Рука Девона скользнула в её растрёпанные волосы, кончики его пальцев стали нежно массировать кожу её головы, как будто она была котёнком. Было безумно неправильно с его стороны так к ней прикасаться, но это было настолько приятно, что Кэтлин не смогла заставить себя сопротивляться.
– Расскажите мне, что произошло, – спросил он мягко.
Всё внутри неё опустело. Её тело стало поникшим, как пустой мешок из-под муки.
Даже попытка покачать головой была просто выматывающей.
Его рука продолжала успокаивающе играть с её волосами.
– Расскажите мне.
Она была крайне измученной, чтобы отказать ему.
– Это была моя вина, – услышала она сама себя. Горячая слеза выкатилась из уголка её глаза и исчезла в волосах. – Именно я та причина, из-за которой Тео погиб.
Девон молчал, терпеливо ожидая, когда она продолжит.
Следующие слова были произнесены в стыдливом порыве:
– Я довела его до этого. Мы с ним ругались. Если бы я вела себя так, как положено, если бы была добра, а не язвительна, Тео всё ещё был бы жив. В то утро я собиралась покататься на Асаде, но Тео захотел, чтобы я осталась и продолжила с ним ругаться. Я отказалась, с ним бесполезно спорить, когда он в таком состоянии. Тогда он решил прокатиться со мной, но я сказала ему... – Она оборвалась на полуслове, горестно всхлипнув, и решительно продолжила: – Я сказала, что он не сможет держать темп, наравне со мной. Он пил всю предыдущую ночь, и ещё не протрезвел.
Большой палец Девона прошёлся по её виску через мокрую солёную дорожку.
– Значит он решил доказать, что вы были неправы, – сказал он спустя какое-то время. Кэтлин кивнула, её подбородок дрожал. – Он рванулся к конюшням, наполовину пьяный, наполовину взбешённый, – продолжил Девон, – и настоял на том, чтобы оседлать именно ту лошадь, которую не смог бы контролировать даже в трезвом состоянии.
Тонкие мышцы её лица свело в спазме.
– Потому что я не справилась с ним, как это сделала бы хорошая жена...
– Подождите, – сказал Девон, когда она издала икающий всхлип. – Не начинайте с самого начала. Успокойтесь. Глубоко вдохните. – Его рука выскользнула из её волос. Он усадил её повыше на своих коленях, пока их взгляды не оказались практически на одном уровне. Взяв чистый кусок ткани, он протёр её щеки и глаза, будто маленькому ребёнку. – Давайте рассуждать здраво, – сказал он. – Во-первых, по поводу того, чтобы справиться с Тео. Муж не лошадь, чтобы его дрессировали. Мой кузен был взрослым мужчиной, который сам распоряжался своей судьбой. Он решил пойти на глупый риск и заплатил за это.
– Да, но он же пил...
– Тоже его выбор.
Кэтлин была поражена его прямолинейными словами и прозаичностью. Она ожидала, что он начнёт винить её, возможно даже сильнее, чем она сама себя, если такое конечно возможно. Никто не мог отрицать её вины. Это было слишком очевидно.
– Это была моя вина, – настаивала она. – Тео не контролировал себя, когда был зол. Он не мог мыслить связно. Мне следовало найти способ успокоить его, а вместо этого я подтолкнула его к черте.
– Это была не ваша обязанность – спасать Тео от самого себя. Если он принял решение вести себя как вспыльчивый дурак, никто не смог бы его остановить.
– Но, поймите же, это не было его решением. Тео не мог справиться со своим нравом, когда я довела его до крайности.
Рот Девона изогнулся, как будто она сказала что-то нелепое.
– Конечно же мог.
– Откуда вы это знаете?
– Потому что я – Рэвенел. У меня есть тот же самый чёртов нрав. И когда бы я не поддался ему, я вполне осознаю, что я делаю.
Она покачала головой, неспособная успокоиться.
– Вы не слышали, как я с ним разговаривала. Я была очень саркастична и зла... О, вам следовало бы видеть его лицо...
– Естественно, я уверен, что вы были просто идеальным маленьким шершнем. Однако, несколько колких слов недостаточная причина для Тео, чтобы броситься в суицидальную вспышку гнева.
Пока Кэтлин обдумывала его слова, она поняла, что её пальцы проскользнули в густые, коротко подстриженные локоны на его затылке. Её руки обвились вокруг его шеи. Когда это произошло? Яростно краснея, она отдёрнула свои руки от него.
– Вы не сочувствуете Тео, потому что он вам не нравился, - сказала она нескладно, – но...
– Я ещё не решил, нравитесь ли мне вы. Что не меняет моего мнения о данной ситуации.
Кэтлин уставилась на него широко открытыми глазами. Каким-то образом его холодная не сентиментальная оценка была более успокаивающей, чем полное сочувствие.
– Они прибежали за мной, когда это случилось, – смогла она сказать ему. – Тео лежал на земле. Его шея была сломана, и никто не хотел шевелить его, пока не прибудет доктор. Я склонилась к нему и позвала его по имени, и, услышав мой голос, он открыл глаза. Я могла видеть, как он умирает. Я положила свою руку ему на щёку и сказала, что люблю его. Тео ответил: "Ты мне не жена". Это были его последние слова. Он уже был без сознания, когда приехал доктор.
Ещё больше слёз хлынуло из её глаз. Она не осознавала, что скручивает полировальную ткань в кулаках, пока его ладонь не накрыла обе её руки, успокаивая эти беспокойные движения.
– Я бы не заострял внимание на его последних словах, – сказал Девон. – Никто не ожидал, что он будет разумным. Ради бога, его шея была сломана. – Его ладонь прошлась по костяшкам её руки в повторяющейся ласке. – Послушайте, моя маленькая садовая лейка, это было в природе моего кузена, делать что-то безрассудное в любой подходящий момент. И так было бы всегда. Безответственная жилка в семье Рэвенел сохранялась веками. Тео мог жениться на святой, и, несмотря на это, всё равно терял бы самообладание.
– Я, однозначно, не святая, – сказала она удручающе, опуская голову.
Веселье проскользнуло в его голосе:
– Я знал это уже после первой минуты знакомства с вами.
Сохраняя голову в том же положении, Кэтлин уставилась на его руки поверх её, элегантные, но по-мужски сильные, с лёгкой порослью волос.
– Я бы хотела сделать всё по-другому, - прошептала она.
– Никто не винит вас в том, что случилось.
– Я сама себя обвиняю.
– Как ни прикрывай знак, – процитировал он сардонически, – а рана в сердце останется навек!
Узнав слова из "Алой Буквы"[8], Кэтлин печально взглянула на него.
– Вы сравниваете меня с Эстер Прин?
– Только ваши стремления к мученичеству. Хотя, даже Эстер повеселилась перед своим наказанием, в то время как вы, очевидно, не очень.
– Веселье? – отчаяние уступило место недоумению. – О чём вы говорите?
Его взгляд сосредоточился на её лице.
– Я полагаю, даже истинная леди может найти удовольствие в супружеских объятиях.
Она задохнулась от таких возмутительных слов.
– Я... Вы... Как вы смеете поднимать эту тему? – Он был таким нежным и успокаивающим, а теперь он опять вернулся к непереносимому грубияну, каким был до этого. – Как будто я бы стала обсуждать данный вопрос хоть с кем-нибудь, особенно с вами.
Как только она начала слезать с его колен, он, без особого труда, удержал её на месте.
– До того как вы убежите в оскорблённом возмущении, – сказал он, – вы, должно быть, захотите застегнуть лиф вашего платья.
– Моего... – посмотрев вниз на перед своего платья, Кэтлин, к своему ужасу увидела, что несколько верхних пуговиц платья и пара крючков её корсета были расстёгнуты. – О, как вы могли?
Вспышка веселья осветила его глаза.
– Вам было тяжело дышать. Я подумал, что воздух вам нужнее, чем скромность. – Понаблюдав за её неистовыми попытками застегнуть корсет, он вежливо спросил: – Могу я вам помочь?
– Нет. Хотя, я уверена, что вы достаточно опытны в "помощи" леди с их нижним бельём.
– Едва ли их можно назвать леди, – он тихо рассмеялся, когда она с нарастающей паникой стала застёгивать корсет.
Напряжение этого дня сделало её настолько обессиленной, что даже выполнение простого задания было весьма сложным. Она тяжело дышала и изворачивалась, чтобы соединить два края корсета вместе.
Понаблюдав за ней какое-то время, Девон сказал бесцеремонно:
– Позвольте мне. – Он убрал в стороны её руки и начал деловито застёгивать её корсет. Она вздохнула, когда почувствовала, как костяшки его пальцев коснулись верней части её груди. Закончив с крючками, он принялся за пуговицы на лифе платья. – Расслабьтесь. Я не собираюсь вас соблазнять. Я не настолько испорчен, как обо мне ходит молва. Кроме того, такие скромные пропорции, хотя и весьма очаровательные, не смогут вызвать во мне безумство страсти.
Кэтлин сердито посмотрела на него и замерла, тайно вздохнув с облегчением от того, что он дал ей причину снова его ненавидеть. Его пальцы проворно застёгивали пуговицы, пока каждая из них не была аккуратно закреплена в маленьких шёлковых петельках. Ресницы бросили полосатые тени на его щёки, когда он взглянул на перед её платья.
– Ну вот, – пробормотал он. Она вскочила с его колен с поспешностью ошпаренной кошки. – Осторожнее, – Девон вздрогнул от неосторожного движения её колена. – Мне все ещё необходимо воспроизвести наследника, что делает некоторые части моей анатомии более ценными для поместья, чем подлинные семейные драгоценности.
– Для меня они не представляют ценности, – сказала она, шатко поднимаясь на ноги.
– Тем не менее, я ими очень дорожу, – ухмыльнулся он, легко встав и потянувшись к ней, чтобы поддержать её.
Встревоженная плачевно помятым и грязным состоянием своих юбок, Кэтлин измученно посмотрела на солому и лошадиные волосы, которые прилипли к чёрному крепу её платья.
– Могу ли я провести вас в дом? – спросил Девон.
– Я предпочитаю идти порознь, – сказала она.
– Как пожелаете.
Выпрямив спину, она добавила:
– Мы никогда не будем об этом разговаривать.
– Хорошо.
– Также... мы все ещё не друзья.
Он удержал её взгляд.
– Значит, мы – враги?
– Это зависит, – Кэтлин нерешительно вздохнула, – от того, что вы сделаете с Асадом?
Что-то смягчилось в его лице.
– Он останется в поместье, пока его можно будет переучить. Это всё, что я могу обещать на данный момент.
Хотя это не был тот ответ, который она ожидала, но это было лучше, чем сразу же отослать Асада. Если коня можно переучить, он может, по крайне мере, оказаться у кого-нибудь, кто будет его ценить.
– Тогда... я полагаю... мы не враги.
Он стоял возле неё с закатанными рукавами рубашки, без галстука и воротника. Края его брюк были в грязи, и на них также была солома, но, каким-то образом, в этом беспорядке он был ещё более привлекательным, чем прежде. Кэтлин неуверенно приблизилась к нему, и он замер, когда она потянулась, чтобы убрать соломинку из его волос. Тёмные локоны были призывно взъерошены, справа торчал непокорный вихор, и она едва удержалась, чтобы его не пригладить.
– Сколько длится период траура? – он удивил её своим внезапным вопросом.
Кэтлин смущённо моргнула.
– Для вдовы? Существует четыре траурных периода.
– Четыре?
– Первый длится один год, второй шесть месяцев, третий три месяца, а затем полутраур на всю оставшуюся жизнь.
– А если вдова пожелает снова выйти замуж?
– Она может сделать это через год и один день, хотя осуждается так быстро выходить замуж, разве что у неё есть дети, или недостаточный доход.
– Осуждается, но не запрещено?
– Да. Почему вы спрашиваете?
Девон небрежно пожал плечами.
– Простое любопытство. От мужчин требуется всего шесть месяцев траура, возможно, потому что мы не сможем вынести ни дня больше.
– Сердце мужчины отличается от женского. – Его взгляд стал слегка лукавым. – Женщины любят сильнее, – объяснила она. – Видя выражение его лица, она спросила: – Вы считаете, что я не права?
– Я думаю, что вы мало знаете о мужчинах, – сказа он мягко.
– Я была замужем. Я знаю всё, что мне хотелось бы знать. – Она подошла к порогу и остановилась оглянуться на него. – Спасибо,– сказала она и ушла до того, как он смог что-либо ответить.
Девон подошёл к дверному проёму, где она только что стояла. Закрыв глаза, он прислонился к косяку и тяжело выдохнул.
Милостивый боже... он хотел её до неприличия.
Девон развернулся и привалился спиной к стене, борясь с пониманием того, что с ним происходило. Он испытал губительное чувство эйфории. Ощутил, что пережил своего рода преображение, после которого уже нет возврата к прошлому себе.
Он ненавидел, когда женщины плакали. При первом же признаке слёз, он сбегал, как заяц, которого преследуют гончие. Но как только он обнял Кэтлин, в одночасье, мир, прошлое, всё, в чём он был когда-либо уверен, перевернулось с ног на голову. Она потянулась к нему не в порыве страсти или страха, но в простой человеческой потребности духовной близости. Это наэлектризовало его. Никто до этого не искал душевного комфорта у него, и само действие предоставления этого утешения ощущалось намного интимнее, чем самая пылкая сексуальная встреча. Он почувствовал силу всей своей человеческой сущности, обёрнутой вокруг неё, в момент сладкого и простого родства.
В его голове был полный беспорядок. Его тело все ещё хранило ощущение лёгкого веса Кэтлин на его коленях. До того как она полностью вернулась в сознание, он целовал её шелковистые щёки, мокрые от солёных слёз и летнего дождя. Он хотел снова целовать её, везде, часами. Он хотел её обнажённой и измождённой в его объятиях. После всего его прошлого опыта физическое удовольствие потеряло всякие признаки новизны, но теперь он хотел Кэтлин таким образом, что это шокировало его.
«Какая отвратительная ситуация», – зло подумал он. Разрушенное поместье, истощённое состояние, и женщина, которую он не может получить. Кэтлин будет в трауре в течение года и одного дня, и даже после этого, она будет за пределами его досягаемости. Она никогда не опустится до того, чтобы стать чьей-либо любовницей, и после того, что ей пришлось перенести с Тео, она не захочет иметь ничего общего с ещё одним Рэвенелом.
Размышляя, Девон подошёл подобрать своё брошенное на пол пальто. Он влез в свою помятую одежду и прошёл из седельной комнаты к стойлам. В дальней части здания пара помощников конюха разговаривали, пока чистили стойла. Заметив его присутствие, они сразу же замолчали, и всё, что он мог слышать, это шорох метлы и скрежет лопаты. Некоторые лошади смотрели на него с любопытством, в то время как остальные не проявляли никакого интереса.
Двигаясь расслабленно, Девон подошёл к стойлу с арабским скакуном. Асад повернул голову в сторону, чтобы видеть Девона, его морда напряглась, выражая беспокойство.
– Не надо волноваться, – пробормотал Девон. – Хотя никто не станет тебя винить в том, что ты сморщил нос, когда к тебе подошёл Рэвенел.
Асад переставил ноги и нервно взмахнул хвостом. Он медленно подошёл к передней части стойла.
– Смотрите в оба, милор’, – Девон услышал голос мистера Блума где-то из-за своей спины. – Малец кусается, может хорошенько цапнуть, если не знает вас. Он предпочитает компанию барышни.
– Что говорит о твоём здравом уме, – сказал Девон коню. Он протянул свою руку ладонью вверх, как до этого делала Кэтлин. Асад осторожно обнюхал Девона. Его глаза были полузакрыты. Он опустил свою голову в знак подчинения и уткнулся мордой Девону в плечо. Девон улыбнулся и потрепал коня по голове с обеих сторон. – Ты славный малый, не так ли?
– И он это знает, – главный конюший подошёл, ухмыляясь. – Он унюхал её светлость по вашей одежде. Теперь он будет принимать вас, как конфеты за пол пени. Если он один раз понял, что с вами безопасно, сделает всё, что угодно для вас.
Девон провёл рукой по благородной шее Асада, от узкого совершенного горла до крепкого плеча. Его шерсть была гладкой и тёплой, как будто живой шёлк.
– Как вы усмиряете его нрав? – спросил он. – Существует ли какая-нибудь опасность для леди Трени, если она продолжит его тренировать?
– Ничуть, милор’. Асад будет прекрасной лошадью для леди, когда будет правильно выучен. Он совсем не буйный, только очень чувствительный. Он всё видит, слышит и чувствует. Такие породы себе на уме. Лучше всего его оседлать с мягким намерением и нежными руками, – Блум замялся, лениво потягивая свои бакенбарды. – Асада привезли из Леминстера за неделю до свадьбы. Лорд Трени сам пришёл в конюшню посмотреть на него. Счастье, что её светлость ничего этого не увидела. Асад цапнул его, и его светлость тяжело ударил коня по морде. Я его предупредил: "Если вы используете против него кулаки, милорд, он будет вас бояться, но не доверять". – Блум грустно покачал головой, его глаза увлажнились. – Я знал хозяина с тех пор, когда он был безрассудным маленьким парнишкой. Все в Эверсби любили его. Но никто не стал бы отрицать, что он был сорвиголова.