– Что за скандал?
– Ворвалась в его кабинет, кричала, плакала. Затем отправилась к декану и попыталась обвинить отца в сексуальных домогательствах.
– Чушь собачья.
– Похоже, декан подумал точно так же. – Филип налил себе вторую чашку кофе и сел за стол. – Женщина заявила, что отец преследовал ее, когда она была студенткой. Но в архивах не нашли никаких сведений о том, что она училась в колледже. Тогда она сказала, что посещала только отцовский курс, поскольку не могла себе позволить полное обучение. Однако и это никто не смог подтвердить. Так что отцовская репутация выстояла, и казалось, вопрос исчерпан.
– Отец был потрясен, – вставил Этан. – Он, правда, не говорил об этом со мной. Ни с кем не говорил. Но потом уехал куда-то примерно на неделю. Сказал мне, что едет во Флориду порыбачить. А вернулся с Сетом.
– Ты хочешь сказать, что люди думают, будто он – отец мальчишки? Что он имеет какое-то отношение к шлюшке, которая молчала – сколько? Десять, двенадцать лет? И только потом решила жаловаться?
– Тогда никто особенно над этим не задумывался, – ответил Филип. – Не первый раз отец привез домой беспризорника. Но потом всплыли деньги…
– Какие деньги?!
– За последние три месяца он выписал три чека: один – на десять тысяч долларов, другой – на пять, и еще один – на десять тысяч. Все – на имя Глории Делотер. Кто-то из банковских служащих это заметил и шепнул кому-то еще. Потому что женщину, пытавшуюся обвинить Рэя в сексуальных домогательствах, звали именно Глорией Делотер!
– Почему никто из вас не сообщил мне о том, что здесь происходит?
– Я узнал о деньгах всего несколько недель назад. – Этан уставился на содержимое стакана, решил, что виски поможет больше, если будет внутри его, а не снаружи, и выпил залпом. – Когда я спросил об этом отца, он сказал, что важен только мальчик. Сказал, чтобы я не волновался. Когда все уладится, он объяснит. Понимаешь, он попросил меня об отсрочке и выглядел таким… беззащитным. Ты не представляешь, что я чувствовал! Он был таким испуганным, старым, хрупким. Короче говоря, я решил подождать. Если бы ты видел его тогда, Кэм, может быть, ты решил бы так же. – Виски и чувство вины смешались с негодованием и горем; Этан удрученно покачал головой. – Но, как оказалось, я ошибся. Кэм оттолкнулся от стола и встал.
– Ты думаешь, что его шантажировали? Что двенадцать лет назад он действительно спутался со студенткой и наградил ее ребенком? А теперь платил, чтобы она молчала и отдала этого ребенка ему?
– Я рассказываю о том, что было и что я знаю, – ответил Этан ровным голосом, глядя Кэму в глаза. – А не о том, что я думаю.
– А я просто не знаю, что думать, – тихо сказал Филип. – Но я знаю, что у Сета его глаза. Только взгляни на него, Кэм.
– Он не мог трахаться со студенткой! Не мог обманывать маму!
– Я тоже не хочу в это верить. – Филип поставил на стол кружку. – Но, как любой человек, он мог совершить ошибку. – Филип понял, что из них троих реалистом придется быть ему. – Даже если это и так, я не собираюсь осуждать его. Мы просто должны придумать, как сделать то, о чем он просил. Мы должны найти способ оставить у себя Сета. Я могу выяснить, начал ли отец процесс усыновления. Наверняка он еще не закончен. Нам понадобится адвокат.
– Я хочу побольше узнать об этой Глории Делотер. – Кэму очень хотелось стукнуть кого-нибудь, и он с трудом заставил себя разжать кулаки. – Я хочу знать, кто она, черт ее побери! И где она.
– Как хочешь, – Филип пожал плечами. – Лично я не хочу и слышать о ней.
– Ну а что это за сплетни о самоубийстве? Филип и Этан переглянулись, затем Этан поднялся, открыл один из кухонных ящиков и достал большой пакет. Пакет жег руки, из него выпало отцовское кольцо для ключей, старое, с эмалевым трилистником – эмблемой Ирландии, – и Этан увидел, как потемнели глаза Кэма.
– Здесь все, что нашли в машине после аварии. – Этан вынул из пакета конверт, белый, с пятнами засохшей крови. – Думаю, кто-то – полицейский, водитель тягача или, может быть, один из фельдшеров – заглянул внутрь, прочитал письмо и стал трепать языком. Это от нее. – Этан передал письмо Кэму. – От Делотер. Почтовый штемпель Балтимора.
– Отец возвращался из Балтимора… Кэм со страхом раскрыл письмо. Почерк был крупным, небрежным, с завитушками.
Куин, я устала от твоего жмотничества. Если тебе так сильно нужен пацан, заплати за него. Встретимся там где ты подобрал его. В понедельник утром. В одиннадцать часов. Квартал в это время довольно спокоен. Привези сто пятьдесят тысяч наличными. Наличными, Куин, и не торгуйся! Привези все до последнего цента, иначе заберу парня. Помни, я могу остановить усыновление в любой момент, если захочу. Сто пятьдесят тысяч – небольшая цена за такого красивого мальчишку, как Сет. Привезешь деньги, и я уеду. Даю слово.
Глория.
– Она продавала его! – прошептал Кэм. – Продавала, как… – Он осекся и бросил взгляд на Этана. Собственная мать когда-то продавала Этана мужчинам, предпочитавшим маленьких мальчиков. – Прости, Этан.
– Тебе не надо ни за что извиняться, – Этан пожал плечами. – Мама и папа сделали все, чтобы я мог с этим жить. Но она не получит Сета. Чего бы это ни стоило, она его не получит!
– Мы не знаем, заплатил ли ей отец.
– Он полностью очистил свой банковский счет, – сказал Филип. – Насколько я понял – а я еще не окончательно разобрался в его бумагах, – он снял все свои сбережения, обналичил все депозитные сертификаты. Это примерно сто тысяч. У него был всего один день на то, чтобы собрать деньги. Я не знаю, были ли у него еще пятьдесят… успел ли он найти их, передал ли ей.
– Она бы не уехала без денег. Отец наверняка это понимал. – Кэм положил письмо и вытер руки о джинсы, словно пытаясь стереть грязь. – Итак, люди шепчутся, что он убил себя из-за… чего? Стыда, страха, отчаяния? Но я не верю, что он мог бросить мальчишку одного.
– Он и не бросил. – Этан пошел к плите за кофейником. – Он оставил его с нами.
– Как, черт побери, мы сможем оставить его у себя?! – Кэм снова сел. – Кто разрешит нам кого-то усыновить?
– Найдем способ. – Этан налил себе кофе и насыпал в кружку столько сахара, что Филип поморщился. – Парень теперь наш.
– И что прикажешь с ним делать?
– Как – что? Обеспечим его крышей над головой, пищей в желудке и постараемся дать ему то, что дали нам. – Этан подлил кофе Кэму. – Есть возражения?
– Возражений у меня не меньше дюжины, но ни одно из них не может перевесить тот факт, что мы дали слово.
– Во всяком случае, по этому вопросу наши мнения сходятся. – Филип нахмурился, забарабанил пальцами по столу. – Но мы выпустили из виду самое главное. Ни один из нас не знает, что думает Сет. Возможно, он сам не захочет остаться здесь, с нами.
– Ты все усложняешь, как обычно, – поморщился Кэм. – Почему это он не захочет?
– Потому что он не знает тебя, едва знает меня. Этан – единственный, с кем он проводил какое-то время.
– Не так уж много, – признался Этан. – Я пару раз брал его с собой в залив. Он быстро соображает, у него хорошие руки. Говорит мало, но, когда открывает рот, у него очень складно получается. Он бывает у Грейс, и она вроде не возражает.
– Отец хотел, чтобы парень остался, значит, он останется, – подвел итог Кэм.
В этот момент раздались три коротких автомобильных гудка.
– Это Грейс. Она едет в «Паб Шайни» и завезла Сета.
– «Шайни»? – удивился Кэм. – Что она делает у Шайни?
– Зарабатывает на жизнь, – ответил Этан.
– Неужели не могла найти место получше? А что, Шайни до сих пор одевает своих официанток в короткие юбочки с бантами на попках и черные сетчатые чулки?
– Да, – Филип глубоко вздохнул. – Именно так.
– Представляю, как здорово Грейс заполняет такой костюмчик!
– Здорово, – улыбнулся Филип. – Действительно здорово.
– Может, я загляну к Шайни попозже…
– Полегче, Кэм! Грейс – не одна из твоих французских манекенщиц. – Этан раздраженно поднялся и отнес свою кружку в раковину. – Отвяжись от нее.
– Интересно… – за спиной Этана Кэм подмигнул Филипу. – Отвязываюсь, братишка. Не знал, что ты положил на нее глаз.
– Думай, что говоришь! Она же мать!
– Прошлой зимой я провел незабываемую неделю с матерью двоих детей, – мечтательно заметил Кэм. – Ее муж сколотил состояние на оливковом масле, и после развода ей досталась мексиканская вилла, пара машин, кое-какие безделушки, картины и два миллиона долларов. Я утешал ее. И детишки были отличные… издали. С няней.
– Ты настоящий гуманист, Кэм, – похвалил Филип.
– Как будто я этого не знаю! Братья услышали, как хлопнула парадная дверь, и переглянулись.
– Ну, кто поговорит с ним? – спросил Филип.
– Я, признаюсь, не очень силен в разговорах, – заявил Этан, пробираясь бочком к задней двери. – К тому же мне пора кормить собаку.
– Трус, – пробормотал Кэм, когда за Этаном закрылась дверь.
– Согласен. Но я, к сожалению, тоже. – Филип уже встал и двигался к двери. – Первая попытка твоя, приятель. Мне надо просмотреть документы.
– Подожди хоть минуту…
Но Филип – уже за пределами кухни – бодро сообщал Сету, что Кэмерон хочет поговорить с ним.
Когда Сет в сопровождении щенка появился на пороге кухни, Кэм хмуро подливал виски в кофе. Сет сунул руки в карманы и дерзко выставил подбородок. Ему не хотелось сейчас ни с кем разговаривать. У Грейс он просто сидел на крыльце и думал о своем. Даже когда Грейс присела рядом с ним, держа на коленях Обри, она не мешала ему думать. Потому что понимала: он хочет побыть в тишине.
Теперь придется разбираться с этим мужиком.
Но ничего, он не будет… не позволит себе бояться! И плевать на его большие руки и жесткие глаза. Пусть они его выгонят, отшвырнут, как одну из рыбешек-недомерков, которых Этан вытаскивает из залива. Он сам о себе позаботится.
И не о чем беспокоиться.
– Ну что? – с вызовом спросил Сет, скрестив ноги и ожидая реакции Кэмерона.
Но Кэм продолжал молча потягивать кофе с виски, одной рукой рассеянно поглаживая щенка, который храбро пытался забраться ему на колени. Перед ним стоял нагло ухмыляющийся костлявый мальчишка в жестких, явно новых, джинсах. И у этого мальчишки были глаза Рэя
Куина.
– Садись, – наконец произнес он.
– Я могу постоять.
– Я не спрашивал, что ты можешь, я велел тебе сесть.
Услышав знакомую команду, Глупыш покорно плюхнулся на толстый задик, а мальчик и мужчина продолжали в упор смотреть друг на друга. Первым сдался мальчик. Но когда он резко – точно как все Куины – дернул плечами, Кэм чуть не подскочил. Нужно было успокоиться, собраться с мыслями, только они никак не хотели собираться и все ускользали. Что он должен сказать парню, черт побери?!
– Ты поел?
Сет настороженно смотрел на него из-под густых девчачьих ресниц.
– Да, еды было много.
– Послушай… Рэй говорил с тобой о… о планах? Насчет тебя?
Худые плечи снова дернулись.
– Не понимаю, о чем вы.
– Он оформлял твое усыновление, чтобы все было по закону. Ты знал об этом?
– Он умер.
– Да. – Кэм снова поднял кружку, пережидая, пока утихнет боль. – Он умер.
– Я собираюсь во Флориду, – выпалил Сет первое, что пришло ему в голову.
Кэм отхлебнул кофе и наклонил голову, как будто заинтересовавшись.
– Неужели?
– У меня есть деньги. Я уеду утром. На Юг. На автобусе. Вы не сможете остановить меня!
– Смогу. Я сильнее тебя. – Кэм неожиданно почувствовал себя лучше и откинулся на спинку стула. – И что ты планируешь делать во Флориде?
– Найду работу. Я много чего умею.
– Будешь чистить карманы и спать на пляже?
– А хоть бы и так!
Кэм невозмутимо кивнул. Именно этим он сам когда-то собирался заняться в Мексике. В первый раз ему пришла в голову мысль, что, возможно, он сумеет найти с мальчишкой общий язык.
– А как же ты собираешься туда добраться? Вряд ли ты умеешь водить машину.
– Смог бы, если бы пришлось.
– Сейчас трудно угнать машину, если нет опыта. А без машины не обойтись: полицейские догонят. Нет, Флорида – плохая идея.
Сет сжал зубы.
– Я еду во Флориду.
– Нет, не едешь.
– Вы что, хотите отослать меня назад? – Сет вскочил со стула, его худенькое тело затряслось от ярости и страха. Испуганный неожиданным движением и криком, щенок бросился вон из кухни. – Вы не имеете на меня никаких прав! Вы не сможете отослать меня обратно!
– «Обратно» – куда?
– К ней, куда же еще? Меня всегда отправляют к ней! Но вы не социальные работники. Только попробуйте меня задержать!
Кэм узнал эту стойку – мальчишка приготовился принять удар и дать сдачи.
– Она тебя била?
– Не твое собачье дело!
– Рэй сделал это моим собачьим делом. И учти: ты далеко не убежишь, парень.
Но Сет уже метнулся к двери. Поймав его у парадного входа, Кэм отдал должное развиваемой мальчишкой скорости. А после удара кулаком в пострадавшую ранее челюсть – и силе.
– Убери от меня свои чертовы лапы, сукин сын! Только тронь, и я убью тебя!
Кэм втащил Сета в гостиную, толкнул в кресло и наклонился над ним. Он ожидал увидеть в мальчишечьих глазах ярость или вызов, но там был только безудержный, животный страх. Кэм обо всем догадался, и ему стало тошно.
– У тебя крепкие нервы, парень. Теперь постарайся подключить к ним мозги. Если мне нужен секс, я предпочитаю женщину. Понимаешь меня?
Сет не верил ни единому слову. Впрочем, он особенно и не вслушивался. Когда сильная мускулистая рука обхватила его, он понял одно: на этот раз ему не сбежать. На этот раз, сколько бы он ни боролся, он не сможет вырваться.
– Так тебя здесь никто не тронет. Никогда. – Кэм не сознавал этого, но его голос смягчился; глаза еще были темными, но уже не сверкали гневом. – Если я дотронусь до тебя, то самое худшее, что я сделаю, это попытаюсь вбить в твою глупую голову немного здравого смысла. Понял?
– Я не хочу, чтобы вы меня трогали, – выдавил Сет. Он не мог дышать. Он вспотел от страха, кожа стала скользкой, словно ее смазали маслом. – Я не люблю, когда меня трогают.
– Хорошо, прекрасно. Сиди и не шевелись. – Кэм уселся напротив, а поскольку Глупыш все еще дрожал от страха, он поднял его и бросил Сету на колени. – У нас проблема, – начал он, моля Бога о вдохновении. – Я не могу следить за тобой двадцать четыре часа в сутки. А если бы и мог, будь я проклят, если бы стал это делать! Поэтому ты должен учесть: если рванешь во Флориду, я найду тебя и привезу обратно. Но это меня очень разозлит.
Сет гладил щенка и потихоньку успокаивался.
– Какая вам разница, куда я уеду?
– Для меня – никакой. Но для Рэя – большая. Так что тебе придется остаться.
– Остаться? – Такую возможность Сет не рассматривал. Просто не позволял себе думать о ней. – Здесь? Но когда вы продадите дом…
– Кто продает дом?
Сет пожал плечами, решив, что и так болтает слишком много.
– Люди решили, что вы продадите дом.
– Они ошиблись. Никто этот дом не продает. – Сказав это, Кэм с удивлением понял, что ни за что на свете не допустил бы продажи дома. – Я не знаю, как мы все уладим. Я еще думаю об этом. Но пока вбей себе в голову: ты остаешься здесь.
А ведь это означает, вдруг подумал Кэм, что сам он тоже остается.
Похоже, удача не собирается к нему возвращаться…
– Похоже, в ближайшее время нам никуда не деться друг от друга, парень.