Ему должно быть стыдно за себя. На самом деле так оно и было. Софи заслуживала лучшего, чем его безответственное вожделение, вторгающееся в ее интимный момент.
Это не означало, что у него было какое-то намерение сдвинуться с этого места. Она не слышала, как он вошел. Она была полностью поглощена удовольствием от своей ванны. Грэм был беспомощен перед этой простой чувственностью, он заслуживал порицания, но не мог сдвинуться с места.
Она обливала себя водой. Затем гладкими движениями стирала ее с тела. Обливала. Гладила. Затем, откинувшись назад, Софи подняла одну длинную, до боли прекрасную ногу из воды и вытянула ее в воздухе. Она намылила ее обеими руками, снова и снова скользя ладонями по своей восхитительной коже, вверх и вниз по этому невероятному бедру, колену, лодыжке… вверх и вниз…
Черт побери, Грэм готов был испытать оргазм прямо там, где стоял, с подносом в руках!
Он не мог вынести этого. Все, что он хотел – это Софи, в таком виде, в каком она выглядела в настоящий момент – минус дорогие платья, без пудры и жемчуга и сложных причесок и новомодных искушенных манер. Просто Софи.
Грэм не разглядел ее, пока не стало слишком поздно, словно скрытое сокровище, которое другой мужчина нашел первым. Она была не легкомысленной красавицей, не легкодоступной целью, но требовала осмысления и мудрости – и все же теперь он понимал правду. Софи была слишком прекрасна для него.
Неужели драгоценный камень, спрятанный в пепле, менее ценен, чем тот, который вставлен в прекрасное кольцо? Вся разница в обрамлении.
Если бы только он мог иметь то, что хочет, вместо того, что нужно Иденкорту.
Он закрыл глаза, противостоя искушению. Затем он отвернулся, поставил поднос, подхватил платье, плащ и бальные туфельки Софи и выскользнул из комнаты.
Грэм не мог смотреть на нее и не хотеть ее… но он мог удержать ее от попытки сбежать до того момента, пока он не придумает, как обеспечить ей безопасность от его неумелых попыток спасения.
Не говоря уже о том, как обезопасить Софи от его растущего вожделения.
Глава 22
Софи не вылезала из ванны, пока вода в ней не стала почти холодной. Смыв с себя запах лошади, она лежала в воде так долго, что кожа на ее пальцах сморщились, и тогда девушка ощутила, что умирает с голоду.
Рядом с ванной лежало несколько драных, но чистых полотенец, и ничего больше. К несчастью, ей снова придется надеть свое платье. Мысль о том, что нужно будет натягивать испорченную вещь на свою чистую кожу пугала, но еще сильнее Софи испугалась, когда увидела, что платье пропало!
Она бросила его вот здесь, перед креслом, она была уверена в этом! Девушка оглядела комнату, признавая возможность того, что она могла отбросить его подальше с энтузиазмом, когда поскакала голышом к ванне. В конце концов, это была такая красивая ванна.
Но платье на самом деле пропало. И это означало, что кто-то забрал его. Следовательно, обрывки полотенец, которыми она сейчас обмотала свою грудь и бедра, были ее единственной одеждой!
Она собирается прикончить его! Яд и нож были слишком мягкими орудиями убийства для него. Сожжение на костре было единственным верным решением! Софи запрокинула голову и дала выход своей ярости.
– Грэм!
В углу комнаты она заметила кучу пыльных покрывал с мебели. Обмотав одно из них вокруг себя так, что видны были только лицо и голые ноги, девушка задержалась, чтобы несколько раз чихнуть, а затем целеустремленно зашагала из комнаты.
Эффект целеустремленности может быть и был немного подпорчен необходимостью делать крошечные шажки из-за ограничивающей движения обмотки, но это только заставило ее быстрее передвигаться, ее гнев рос с каждым мгновением.
Софи никак не могла найти его. Она бродила по нескольким длинным коридорам, которые, казалось, никогда не закончатся, ее ноги замерзли и сделались грязными, а влажные волосы холодили шею и… стойте! Неужели это парадная дверь?
Она быстро переместилась по мраморному полу вестибюля и положила руку на замок. Дверь не двигалась.
Заперто? Ее заперлив доме?
Не в силах поверить в это, девушка могла только бессмысленно раскачивать застывший замок. О чем только Грэм думал, когда оставил ее здесь подобным образом? Только ненормальный, тупоголовый человек привезет женщину в заброшенный дом, украдет ее одежду и запрет ее в нем!
Софи могла видеть полосу солнечного света, пробивающуюся под дверью и танцующую на ее голых, пыльных пальцах ног. Она не сможет выбраться наружу на этот солнечный свет. Она вообще не сможет выбраться из этого дома. Грэм, легкомысленный идиот, вероятно, уже забыл, куда он отвез ее! Завтра он будет стучать в дверь Брук-Хауса, удивляясь, куда делась Софи!
Все было разрушено. Она едва ли сможет соблазнять Общество, если сидит взаперти в доме сумасшедшего, и она вовсе не была уверена в том, что хочет и дальше быть любимицей этого самого Общества, потому что по большей части это утомительно и определенно скучно. Ничто не пошло так, как она задумывала. Ее волшебное платье пропало, ее лицо снова не напудрено, волосы, вероятно, выглядят так, как будто в них гнездится сова, и она снова целиком и полностью стала «просто Софи»!
Всю свою жизнь она приписывала свои неприятности тому факту, что она выглядит странно. Некрасивые девушки никому не нужны. Некрасивые девушки не должны надеяться на большее. Некрасивые девушки должны быть благодарны за то немногое, что у них есть.
Сейчас же оказалось, что недостаток у нее красоты, может быть, вовсе не был ошибкой – не в том случае, если она все еще может, в конце концов, оказаться с пустыми руками и униженной! Возможно, это вовсе не ее внешность была некрасива. Возможно, таким был ее внутренний мир. Возможно, ее жизнь была несчастной потому, что она в точности заслужила ее, поскольку стала лгуньей, воровкой и мошенницей.
Софи думала, что если она станет красивой, то это сделает ее жизнь идеальной, но из этого ничего не вышло, кроме того, что ее заперли в этом огромном, чертовски холодном пустом доме!
Она сильно пнула дверь. Дверь не возражала, но голая нога Софи резко запротестовала. Хромая, шаркая, дрожа и употребляя слова, которые она знала, сама того не осознавая, девушка вернулась обратно в «свою» комнату, главным образом по своим собственным отпечаткам в пыли.
Там она нашла поднос. Софи нахмурилась, глядя на него. Неужели он уже находился в комнате, когда она вышла из нее? Она не заметила его, но возможно она просто была слишком сердита.
Или, может быть, Грэм скрывался где-то, наблюдая за ней, прокрадываясь в комнату за ее спиной. Девушка подозрительно огляделась. Затем покачала головой.
– Голод сделал тебя странной, моя девочка.
Чай был холодным, но она поставила кружку радом с камином, чтобы согреть, и накинулась вместо этого на груши и ветчину. Быстро и аккуратно поев, Софи выпила чай, снова вымыла свои ноги в холодной воде ванны и перемотала на себе пыльную тогу так, чтобы могла по-настоящему ходить в ней. Взяв порцию ветчины, которую она не съела, девушка аккуратно завернула ее в салфетку, и, за неимением лучшего места, спрятала в складках своей одежды.
Затем она приступила к методичному обыску дома, комната за комнатой. Если Грэм ожидает, что она будет вести себя как вялая, беспомощная принцесса в башне, то он выбрал неправильную девушку на эту роль!
Грэм не спал. После постыдного эпизода вуайеризма [10]он совершил длинную прогулку по полям Иденкорта, пытаясь успокоить свой разум и составить какой-то новый план. Все, что он видел, убеждало его в том, что жениться на Софи было невозможно. Сейчас он уже не сможет вернуть Лайлу, но эта громадная, пресная наследница в костюме молочницы вполне подойдет. По крайней мере, она не убьет его во сне.
Вероятно.
Возможно, прямо сейчас Софи хочет сделать именно это. Кажется, что в последние несколько дней он вызывает у женщин именно такую реакцию, не так ли? Он больше не прежний обаятельный Грэм. Никакого легкого смеха и глупых, поверхностных игр.
Герцог направился к небольшому скоплению коттеджей, которые когда-то были достаточно крепкими и комфортабельными, а люди в них – по крайней мере, довольными, если не на самом деле счастливыми. Сейчас эти дома разрушались и гнили, наиболее вероятно покинутые на витке спирали, ведущей вниз, вместе с остальной частью имения.
Когда Грэм был ребенком, это имение было потрепанным, но благородным. Когда он стал молодым человеком, то казалось, что оно продолжало нищать, но он отнес это впечатление на счет своего собственного увеличенного воображения, а не на счет любого настоящего упадка. Сейчас имение было в худшем состоянии, чем когда-либо, и нельзя было отрицать, что его отец нанес ему смертельный удар.
Полагаю, что я на самом деле ненавижу тебя, думал Грэм, обращаясь к этому горластому, нахальному мужчине, которого он едва знал. В действительности, я знаю, что это так, с такой же уверенностью, с какой я ненавижу каждую каплю твоей крови, которая течет во мне. Он считал, что отличается от них. Грэм полагал, что находится выше их в понимании, любезности и интеллекте, но оказалось что он – всего лишь отполированная версия того же самого человека. Он точно так же выжимал досуха все из своих людей ради собственных удовольствий, и никогда не задумывался об ответственности или самоотречении.
Что ж, сейчас он расплачивается за это. То, что он откажется от Софи, сделает его несчастным на остаток всей его жизни. Или, возможно, Грэм был слишком поверхностным, чтобы любить по-настоящему? Возможно, его тяга к Софи просто напоминала тягу избалованного ребенка, которой не желает завладеть игрушкой до тех пор, пока ему не отказались ее дать.
Господи, пусть это будет так. В противном случае остаток его жизни покажется ему очень длинным.
Наконец, с помощью хитроумной уловки, следуя за отпечатками другихследов в пыли, Софи забрела в ту комнату, которая когда-то давно должна была быть спальней Грэма. Это была единственная комната в доме – из тех, что она видела и за исключением ее собственной – в которой не было убийственной коллекции трупов животных или различных их частей.
В сундуке у основания кровати девушка нашла одежду! Красивую, замечательную одежду! Она, должно быть, принадлежала Грэму, когда он был подрастающим мальчиком, потому что сейчас она бы ему ни за что не подошла. К счастью, эта одежда очень неплохо подошла Софи. Как только она нашла шейный платок, чтобы подвязать огромную рубашку, засунула носки в ботинки, чтобы сделать их меньше, и спрятала свои волосы под найденную кепку, то вообразила, что на самом деле выглядит как настоящий мальчик!
Это было весьма редкое ощущение – двигаться в слишком большой одежде. Она заставляла Софи чувствовать себя почти крошечной! В ее сердце вспыхнула искра прощения. Так не пойдет!
Конечно же, если бы ее не похитили, не ограбили и не покинули, то она и не стала бы так смехотворно одеваться!
Злая и заново сконфуженная всей этой неразберихой, девушка снова спустилась вниз по лестнице в вестибюль. Грэм запер эту дверь, но запер ли он все остальные двери?
Затем Софи поняла, что ее проблему вовсе не трудно решить. Во всех комнатах, обрамлявших парадную дверь, имелись окна, выходившие на огромные ступени террасы, вместо того, чтобы возвышаться, как обычно, на высоте двенадцати футов над землей. Щелкнув замком окна, девушка проворно вылезла из него и покинула дом, торопливо сбежав по ступеням террасы.
Если они смогли проехать это расстояние меньше чем за ночь, то сколько же может понадобиться времени, чтобы дойти пешком обратно до Лондона?
Она не имела понятия, как далеко лошадь может ускакать за одну ночь, но, несомненно, с такими длинными ногами и большей частью оставшегося дня она сумеет справиться с этим.
Софи резко остановилась на нижней ступеньке террасы. Адская лошадь была привязана перед домом, как сторожевая собака. Если она возьмет лошадь, то сможет вернуться в Лондон к тому времени, когда настанет ночь.
После того, как она сделала два первых шага, лошадь подняла голову и фыркнула. Девушка остановилась. Было ли это приветствием или предупреждением? Она сложила руки на груди и уставилась на животное.
– Ты не нужна мне, ты… дьявольская скотина! – Софи повернулась на пятках и пошла прочь, огибая сад вниз по подъездной дорожке.
Она не боялась этой лошади. Это было бы глупо. Просто она не испытывала желания снова ехать верхом так скоро. Если она наткнется на кого-то по дороге и ее станут расспрашивать, то именно такой будет ее история.
Лошадь снова фыркнула позади нее.
– Такой прекрасный день для прогулки, – весело проговорила Софи, ни к кому не обращаясь. – Думаю, я смогу идти немного быстрее!
Грэм заколебался рядом с комнатой, которую он уже начал считать принадлежащей Софи. У него не было выбора. Ему придется рассказать ей о своем плане, вернуть ее обратно в Лондон и помочь проскользнуть обратно в Брук-Хаус под покровом ночи. Он только надеялся, что штат Брук-Хауса еще не успел поднять всеобщую тревогу, когда Софи не вернулась домой прошлой ночью.
Если бы он соображал должным образом, то никогда вообще не привез бы ее сюда. К несчастью, когда она выбрала этого невежу Вульфа, отвергнув его, интеллект Грэма, казалось, соскользнул вниз на несколько ступеней. Он мог винить в этом недостаток сна и тяжелые мысли в своем мозгу, и полную луну, сиявшую над удивительными чертами ее лица, когда Софи обернулась и спокойно отказала ему, но факт оставался фактом: герцог сделал ту единственную самую опасную вещь из всех возможных вещей.
Он поддался своим собственным желаниям.
Теперь ему придется умолять ее о прощении и понимании, и, что самое худшее из всего, о ее помощи в выполнении этой смехотворной схемы. « Скажи в Брук-Хаусе, что ты была у Тессы, а Тессе скажи, что была в Брук-Хаусе, и тогда мы притворимся, что ничего из этого не произошло и мы никогда, никогда не будем думать об этом снова, я клянусь».
За исключением того, что он будет думать, конечно же. Каждый раз, когда Грэм будет желать своей скучной, грудастой молочнице-герцогине доброй ночи и удаляться в свою, к счастью, отдельную спальню, он будет хотеть, чтобы там оказалась стройная, элегантная, язвительная Софи, купающаяся обнаженной перед огнем, и вода придавала бы ее волосам цвет бренди.
Что, между прочим, было не больше и не меньше, чем он на самом деле заслуживал.
Неохотно держа этот план в уме, герцог постучал в дверь. Ответа нет. Конечно же, она спит. Прошлой ночью он протащил ее через все графство, разве нет?
Готов поспорить, что она прекрасна, когда спит.
Его рука нажала на замок даже несмотря на то, что он не приказывал ей делать это. Дверь медленно и со скрипом распахнулась. Комната выглядела не совсем так, как когда он покинул ее. Во-первых, огонь в камине погас. Во-вторых, поднос с едой был пуст. Кровать была нетронута, но куча покрывал на полу приведена в беспорядок.
Софи отправилась бродить по дому в простыне? Конечно же, она сделала это. В конце концов, это ведь была Софи. Он вовсе не удивился бы, найдя ее где-то, где она будет изготавливать платье, туфли и экипаж, который отвезет ее домой!
Не обращая никакого внимания на различные следы на полу пыльных коридоров, Грэм начал обыскивать дом. Поначалу он веселился. Постепенно молодой человек стал тревожиться. Когда он нашел свою старую спальню и обысканный сундук, то серьезно обеспокоился.
Когда Грэм обнаружил открытое переднее окно, то он испугался.
Глядя из окна, он не видел ничего, кроме лошади Сомерса, степенно лежащей в сорняках, сонно отгоняющей случайную муху. Этот буколический вид обеспокоил его еще больше.
Если Софи сбежала от него, то почему она не взяла лошадь?
Потому что она ушла не по своей доброй воле.
Нет, это было смешно. Этот дом стоял заброшенным почти два года. Почему какой-нибудь преступник должен был выбрать именно сегодняшний день, чтобы организовать случайное нападение?