут на тебе, подарок свыше, нет, скорее, из преисподней. Свалился на мою голову и перевернул жизнь с ног на голову. Это упрямое, вездесущее, неугомонное, язвительное существо, которое и человеком-то назвать сложно, но какое влияние оказывает на меня, как ломает все мои устои одним своим пронзительным взглядом. Ну нет, милый, я не дам тебе из-за такого дерьма, как я, сломать свою жизнь. Лучше я от тоски сдохну, чем ты пропадешь вместе со мной.
- А зачем бороться? – выдавливаю из себя улыбку и безразлично смотрю в его глаза. – Вернешься к прежней жизни, друзья, подруги, и жизнь наладится. И мне перестанешь докучать… - ненавижу себя за каждое сказанное слово, за пустую интонацию, за блеск не родившихся слез в его глазах.
- И тебя все устраивает? – голос сел, он почти спокоен, вот только это ложь все.
- Более чем... - пожимаю плечами и отворачиваюсь к окну, затушив окурок в пепельнице, сам удивляясь, как дрожат пальцы от перенапряжения.
Хлопок входной двери сообщил мне сразу две вещи: он ушел и я - идиот.
Часть 13
Вик
- Я иду по городу словно чумачечий, потому что нет любви, понял я недавно… - бля, почему петь-то хочется?
Иду, изрядно пошатываясь, в пальцах зажата полупустая бутылка коньяка, в зубах сигарета и вид у меня, наверное, не самый лицеприятный, потому что прохожие оборачиваются и с опаской смотрят мне в след.
А что такого? Ну иду по ограждению моста, ну автобан внизу, машины мелькают, пару секунд свободного падения и все, чего бояться-то? Да не этого страшиться надо. В душе у меня обрыв, в который горой не свершившихся надежд рухнули все чувства, эмоции и вообще мироощущение в целом. Да и иди оно все нахуй! Я же, как там… смазливый, все мужики и телки мои. И иди оно все…
Присаживаюсь на корточки и осторожно сажусь на парапет, лицом к тротуару и людям, спешащим по своим никчемным делам. Это так просто - наклониться назад, закрыть глаза и лететь… А еще вчера я летал наяву, с ним летал. А теперь все, долетался, блядь.
Глубокая затяжка обжигает легкие, тут же запиваю ее коньяком, совершенно мерзким на вкус, и бездумно смотрю в серое небо. Тучи такие тяжелые, что кажется - вот-вот грохнутся на голову. Ветра нет, впервые за всю осень нет ветра, и даже это угнетает.
В наушниках играет что-то из рока, дергаю ногой в такт ударным, так и продолжая разглядывать пасмурное небо. Дождя хочется, ливня, вот чтобы потоком воды с неба, чтобы смыть все, что на душе кипит. Или уже не кипит? Просто апатия, просто пусто и ничего кроме щемящей тоски и непонимания.
Воспоминания сами собой возвращаются во вчерашний день, туда, где состоялся этот бессмысленный разговор, поставивший все на свои места. Нет чувств, нет даже желания стараться сохранить хоть что-то, так зачем же дергаться?
Помню, как на негнущихся ногах вышел из подъезда, сел в машину и выехал из двора. Помню, как приехал в парк, сколько я там пробыл? Час? Три? Не вспомню. Бездумно курил, глотая непрошеные слезы, побороть которые не было ни сил, ни возможности. Я ревел. Черт, а я думал, что забыл, как это делается. Как оказалось, нужен был всего лишь повод. Сколько я всего передумал, сколько взвесил, и пришел к выводу, что я долбоеб. Самый последний кретин, доверившийся такому эгоистичному уроду, как Глеб.
Я пытался его возненавидеть, хотел поехать и набить ему морду, может даже придушить своими руками, но не смог. Просто не смог…
Приехал домой и лег спать, а когда проснулся, почувствовал, что что-то во мне надломилось и не уверен, что смогу восстановить хоть что-то из оставшегося.
Спрыгиваю на асфальт, ну прыжком это назвать трудно, скорее сползаю. Отбрасываю пустую бутылку в ближайшую урну, и не спеша бреду к дороге, где, очень надеюсь, смогу поймать такси, а то пешим точно не доберусь. Кто же так сильно трясет асфальт-то? Идти же невозможно.
Несмотря на то, что в душе у меня кроме пустоты нет совершенно ничего, на лице расползлась глупая пьяная улыбка, глаза шальные, и весь мой внешний вид просто кричит, что мне насрать на весь белый свет. Да так и есть.
С трудом ловлю такси, что оказывается проблематично. Молодой мужчина, около тридцати, смотрит на меня брезгливо и с недоверием. У-ти, какие мы чувствительные. Его удивленный взгляд застал меня врасплох. Я что это вслух сказал?
Прежде чем плюхнуться на заднее сидение, отдаю ему бабки, больше чем следовало, и забравшись в теплый салон авто, называю адрес, устало прикрыв глаза.
Перед глазами образ Глеба: недовольного, ворчливого, с зажатой в уголке губ сигаретой, со сложенными на груди руками, в футболке его мятой на два размера больше, чем положено, но взгляд... так он смотрел только на меня…
Черт!
Распахиваю глаза, не в силах видеть его как живого. Кажется, вот он, только протяни руку и схвати.
Но его нет.
У меня нет, и черт подери, это невыносимо больно.
И выть хочется.
Орать.
Умолять вернуться, вернуть мне веру в него, в нас…
Бездумно смотрю в окно, прислонившись к холодному стеклу лбом, перед глазами мелькают огни ночного города, люди, спешащие по своим делам, сливаются в одно сплошное месиво, становится холодно, изнутри холодно.
- Приехали, - спокойно говорит водила, поворачиваясь ко мне и выжидательно уставившись на меня.
Оглядываюсь по сторонам, узнавая свой дом, и уже собираюсь выйти, когда на приборной панели вижу фотографию мальчишки лет пяти, со смешными кудряшками и живыми зелеными глазами.
- Сын? – спрашиваю, кивая на фото.
- Сын, - соглашается он.
Шарю по карману, достаю еще пару купюр и, оставив их на сидении, выбираюсь из салона.
- Ты платил уже, - слышу в ответ.
- Сыну подарок купи, - отзываюсь, не оглядываясь, и изрядно покачиваясь, плетусь к воротам.
За спиной слышу звук отъезжающей тачки, под ногами хлюпают лужи, и ноги совершенно отказываются идти домой, вот просто категорически. Шаг вперед, два назад, и тут бутылка коньяка совершенно не при чем, нет, нет…
Подойдя к воротам, удивляюсь, что открывать мне никто не собирается. Пинаю со всей дури по железу и, услышав характерный щелчок, жду когда ворота разъедутся полностью, и только тогда захожу на территорию поместья. Я не боюсь, что не попаду в немного приоткрытую щель, просто - царь пришел, открывайте нахер все ворота.
Уже поднимаясь по ступенькам, замечаю, что дверь передо мной открывается. Сервис, однако.
- Вик… - отец пытается поймать меня за плечи и ему это даже удается, но у меня словно щелчок в голове, словно выключатель сработал. С силой отбиваю его руки, оттолкнув отца в сторону и не рассчитав силы, падаю на пол.
Отец смотрит на меня шокировано и немного зло, но мне откровенно похуй. Все, что он мог испортить в моей жизни, он уже сделал.
Осторожно встаю на ноги, даже не морщусь от простреливающей боли в пояснице. Не глядя в его сторону, плетусь в свою комнату, вслух пересчитывая ступеньки, чтобы не сболтнуть лишнего. Стоит только ему открыть рот и спросить хоть что-то, я сорвусь.
Он что-то спрашивает, а я считаю все громче, не слыша ни единого слова за спиной. Он повышает голос, я тоже, и так до самой моей комнаты. Захлопываю дверь, закрываю на замок, и только тогда могу вздохнуть с облегчением.
Стены давят. Все плывет перед глазами, а в голове одна единственная мысль: «Хочу к нему…».
Падаю поперек кровати и бездумно смотрю в стену, не понимая, почему не могу заснуть.
Пишу смс: «Я скучаю» и, перечитав несколько раз, удаляю, отбросив телефон в сторону.
Ночью мне снится кошмар, переполненный эмоциями и образами. Не помню точно, что именно снилось, слишком много лиц смешалось в одной картинке, но когда подпрыгнул на постели, дыхание было сбитое, голос хрипел, будто я орал полночи, всего колотило, футболка пропиталась потом и ощущение было, будто я не спал, а бежал стометровку.
Плетусь в душ, скидывая на ходу одежду, горячая вода не смывает усталость и пол с подогревом не спасает от холода, просто плохо.
Завтракать даже не пытаюсь, все равно не полезет. Крепкий кофе, стакан с таблеткой от похмелья, вроде порядок.
- Вик? – требовательно зовет отец.
- Что? – не оборачиваюсь, спокойно накидываю на плечи толстовку, по привычке прячась в капюшон.
- Почему не позавтракал?
Бля, он издевается?
- Аппетита нет, - удивляюсь, как голос остается спокойным и ровным, а в душе все кипеть начинает… Хотя, уже отпустило, стало похуй.
- Виктор? – слышатся шаги за спиной, но, увы, не успевают достигнуть меня.
- Ушел! – отзываюсь радушно и захлопываю за собой дверь.
Не надо со мной разговаривать, вообще общаться не надо, оставьте меня все в покое.
Стою на крыльце всего пару секунд, пытаясь понять, что изменилось, и осознание приходит слишком быстро. Пахнет морозом, температура завалилась ниже нуля, изо рта при дыхании вылетают облачка пара и чувствуется, что вот-вот пойдет снег.
Сбегаю по лестницам, морщась от простреливающей головной боли.
Школа?
Точно нет, не сегодня и не сейчас.
- Привет! – слышится радостное на том конце провода и я непроизвольно морщусь от переизбытка позитива, с трудом сдерживаясь, чтобы не отбросить телефон в сторону.
- Какие планы? – сухо интересуюсь у Кира, заводя мотор и трогаясь с места.
Мимо проехавший Лексус игнорирую в упор.
- Школа? – спрашивает он, и с моих губ слетает нервный смешок.
- Не она, - ставлю его в известность.
- Отвергаешь, предлагай, - слышу, как у него что-то падает, его приглушенный мат, прощание с кем-то и хлопнувшая дверь.
- Тачку не бери, - говорю, и сбрасываю вызов.
Когда подъезжаю к его дому, он уже стоит у ворот и кутается в теплый шарф. Светлая куртка с меховой отделкой, идет ему невероятно, темные джинсы делают ноги еще более стройными, стильные кожаные ботинки сияют, и все бы ничего, но красный, почти алый шарф, в упор не подходит не к чему, но даже он ему идет.