– Времени у меня предостаточно. Так что рассказывай. – Кейс повернулся опять к жене: – Этот ребенок слишком тяжел для тебя. Отдай его назад Аннике.
– Нет.
Анника с трудом подавила улыбку. Молодец, Роза! Наконец-то ее брату встретился кто-то, способный дать ему отпор. Зак подошел к плите, взял с ближайшей полки кружку и налил себе черного кофе.
– Кто-нибудь еще хочет? – предложил он.
Ему никто не ответил. Роза продолжала стоять, игнорируя Кейса, а тот, весь кипя от ярости, сверлил глазами ребенка у нее на руках. Наконец, не выдержав, он забрал у жены Баттонз и, подержав ее несколько мгновений, осторожно передал Аннике.
– Сядь, Роза.
Итальянка даже не пошевелилась.
– Пожалуйста, – умоляюще добавил Кейс.
Роза села, и Кейс опустился на стул рядом с ней. Вытащив из-под стола четвертый стул, Зак тоже приготовился слушать. Анника, вновь подавив улыбку, прижалась на мгновение губами к макушке Бейби.
– Начинай, – требовательно произнес Кейс.
– Рада видеть, что ты еще сохранил свои прекрасные манеры, мой большой брат.
Роза рассмеялась, и Кейс нахмурился.
– Сейчас не время для всяких нежностей, что, черт побери, случилось за то время, что ты была там, и как тебе удалось вырваться?
Насколько Анника могла судить по выражению его лица, настоящий допрос был еще впереди.
Она вздохнула и медленно начала свое повествование, старательно избегая всякого упоминания о том, как постепенно изменялись их отношения с Баком. Она поведала им о Верджиле, Клиффе и Дентоне и о том, как они заставили ее поехать вместе с ними и она была вынуждена взять с собой Баттонз. Рассказала и о том, что приключилось с ней в Шайенне.
– В общем я вышла из той лачуги и забрала лошадь Клемменса. Слава Богу, было уже совсем темно. – Анника рассмеялась в попытке внести шутливую нотку в свое повествование.
Кейс, однако, даже не улыбнулся. Взгляд его был прикован к ее лицу, и он явно с трудом сдерживался, сжимая и разжимая кулаки. Если бы она не знала его, то могла бы подумать, он сердится на нее за то, что ее похитили. Но она понимала, что он просто пытается не выказать своих чувств. Он стал таким после возвращения из пансиона, куда уехал учиться в тринадцать лет. С того дня он постоянно держал свои чувства в такой узде, что иногда казалось, будто единственной эмоцией, которая ему присуща, был гнев.
Не отрывая глаз от лица брата, Анника возобновила свой рассказ.
– Вероятно, я выглядела как настоящее огородное пугало, когда ехала через город. Да, между прочим, я весьма неплохо езжу верхом. Хотя, должна сказать, ездить по городу, да еще в мужском седле, совсем не так легко, как скакать по горам и долинам.
– Анника, – произнес с явным нетерпением в голосе Кейс, – не отвлекайся.
– Улицы Шайенна были безлюдны, но я продолжала ехать в направлении наиболее высоких зданий, где, по моим расчетам, был центр, и вскоре добралась до оперного театра. Спектакль, очевидно, только что закончился, и перед театром было много народа. Я спросила каких-то людей, ожидавших карету, как мне найти полицейский участок, и они в свою очередь тоже начали задавать мне вопросы. Когда же они узнали, как меня зовут, то тут же вызвались проводить меня туда. Меня что, знает весь Шайенн?
Кейс промолчал, и тогда подал голос Зак.
– О твоем похищении было трижды напечатано в газетах. Да и награда обещана немалая. Так что, думаю, мало найдется таких, кто о тебе не слышал.
– Этого-то я и боялась. А как восприняли все это мама с папой?
Склонившись к Аннике, Роза слегка похлопала ее по руке.
– Они хотели приехать сразу же, как только Кейс прислал им телеграмму. Но он сказал, что нет никакого смысла сидеть здесь и ждать.
– Я написал им не приезжать до весны, – пояснил Кейс.
Анника постаралась в нескольких словах закончить свою историю.
– Когда я добралась до полицейского участка, они послали Заку в Бастид-Хил телеграмму и устроили меня на ночь в отеле «Инероушн». Бейби, как и я, была ужасно измучена и никак не могла заснуть. Так что мы не сомкнули глаз почти до утра. Начальник участка посадил нас на первый же поезд, и Зак встретил меня.
Зак прервал ее, обратившись к Кейсу.
– Я решил не посылать к тебе человека с сообщением о ее приезде, поскольку она все равно приезжала шестичасовым поездом. Просто привез ее сюда, а потом поехал за тобой.
– Вот так я и очутилась здесь, немного, правда, грязная и помятая, но и только. – Она надеялась, что голос ее звучал достаточно убедительно и не выдал владевшей ею неуверенности.
На лице Кейса, продолжавшего пристально смотреть на нее, не дрогнул ни один мускул. Роза, словно успокаивая его, положила руку ему на плечо. Кейс перевел взгляд с Анники на ребенка, которого она прижимала к груди, время от времени гладя с нежностью светлые кудряшки. Он откинулся на спинку стула, положил, не спеша, ногу на ногу и лениво протянул:
– Ну, а теперь почему бы тебе не рассказать нам, что же произошло в действительности?
Он знал, что его сестра врет, был уверен в этом так же, как в том, что сегодня солнце закатится за горизонт. Может, конечно, она и не врет, но во всяком случае не говорит всей правды. Она провела более двух месяцев наедине с человеком, у которого в роду были, похоже, одни сумасшедшие. В ее же изложении ее пребывание там выглядит самым обычным делом, вроде остановки дилижанса на промежуточной станции. Определенно там случилось нечто такое, о чем она предпочитает не говорить. Женщина, сидящая сейчас за столом напротив него, мало чем напоминала ту его младшую сестренку, которую он видел последний раз в Бостоне два года назад в рождественские праздники.
Ту Аннику Сторм интересовали лишь ее балы, ее образование, ее наряды и ее книги. Эта же Анника Сторм даже не подумала извиниться за свой непрезентабельный вид. Она не стонала и не хныкала, что ей немедленно нужно принять ванну и переодеться, как и не требовала, чтобы он отомстил за нее. И она ни разу, даже мимоходом, не упомянула в разговоре своего оставшегося в Бостоне жениха.
Каким-то образом его избалованная младшая сестрица превратилась совершенно в другого человека – и эта мысль тревожила Кейса больше всего. Она выглядела сейчас настоящей женщиной, и он молил про себя небеса, чтобы это не оказалось и в самом деле правдой.
Если Бак Скотт и изнасиловал ее, то по какой-то причине она не желала в этом признаваться. Не пыталась ли она за внешней бравадой скрыть свой стыд? От этой мысли у Кейса противно засосало под ложечкой.
– Твоя сестра устала. Я провожу ее на верх, в ее комнату, хорошо? – Роза встала, словно заданный ею вопрос был пустой формальностью.
Кейс взял жену за руку и вновь усадил на стул подле себя.
– Ты уверена, – обратился он к Аннике, – что Скотт явится сюда за ребенком?
– Да. – Анника кивнула, но вопрос брата вновь пробудил в ней сомнения. Что, если Бак не приедет за ними? Что, если он вернулся к прежней мысли, что Бейби нужен настоящий дом, семья, и решил не приезжать за ними? И она не имеет ни малейшего понятия, как отыскать хижину, даже если ей и удалось бы уговорить Кейса отвезти их с Бейби туда.
– И ты говоришь, что Бейби ребенок его сестры? Не его?
– Да. Она дочь Пэтси.
Кейс наклонился вперед.
– Что ты знаешь об этой Пэтси?
Анника покраснела.
– Мне известно, что она… ну… не вполне здорова.
– Это слишком мягко сказано, – произнес он тихо.
Моментально она перешла в нападение.
– Что ты знаешь о сестре Бака? И откуда?
Ему не понравился звучащий в ее голосе вызов, как и тон, каким она произнесла имя своего похитителя.
– Слухом земля полнится. Мне известно, что она сумасшедшая. Считает себя Клеопатрой.
Анника расхохоталась.
– Клеопатрой? Ну, Кейс, если ты веришь всяким…
– Это правда. Мой сосед знаком с женщиной, которая за ней ухаживает. И он также рассказал мне, что в семье Скотта все были сумасшедшими.
Анника хотела было возразить, но внезапно передумала. В сущности она знала слишком мало о родне Бака, чтобы должным образом аргументировать свою точку зрения.
– Ты не против, – обратилась она к брату, решив оставить этот спор до лучших времен, – если Роза проводит меня сейчас в мою комнату? Я ужасно устала, и мне хотелось бы немного вздремнуть, пока не проснулась Баттонз.
– Баттонз?
– Я объясню позже, откуда у нее такое имя.
– Твои сундуки и саквояжи наверху. Так и стоят нераспакованные. – Он надеялся услышать радостное восклицание, однако Анника лишь кивнула и коротко бросила:
– Хорошо.
Кейс нахмурился. Не такого ответа он ждал от сестры, привыкшей менять наряды по четыре раза на дню. Что-то здесь было явно не так, и он дал себе слово обязательно докопаться до истины.
– Вставай, Бак. Тебя зовет папа.
Бак приподнял голову, недоумевая, как здесь очутилась Сисси. С усилием разлепив губы, он спросил:
– Сисси?
Его младшая сестра подошла ближе и словно бы качнулась к нему. Баку показалось, что она дотронулась до его щеки. Прикосновение было холодным, как лед. Мгновение она стояла, склонившись над ним. На ее лице блуждала ее обычная бездумная улыбка, и в глазах, устремленных на него, не светилось ни одной мысли.
– Я не хотела поступать плохо, Бак. Никогда.
– Я знаю, Сисси. Я знаю.
– Они все дарили мне вещи. Красивые. Поэтому я разрешала им трогать меня.
Бак покачал головой, показывая, что он не винит ее за то, что делали с ней охотники на бизонов, когда его не было поблизости. Она позволяла им все – за безделушку, дешевые украшения, ленту для волос, новое зеркальце. Да что уж там говорить – она отдавалась им за одну лишь улыбку. Ее Бак никогда ни в чем не винил – Сисси не понимала, что делает, – но он винил мужчин, прекрасно видевших, что у нее разум ребенка.
Он попытался сесть, чтобы разглядеть ее получше, но не смог пошевелить и пальцем. Тело не повиновалось ему. В комнате было невыносимо жарко, и он невольно подивился про себя, зачем ему понадобилось разводить такой сильный огонь.
– Сисси?
Куда она подевалась? Он прищурился, пытаясь ее разглядеть, но перед глазами у него все расплывалось. Обессилев, он уронил голову на подушки.
– Вот, Бак, вот кролик. Я приготовила все, как тебе нравится.
Это был голос Анники. Бак узнал бы его из тысячи голосов, настолько он был нежен и сладок – как мед из сот. Он хотел спросить ее, почему она его бросила, но ответ сам возник у него в мозгу – потому что он был охотником на бизонов. А теперь он стал траппером, тогда как она была городской леди. Но она забрала с собой и Бейби. Просил ли он сам, чтобы она уехала? Он не помнил.
Он повернул голову и увидел, что Анника стоит перед ним, держа в руках пару освежеванных кроликов.
– Ты ведь любишь их такими, не так ли? – Она протянула руку, и кролики повисли у самого его лица.
– Не покидай меня снова. – Слова прозвучали, как мольба, и на мгновение он почувствовал стыд, но даже это не остановило его, и он повторил: – Не покидай меня снова, Анника. Останься со мной. – От невыразимой муки он на мгновение закрыл глаза, а когда открыл их опять, Анники рядом не было.
Пульсирующая боль в раненой ноге вернула его к действительности. Он слегка приподнял голову и попытался сосредоточить взгляд на пятнах засохшей крови. Интересно, кто перевязал ему рану, изорвав для этого на полосы его собственную рубашку? Не Анника ли? Неужели она позаботилась о нем, прежде чем оставить?
Чей-то голос отвлек его от беспорядочно кружащихся в голове мыслей.
– Пусть знает, что тебя я не держу…
– Пэтси? – Он выставил вперед руку, пытаясь отгородиться от нее. От Пэтси можно было ожидать чего угодно. Даже сейчас, находясь в бреду, он помнил об опасности, какую представляла для него с Бейби Пэтси. Она была безумна, как и отец под конец жизни. Достаточно безумна, чтобы решиться – как Авраам, по ее словам, – принести свою дочь в жертву. Если бы не он, она, не задумываясь, сбросила бы девочку с крыши.
– Прошу, не приближайся…
Хотя она стояла к нему лицом, взор ее был обращен не на него, а куда-то в пространство. Она вся была в ином времени, в иной эпохе. Она говорила словами, которые вложил в уста египетской царицы бард шестнадцатого века. И, хотя слова эти были искажены, как и черты ее лица, горделивая осанка Пэтси не оставляла сомнений в том, кем она себя считает.
– Узнай, где он, кто с ним, чем занят он.
Бак знал, что находится в полной ее власти.
– Пэтси, прости меня. Я был вынужден так поступить. Я должен был увезти тебя.
Продолжая цитировать Шекспира, она произнесла:
– Послушай, отвернись и прослезись… потом, прощаясь, уверь, что слезы назначались мне. Тебе удастся чудно эта сцена чистосердечной фальши…
Одеяние ее было из прозрачного шелка, а на голове, словно солнце, сверкал золотой обруч. Он сверкал так ярко, что Бак прикрыл на мгновение глаза, боясь ослепнуть. Над сверкающим обручем распростер крылья такой же излучающий сияние орел. Бак задрожал, глядя на нее. Дрожь сотрясала все его тело, и у него не было сил ни унять ее, ни заставить видение своей сумасшедшей сестры оставить его в покое.
Пэтси подошла вплотную к кровати, и край шелкового рукава коснулся его лица. Он задрожал сильнее. Она склонилась над ним, и он почувствовал на своей щеке ее ледяное дыхание.
– Сначала погребем его, – заговорила она вновь словами египетской царицы, – а после, как должно, со свободною душой, без трепета, по-римски, горделиво, на зависть всем сумеем умереть…
И тут Бак понял, что умирает.
Послеполуденное солнце пронизывало своими лучами занавеси на окне, образуя причудливый узор на восьмиугольных плитках пола в ванной комнате. Анника лежала, откинувшись назад, в высокой, изысканно украшенной ванне, чувствуя, как постепенно расслабляются ее одеревеневшие мышцы и боль в ногах уходит. Как только Роза оставила ее с Баттонз в отведенной для них комнате, Анника решила последовать примеру ребенка и лечь спать. И сейчас, после того как она искупала Баттонз и передала ее Розе, настало время побаловать и себя. С наслаждением вдыхая резкий запах розовых солей, ароматизировавших воду, она намылила руки и ноги, после чего принялась за мытье головы и терла и скребла ее до тех пор, пока не почувствовала себя так, будто вместе с грязью смыла всю усталость последних двух дней. Наконец, когда вода остыла и ее охватило чувство вины за то, что она оставила Розу на милость Бейби на такое долгое время, Анника медленно, стараясь не набрызгать на пол, поднялась из воды и протянула руку к оставленному для нее Розой толстому махровому полотенцу.
Закрутив полотенце тюрбаном на голове, она медленно провела руками но телу, смахивая капли воды, и мысли ее невольно обратились к тем двум ночам, когда она лежала в объятиях Бака, наслаждаясь его ласками. Она нахмурилась. Когда же он наконец явится? Ей хотелось быть уверенной, что она будет с Кейсом, когда мужчины встретятся. Выражение, замеченное ею в глазах Кейса, не сулило ничего хорошего. Встреча несомненно перерастет в драку, если только она не будет на ней присутствовать. Кейс будет слишком разъярен, чтобы внять голосу рассудка, а Бак даже не подумает сказать хоть слово в свое оправдание.
Вытерев волосы, она повесила полотенце снова на крючок и вылезла из ванны. Протянув руку, она сняла с вешалки в углу свой пеньюар из лилового шелка, который повесила для нее там Роза. Судя по всему, невестка нисколько не сомневалась, что ее спасут.
Аннике хотелось сказать Розе, что в общем-то она не нуждалась ни в каком спасении, но она боялась, как бы та не передала ее слова Кейсу. Она жаждала поговорить с Розой, рассказать ей обо всем, что с ней произошло, но пока она не слишком-то хорошо знала жену брата, чтобы с ней откровенничать. Шлепая босиком по коридору в свою комнату, Анника спрашивала себя, сможет ли она когда-либо поделиться своим секретом с Розой.
По сравнению с хижиной Бака в Блу-Крик отведенная им с Бейби комната для гостей в доме Кейса выглядела настоящими хоромами. Широкая, на четырех высоких ножках кровать была застелена желтым покрывалом. В изголовье возвышалась гора подушек в наволочках с оборками, и на окнах висели такие же занавески. Ее одежда занимала полностью высокий дубовый шкаф, а на комоде были расставлены взятые ею из дома флаконы с духами.