При всем при этом капитан Стенли обладал редкостным даром — он умел договориться с кем угодно и о чем угодно, по крайней мере, до сих пор ему это удавалось. Поэтому многие считали его появление при дворе неслучайным: очень возможно, король и лорд Уолпол видели в нем будущего перспективного дипломата.
Сейчас сэр Герберт сидел, развалившись в кресле, положив ноги в черных туфлях с серебряными пряжками на низкую бархатную скамеечку, и задумчиво тянул из бокала шампанское. Он полюбил этот французский напиток и постоянно держал его в своем доме, а на балах и приемах, если там не было шампанского, порой демонстративно пил воду.
В свои тридцать семь лет капитан выглядел отменно, прекрасно сохранил ладную, слегка поджарую фигуру, и даже когда ему приходилось, как сегодня, прятать пышную ржаную шевелюру под завитым и напудренным париком, не выглядел старше.
— Сюда, Джонатан, сюда! — позвал он министра Адмиралтейства, не стесняясь перекрикивать небольшой оркестр, занимавший в зале как раз место перед выходом на балкон. — Сюда, пока лед не растаял! Я припас бокальчик и для вас.
Бутылка заветной «Шампани» в ведерке, где и в самом деле еще оставалось немного льда, медленно оседающего в талую воду, красовалась посреди мраморного столика.
Лорд, граф, которого нахальный сэр Герберт запросто звал Джонатаном, извиняясь, пробрался между шестью рядами танцующих, вытирая тонким платком пространство между напомаженными бровями и буклями парика. На балконе было прохладно, и лорд оценил предусмотрительность Стенли: еще немного, и половина гостей перекочует сюда, в благодатную тень.
— Приветствую! — Сэр Герберт протянул Спенсеру полный до краев бокал. — Присаживайтесь.
— Благодарю! — Лорд Джонатан опустился в соседнее кресло, являя своей объемистой фигурой в шитом золотом голубом камзоле живописный контраст с подчеркнутой черным одеянием худобой сэра Герберта. — Хорошо, что оно холодное, это ваше французское вино. Ну и лето! Вижу, сэр, что мои надежды и ваши усилия не оправдались: она не приехала…
Стенли с некоторым удивлением посмотрел на министра и, отхлебнув шампанского, усмехнулся:
— Вы меня обижаете, милорд! В тот день, когда женщина откажется исполнить мою просьбу, самую скромную и ни к чему ее не обязывающую, я брошу светское общество и удалюсь в свое поместье. Там женщины мне не отказывают. Никогда и ни в чем.
Граф Девоншир облегченно перевел дыхание.
— Фу-у-у! А я уж думал, мой друг, что вас постигла неудача…
— Признаться, в какой-то момент и я так подумал! — Сэр Герберт поправил на лбу локоны парика и вновь поднес к губам свой бокал. — Скажу прямо: это был один из тех редких случаев, когда женщина совершенно не отреагировала на меня как на мужчину. Обидно, не скрою.
— Что вас обижает? — не без тайного ехидства спросил лорд Спенсер. — То, что ваше обаяние не произвело впечатления на даму, для которой проткнуть мужчину саблей проще, чем приколоть цветок к корсажу? Я бы сказал: и слава богу! Но все-таки она приняла ваше приглашение и приехала сюда?
— Скорее уж ваше предложение, милорд! — улыбнулся Стенли. — Когда я сказал леди Веронике, что к ней хочет обратиться с просьбой лорд Адмиралтейства, она сперва выразила недоумение: что, мол, могло вам понадобиться, однако потом согласилась. Но, в конце концов, почему вы так уж волновались? Да, леди Дредд живет уединенно и не жалует Лондон, но, откажись она сегодня приехать сюда, вы бы могли и сами к ней поехать: если она приняла меня, то и вам бы не отказала.
В ответ граф Девоншир запыхтел, покрывшись краской от шеи до самого парика.
— Само собой, мне пришлось бы ехать! И проситься на прием к бывшей пиратке, предводительнице банды головорезов! Достойно министра, графа и… Простите, я понимаю, вам из-за меня именно это и пришлось сделать, но… но…
— Но я не граф и пока не министр! — добродушно расхохотался сэр Герберт. — Да, милорд, я избавил вас от такого конфуза. И заметьте, даже не спрашиваю, чего ради вам так уж понадобилась эта знаменитая разбойница.
Лорд Джонатан покраснел еще сильнее.
— В свое время я расскажу вам, мой друг. В свое время… Просто это — очень деликатное дело. Но если вы сумели привезти леди Дредд на бал, то где же она? Я ее никогда не видел, однако думаю, это дикое существо должно сильно отличаться от большинства нормальных дам. И все же я нигде не заметил никого, кто бы…
— Возвращаю вам вашу очаровательную спутницу, сэр Стенли! Давно не встречал молодой леди, которая бы так удачно умела попадать в музыкальный такт.
Эти слова произнес один из гостей лорда Уолпола, депутат парламента лет тридцати, один из тех, чей голос, купленный у местных производителей шерсти, стоил, по слухам, две тысячи фунтов[10]. Молодой человек подвел к стоявшему возле мраморного столика третьему креслу девушку, с которой только что танцевал, поцеловал ее руку и, поклонившись, исчез.
— Вижу, сэр Герберт, вы дождались своего друга? — спросила девушка, усевшись в кресло с такой непринужденностью, словно ее не сковывала ни непривычная обстановка великосветского бала, ни столь же непривычный объемистый кринолин-колокол. — Здравствуйте, милорд. И позвольте мне дерзкий поступок — я сама представлюсь. Вероника Дредд.
Всю следующую минуту лорд министр изумленно таращил глаза на ту, встречи с которой так настойчиво добивался и которую представлял себе совершенно не так.
Невероятная история этой женщины во всех подробностях была известна очень немногим, хотя легенд о ней ходило чуть меньше, чем о самом Робин Гуде.
Леди Вероника была дочерью некогда знаменитого адмирала Роджера Дредда, служившего в колониальном флоте, много лет посвятившего борьбе с пиратами на Карибском море, где английские колонии ныне процветали, и во многом благодаря и его усилиям.
Около шести лет назад бесстрашный адмирал объявил войну одному из самых страшных и кровожадных карибских флибустьеров — Роберту Тичу по прозвищу Черная Борода. Тич сумел заманить Дредда в ловушку, и только мужество раненого матроса флагманского фрегата спасло адмирала от издевательств и долгой мучительной смерти, которые были ему уготованы: истекая кровью, матрос сумел привстать с палубы и пустить пулю в сердце своего командира.
У адмирала была дочь, которую он воспитывал один — его жена слишком рано умерла, а так как вся жизнь храброго моряка проходила на военных кораблях, то на них выросла и юная Вероника. Выросла скорее мальчиком, нежели девочкой — и отец, и его подчиненные обучили ее всему, что умели сами: обращаться с судовым такелажем и рулевым колесом, прокладывать курс, фехтовать, стрелять, вести морской бой.
Узнав о смерти отца, леди Вероника сразу после похорон адмирала исчезла из дому. А вскоре на просторах Карибского моря появился новый предводитель пиратов. Неуловимый и грозный капитан по прозвищу Черный Алмаз. Его корабль носил то же название, и вскоре оно стало внушать трепет купцам и судовладельцам. Боялись его даже военные. Впрочем, за дерзким флибустьером быстро закрепилась странная для пирата слава: он проливал кровь лишь тогда, когда ему оказывали вооруженное сопротивление. Если же команда захваченного судна сдавалась, то не только всех отпускал, но и высаживал не в безлюдных местах, как обычно делали другие пираты, а там, откуда моряки могли легко добраться до города либо поселка.
Два года длились похождения Черного Алмаза, пока ему не удалось осуществить свою цель. Все это время он, оказывается, выслеживал Тича, Черную Бороду. Злодей был невероятно осторожен, не доверял даже многим из приближенных к нему людей, и застичь его врасплох казалось невозможным. Однако Черному Алмазу это в конце концов удалось! Он убил кровавого разбойника в отчаянном поединке, на палубе пиратского корабля, после чего… исчез. Мало кто на Карибах и за их пределами знал, куда подевался самый знаменитый флибустьер последних лет, чей путь был краток, но слава уступала, быть может, лишь славе легендарного Генри Моргана.
Очень немногие знали, что сэр Рональд по прозвищу Черный Алмаз был на самом деле женщиной, дочерью адмирала Дредда, поднявшей черный флаг лишь для того, чтобы отыскать убийцу отца и рассчитаться с ним.
Цель была достигнута, и леди Вероника оставила свой отчаянный промысел. Ей наверняка удалось бы скрыться где-нибудь в Новом Свете, поменяв имя и уехав подальше от Карибских островов, но она поступила вновь совершенно не так, как было бы логично поступить. Покинув свой корабль, леди Дредд села на какое-то торговое судно, добралась до своего родного города Чарлстона и… сдалась местным властям! Она рассказала обо всех своих похождениях и о том, ради чего все эти два года совершала свои дерзкие подвиги.
Губернатор штата Южная Каролина, столицей которого был Чарлстон, не мог опомниться от изумления и решительно не знал, что ему делать. С одной стороны, срок ультиматума, выдвинутого королем Георгом, давно истек. Король объявил амнистию всем пиратам, которые добровольно сдадутся до 5 сентября тысяча семьсот восемнадцатого года. Леди Дредд покончила с капитаном Тичем и явилась сдаваться в конце ноября, значит, подлежала аресту и суду. Однако ее приезд опередила сногсшибательная весть об уничтожении ненавистного всему побережью капитана Черная Борода, а участвовавший в захвате его судна лейтенант Роберт Мейнард (к слову, бывший жених леди Вероники, с которым ныне она рассталась) расписал ее подвиг в таких красках, что, вздумай губернатор заключить пиратку под стражу, он мог нажить себе немалые неприятности. К тому же все знали, что это — дочь любимого командира военных моряков, адмирала Дредда.
Поразмыслив, губернатор предложил леди Веронике поехать с его доверенным лицом в Лондон, но не под стражей, а добровольно. Сам же написал подробный отчет королю, присовокупив к этому отчету доклад лейтенанта Мейнарда.
Кончилась эта эпопея самым благополучным для леди-пиратки образом — она не только получила полное прощение, но и удостоилась королевской благодарности за уничтожение пирата, принесшего карибским колониям столько урона, сколько не приносили все флибустьеры тех лет, вместе взятые.
Король даже хотел наградить Веронику орденом и пожаловать ей поместье, но девушка отказалась от той и от другой чести. Она объяснила, что не может принять высокую награду, ибо, уничтожая опасного пирата, преследовала свою личную цель, мстила за погибшего отца, а значит, недостойна ордена. Что до поместья, то к чему ей лишние хлопоты? У ее отца был дом и небольшая деревушка на южном побережье Англии, милях в пятидесяти от Лондона. Дом много лет пустовал, оставаясь на попечении управляющего, и леди Дредд переехала туда, взяв с собой друга — бывшего штурмана своего корабля, старика Генри Бэкли. Тому ныне минуло семьдесят лет, но он был по-старому крепок и с удовольствием ходил с Вероникой в море на небольшом парусном баркасе.
Еще она любила ездить верхом по окрестным местам, охотиться и упражняться в фехтовании все с тем же Бэкли, по-старому предпочитала мужской костюм, однако в церковь ходила в скромном темном платье и накидке, вызывая удивленные взгляды и перешептывания местных крестьянок, торговок и матросских жен.
Лорд Джонатан обо всем этом слышал и ожидал увидеть перед собой некое странное существо, наполовину женщину, наполовину мужчину. По его представлениям, девушка, воспитанная как мальчик, проведшая большую часть жизни среди военных моряков, а потом два года ходившая под черным флагом, никак не могла сохранить женственность.
Теперь он смотрел и не верил своим глазам! Перед ним сидела леди, именно леди, в которой все — осанка, движения, речь — свидетельствовало как о высоком происхождении, так и о благородном воспитании, хотя уж ему-то, казалось, было неоткуда взяться!
Веронике Дредд шел двадцать шестой год. Она была довольно высока ростом, у нее была узкая талия и высокая, гордая посадка головы Лицо правильное, с, пожалуй, слишком высоким для женщины лбом, с тонким греческим носом и небольшим, твердо обрисованным ртом. Под тонкими, очень черными бровями — необычайной формы глаза, большие, чуть вытянутые к вискам, темно-синие, а в густой тени пышных ресниц почти черные. Скорее странное, чем красивое лицо, но в нем было нечто такое, что заставляло смотреть, не отрываясь.
На гибкой фигуре девушки наверняка хорошо смотрелась мужская одежда. Но сейчас она была в светло-зеленом платье, кринолин которого был отделан более темными фестонами, а на поясе цвели три крошечные искусственные розочки. Одна большая роза, но вполне настоящая, украшала прическу Вероники — ее волосы были подняты, уложены на голове красивыми локонами, часть которых изящно опускалась на шею. Она не стала надевать парик, что, впрочем, нередко делали и другие дамы, у которых были красивые волосы, тогда как большинство мужчин на ношение париков обрекала лысина.
Украсив волосы цветком, леди Дредд не продемонстрировала безвкусия, которое лорду Джонатану приходилось видеть нередко, с тех пор как живые цветы вновь вошли в моду: не надела на шею и не стала вдевать в уши громоздкие украшения из драгоценных камней. Крохотные розовые жемчужины, похожие на те же цветы, виднелись под небольшими мочками, открытую шею украшал лишь черный плетеный шнурок с простым серебряным крестом. Платье Вероники было сшито, если и не по последней моде, то близко к ней, а посему декольте открывало не только шею, но и плечи, которые, возможно, были широковаты, но их безупречная форма и красота матовой, чуть смугловатой кожи заставляли не заметить этого недостатка.
— Я… Мне очень приятно познакомиться с вами, леди! — наконец сумел выдавить лорд министр. — Поверьте, мне давно этого хотелось!
— Не могу сказать того же самого, милорд! — скупо улыбнувшись, ответила леди Дредд. — Я слышала ваше имя, но и только. О вашем стремлении со мной поговорить поведал вот этот джентльмен, сэр Герберт. Его я тоже прежде не знала, но не могла не отдать должного его упорству.
— О, леди, с вами я был предельно скромен! — возразил капитан Стенли. — Многие молодые дамы могли бы подтвердить, что, как правило, я бываю куда более настырен. Другое дело, что, прояви я такую же настырность в отношении вас, вы бы, вероятно, приказали слугам выкинуть меня в окно вашего очаровательного домика!
Вероника взглянула на будущего дипломата все с той же улыбкой, только теперь улыбнулись и ее спрятанные в тени ресниц глаза.
— Слуг у меня всего двое, — проговорила она. — Одна из них — пожилая женщина-крестьянка, второй — старый управляющий, он служил еще моему отцу. Едва ли они справились бы с молодым, сильным мужчиной. Но, явись у меня желание отправить вас в окно, сэр, поверьте, я бы справилась и сама. Только у меня, к счастью, не бывает таких диких желаний!
Сэру Герберту не захотелось посмеяться над словами леди Дредд. Более того, он в недалеком прошлом был военным, умел оценивать силу другого человека и отлично видел — Вероника не преувеличивала своих возможностей. Да и ее голос выдавал не только силу духа — низкий, глубокий, почти мужской, он единственный не вязался с изяществом ее наряда и благородством манер. Окрепший на ветру, привыкший отдавать иногда самые жесткие приказы, голос капитана флибустьеров.
— Рад, что не вызвал вашего гнева, — смиренно проговорил сэр Герберт и тоже улыбнулся. — И благодарю еще раз, что согласились приехать в нелюбимый вами Лондон и явиться на такую скукотищу, как бал.
— Я не так уж не люблю Лондон, — возразила девушка. — Просто здесь сложно найти уединение. А бал мне, между прочим, даже нравится. Я люблю танцевать. Только мне почти никогда не приходилось этого делать. Даже странно, что этому джентльмену из парламента понравилось, как я танцую.
Лорд Спенсер граф Девоншир слушал этот разговор, пытаясь сообразить, как же лучше начать разговор с этой странной женщиной, которая оказалась совсем не такой, как он себе представлял, но и не была похожа ни на одну знакомую ему даму. Она и на знакомых ему мужчин нисколько не походила. Хотя ее родина — Новый Свет, а там, возможно, люди вообще не такие, как здесь…