Заставь меня полюбить тебя (ЛП) - Джоанна Линдсей 14 стр.


ставила поднос на прикроватный столик, но понимала, что не может управлять собой. Ему

повезло, что она не кинула поднос ему на колени.

– Желаете, чтобы я Вас покормила?

Она должна прекратить злить его! В ответ Брук получила лишь яростный взгляд. Он

даже не поблагодарил еѐ за то, что она поставила поднос в пределах его досягаемости.

Неужели этому человеку вообще не известны светские манеры, или вся его грубость и

хамство запасены специально для неѐ?

После снятия керамической крышки для блюд, которая была поставлена на тарелку,

дабы сохранить его ужин теплым, она отнесла еѐ обратно на обеденный стол, где собиралась

поужинать сама, подальше от него. Боже, она снова делает это, реагирует на его грубость,

позабыв о своѐм плане понравиться ему. Так не пойдѐт! Брук сняла крышку со своей тарелки

и взяла поднос с собой, чтобы сесть в кресло возле его постели. Она должна быть милой с

ним и показать ему, что вместе им не так уж и плохо.

Он не повторил ей свой приказ уйти отсюда. Вероятно, просто был слишком занят

едой, которую столько ждал. Им была подана запеченная рыба под острым сливочным

соусом. Брук находила блюдо довольно вкусным. С рыбой были поданы свежие овощи. На

подносе также стояли бисквиты, небольшие чашки со сливочным маслом и булочки с

корицей на десерт.

У Доминика, видимо, не было никаких проблем с тем, чтобы спокойно достать с

подноса то, что ему хотелось. Да, у него была рана на бедре, но с остальным телом всѐ было

в порядке, а его руки были весьма длинными. Она представила себе, как будет потрясена его

ростом, когда увидит его стоящим на ногах. Станет ли она тогда бояться его? Брук хотелось

бы, чтобы к тому времени они пришли к какому-нибудь соглашению.

Поглощая принесѐнный ужин, Брук попыталась найти тему для разговора, которая не

затрагивала бы их предстоящую женитьбу. Так как ей было крайне любопытно узнать что-

нибудь о его семье, она спросила:

– Ваша мать здесь не проживает?

Коллекции http://vk.com/johanna_lindsey_club

Он не ответил. Вообще-то он всякий раз начинал спорить, вместо того, чтобы

ответить, поэтому, она была рада, когда он наконец-то удосужился сказать:

– Сейчас она постоянно живѐт в нашем лондонском доме. Здесь для неѐ слишком

много плохих воспоминаний, чтобы она захотела снова вернуться на вересковые топи.

– Вы отдалились друг от друга? – предположила она. – Обо мне и моей матери можно

сказать то же самое, только у меня не было такой роскоши, как возможность уехать из

родительского дома. До сих пор не было. Странно, что мы в этом схожи.

Он недоверчиво взглянул на неѐ, затем нахмурил лоб:

– Ни в чѐм мы не схожи. Что у тебя за отвратительная привычка лезть везде со своими

предположениями, в которых нет ни грамма правды? Я очень близок со своей матерью.

Просто она отказывается вернуться в Йоркшир, потому что здесь всѐ пропитано

воспоминаниями о моей сестре, что вполне понятно. Она выросла в Лондоне. Ежедневная

суета и старые друзья смогут отвлечь еѐ от горя.

Так как он упомянул свою сестру и на этот раз не разозлился, Брук осторожно

добавила:

– Но это отделяет еѐ от Вас. Она знает, что Вы были ранены?

– Она знает, что я дрался на дуэли и знает почему, но нет, я не стану беспокоить еѐ,

рассказывая о ранении. Сейчас у меня вошло в привычку проводить полгода с ней в

Лондоне. У нас есть там дом, и ещѐ один в Скарборо, на побережье. Туда мы отправляемся,

чтобы на время скрыться.

Ей стало интересно, от чего же скрыться, но она заметила:

– Нельзя скрыться на открытой местности, когда ничто не закрывает ваш дом от

чужих глаз.

– Ты не осознала размеры Йоркшира, правда? Мы – пресловутая иголка в стоге сена.

– Тогда вам, вероятно, не следовало строить дорогу прямо к вашему дому.

– А мы и не строили. Это всѐ ветры.

Она засмеялась. Просто ничего не смогла с собой поделать! Брук понимала, что он и

не думал шутить, потому что сейчас хмуро смотрел на неѐ. Но ей было всѐ равно. Она

решила быть самой собой, когда приехала сюда… ну, по крайней мере, пока он не пугал еѐ

хмурым взглядом и звериным оскалом. Но, вероятно, ей следует спросить его, не будет ли он

против того, что она не станет притворяться.

Она попыталась сохранить непринуждѐнный тон, признаваясь ему:

– Раньше я могла быть собой только рядом с Фредой. Я пыталась объяснить это

раньше, до того, как Вы стали выводить меня из себя. Но мне кажется, это уместно, если с

Вами я буду собой, раз уж Вы вскоре станете моим мужем. Вы не согласны?

Он вопросительно поднял бровь.

– Я что, должен понять, на что ты намекаешь? Как я могу помешать тебе быть собой?

Серьѐзно, объясни это. С тобой что-то не так?

Она подавила очередной приступ смеха.

– Не совсем. Меня подавляли, как личность. В доме, где я выросла, я никогда не

чувствовала себя комфортно. Я была нежеланной дочерью, понимаете? А так как после меня

на свет не появилось ни одного сына, то в этом обвинили меня. Так что, назвав меня

избалованной дочкой графа, Вы были очень далеки от истины.

– Этому я поверю не больше, чем тому, что вы с братом никогда не были

закадычными друзьями. Не пытайся вызвать мою жалость подобного рода бреднями.

Брук ощетинилась.

Коллекции http://vk.com/johanna_lindsey_club

– Держу пари, Вам не известно значение слова «жалость». Не удивлюсь, что Вы

мучили щенят, когда были ребѐнком. Уверяю Вас, мне совершенно очевидно, что Вы –

человек, не знающий милосердия и доброты. Серьѐзно, Вам не обязательно так усердно

доказывать мне это, – сухо добавила она.

Он наградил еѐ таким ледяным взглядом, что она вздрогнула. Прямо-таки отлично

поговорили и познакомились друг с другом, прежде чем идти к алтарю! И когда же это

случится? Был ли установлен лимит времени?

Она не стала спрашивать. Брук вообще больше ничего ему не сказала. Она закончила

ужинать, оставив на своѐм подносе пару бисквитов. Брук сделала это по привычке. Она

привыкла делиться своей едой с Альфредой. После того, как она поставила свой поднос на

обеденный столик, Брук хотела уйти, но у неѐ было ещѐ кое-что, что необходимо было

выполнить.

Она снова подошла к нему.

– Ваш доктор оставил Вам запас бинтов?

Он махнул рукой на ночной столик. Раньше она не замечала под ним полку, где на

высоких стопках белой ткани лежали уже нарезанные длинные полоски.

Она достала одну, а затем посмотрела на его левое бедро. Интересно, как она

собирается делать повязку, не подходя к нему слишком близко. Она понимала, что у неѐ это

не получится, поэтому по щекам уже начал разливаться предательский румянец. Брук

почувствовала на себе его взгляд, поняла, что он наблюдает, как она колеблется.

– Вы не должны на меня так пристально смотреть, – сухо заметила она.

– Ты не должна говорить мне, что я могу делать, а чего не могу.

– А я и не говорила. Не осмелилась бы. Я имела в виду, что Вы меня смущаете.

– Ты предполагаешь, что это заставит меня устыдиться?

– Нет, я… – она осеклась и закрыла рот.

Он жаждал битвы, догадалась она, любого противостояния, которое заставило бы еѐ

убраться отсюда прочь. Он просто всѐ ещѐ пытается заставить еѐ отказаться выходить за него

замуж. Неужели так будет каждый раз, когда она соберется прийти сюда, чтобы помочь ему?

Вполне вероятно. Возможно, он ненавидит саму мысль о том, что ему нужна еѐ

помощь, поэтому и ведѐт себя так отвратительно. Нет. У неѐ было чувство, что его

враждебность никогда не иссякнет, даже когда он окрепнет и встанет на ноги.

Она колебалась так долго, что он выдернул повязку из еѐ рук. Брук вздохнула с

облегчением, когда он начал сам обѐртывать ткань вокруг бедра.

– Будьте осторожнее, чтобы не стереть мазь. Фреда советует проветривать раны, не

забинтовывая их. Так они быстрее затянутся, а у меня есть специальные травы, способные

помочь. Но пока рана полностью не затянется, Вам будет нужна повязка.

– Без разницы, лишь бы встать скорее на ноги.

Это было сказано довольно глухо. Она взглянула на него. Хотя его лоб не был

влажным от пота, он всѐ ещѐ был бледен и, вероятно, устал.

Когда он закрепил бинт, чтобы повязка не развязалась, Брук постучала бутылочкой с

зельем о столешницу прикроватного столика.

– Вы можете выпить глоток вот этого, когда будете готовы ко сну. Зелье поможет Вам

не просыпаться из-за дискомфорта, который вызывает рана. Крепкий сон – отличное

лекарство. Или же можете пить больше виски, эффект будет тот же. Только не смешивайте

всѐ сразу.

– Почему нет?

Коллекции http://vk.com/johanna_lindsey_club

– От этого у Вас вырастут бородавки, – улыбнулась Брук, дабы показать, что шутит.

Он нахмурился, будучи явно не в восторге от этого заявления, поэтому она решила добавить:

– Это, всего лишь, может вызвать тошноту утром.

– Забери его с собой. Я не доверяю зельям, которые выданы не врачом.

Он просто не доверял ей, вот что он хотел сказать. Брук не обиделась. В этом не было

смысла. Она забрала бутылочку.

– Я вернусь утром, чтобы снова нанести мазь. Распорядитесь, чтобы под рукой была

горячая вода. Тѐплый компресс должен подействовать успокаивающе.

Сказав это, она направилась к двери. Девушка не ожидала никаких благодарностей,

она их и не получила. Жребий брошен. Они были в состоянии войны. Ну, он так думает… А

ей просто нужно стоять на своѐм, быть терпеливой. В этой битве она должна наносить удары

в ответ лишь деревянным тренировочным мечом. Поэтому она заставила себя сказать

«Спокойной ночи», прежде чем закрыла дверь, невзирая на то, насколько неприятный ответ

на это пожелание она могла бы получить от него.

ГЛАВА 19

КОГДА Брук открыла глаза, она не могла понять, где находится, и что это за

неизвестная тѐмная комната. Девушка села и с удивлением огляделась по сторонам, затем

снова рухнула на мягкие подушки, вспомнив, что она в Йоркшире в доме разгневанного,

грубого, но очень красивого человека, который должен стать ее мужем. Она потянулась за

карманными часами, лежащими на ночном столике, чтобы увидеть, что уже восемь тридцать.

Она проспала.

Когда она вернулась в свою комнату прошлой ночью, Брук сделала глоток

снотворного, от которого волк отказался, и когда оно не достаточно быстро подействовало,

она сделала еще один глоток. Она боялась, что не сможет уснуть в этой комнате,

расположенной в опасной близости от покоев виконта и соединяющейся с ними смежной

дверью. Потому что она не могла открыть еѐ, но он мог открыть дверь с другой стороны.

Она увидела, что Альфреда уже приходила. В умывальнике была свежая вода, еще

слегка теплая, хотя шторы до сих пор были закрыты. Брук открыла шторы и улыбнулась,

взглянув вниз на парк. Залитый солнечным светом, он был весьма красив с утра. Она могла

бы посидеть сегодня на одной из многочисленных скамеек в саду и почитать книгу, если

найдет хотя бы одну.

Высокие книжные полки в ее комнате были пусты. Вещей в комнате тоже не было, до

тех пор, пока она не распаковала свои сундучки. По декору комнаты было понятно, что

предыдущей хозяйкой спальни была женщина. Большая кровать с балдахином стояла

покрытой толстым белым покрывалом с розовыми цветами и оборками по краям.

Ковер был темно-розового оттенка, с примесью желтого и темно-бордового цвета, а

обои на стенах – с цветочным лавандово-розовым рисунком. В гостиной возле двух окон

стояло кресло и удобный стул, они были обиты серебристо-лиловой парчой. Между ними,

по центру, располагался невысокий с затейливой гравировкой столик.

Брук поставила свои туалетные принадлежности и шкатулку с драгоценностями на

туалетный столик. Но небольшой письменный стол был до сих пор пуст, вероятно, что таким

и останется, поскольку у нее не было письменных принадлежностей, хотя, возможно, ей

стоит попытаться купить их в деревне Ротдейл. Она хотела написать матери, рассказать, как

весело она проводит тут время.

Коллекции http://vk.com/johanna_lindsey_club

Она быстро оделась, что было довольно легко сделать с нынешней модой в стиле

ампир. Брук просто перевязала волосы на затылке белой лентой, которая сочеталась с ее

платьем. Она больше привыкла к подобной незатейливой прическе, чем к той, в которую еѐ

волосы были уложены вчера, при приезде в Йоркшир.

Волк, как предполагается, ожидает ее появления, но в ближайшей перспективе она не

собиралась заходить в его покои, поэтому спустилась вниз. По пути в конюшню, проходя

через кухню, она схватила две колбаски – одну для себя и одну для Растона, и две морковки,

на тот случай, если жеребец Доминика снова подойдѐт к ней.

Растон спустился со стропил, когда она помахала ему колбаской, и последовал за ней

через заднюю дверь конюшни. После того как кот слопал свое угощение, она взяла его на

руки, чтобы приласкать, пока ждала, что Бунтарка заметит ее у забора, разделявшего два

пастбища.

Жеребец Доминика снова поспешил к ней и, не колеблясь, взял морковку из ее рук. Ей

с трудом верилось, что он норовистый, как утверждал Гэбриел. Когда к ней подошла

Бунтарка, то кобыла даже не взглянула на морковку, которую Брук ей предложила, она была

слишком занята тем, что поднимала хвост и размахивала им, пытаясь привлечь внимание

жеребца, стоящего в паре футов от неѐ.

«Ох, милая», – подумала Брук. Бунтарка определенно дает понять о своих

предпочтениях в выборе жеребца. Брук с удовольствием спарила бы их, пока они находились

тут, в Ротдейле, но она чувствовала, что Доминик будет возражать, чтобы его жеребец

покрыл еѐ кобылку, просто потому, что он возражает против всего, что она предлагает.

Кроме того, это была крайне деликатная тема, чтобы обсуждать это с ним до свадьбы. Но

после свадьбы, если всѐ же будет это после...

Может и не быть этого «после». Он может поддаться ярости и вышвырнуть ее из

своего дома. Но это должно произойти в момент слепой ярости. Доминик рассудительный,

он не отдаст всѐ, что ему дорого, лишь бы от нее избавиться. Вот почему он так зол и делает

всѐ возможное, чтобы заставить ее уехать по своей воле.

Сколько времени у него есть, чтобы выиграть эту битву? Был ли установлен лимит

времени, за который они должны пожениться или потерять всѐ? Ее семья, конечно, не теряла

время, отправляя ее сюда. Она должна спросить у него, и, наверное, она не должна

заставлять его ждать, когда он еѐ ожидает.

С этой мыслью она поспешила обратно в дом и сразу поднялась вверх по лестнице.

Пес Доминика сидел за дверью и ждал, чтобы его впустили в комнату. Если ему не всегда

разрешен вход в комнату, то пѐс должен скрестись в дверь. Она была удивлена, не увидев на

дверях следов от когтей. У животного, видимо, было больше терпения, чем у нее! Она

Назад Дальше