Стоя снаружи арендованного дома леди Тессы в несусветно ранний час дня, Грэм очень мало беспокоился о цветах, или чертовых птицах или даже хорошеньких девушках. Он не спал всю ночь, пытаясь прочитать горы бумаг, которые оставил после себя Эббот.
Грэм не был глупым человеком, он знал это, но именно таким он ощущал себя этим утром. Как он сможет вместить в себя информацию, для изучения которой требовалась целая жизнь, и суметь попрактиковаться настолько, чтобы спасти Иденкорт?
А хочешь ли ты этого? Разве не проще ли будет позволить ему умереть?
Очевидно, его отец думал именно так. Сам Грэм склонялся к тому, чтобы в первый раз в жизни последовать примеру своего отца – до тех пор, пока не прочитал об условиях, в которых живут оставшиеся несколько фермерских семей.
Его семьи. Его люди.
Что было смешным, если подумать об этом. Что за идиотская система наследования заставляет его заботиться о реальных людях? У него никогда не было даже домашнего животного!
И все же груз ответственности, возложенный однажды, никогда не снять со своих плеч. Грэм запихнул в свое сознание столько информации, сколько сумел освоить к настоящему моменту, а затем вышел из Иден-Хауса и беспокойно пошел через Мэйфер к знакомому дому.
Все, о чем он мог думать – так это о том, что Софи знает, что делать. Что, конечно же, было верхом идиотизма. Софи была благородно воспитанной леди из маленького поместья в провинции. Она была умна, это правда, но ученые переводы сейчас не помогут Грэму.
Тем не менее, Софи была единственным человеком в Лондоне, который на самом деле заботился о нем. Все это обязательно изменится, он знал это. Как только объявят о его титуле, его тут же возьмет в осаду внезапный прилив «друзей». Не так много, как если бы он был богатым, но все же достаточно, чтобы очень сильно раздражать.
До этого момента ему хотелось еще один день побыть просто лордом Грэмом Кавендишем, младшим сыном, мужчиной, обладающим очарованием, досугом и небольшой важностью. Пока он поднимался по ступеням арендованного дома, Грэм не подумал спросить себя о том, почему ему захотелось провести этот последний день ни с кем-нибудь, а с мисс Софи Блейк.
Грэм вошел в музыкальную комнату.
– Софи?
Ее бумаги были повсюду, разбросанные в хаотичной версии порядка, который понимала только сама Софи – и пусть побережется тот, кто передвинет хотя бы один лист!
Но Софи не было. Он собирался поискать в другом месте, когда заметил одну из ее туфелек на полу рядом с амбразурой окна. Затем молодой человек увидел обтянутые чулком пальцы ноги, выглядывающие из-за портьеры. Его губы устало скривились.
– Я нашел тебя.
Когда он подошел ближе, то осознал, что девушка не прячется. Она уснула, сбросив туфли и подогнув прикрытые листами колени, очки криво сидели на ее носу и все такое. Мрачная улыбка Грэма смягчилась. Бедная девочка. Софи слишком уж усердно работает над своими треклятыми переводами – а Тесса, вероятно, делает ее жизнь ужасно несчастной, в этом она весьма преуспела.
Грэм осторожно убрал страницы с переводом с колен Софи и отложил их в сторону – конечно же, сохраняя их точно в таком же порядке. Затем нежными пальцами он снял очки с ее носа и вытащил дужки из-за ушей.
Без проволоки и стекла ее привычные худые черты лица казались довольно уязвимыми и незнакомыми. Она представляла собой настоящую витрину. Только посмотрите на нее! Бесконечно длинные ноги неловко подогнуты под себя, как у новорожденного жеребенка, пальцы в чернилах, ногти обкусаны, волосы свисают вниз…
Ее волосы проиграли сражение со шпильками и гравитацией и упали на ее грудь тяжелой перекрученной косой. Из любопытства Грэм потянулся, чтобы ослабить узел. Внезапно он обнаружил, что в руках у него оказались удивительные шелковистые пряди цвета красного золота. Ощущение от прикосновения пальцев к ее теплым волосам послало неожиданный толчок его забытым мужским чувствам.
Веки Грэма почти полностью опустились от ленивого, чувственного удовольствия. Он позволил косе скользнуть по его ладони, отмеривая длину, до тех пор, пока его рука не остановилась под ее подбородком. От легкого тепла, исходящего от его пальцев к ее коже, Софи перекатила голову так, что ее щека устроилась на его запястье и ладони. Нежный, сонный вздох слетел с ее губ, прикоснувшись к чувствительной коже с внутренней стороны его запястья.
В теплом, уединенном месте позади портьеры Грэм осознал ее запах так, как не осознавал прежде. Софи на самом деле замечательно пахла. От нее доносился аромат практичного мыла, нагретой солнцем кожи и чего-то еще, чего-то девического и сладкого, словно у невинности были свои собственные духи.
Ее ресницы затрепетали. Грэм выпустил волосы девушки и выпрямился, сжав руку в кулак от ощущения потери при расставании с этим шелковистым великолепием. Когда Софи потянулась и открыла глаза, он уже стоял на приличном расстоянии от нее, усмехаясь в своей обычной приветливой манере.
В конце концов, это всего лишь Софи. Он просто просрочил свой визит к Лайле, вот и все.
– Грэй? Что ты здесь делаешь?
Он склонил голову набок вместо ответа.
– Ты никогда в жизни не обрезала свои волосы, не так ли?
Вздрогнув, она протянула руку, чтобы почувствовать, что ее волосы распустились. Софи покраснела так, словно ей было за что стыдиться, и быстро села. Она казалась настолько смущенной, что Грэм вежливо притворялся заинтересованным видом из окна до тех пор, пока она не привела себя в порядок. Однако как только ее приправленные рыжиной волосы были туго обернуты вокруг головы, у него возникло необъяснимое желание снова вытащить все шпильки и распустить их.
Молодой человек откашлялся. Не будь повесой. Она умерла бы от потрясения, если бы ты хотя бы намекнул на нечто подобное. Его Софи была полностью незнакома с миром и со всем его злом. Он намеревался и дальше держать ее в неведении, даже если он сам был представителем этого зла.
Сейчас она выжидательно смотрела на него. Все верно, она ведь задала ему вопрос, не так ли?
Внезапно он передумал рассказывать Софи о своей семье и титуле. Ему захотелось притвориться, что этого не случилось, еще на несколько мгновений. Грэму было так комфортно с Софи именно так, как сейчас обстояли дела.
Поэтому вместо ответа – снова – он потянулся за первой страницей из тех, что лежали на ее коленях. Молодой человек заморгал, глядя на летящий, красивый почерк. Неужели он ожидал чего-то напряженного, узкого… подавляемого?
До того, как у Грэма появился шанс на самом деле прочитать что-то, написанное там по-немецки, Софи выхватила у него лист.
– Не смотри на это. Это всего лишь заметки. – Она бросила на него грозный взгляд. – Мне не нравится, когда мои переводы в беспорядке. Ты бы знал об этом, если бы хоть раз в жизни приложил к чему-то свой ум вместо того, чтобы впустую растрачивать его.
Теперь она начала суетиться из-за него. Грэм улыбнулся, успокоенный знакомой вспыльчивостью ее тона. Он мог так легко очаровывать большинство людей своими манерами, что потерял всякую веру в остроту восприятия мира. Только Софи потрудилась рассмотреть его достаточно пристально, чтобы рассердиться.
Он ласково улыбнулся ей, настолько обрадованный тем, что он снова был «Грэмом, бесполезным бездельником», что почти забыл замаскировать свою улыбку обычным слоем иронии.
Софи заморгала от удивления, ее глаза расширились в изумлении. Грэм быстро оправился. Он плюхнулся рядом с ней на сиденье у окна, намеренно перемешав ее бумаги, пока она не начала хлопотать над ними, благополучно отвлеченная от его непривычной искренности.
– Продолжай, Софи. Над чем ты работаешь? Расскажи мне сказку.
Она бросила на него подозрительный взгляд, пока шелестела выпавшими листами.
– Ты говоришь серьезно или просто собираешься повеселиться?
Грэм опустил голову, прислонившись к амбразуре окна, и устало закрыл глаза.
– Любимая, я слишком устал, чтобы веселиться. Я просто хочу сидеть здесь в твоей мирной гостиной и слушать.
Софи ненавидела, когда он называл ее «любимой» или «милой» – ненавидела, потому что ее невежественное сердце имело тенденцию слегка подпрыгивать при каждом таком слове. А еще потому, что у него это выходило слишком легко. Вероятно, лорд Грэм Кавендиш называл так множество женщин – игриво в бальном зале или так же игриво в спальне.
Софи ненавидела то обстоятельство, что она была одной из множества.
И все же, сегодня Грэм выглядел несколько необычно. Он, на самом деле, устал и не в своем обычном «слишком много выпил и всю ночь соблазнял кого-то» стиле. Он казался больным и утомленным, словно его мозг был слишком обеспокоен, чтобы отдыхать.
Что было смешно, потому что Грэм никогда ни о чем не беспокоился. Беспокоиться означает заботиться.
Тем не менее, он здесь и хочет знать, над чем она работает. Софи в последний раз перебрала свои бумаги.
– Я еще не закончила… но думаю, что это моя любимая народная сказка в настоящий момент.
Грэм прошептал что-то одобрительное, поэтому она сделала вдох и начала читать ему. Он слушал молча, но девушка ощущала, что с каждым вдохом его напряжение ослабевает.
– «… и богатый человек женился во второй раз, а жена привела с собой двух своих дочерей. У них были красивые и привлекательные лица, но противные и злые сердца…»
Он фыркнул. Софи подняла взгляд.
– Что в этом смешного?
Грэм не открывал глаз.
– Почему в твоих волшебных сказках все красивые девушки всегда жестокие?
Софи слегка скривилась.
– О, просто потому, что это правда.
Молодой человек открыл глаза.
– Дейдре красива, но она очень мила.
Софи пожала плечами. Ее кузина Дейдре была белокурой красавицей, похожей на богиню, статной, но не слишком высокой, и отлично знакомой с маленькими нюансами Общества благодаря иногда жестокой опеке Тессы.
К тому же она была упрямой, мятежной и немного неистовой. Только такой сильный и уверенный в себе мужчина, как лорд Брукхейвен, смог приручить упорную Дейдре. Софи в конечном счете привязалась к Дейдре, потому что сердце у ее кузины было таким же горячим, как и решительным, но Ди вовсе не была в точности «милой». Однако Софи определенно не собиралась спорить по этому поводу.
– Дейдре – просто исключение, которое подтверждает правило, – чопорно заявила она.
Грэм закатил глаза.
– Ненавижу, когда люди говорят это. Что это означает? Правило есть или его нет – исключения ничего не подтверждают.
Софи открыла рот, чтобы оклеветать его мыслительные способности, но затем остановилась.
– Я… я никогда раньше не задумывалась об этом.
Выиграв это очко, он любезно засомневался в своей правоте.
– Но опять же, Тесса подтверждает это правило в достаточной для кого угодно степени.
Оба захихикали после этих слов. Тесса, представлявшая собой ядовитую личность, обладающую исключительной волей и эгоизмом, была легким, но убедительным доводом. Такая же красивая, как и Дейдре, но хорошо известная из-за своей злобности, Тесса предоставляла бесконечную возможность для насмешек просто будучи самой собой.
Софи испытала двойное искушение рассказать Грэму о последних сексуальных похождениях Тессы, но воздержалась от этого. Тесса была весьма отвратительной, но при этом она была единственной компаньонкой Софи. Без нее Софи, как ожидалось, придется немедленно вернуться в Актон – а этого нельзя было допустить.
Софи сменила тему.
– В этих сказках можно найти много правдивого. Я узнала достаточно интересных вещей о жизни в целом.
В ответ Грэм с недоверием рассмеялся.
– Правдивых? Они интересны, что и говорить, и всегда радостно слышать, как добродетель добивается победы, но они не имеют никакого отношения к настоящей жизни.
Но я хочу, чтобы добродетель победила.
Нет, Грэм был прав. Софи опустила свои бумаги.
– Я не настолько наивна, как ты полагаешь, Грэй, – сурово ответила она. – Я совершенно ясно понимаю, что именно Тессы и Лайлы обычно празднуют успех. – Черт бы побрал Лайлу в любом случае. – Но это не умаляет моего убеждения, что они не должны побеждать.
Она ожидала, что Грэм высмеет этот аргумент так, как он обычно делал. Вместо этого он, кажется, почти рассердился.
– Софи, ничто не происходит так, как мы этого ожидаем. – Он поднялся, внезапно став слишком возбужденным, чтобы сидеть. – Ты не должна ожидать ничего, ни от кого!
Даже от тебя?
Особенно от него. Ах, но это она уже знала, не так ли? Немного задетая его напоминанием, Софи напряглась.
– Я не вижу причины, по которой могу позволить жестокости реального мира вмешиваться в мое желание изменить вещи, сделав их такими, какими они должны быть.
Грэм вернулся в настоящее вместе с хриплой болью, прозвучавшей в ее голосе. Черт побери, на мгновение он потерялся в своем собственном затруднительном положении.
Расскажи ей. Она поймет
Рассказать Софи – означает сделать это реальным. Он не хотел делать это реальным, пока еще нет.
Отчаяние поднималось внутри него – потребность убежать затопила его, как прибывающий поток. Грэм вернулся к своим старым привычкам.
– Это потому, что я живу в реальном мире, а ты – в мире, созданном в своем сознании, Софи.
– Едва ли я полагаю, что существует больше, чем один мир, Грэм. И мне очень трудно поверить именно в то, что мир азартных игр и излишеств может быть назван «реальным» миром.
Он махнул рукой.
– Я говорю не об этом. Это всего лишь способы проведения времени.
До каких пор, захотелось ей спросить, но Грэм продолжал.
– Я говорю о физическом мире. Ты проводишь все свое время в этом доме или в каком-нибудь книжном магазине, и ты никогда не замечаешь то, что прямо перед тобой.
Это зашло слишком далеко, даже учитывая, что эти слова исходили от Грэма! Софи сложила руки и уставилась на него.
– Что я теряю? Плохой лондонский воздух? Зловоние конского навоза на улицах?
– Да, Лондон иногда может быть грязной дырой. – Затем молодой человек склонил голову, не отрывая взгляда от Софи. – И все же… скажи мне, Софи, что ты делала в Актоне? Там чистый воздух, не так ли?
Она проводила все свое время в доме, уткнувшись носом в книги, по крайней мере тогда, когда ее обязанности позволяли это. Если бы она осмелилась выйти на улицу, то могла бы встретиться с кем-то из мужского рода. Затем возникла бы необходимость общения, за которой последовал бы хаос.
Тем не менее, не было необходимости признаваться в этом Грэму. Девушка приподняла подбородок.
– Я была объектом поклонения всей деревни. У меня было огромное количество поклонников.
Он нежно улыбнулся ей.
– Лгунья. – Затем Грэм наклонился ближе, от его близости и настойчивости у нее перехватило дыхание. – Софи, в жизни есть нечто гораздо большее! Есть красота, страсть и огонь!
– О! – Она откинулась назад и понимающе усмехнулась. – Ты имеешь в виду излишества в выпивке и совокуплениях, не так ли?
У него отвисла челюсть.
– Что? – Затем Грэм стряхнул с себя удивление. – Софи, я говорю о жизни. – Он долго смотрел на нее. – Ты на самом деле не понимаешь, не так ли?
Ощутив неловкость, девушка отвела взгляд.
– Мне нравится моя жизнь такой, какая она есть. – Я ненавижу свою жизнь такой, какая она есть, но что я могу с этим поделать?
Она уже рискнула всем, чтобы в первую очередь приехать в Лондон, но это приключение только выставило перед ней напоказ в полном цвете и графических деталях то, что никогда не будет принадлежать ей.
Грэм, задумавшись, нахмурил брови.
– Отлично, – медленно проговорил он, – тогда закрой глаза.
Софи отпрянула.
– Нет. – А потом спросила: – Зачем?
Он тихо рассмеялся.
– Софи, замолчи и закрой глаза.
Глава 4
В комнате было тихо, только легкий ветерок проникал через приподнятую оконную раму. Софи слышала стук колес по мостовой и отдаленные голоса, но с закрытыми глазами этот шум тускнел от осознания близости Грэма – которого она ощущала, но не могла видеть.