– Вот, смотри!
Илья долго и внимательно разглядывал каждое полотно, переходя от одной картины к другой.
Молча.
Рассмотрел еще раз, в обратном порядке, и вернулся к одной, центральной. Юлька затаила дыхание и глядела на него во все глаза в ожидании приговора.
Она представила на выставку пять полотен: крымский пейзаж, удавшийся ей необычайно, портрет старушки, городской пейзаж, сюжетную картину и абстрактную, сюрреалистическую.
Старушку, торгующую семечками, девушка увидела возле метро и остолбенела, так ее поразило, заворожило лицо бабульки, ее руки и одноногий голубь, сидевший на колене.
– Семечек? – спросила бабулька, заметив Юлькин интерес.
– Нет, – покачала головой она. – А можно я вас нарисую?
– Рисуй, чего ж нельзя!
Юлька приходила туда каждый день, садилась на раскладной стульчик и рисовала. Спешащие в метро и из него люди толкали ее, больно задевая и ударяя по спине тяжелыми сумками, ворчали, но тот ракурс, который выбрала Юлька, был самый удачный, и она упорно сидела на неудобном месте. Через пару дней к ее присутствию привыкли и старались обходить художницу. Один раз подошел наряд милиции, поинтересоваться, что за барышня здесь образовалась. Юлька показала свой студенческий и объяснила, что это такое задание по учебе, нарисовать портрет. Милиционеры проверили ее документы, посмотрели, что у юной художницы получается на картине, козырнули и больше не тревожили. Зато подошли два мордатых парня, которые собирали дань с нищих и, наверное, еще что-то здесь контролировали. Юлька объяснила им то же, что милиционерам, продемонстрировав свой студенческий. Поняв, что девушка не зарабатывает на их территории бабки, они милостиво позволили ей рисовать.
Когда Юлька закончила портрет, то не могла оторвать от него взгляда, поставила на стол и смотрела. Еле дождавшись вечером родителей, не дав им раздеться, потащила к себе в комнату и показала картину. Они смотрели минут двадцать, без комментариев.
– Ну что, что? – спрашивала Юлька нетерпеливо.
У мамы покатилась слеза по щеке.
– Мам, ты чего? – перепугалась Юлька.
– Юлечка, это так прекрасно, так талантливо!
– Правда?
Папа обнял Юльку и поцеловал в макушку.
– Я говорил тебе, что ты гений?
– Да, и не один раз! – рассмеялась Юлька.
– Ты гений!
На другой картине Юлька нарисовала старинный московский особняк, подготовленный к сносу или реставрации. Без стекол, облупившийся и слегка покосившийся, но с остатками гордой осанки и прекрасной лепнины, он стоял бок о бок со строящимся ультрасовременным зданием, полностью в голубых тонированных стеклах. Картина получилась живая, удачная и печальная.
Сюжетную работу под названием «Окно» Юлька придумала. Поводом послужила житейская картинка. Юлька стояла на остановке и ждала автобуса, в доме, находящемся в нескольких метрах от остановки, на первом этаже в незашторенном окне просматривалась кухня, где ругались мужчина с женщиной. Слов не слышно, но по жестам и мимике и так все понятно. И Юлька их нарисовала, запомнив, как сфотографировав.
Здорово получилось!
Абстрактный сюжет родился у нее в голове сам. Она ехала в метро, думала об Илье и вдруг увидела картину. Целиком, законченную!
Картина стояла у нее перед глазами вся, до самых мельчайших подробностей. Описать словами и пояснить сюжет или идею Юлька бы не смогла – она определила ее про себя как «Много боли и чуть-чуть надежды», но назвала почему-то «Поиск».
Именно перед этой картиной стоял сейчас Илья. Он засунул руки в карманы брюк, выражение лица у него стало жестким, на скулах ходили желваки. И смотрел не отрываясь.
«Не понял! Ему не понравилось!» – оборвалось у Юльки что-то внутри от разочарования.
Она перестала слышать, что происходит вокруг, исчезли люди, голоса, звуки, запахи, как тогда, в детстве, когда Юлька первый раз увидела Илью Адорина на залитой солнцем веранде.
– Илья? – тихо позвала она, развернувшись к нему и слегка наклонившись вперед, чтобы видеть выражение его глаз.
Он с трудом, нехотя, оторвал взгляд от картины, посмотрел на Юльку непонятным, темным пугающим взглядом, протянул руку и дотронулся кончиками пальцев до ее щеки.
– Маленькая, почему тебе было так плохо? Что с тобой случилось, Рыжик? Неужели в тебе столько боли?
Он понял!!!
Он единственный, кто понял и увидел все! До самого дна, до малейшего намека!
Юлька благодарно улыбнулась, она смотрела Илье в глаза, стараясь объяснить взглядом то, что не объяснишь словами. Они не отрываясь глядели друг на друга, и Юлька чувствовала: вот сейчас, вот еще немного, и все изменится, станет на свои правильные места, вот, вот…
– Мне тоже показалось, что картина слишком мрачновата, тревожная, – услышала она откуда-то издалека папин голос.
Чуда не произошло!
Все осталось по-прежнему, так и не изменившись, не сложившись.
Как по щелчку, к Юльке вернулись звуки и окружающая реальность. Илья отвел взгляд от ее глаз, посмотрел еще раз на картину и повернулся к родителям, все это время стоявшим у них за спиной в ожидании его мнения о творчестве дочери.
– Рыжик! – бодрым голосом сказал Адорин. – Ты очень талантлива! Все твои картины прекрасны, каждая по-своему! Ты умница! Я горжусь, что знаком с тобой!
Юлька молчала, улыбалась натянуто. Ей плакать хотелось, орать! Ударить его этим дурацким букетом.
«Зачем, ну зачем ты опять это делаешь со мной?! – кричала она внутри. – Зачем подпускаешь к себе и отталкиваешь?! На кой черт я люблю тебя? Чтобы эти картины рисовать?!»
Если б у нее под рукой сейчас был нож, она бы порезала на мелкие полоски свой «Поиск». Юлька всерьез обдумывала, не снять ли работу со стены и не долбануть ли ею со всего маха Илью, уважаемого Адорина, по голове?
– Ребята! – весело проговорил ничего не подозревающий о грозящем ему воротнике из картины Илья. – Я считаю, что мы обязаны отметить первую Юлькину выставку и первый успех!
– Ты читаешь мои мысли, – отозвался папа.
– А давайте махнем в ресторан! – предложил Илья.
Юлька открыла рот, чтобы отказаться, сославшись на… на что? На что? Да на что угодно, но Илья ее опередил:
– Никаких отказов и отговорок, Рыжик! Это твой праздник и твое торжество! У тебя здесь есть еще дела, официальные мероприятия?
«А и ладно!» – подумала Юлька, почему-то перестав злиться, может, потому что действительно праздник?
– Нет, все протокольные мероприятия уже прошли.
– Вот и славно, тогда вперед! – тем же бодреньким тоном призвал Илья. – Кстати, а картины продаются?
– Так бери! – махнула рукой Юлька.
– Нет, дорогая, любой труд должен оплачиваться, тем более такой! Я уверен, что через несколько лет твои картины будут очень дорого стоить. У меня есть деловое предложение.
В ресторане они выпили шампанского за Юлькин успех, и Илья объяснил суть своего предложения. Их фирма арендовала новое помещение под офис. Сейчас там идет ремонт, а вот когда он закончится, стены можно украсить картинами. Если Юлька согласна, она придет к нему на работу и покажет им с генеральным директором свои работы. Может, что-то они отберут сразу, а может, закажут еще.
– Да зачем вам я? – поразилась Юлька. – Я еще и не художник, а только студентка! У нас полно талантливых художников, дорогих и не очень, есть те, что специализируются на так называемой офисной живописи. «Старушку» мою там, например, не повесишь, неуместно!
– Потому что мне нравится твое творчество. Я думаю, ты достаточно талантлива, чтобы нарисовать несколько картин на заказ.
– Илья, сдается мне, ты таким образом пытаешься заняться благотворительностью. Никто не заказывает картины неизвестным молодым художникам, тем более умеющие считать деньги бизнесмены.
– Мы пока на очень крутых не претендуем, чтобы вешать на стены миллионные полотна. Юль, не спорь, я так решил! Давай попробуем, посмотрим, что получится, может, нам ничего не подойдет из твоих работ. Да, еще: я хочу купить все пять выставленных картин.
– Да на здоровье!
– Вот и договорились! Цену я назначу сам, коль ты ее не знаешь.
– Попробовать можно, но должна предупредить: я мало рисую картин, я специализируюсь на дизайне интерьеров.
– Разберемся. А сейчас можно пригласить будущую великую художницу на танец?
Юлька танцевала с ним, вдыхала запах его одеколона, кожи – запах Ильи, и от его близости и шампанского у нее кружилась голова. Но Адорин остановился на середине мелодии, отстранился от Юльки, не выпуская ее руки.
– Устал я что-то, Рыжик, сил нет на танцы, извини, пожалуйста.
Они вернулись за стол. Папа с мамой танцевали. Юлька посмотрела, как они двигаются, и неожиданно для самой себя спросила:
– Как ты живешь, Илья?
Адорин удивленно поднял брови.
– Тебе действительно интересно? – недоверчиво спросил он.
– Конечно! – удивилась теперь Юлька. – Ты же знаешь, меня интересует все, что связано с тобой!
– Нет, не знаю, – произнес он и закурил. – Можно? – запоздало спросил, показав на сигарету.
– Да кури на здоровье! – отмахнулась Юлька.
– Сложно живу, Рыжик! – подумав, ответил он. – Устаю, работаю много, Тимку почти не вижу, скучаю по нему до одури.
Он снова помолчал, думая о чем-то своем, но Юлька не дала ему погрузиться в тягуче непростые мысли:
– Как тебе в бизнесе? Уютно? Как ты перестроил себя после науки?
Он совсем обалдел. Уставился на нее, как на полтергейст.
– Рыжик, ты задаешь такие точные, в десятку, вопросы! Меня никто об этом не спрашивал!
– А ты сам, по своей инициативе, с кем-нибудь говорил о своих делах?
– Нет, времени нет на задушевные беседы, да и не тянет на откровения.
– А зря. Каждому надо, пусть иногда, но обязательно выговорить свои проблемы, пожаловаться, поделиться.
– Или нарисовать. А ты, Юль, рассказывала кому-нибудь, что так сильно тебя мучает?
– Я думаю, ты очень хороший, удачливый бизнесмен! – усмехнулась Юлька. – Ты так красиво ушел от моего вопроса, переведя стрелки на мою персону.
– Ты, Рыжик, тоже не стала отвечать! – рассмеялся он.
Но Юлька не поддержала его веселья и, как обычно, не любя всякие ходы-выходы, заходцы с выкрутасами и намеки, спросила прямо:
– Тебе было очень плохо? Трудно? Совсем?
– Терпимо, Юлечка, – перестал смеяться Илья, – теперь все наладилось, вошло в устойчивую колею.
– Ясно, – кивнула Юлька, – откровений не будет. А чего ты развелся? Нашел другую женщину?
– Ого! – воскликнул папа, отодвигая стул для мамы.
Юлька и не видела, как они подошли, и не слышала, что закончилась музыка, – вот как увлеклась разговором с Ильей! Взгляд не могла от него оторвать!
– Легче на поворотах, барышня! Ты хоть и талант, и художница, но отец все еще может тебя выпороть! – «предупредил» воспитательно папа.
– Да ты меня в жизни не порол! Даже подзатыльников не давал! Да вы меня вообще с мамой не воспитывали, я росла сама по себе, как трава в поле! – весело проговорила Юлька.
– Как это не воспитывали? – возразил папа. – Еще как воспитывали, контролировали и морали читали, и запрещали многое, и наказывали, бывало!
– Ага! Это ты про случай с Ингой напоминаешь! – И тут Юлька звонко расхохоталась. – А клево я ее уделала!
– Это точно! – согласился Илья. – Особенно мне запомнился пассаж с тахтой!
– Здорово было придумано, правда? – смеялась Юлька.
– Я потом все время прикидывал: это сколько же тебе пришлось пилить?
– Да до черта! – воскликнула Юлька. – Я упарилась вся, полдня под этой тахтой пыхтела, пыли наглоталась!
Родители переглянулись с Ильей и так громко расхохотались, что люди за соседними столиками стали на них оборачиваться. Они хохотали вчетвером, вспоминая Юлькины проделки и казусы, случавшиеся с ней.
– А помните… – начинал папа.
– А когда она… – подхватывала мама.
– А та постановка с конем… – смеялся Илья.
– А когда декорация на тебя рухнула, – вспоминала Юлька.
От души хохоча, они заразили своим весельем окружающих, которые стали улыбаться, поглядывая на их столик.
От десерта и кофе они отказались, у всех завтра работа, а у Юльки институт, – и разъехались по домам. В такси Юлька села впереди, а мама с папой сзади, и все разом замолчали, думая каждый о своем, и вдруг, нарушая повисшую надолго тишину, мама сказала отцу:
– Он изменился. Стал закрытым, такое ощущение, будто его что-то мучает. Это заметно, может, потому что мы его давно и хорошо знаем.
– Да, – согласился папа.
– Ты не разговаривал с ним?
– Нет, когда? Мы не видимся, а по телефону не поговоришь.
– Игорь, может, тебе взять бутылку, закуску, завалиться к нему в гости и поболтать по душам?
– Знаешь, Марин, мне кажется, мы опоздали. Это надо было делать раньше.
– Вот же чертова жизнь! – расстроилась мама.
Юлька слушала их разговор, и сердце ныло от обиды за Илью. Он живет со своими проблемами один на один, и нет рядом человека, которому можно было бы излить душу, пожаловаться, напиться с ним, наконец, и болтать обо всем подряд, вычищая боль и мусор из души, да и не пустит он никого в собственные переживания. Прав папа, поздно! И мама права – вот же чертова жизнь!
Юлька посмотрела на часы – Кирилл задерживается. Как обычно, наверное, в мастерской сидит. Она прошла в спальню, легла на кровать и укрылась пледом.
Сейчас Юлька знала, насколько тогда Илье было плохо и одиноко-холодно в жизни! И он на самом деле изменился, стал жестче, сильнее, циничнее, по капле теряя нежность и обрастая броней.
Юлька пришла к нему на работу и принесла большую часть своих картин.
Илья и генеральный директор фирмы, Алексей Федорович, как он отрекомендовался, внимательно рассматривали ее картины, расставив их по всему кабинету. Они попросили художницу выйти и подождать решения в приемной.
Юлька нервничала, как на экзамене, а то и сильнее, ходила взад-вперед перед глазами секретарши.
– Вы присядьте, девушка, – предложила она.
– Не могу! – призналась Юлька.
Они отобрали пять полотен. Три легкие, прозрачные акварели, старый московский дворик, нарисованный маслом, и маслом же выполненный букет полевых цветов в глиняном горшке на деревенском окне.
Ей заплатили по пятьсот (пятьсот!) долларов за картину. Когда Алексей Федорович вышел из кабинета, предварительно пожав художнице руку, Юлька шепотом честно сказала Илье:
– Ильюш, это дорого! Вы можете купить в сто раз лучшие картины долларов за триста! А если хочешь, я приведу тебе классных художников, у которых прекрасные полотна, и они отдадут вам свои работы по двести баксов! Честное слово!
– Чего ты шепчешь, Рыжик? – рассмеялся Илья.
– Да неудобно как-то! – скривилась Юлька. – Я же понимаю, что это нечестно!
– Ты себя недооцениваешь! Мне очень нравятся твои картины, и, как коммерческий директор, я могу себе позволить воспользоваться служебным положением и повесить перед глазами то, что хочется.
– Ну, конечно, и за протекцию спасибо! Но ты не представляешь, какое количество талантливых художников годами не могут продать свои работы, не то что за пятьсот, и за сто баксов! Гораздо более одаренных, чем я! А мне вдруг так сказочно повезло: студентка, а у нее картины покупают! – И снова перейдя на шепот, Юлька предложила: – Может, за триста возьмете, а то мне, как честной барышне, стыдно!
– Цену назначил не я, а Морозов.
– Ого! Он еще и Морозов! – поразилась Юлька. – Ну, тогда лады! Ему по статусу фамилии положено заниматься благотворительностью!
– Кстати, чтобы ты не обольщалась по его поводу и перестала принижать свои таланты, он очень хорошо знает, что сколько стоит, в том числе и художественные произведения. Морозов дал тебе реальную цену, я лично считаю, что прилично ее занизил. Да, к теме: когда я могу забрать пять моих картин? Выставка уже закончилась?
– Да, можешь завтра и забрать.
– Хорошо. Домой заехать или к выставочному залу?