О, черт. Его внутренности обратились в лед от этих воспоминаний. Вульф месяцами сдерживал своих кредиторов рассказами о богатстве, причитающемся ему из траста Пикеринга. В большинстве случаев он лгал, но все вспоминали, как разбогател старый Хэмиш. Вульф с комфортной развязностью разбрасывался этим именем, смакуя уважение, появлявшееся в глазах всякого, кто слышал о том, что он является душеприказчиком такого богатства.
Не имеет значения, что это Стикли был…
Стикли.
Вульф прижал ладони обеих рук к пульсирующему лбу. Существует кое-что, что ему нужно вспомнить о Стикли…
Это то, чего ожидал бы от меня мой отец.
Ага. Да.
Вульф сделал затяжной, дрожащий вдох. На мгновение он был в опасном положении. Он подумал, что ему придется сбежать в Вест-Индию, или, Боже упаси, в Америку.
Но тут, как всегда, рядом оказался Стикли, такой же надежный и полезный, как железная скоба для обуви у входа. Надежный, верный Стикли, который так глубокомысленно принял меры к тому, чтобы Вульф продолжил жить в том стиле, к которому привык.
Вульф улыбнулся, в первый раз на его памяти мысли с любовью остановились на Стикли.
Его партнер и в самом деле был замечательным парнем. Вульф почти сожалел, что ему придется его убить.
Несколько часов спустя мистер Вульф смотрел в дуло очень большой, очень черной охотничьей винтовки, которая совершенно идеально нацеленная находилась в руках его бывшего партнера, мистера Стикли.
– Я бы на твоем месте опустил этот маленький глупый пистолет, Вульф, – произнес Стикли с гораздо большим фатовством, чем Вульф ожидал от него. – Я тебя превзошел.
Вульф быстро рассчитал свои шансы убить Стикли до того, как убьют его самого. Чертовски обидно то, что винтовки стреляют намного лучше, чем пистолеты! Пистолеты вечно дают осечки, а если приходится стрелять издалека, то они еще и мучительно неточны.
Решив еще пожить, чтобы продолжить сражение, Вульф наклонился, собираясь положить пистолет на пол. Винтовка оставалась нацеленной на него еще в течение нескольких долгих мгновений.
– В чем цель этого акта насилия?
Акт насилия. Это действовало Вульфу на нервы. Чопорный язык маленького идиота резал ухо Вульфа, словно пила.
– Я сожалею, Стикли, старик. – Извиняйся. Падай на колени.
Убеждай вкрадчивого маленького ублюдка, чтобы он потерял бдительность. Затем убей его и взломай сейф.
Это был дьявольский план.
Не такой хороший, как тот, что не включал вооруженного и готового к встрече с ним Стикли, но нищие не могут выбирать.
– Я не хотел причинять кому-либо вред, – умоляюще произнес Вульф. О, как я хочу причинить тебе вред. Он развел руки в стороны, чтобы продемонстрировать свою беспомощность, и сделал шаг вперед. Ему нужно добраться до Стика. Вероятно, он сможет вырвать у меньшего мужчины винтовку, если ему это понадобиться.
А затем Вульф превратит лицо этого маленького ублюдка в месиво. Когда найдут тело, он уже успеет позаботиться о том, чтобы это несчастье обратилось для него в счастье при помощи Лондонского банка.
Стикли, кажется, купился на это. Он слегка опустил винтовку.
– Ты сказал, что не собираешься причинять вреда ни мисс Блейк, ни герцогу.
Вульф пожал плечами.
– А разве им причинен вред? Вынужден напомнить, что это я заработал на этом похищении разбитый нос! А герцог к тому же вышел победителем в драке в переулке в тот день! Похищение Брукхейвена ни к чему не привело, я же никогда лично и пальцем не касался леди Брукхейвен. Я просто поощрял безумное увлечение Баскина. – Пока он говорил, Вульф потихоньку приближался, по одному дюйму на каждом слове. Затем он прыгнул за винтовкой.
Вот так.
Мощным рывком он выхватил оружие у Стикли, а затем быстро перевернул его, чтобы направить на бывшего партнера.
– Ха! Теперь ты покойник, маленький идиот!
Свет лампы осветил прежде темную комнату.
– Нет, он не покойник, – произнес приятный голос.
Вульф обернулся, чтобы увидеть целую аудиторию – черт побери! – свидетелей. В комнате стояли герцог Иденкорт, маркиз Брукхейвен и этот, в прямом смысле этого слова, ублюдок, лорд Рафаэль Марбрук.
– Как продуманно с вашей стороны перечислить нам свои грехи, мистер Вульф. – Тон маркиза был сухим. – В этом списке оказались некоторые случаи, о которых я даже не знал.
Свидетели или нет, но Вульф оказался единственным из всех, кто был вооружен. Он нацелил винтовку на джентльменов перед ним.
– Милорды, ваша светлость, с сожалением сообщаю вам, что вы все только что приобрели билеты на корабль «Сделай мою жену вдовой»… – Он злобно усмехнулся. – Который отплывает немедленно.
Стикли покачал головой.
– Я всегда думал, что ты просто пьян большую часть времени. Я никогда не осознавал, что ты находишься в процессе того, чтобы стать самым глупым из всех живущих людей. Если я сумел предположить, что ты придешь, с достаточной уверенностью, чтобы собрать эту уважаемую группу свидетелей, то не кажется ли тебе, что я мог оказаться достаточно предусмотрительным, чтобы вытащить пули из своей винтовки?
Три джентльмена напротив него вытащили свои собственные винтовки из-за спин.
– Эти, однако, заряжены весьма тщательно. Не так ли, мистер Стикли?
Вульф в ярости повернулся к своему партнеру.
– Ты так же виновен во всем этом, как и я, Стик. Если меня повесят, то и тебе предстоит висеть рядом со мной!
Он повернулся обратно к Брукхейвену.
– Вы хотите знать, кто напал на вашу невесту и похитил вашего брата как раз перед вашей свадьбой? – Вульф поднял палец, чтобы указать на Стикли. – Вот этот человек, был рядом со мной в течение всего этого приключения.
Брукхейвен прищурил глаза.
– Вы утверждаете, что Стикли был там, помогая вам инсценировать нападение разбойников на мой экипаж? – Маркиз подошел ближе. – Вы настаиваете на том, что он угрожал пистолетом жене моего брата, моей невесте, а затем запер его на много дней в прогнившем подвале, не давая ему ни еды, ни воды?
Вульф мстительно кивнул.
– Это так!
Стикли устало покачал головой.
– Так много виски, Вульф. Я знал, что это был всего лишь вопрос времени, до того, как ты потеряешь свой рассудок.
– Что? – Вульф переводил взгляд с одного мужчины на другого, но увидел, что ни одной йоты подозрения не упало на Стикли. В расстройстве он взмахнул ружьем. – Спросите свою жену, Марбрук! Она была там!
– О, Боже, конечно, – Стикли кивнул и подошел к двери, ведущей в кухню. – Миледи, если вы позволите?
Когда вошла леди Марбрук, Вульф задохнулся. Затем он улыбнулся ей, его последней надежде. Она отпрянула, ее брови с тревогой приподнялись.
– Рейф, заставь его прекратить.
Лорд Марбрук обнял жену одной рукой.
– Все в порядке, дорогая. Мистер Вульф, кажется, испытывает некоторые затруднения, вспоминая ту ночь, перед которой меня похитили. Он хотел, чтобы ты кое-что прояснила для всех нас.
Вульф поднял руку, чтобы указать на Стикли.
– Той ночью нас там было двое, не так ли?
Леди Марбрук заморгала, глядя на него.
– Двое? Вы уверены?
У Вульфа отпала челюсть.
– Вы видели нас обоих!
Она пожала плечами.
– Я на самом деле не могу вспомнить. Знаете ли, я была так испугана – беспомощная леди, на темной дороге, наедине с разбойником… – Леди Марбрук с сожалением покачала головой. – Я не уверена в том, что я видела.
Теперь Вульф все понял. Стикли заключил с ними сделку. Его поимка в обмен на защиту под их протекцией и, вероятно, кое-что на стороне.
Затем в комнату ввалилась стража, грубые мужчины бранились и пихали его, они с нетерпением предвкушали получение премии за его преступление.
Пока Вульфа увозили прочь, он мог только прожигать взглядом Стикли через забранное решеткой окно повозки, словно посаженное в клетку животное.
Миссис О’Малли была женщиной громадной мудрости и терпимости. Она знала, что если ее старшая дочь, Патриция, заявила, что вернулась из Англии, потому что ее уволили за небрежную работу, то это значит, что настоящую причину лучше оставить невысказанной в данный момент. Как будто любой из ее детей ленился хотя бы один день в своей жизни!
Конечно же, виноват был мужчина.
У миссис О’Малли было пять сестер и три дочери. Она могла увидеть разницу между неестественной бледностью разбитого сердца и отчаянием неудачи.
Даже мальчики, Бог их благослови, знали, что кто-то разбил сердце их любимой сестры. Они бросали на нее обеспокоенные взгляды и бормотали мрачные слова о «проклятом англичанине» – но не в присутствии Патриции, потому что это заставляло ее бледнеть еще больше.
Миссис О’Малли вытерла руки после мытья посуды и подошла к тому месту, где сидела Патриция, чистившая картошку для обеда. Семья из семи тружеников может съесть большую кучу картошки, но Патриция начистила уже достаточно, чтобы накормить целую армию.
Вздохнув, миссис О’Малли подняла глаза к небесам, надеясь на помощь. Ей придется вскрыть глубокую рану, но если она быстро не прижжет ее при помощи здравого смысла и практичности, то тогда все они утонут в омытых слезами картофельных очистках.
Какое-то движение за маленьким передним окном привлекло ее внимание. Кто-то спускался вниз по дороге с утесов, шагая свободно и легко, как человек, который идет уже долгое время. Мужчина, одетый в костюм из прочной домотканой шерсти и льняную рубашку – высокий, привлекательный парень, сдвинувший свою кепку на затылок, чтобы лучше насладиться редким днем.
– Кто же это, как ты думаешь?
Ее дочь присоединилась к ней у окна, покорно выглянув наружу на мир, от которого она спряталась. Затем миссис О’Малли услышала судорожный вдох, словно женщину поразили в самое сердце. Она резко повернула голову и увидела, что ее замечательная Патти, всегда считавшаяся одной из самых красивых девушек в графстве Клер, никогда еще не выглядела такой прекрасной.
Миссис О’Малли снова обратила взгляд на мужчину на дороге.
– Это никогда и не был англичанин!
Патриция рассмеялась, чистая радость вибрировала в ее смехе.
– Не будь глупой, мам. Это мой ирландский Джонни, наконец-то вернувшийся домой.
Миссис О’Малли наблюдала за тем, как ее старшая дочь легко побежала по дороге навстречу своему мужчине, белые концы шали развевались позади девушки, словно крылья морской птицы, наконец-то взлетевшей с твердой земли.
Эпилог
Грэм прошел через парадную дверь Иденкорта, не имея необходимости прикасаться к замку своей собственной аристократической рукой. Конечно же, это стало возможным потому, что двери были сняты с петель и увезены плотником для какого-то очень необходимого ремонта. Они должны были вернуться через день или два. Теперь, когда прибыло больше рабочих, ремонт дома начнет продвигаться быстрее.
Грэм надеялся на это. Он пообещал Сэди, что двери вернутся на место перед первым снегопадом.
– Окна! – Она взмахнула в его сторону жесткой щеткой. – Не забудь нанять стекольщика! У нас слишком много разбитых окон!
Это была идея Сэди нанять мистера Стикли для генеральной организации и ремонта главного дома, и парень направил свои рьяные усилия на то, чтобы тратить состояние Пикеринга почти так же быстро, как он накапливал его.
– Я обеспечил первоисточник, – заверил он Грэма. Еще были так же произнесены и другие слова, как, например, «амортизация» и «проценты», поэтому, когда глаза Грэма начали стекленеть, он просто махнул рукой, чтобы бывший поверенный продолжал свое занятие.
– Отличная демонстрация, старик.
Стикли засиял.
– Это стоит того, ваша светлость. Я надеюсь, что когда-нибудь побываю здесь, у вас в гостях.
Грэм уставился на него с раскрытым ртом.
– Как будто мы когда-нибудь позволим тебе уехать!
У маленького человечка положительно заблестели глаза. Грэм со своей стороны не мог дождаться, когда спустит Стикли с цепи на остальную часть поместья!
Тем не менее, в настоящий момент поместье выглядело еще хуже, чем прежде. То, что провисло, было сорвано. То, что было сломано – заколотили досками. То, что можно было починить – увезли, оставив повсюду огромные зияющие дыры и мусор.
Им пришлось самостоятельно сражаться со всем этим беспорядком. Грэм радушно пригласил Брукхейвена и Марбрука помочь. Они с сожалением отказались. В это время умер старый герцог Брукмур, а Колдер и Дейдре взяли Мэгги и ее котенка, Фортескью-младшего, и отправились в путь, чтобы поселиться в Брукмуре. Рейф и Феба немедленно направились в Брукхейвен, сгорая от нетерпения сделать его своим домом, сохраняя поместье для первого сына, который родится у Колдера и Дейдре.
Дейдре призналась, что она уже ожидает прибавления. Феба продемонстрировала прежде незамеченную у нее состязательную черту, немедленно оказавшись в таком же положении.
Сэди счастливо улыбнулась, радуясь за них обеих, а затем утащила Грэма домой, чтобы тоже немного попрактиковаться в этом деле. Грэм покорно дал ей все, что она желала. А затем еще немного.
Сейчас, стоя в вестибюле, Грэм закашлялся от облака пыльной штукатурки. Муж Мойры, Джон, весело встряхивал брезент с балкончика наверху.
– Простите, ваша светлость!
Ох уж эти радости возвращения домой. Грэм поднялся по лестнице, избегая ловушек там, где крошащиеся мраморные плиты были сорваны и ожидали нового заказа, который слишком запаздывал.
Сэди не было ни в кухнях, ни в саду, ни даже в конюшнях. Грэм хохотнул при этой мысли. Сэди заявила, что ей не нужно учиться ездить верхом, потому что она никогда не заберется на еще одну лошадь до конца своей жизни. И все же она всегда появлялась в конюшнях, тайком скармливая сахар крепким пони, которые в настоящее время обеспечивали большую часть перевозок.
С вершины лестницы Грэм посмотрел вниз на свои владения. Удивительно, как мало воспоминаний осталось от его старой жизни. После ритуального костра, очистившего комнаты от каждого заплесневелого, высохшего охотничьего трофея, кажется, что все меньше и меньше жестокости старого герцога оставалось в этих просторных коридорах.
Вместо этого Грэм ощущал присутствие своей матери, словно благословление. Была ли она здесь? Он на самом деле не верил в это. Возможно, дело было всего лишь в том, что он ощущал присутствие женского прикосновения. Каждый проект, на который обращала внимание Сэди, достигал исключительных результатов, словно дом и поместье стремились к тому, чтобы о них заботились, лелеяли, любили…
Разве не все мы стремимся к этому?
Наконец, отчаявшись, Грэм запрокинул голову назад и проревел ее имя громче грохота молотков, шума пил и всеобщего беспорядка.
– Сэди!
– Я здесь, Грэй!
Он последовал за звуком ее чувственного голоса в спальню старого герцога. Она стояла на коленях у камина, вычищая многолетний запас пепла из-за решетки. Его жена выглядела переутомленной, истощенной, неряшливой и грязной, и в высшей степени, совершенно счастливой.
– Сэди, ты не должна делать это сама! Ты станешь грязной!
Она повернула голову, чтобы посмотреть на него через плечо, а затем засмеялась.
– Посмотри на себя!
Грэм опустил взгляд, перебирая свою одежду рабочего, покрытую дегтем.
– Я инструктировал рабочих, ремонтировавших крыши на северных коттеджах, – объяснил он. – Мне пришлосьзапачкаться.
Она уселась на пятки.
– Хмм. Тебе это понравилось. Словно мальчику в грязи.
– Это я, я – грязный мальчишка! – Герцог бросил на нее плотоядный взгляд.
Сэди ответила ему не менее плотоядным взглядом.
– Хочешь понаблюдать за тем, как я позже буду принимать ванну, грязный мальчишка?
Он сглотнул. С трудом.
– Ух. – Он откашлялся. – Да, пожалуй. – Затем он вспомнил, зачем поднялся наверх.
– Время твоего урока верховой езды.
Она закатила глаза.
– Лошади очень полезны. Они могут тянуть экипажи и все остальное. Я слышала, что некоторые люди даже едят их. Не думаю, что необходимо обременять их еще и верховой ездой.
Грэм встал на колени перед ней.
– Обещаю, на них очень приятно ездить. Тебе не нужно бояться.
Сэди фыркнула, издав звук, который на самом деле очень напоминал лошадь.