И вот сейчас, хотя в обычной ситуации леди берет с собой в путешествие личную горничную, Фортескью ненавязчиво высказал предложение, что Патриция могла бы стать подходящим человеком для того, чтобы специально приглядывать за юной леди Маргарет.
Так как леди Маргарет во многом и улучшила свое поведение после появления новой матери, иногда она все еще оправдывала свою репутацию… хм… несущего катастрофу урагана на маленьких тощих ножках, поэтому миледи торопливо согласилась с Фортескью и устроила все так, чтобы взять с собой другую горничную.
Фортескью даже был готов намекнуть, что ее сиятельство не захочет прерывать образование Патриции теперь, когда в этом деле появился настоящий прогресс, но это оказалось ненужным. В мире просто не существовало кого-то другого, кто мог бы справиться с леди Маргарет.
Следовательно, все сложилось к удовлетворению Фортескью. С уменьшившимися обязанностями во время отсутствия его сиятельства у дворецкого появилось гораздо больше времени, чтобы посвятить себя Патриции… э-э, то есть, образованию Патриции.
В данный момент он склонился над ее плечом, проверяя суммы, которые девушка подсчитала для него. Она быстро училась – слишком быстро, мог бы подумать тот негодяй, у которого имелись бы виды на милую рыжеволосую девушку, недавно покинувшую берега Ирландии, – и которым, конечно же, Фортескью из всех сил пытался не быть – поэтому он знал, что суммы будут правильными.
Причина, по которой он склонился, навис над ней и его молчание затянулось, была просто в том, что от нее так замечательно пахло, что Фортескью почти забыл, что собирался сказать.
И причину, по которой он находится здесь.
И свое имя.
Патриция обернулась, чтобы с беспокойством посмотреть на него.
– Что-то неправильно, ага? – Нежные переливы ее голоса словно дернули его за внутренности.
Неправильно. Очень неправильно, моя милая. Ты даже не имеешь представления, насколько.
Фортескью был выше ее по положению. Ему было столько лет, что он мог бы быть ее… дядей. Он не мог рисковать своей целостностью, своей репутацией и карьерой из-за дерзкой, открытой ирландской горничной с веснушчатым носом, зелеными, как листья, глазами и фигурой, которая и святого ввела бы в грех…
Проклятие, он опять забыл то, что хотел сказать.
Так что он повторил то, что она сказала ему.
– А сейчас произнеси это предложение снова. Отбрось последнее слово.
Патриция слегка улыбнулась.
– Что-то неправильно?
– На самом деле нужно сказать: «Мои подсчеты верны?»
Она слегка прищурила глаза, но покорно повторила фразу.
Фортескью покачал головой.
– Патриция, я говорил тебе раньше, что если ты собираешься служить в большом доме, то твоя речь должна звучать менее… – Ничего не поделаешь. Он должен сказать это. Он любил ирландскую напевность ее голоса, но если она собирается сделать успешную карьеру в услужении, то Патриции нужно обойтись без нее. – Менее ирландской.
Девушка отвернулась и долго глядела вниз на бумагу. Затем положила на нее обе руки и оттолкнула прочь. Медленно встала и выпрямилась. Потом ее изумрудный взгляд поднялся, чтобы встретиться с его глазами.
– Мистер Фортескью, я благодарю вас за ваши усилия, но боюсь, что я должна вернуться к своим обязанностям. Я не вернусь к занятиям. Я и раньше говорила вам, что не имею возражений против улучшения грамматики, но я стремлюсь скрывать место своего рождения не больше, чем испытываю желание выкрасить себя голубой краской!
Фортескью был так отвлечен блеском дальних стран в ее глазах, что потребовалось чуть больше времени, чем нужно, чтобы понять ее слова.
О нет.
– Патриция… – Она уже уходила. Он не мог вынести этого. Эти часы, когда он учил ее, были единственной причиной, по которой Фортескью вставал каждое утро. Это и еще возможность обменяться несколькими словами в коридоре на протяжении дня.
– Прошу прощения, – произнес дворецкий.
Так как Фортескью был главой всех, кто служил в этом доме, произнесения этих слов было достаточно, чтобы заставить Патрицию остановиться. Она заморгала.
– Вы просите прощения… у меня?
Господи, она была прекрасна. Фортескью улыбнулся, не осознавая этого. Все, что он осознал – это то, что глаза Патриции расширились от потрясения, и у нее перехватило дыхание.
– А что в этом такого? – Она так смотрела на него, словно…
Фортескью ощутил, как придвигается ближе… Она качнулась ему навстречу…
Громкий стук в дверь заставил их отпрыгнуть в разные стороны, хотя они даже не коснулись друг друга.
Лакей просунул голову в офис.
– Мистер Фортескью, приехала гостья. Мисс Блейк здесь и утверждает, что останется надолго.
Легче попросить прощения, чем попросить разрешения.
Когда Софи вышла из до смешного элегантного экипажа Лемонтёра – в самом деле, карета была похожа на торт, глазированный сливками и позолотой! – и пошла по подъездной дорожке к Брук-Хаусу, она держала в голове именно это замечание портного.
Несмотря на прекрасный день, внутри она немного дрожала. Софи не привыкла просто завладевать чем-то, не говоря уже о том, на что у нее не было на это права.
И все же, у тебя это почти вошло в привычку.
У нее не было никакого права вторгаться в дом Дейдре подобным образом, особенно теперь, когда кузина уехала. Но Лемонтёр был прав, когда сказал, что ее новый образ, София, нуждается в каждом преимуществе, которое дает положение и место проживания.
Этот адрес имел достаточно положения, чтобы поделиться им. Богатый маркиз Брукхейвен, который скоро станет герцогом Брукмуром, был хорошим хозяином и имел проницательное чутье в делах, так что его состояние никогда не страдало так, как у многих аристократов. Брук-Хаус сиял, мраморные ступени выскребались трижды в день, деревья, затенявшие круговую дорожку, были аккуратно подстрижены, а большой медный дверной молоток… отсутствовал.
Ах, да. Что ж, так и должно быть, когда его сиятельство не в резиденции. Софи подняла подбородок, все больше ощущая себя незваной гостьей. Лакеи Брук-Хауса немедленно вышли вперед, на их лицах отсутствовало выражение удивления, когда следом внесли ее багаж.
Софи жила здесь несколько месяцев, пока Дейдре и Брукхейвен не поженились, так что они хорошо знали ее, чтобы слегка улыбнуться. Девушка поймала нескольких из них на том, что они бросают тревожные взгляды на пустой экипаж. Хотят убедиться, что леди Тесса не сопровождает ее? Софи могла бы заверить лакеев, что леди Тесса не имеет никаких подозрений по поводу переезда, но не думала, что это разумно – обращать внимание на то, что она приехала без компаньонки.
«Никто не осмелится прошептать даже слово против тебя», – заверил ее Лемонтёр. – «Благодаря моим возможностям для преображения и богатству, а также непоколебимому положению Брукхейвена, ни одна душа в Лондоне не станет сомневаться в тебе».
Грандиозные слова. Софи, потому что она была пока все еще Софи, а не обещанная София, собиралась пересмотреть свой взгляд на слова «большое спасибо». В прошлом никто не колебался перед тем, как оскорбить ее. У нее были трудности с тем, чтобы поверить, что любые будущие перемены будут иметь столь драматические последствия.
Фортескью встретил ее в вестибюле, при этом он выглядел странно раскрасневшимся для такого образца достоинства и сдержанности. Ее неожиданный визит, должно быть, расстроил его больше, чем она полагала.
Позади него Софи заметила горничную Дейдре, Патрицию.
Она заморгала от удивления.
– Ее сиятельство уже вернулась домой?
Патриция улыбнулась и покачала головой.
– Нет, мисс. Я осталась здесь, чтобы присматривать за леди…
– Софиии!
К счастью, Софи подготовилась к удару, потому что леди Маргарет бежала очень быстро, а скользкий мраморный пол вестибюля не позволял затормозить. После того, как Софи обрела возможность дышать и выпуталась из клубка острых коленок и локтей, она поставила Мэгги на ноги и с притворной серьезностью уставилась на нее.
– Орешек, разве ты не знаешь учения о трении и импульсе?
Мэгги усмехнулась ей.
– Несомненно. Когда я бегу в одних чулках, то могу скользить от черной лестницы до парадной двери, если Грэм будет здесь, чтобы подтолкнуть меня.
Упоминание Грэма отняло у Софи часть удовольствия от встречи со своей новой маленькой кузиной, но она выше подняла подбородок и невозмутимо взглянула на дворецкого, одного из немногих мужчин, присутствие которого она хорошо переносила.
– Я приехала, чтобы остаться, Фортескью.
Фортескью, кажется, также пришел в себя.
– Конечно же, мисс, добро пожаловать. Как долго вы пробудете с нами?
Так долго, сколько потребуется. Девушка уклончиво улыбнулась.
– Не могу сказать. Просто я ощутила, что мне нужны перемены.
Искра насмешливой симпатии сверкнула в глазах Фортескью.
– А как поживает леди Тесса?
Софи с сожалением покачала головой.
– Боюсь, что ее ждет сюрприз, если она когда-нибудь потрудится заметить, что я сбежала.
Фортескью не ответил, но его оживленные приказы слугам относительно ее багажа сделали очевидным то, что он приветствует девушку в этом доме. Когда дворецкий пошел прочь, Софи улыбнулась Патриции.
– Я очень рада, что ты здесь. Если ты не возражаешь, то мне понадобится твоя помощь.
Патриция склонила голову.
– Я буду счастлива, мисс, но вы никогда раньше не позволяли мне заниматься вашими волосами.
Софи опустила взгляд на свои руки, затянутые в перчатки.
– Все меняется.
Патриция вздохнула.
– И правда, мисс.
Софи подняла глаза, чтобы увидеть, как взгляд хорошенькой горничной следует за слугами-мужчинами, поднимающимися по лестнице. Неужели Патриция заинтересовалась одним из красивых молодых лакеев? Если это так, то Дейдре, вероятно, не станет стоять на ее пути, так, как это сделали бы большинство хозяек.
Счастливая девушка – романтические отношения без преград.
Однако зависть еще никому не была к лицу. Софи приехала сюда, чтобы добиться кое-чего, и у нее не было времени на сожаления о том, что могло бы быть.
Мэгги потянула ее за рукав.
– Софи, папа и Ди сейчас в Брукмуре, навещают двоюродного дедушку. Я не могла поехать. Я не слишком спокойный гость для пожилого джентльмена, – с легкостью заявила она.
Софи быстро опустилась на колени, чтобы ее глаза были на одном уровне с лицом девочки.
– Знаешь, Орешек, думаю, что я тоже не слишком спокойный гость.
Мэгги усмехнулась.
– Хочешь поиграть в карты после обеда?
Софи мягко схватила ее двумя пальцами за дерзкий маленький нос.
– Ты жульничаешь, маленькое чудовище.
Улыбка Мэгги стала еще шире.
– Так же, как и ты. Просто я делаю это лучше.
Софи рассмеялась и встала.
– Идет, зверюшка. – Затем она повернулась к Патриции. – Лемонтёр скоро прибудет. Я…
Патриция в ужасе заморгала.
– Мария, Иисус и Иосиф, – выдохнула она. – Сюда?
– Да. – Софи знала, что все леди в Лондоне восхищалась творениями Лемонтёра, но очевидно, она не понимала всей величины этого восхищения. – Он будет помогать мне… улучшать мой стиль.
У Патриции приоткрылся рот. Затем закрылся. Потом на ее лице появилась медленная, восхищенная улыбка.
– О мисс! Вы будете выглядеть как принцесса!
Софи состроила гримаску.
– Тем хуже для королевства. – Потянувшись вниз, она взяла Мэгги за руку. – Леди Орешек, почему бы тебе не помочь мне распаковать вещи?
Мэгги посмотрела на нее прищуренными глазами.
– Ты не так красива как Ди, Софи.
Софи спокойно кивнула. Это была всего лишь правда, и лояльность Мэгги по отношению к ее новой матери была понятной.
– За исключением тех случаев, когда ты улыбаешься.
Пока она поднималась по лестнице, а Мэгги – следом за ней, Софи размышляла: неужели Мэгги имела в виду, что она становится такой же красивой, как и Дейдре, когда улыбается?
Невозможно.
На пути к своей комнате Софи задержалась в галерее, заметив несколько новых полотен, висящих в конце длинной фамильной линии Марбруков. Там, где раньше ряд картин оканчивался портретами совсем юных Рафаэля и Колдера, и еще одним портретом умершей первой жены Колдера, теперь он продолжался в совершенно новой последовательности.
Вначале шел портрет Колдера, старшего брата, нынешнего маркиза Брукхейвена и его жены. Он был мощным мужчиной, широкоплечим и темноволосым, с карими глазами, сердито пылающими на лице с чеканными чертами. Выражение этого лица заставило Софи улыбнуться, потому что она легко представила себе его нетерпение из-за процесса позирования для портрета. Колдер был человеком действия, а не праздного времяпровождения.
Рядом с ним с исключительным изяществом была изображена Дейдре. Она обладала королевской, золотоволосой красотой и глазами, похожими на сапфиры. Улыбка на ее лице была холодной и надменной, но во взгляде можно было заметить юмор и собственное нетерпение. Если Софи не ошибалась, то рука ее кузины на плече Колдера буквально удерживала того на месте!
Их ухаживание вовсе не было легким, особенно учитывая то, что большая его часть происходила после брака по расчету, но все же даже на портрете Софи могла видеть то, как Колдер всем своим существом стремится к Дейдре, словно она была землей, а он – одуревшей от любви луной. Каждый день между ними шла битва характеров, и все же оказалось, что призом является ничто иное, как полная преданность.
На следующем портрете красовался лорд Рафаэль Марбрук, незаконный, но признанный второй сын. Сходство между сводными братьями было удивительным, если смотреть только на цвет волос и глаз и телосложение. Разница между ними заключалась в отношении к жизни. Взгляд карих глаз Рейфа был светлее, почти смеющийся, и легкая влюбленная улыбка никогда не сходила с его губ.
Сидя в кресле чуть перед ним, с медово-золотистыми волосами, переброшенными через одно плечо, с картины смотрела Феба, с таким озаренным любовью светом в глазах, что сердце Софи чуть-чуть глуше застучало от зависти. Рука Рейфа на ее плече была и благословением и лаской, его пальцы слегка зарылись в шелковистые волосы жены.
Любовь с первого взгляда, несмотря на тот факт, что Феба согласилась выйти замуж за Колдера и почти дошла до алтаря вместе с ним. Любовь навечно, подумала Софи, пока смотрела на руку, с нежностью задержавшуюся на плече Фебы.
– Папа отдал мне мамин портрет, чтобы я повесила его у себя в комнате, – спокойно заявила Мэгги. – Мне он там нравится, и Ди – тоже. – Маленькая девочка ласково взглянула на лицо своей новой матери. – Раньше я хотела, что мама взяла меня с собой, но теперь я рада, что она не сделала этого.
Софи закрыла глаза, припомнив трагедию, которой Мэгги удалось избежать. Первая жена Колдера погибла в перевернувшемся экипаже, когда убегала со своим любовником. Слава Богу, что у этой женщины хватило здравого смысла оставить дома двухлетнюю дочь Колдера!
– Я тоже рада, Орешек.
– Папа сказал, что я тоже буду сидеть для портрета. – Мэгги почесала свой нос. – Как только я научусь сидеть.
Софи улыбнулась девочке.
– На твоем месте я бы практиковалась. Кажется, что Некто Безымянный превратил это в искусство.
Мэгги посмотрела вниз на котенка с длинными лапами, безвольно свисающего с ее рук, словно кошачий костюм без костей.
– Могучий Мортимер. – Она нахмурилась. – Нет, это не подходит. – Девочка тяжело вздохнула и пожала плечами. Котенок продолжал блаженно висеть. Громкое, скрипучее мурлыканье раздалось в воздухе. – Я не знаю, как звать его.
Софи одной рукой пригладила волосы девочки.
– Все в порядке, моя милая. До тех пор, пока он приходит, когда ты зовешь его.
Мэгги подняла глаза вверх на Софи и заморгала.
– Как Грэй поступает с тобой?
Софи небрежно отвела взгляд.
– Хмм. – Но лишь тогда, когда девочка пошла вперед, Софи задумалась над тем, что Мэгги имела в виду: что Софи приходит, когда Грэм зовет – или совсем наоборот?