– Нет, честно? Тебе нравится то, что я рисую? – никак не могла поверить Юлька.
– Вот те крест! – поклялся шутливо Илья и перекрестился. – Продашь?
– Выбирай! – улыбнулась Юлька и повела рукой. – Только при условии, что не за пятьсот баксов. Здесь в основном акварели и графика, а они столько не стоят, даже если очень захотеть!
Отставив чашку на небольшой столик, Илья поднялся и прошелся по квартире, расставляя все работы, чтобы рассмотреть. Юлька включила свет и шагнула в уголок, застыв в ожидании. Илья долго и внимательно разглядывал картины, переходя от одной к другой, брал их в руки, подносил к свету, ставил на место и начинал просмотр заново.
Он отобрал десять работ. Юлька захлопала в ладоши, подпрыгивая на месте!
– Ты такой молодец! Ты угадал, понял! Это самые лучшие, я их люблю больше всех!
Они торговались: Юлька занижала цену, Илья завышал и настаивал на своем. Характеры у обоих еще те, бойцовские, споры разгорались, но им все-таки удалось сойтись на компромиссе – двести долларов за работу. Адорин отсчитал ей деньги, которые специально взял с собой, зная, что под каким-либо предлогом заставит Юльку их взять, правда, рассчитывал, что сможет дать больше.
Не вышло.
– Ну что, будем оформлять договор? – пошутил он.
– Нет, здесь все по-другому. У меня есть так называемое разрешение, что-то вроде лицензии, оно дает мне право рисовать, продавать и дарить свои картины. Тебя могут и не спросить, что ты везешь, посмотрят и пропустят на таможне, а могут потребовать документ. Поэтому я напишу тебе доверенность на доставку моих работ в Москву и поеду тебя провожать. Ты когда уезжаешь?
– Завтра днем, самолетом.
– Я провожу, а если тебя спросят, покажу этот документ.
– Хорошо. Ну, все, Рыжик, спокойной ночи, завтра я за тобой заеду.
Она его проводила.
Никто на таможне не спросил у Ильи про картины. Загоняя назад рвущиеся слезы, Юлька помахала ему рукой.
Она откинула плед и встала с кровати. Где же Кирилла черти носят? И именно сегодня! И словно те, кто где-то носил Кирилла, услышали ее вопрос, – зазвонил телефон.
– Юлик! Привет, – услышала она Кирилла. – Я сегодня не приду.
– Понятно, – вздохнула Юлька. – Я ужин приготовила.
– У нас тоска? – спросил он, меняя тон с веселого на озабоченный.
– Что-то вроде того. Вечер воспоминаний.
– В одиночку?
– Увы!
– Не перестарайся! С этим делом надо быть аккуратным, а то можно в такие дебри зарулить, что под утро решишь, что жизнь дала трещину и ты сплошная «бяка», и ну его на…
– Буду осторожной, – пообещала Юлька.
– Может, Кару пригласишь, раз впала в такое настроение? Посидите, хлопнете чего-нибудь?
– Нет, мне надо одной.
– Прийти? – она услышала испуг в его голосе.
– Да ничего страшного! Что ты испугался?
– Ну, смотри. А твой ужин я съем за завтраком.
– За поздним? – уточнила Юлька.
– Ага! Ты там не страдай, поругаю! – предупредил он ее, как ребенка.
– А ты береги себя, – ответила она.
– Обязательно! – пообещал Кирилл. – Нежно целую в рыжую макушку и белый носик! До завтра!
– Пока.
Значит, Кирилл не придет домой, как случалось частенько, следовательно, не будет повода для прекращения фильма под названием: «Не любите, девки, старых – выбирайте молодых!»
Через день после того, как Адорин улетел, Юлька обедала в том ресторанчике, где они были с Ильей по «индивидуальному», так сказать, проекту. Когда девушка попросила счет, к ней подошел сам хозяин и, приветливо улыбаясь, произнес:
– Мужчина, с которым вы были у нас, оплатил пять ваших обедов вперед.
Юлька даже рот открыла от удивления. Ну и Илья, как он лихо, по-гусарски! А?
– Он вас очень любит, – сделал свой вывод хозяин ресторана.
«Ага! – язвительно подумала Юлька. – Любит, маленькую сестричку, доченьку друзей!»
Когда до отъезда из Праги оставался месяц, Юлька считала дни, часы, так она соскучилась и рвалась домой, в Москву, к родителям, друзьям, бабушкам-дедушкам и, конечно, к Илье! О-хо-хо!
Она приехала и закрутилась в радостных встречах, отмечаниях, рассказах, поисках работы. Но ничто не могло отвлечь от мыслей об Илье: Юлька думала о нем постоянно, не переставая, сохраняя внутри тепло того дня, проведенного вместе в Праге, давшего ей немного надежды.
«Позвонить? – спрашивала она себя по сто раз за день. – Нет, он же знает, что я приехала, и не звонит, значит, занят или я ему, как обычно, без надобности!»
И тут же находила оправдание ему, подпитывая свою такую робкую надежду: «А может, он не в курсе, что я в Москве!»
Но спросить у родителей, знает ли Илья о ее приезде, не решалась.
Может, по причине все той же глупой надежды – не стоит расставлять все точки над «i», лучше представлять себе, что он не в курсе ее прибытия в стольную.
И он позвонил.
Этот звонок и то, что произошло после него, перевернули, искорежили ее жизнь, убивая в страшных пытках остатки или первые новые ростки надежды.
Не любви. Нет.
Мечтаний, девичьих и детских иллюзий, радостных, светлых воспоминаний – всего, за что цеплялась робко и тайно надежда, последнее, что есть у человека.
Лучше бы уканопупили любовь, совсем и окончательно!
– О господи! Неужели и это надо еще раз пережить?! – возмутилась Юлька.
Она быстро прошла в кухню. Бокал вина, выпитый несколько часов назад под легкую ностальгию, не поможет. Такие воспоминания надо заливать совсем другими напитками!
А лучше даже не прикасаться к таким воспоминаниям!
– Это! – сказала она, выбрав дорогой коньяк, и налила себе приличную порцию.
Вздохнула, посмотрела на бокал в руке и с сомнением спросила:
– А вдруг поможет?
И выпила.
«Не помогло! Поехало дальше! Чтобы пусто было и Илье, и мне, и этим чертовым воспоминаниям, и Карелии до кучи, чтобы не умничала!»
Он позвонил в десять вечера. Трубку подняла Юлька.
– Да? – весело сказала она.
В трубке повисла тишина, а потом Юлька услышала голос Ильи, странный, она не сразу сообразила, в чем дело.
– Рыжик? Ты в Москве?
– Да, – промямлила она, от чувств-с, уж извините.
– Это хорошо! Я по тебе соскучился, красавица моя!
– Ты что, пьяный? – дошло до Юльки.
– Не пьяный, а выпивший, – объяснил Адорин.
– Илья, что-то случилось? – испугалась Юлька.
– Случилось, – ответил он, помолчал и разъяснил: – Случилось всякое дерьмо!
Юлька приняла мгновенное решение.
– Ты где, дома? – спросила она.
– Дома, дома. Пью вот.
– Никуда не уходи! – велела Юлька и бросила трубку.
Родителей дома не было. Она схватила сумочку, бросила в нее кошелек, дежурную косметичку, обула босоножки. На дворе стоял июнь, но не очень теплый, Юлька взяла кофту и пулей вылетела из дома.
Она никогда не была в новой квартире Ильи, купленной им года два назад, в центре в помпезном престижном доме. Но адрес Юлька знала как собственное имя, и иногда проходила мимо этого дома по надобности, а чаще – без нее. Нечто вроде мазохизма, что ли?
Илья открыл ей дверь и изумился.
– Рыжик, ты откуда?
Не таким уж пьяным он был, как ей показалось по телефону.
– Оттуда! – проворчала Юлька, входя в квартиру. – Что пьешь?
– По-благородному – дорогой коньяк! Будешь? – предложил он.
– Буду!
Юлька прошла в комнату, в направлении которой указал широким приглашающим жестом Адорин.
– Прошу.
Первое, что бросилось Юльке в глаза – ее «Поиск» на самом видном месте, на стене над большим плоским телевизором.
«Ну надо же!» – необычайно удивилась она.
На стеклянном, весьма дорогом и стильном столике возле большого дивана стояли в беспорядке, далеко не художественном, красивая бутылка коньяка, рюмка, круглые следы от которой отпечатались на прозрачной поверхности, блюдце с лимоном, порезанным ломтями, как хлеб, тарелка с сыром и надкушенным бутербродом с семгой.
– Да уж! Не «Метрополь», – прокомментировала данную инсталляцию Юлька.
– Холостяцкий быт, – пояснил Адорин, пожав плечами.
– Да ладно, – не поверила она. – У тебя вроде домработница есть.
– Да, но она со мной ночами не пьет. Увы!
– Ладно, сейчас добавим эстетики, – пообещала Юлька и быстро собрала тарелки со стола.
– А может, ну ее, эстетику в смысле? – спросил Илья. – Давай хлопнем по рабоче-крестьянски!
– По этому принципу пьют только водку, а не такой коньяк, – не согласилась Юлька. – Я быстро, где кухня?
– Налево по коридору. Юльк, ты не шурши сильно, ладно? Возьми рюмочку и приходи!
Юлька не ответила. Она шустренько соорудила закуску из того, что нашла в холодильнике, красиво выложила на тарелки, отыскала салфетки и принесла все в комнату.
– Ого! – удивился Илья.
Юлька вернулась в кухню за рюмкой для себя и застыла, только сейчас заметив свой крымский пейзаж.
– Я сейчас! – крикнула она.
Юлька пошла по квартире, посмотреть, нет ли где еще ее работ. В ярко освещенном большом коридоре на одной из стен висели десять пражских работ, и развешаны они оказались капитально: на потолке была приделана тонкая металлическая планка, от нее тянулись вниз нити, на которых держались картины. Все в рамках и под стеклом. Юлька двинулась дальше. В комнате, видимо, служившей кабинетом, висели «Старушка», «Особняк» и «Окно». Юлька и предположить не могла, что Илья на самом деле повесит все ее картины на стены. Она думала, что Адорин купил их, облекая свою помощь в такую форму. Ну, конечно, ему нравились ее работы, она не сомневалась, но то, что он ими украсит квартиру!..
– Юлька! – громко позвал Илья. – Ну, где ты там?
– Здесь. Здесь! – отозвалась Юлька и поспешила на его голос.
Илья разлил в рюмки коньяк и предложил:
– Давай, Рыжик, выпьем!
– За что? – спросила Юлька, усаживаясь рядом с ним на диван.
– Ни за что, просто выпьем! – ответил он и махнул содержимое своей рюмки.
– Лихо! – выказала уважение Юлька и последовала его примеру.
– Не менее! – отметил Илья ее способности.
– Я была студенткой, ты помнишь? – объяснила свою «лихость» Юлька.
– Хорошей студенткой! – подтвердил он и налил еще по одной.
– Что случилось у тебя, Ильюш? – спросила Юлька.
Он помолчал, подумал, что-то прикидывая в голове, и одним махом выпил вторую рюмку.
– Она хочет его увезти! – зло сказал Адорин.
– А точнее: кто она и кого увезти? – поинтересовалась Юлька.
– Ленка хочет увезти Темку в Америку! Навсегда! Жить!
– Как это? – оторопела Юлька.
– Ленка вышла замуж за американца несколько месяцев назад. Они познакомились на работе – он в американской турфирме служит, – встретились, влюбились, женились. Теперь Лена уезжает жить к нему в Америку и хочет забрать с собой Тимку!
– Что значит хочет? – возмутилась Юлька. – А ты?
– А я не отпущу! – рявкнул Илья.
– Ну и хорошо! Правильно, чего ж ты пьешь тогда? Если не дашь своего согласия, никто его не увезет!
– Да потому и пью, что не знаю до конца, прав я или нет! Ленка так расписывает перспективы, которые его там ждут, а во мне все против!
Илья налил себе еще и приказал Юльке:
– Пей!
Они выпили, и Юлька сунула ему в руку бутерброд с маслом и сыром, который сделала специально – опьянеет же в хлам, если не будет закусывать! Илья послушно откусил от бутерброда и продолжил свою мысль:
– Понимаешь, Тимка еще маленький, ему и шести-то не исполнилось, он не может сейчас решать, что ему хорошо, а что плохо! А я точно знаю: ни один, даже самый замечательный, мужик не будет его так сильно любить, как я, родной отец! Да и какие такие распрекрасные перспективы?! – возмутился он, повышая голос. – Образование в школе у них дерьмовое, у нас на несколько порядков лучше и глубже! У него здесь я, бабушки-дедушки, Родина тут, наконец!
Илья в раздражении бросил бутерброд на тарелку, поднялся с дивана и стал ходить перед Юлькой туда-сюда.
– На хрена ему эти американцы? Вот скажи! Если он захочет получить европейское образование или то же американское – да пожалуйста! Я отправлю сына учиться в любой колледж или университет! Слава богу, не бедный! Но он будет выбирать сам! Понимаешь, сам! И решать будет сам, а не мать с отчимом за него!
Адорин резко прекратил свое хождение, сел на место и налил себе коньяка. Рюмочки были маленькие, граммов по двадцать пять, но если так частить…
– Подожди, Илья, – попыталась отвлечь Адорина от коньяка Юлька, положив ему ладонь на руку, державшую рюмку. – А что Лена говорит?
Он поставил рюмку на стол, покачал головой, Юлька снова сунула ему бутерброд в руку, Илья не заметил и машинально откусил от него.
– У нас с ней война! По всем фронтам! Она плачет, умоляет, угрожает, строчит доносы в налоговую и фининспекцию. У меня каждый день проверки на фирме, необоснованные, фактов нет, извините! – Илья развел руками и снова откусил от бутерброда. – Подговаривает Тимку, звонит мне, дает ребенку трубку, а он плачет, ничего не понимает и повторяет за ней, я же слышу, как Ленка ему текст шепчет!
– Что повторяет?
– «Папочка, отпусти меня!» Твою мать!
Илья опять швырнул бутерброд на тарелку и одним махом выпил коньяк.
– Ну, это она перегнула, – не зная, как помягче назвать такие действия, сказала Юлька.
– Сука! – взревел Илья. – Ну, ладно, мы ругаемся, разбираемся, а его зачем в это втягивать, травмировать?!
– Ты зря шумишь, буянишь и напиваешься, – спокойно произнесла Юлька. – У них день отлета определен, билеты на руках?
– Да, – сбавил тон Илья. – Ну и что?
– Да то, что они улетят, а Тимка останется, никто не даст ребенка увезти без твоего согласия, а его, как я понимаю, не будет.
– Нет! Ни за что! Даже если я не прав!
– Прав, прав! – успокоила Юлька. – Ладно бы Тимочке было лет десять-двенадцать и он мог решать, с кем хочет остаться. А сейчас ему лучше с родным папой, в родной стране, а не с отчимом и пусть в замечательной, но англоязычной чужой стране, где другая жизнь, другие правила и нет ни одного близкого человека, кроме мамы. А если у них не заладится с мужем? Ты прав, а Лену можно понять, она хорошая мать и любит Тимку. Когда они улетают?
– Через три недели.
– Значит, потерпи это время. А Тимошку можешь отправить от ваших разборок подальше, в Крым или Сочи, со своими родителями.
– Это как отправить? Она мне даже увидеться в ее присутствии с ним не дает!
– Ну, я не знаю, выкради Тимошку, если надо! – предложила радикальный вариант Юлька.
– И что, Ленка не сможет с ним попрощаться?
– Да, нехорошо, – согласилась Юлька. – Но, с другой стороны, слезы, стенания, обвинения в твой адрес, просьбы и проклятия, а представь, каким будет прощание в аэропорту? Это все ребенку надо проходить и переживать? Объясни Лене, что, когда Тимошка подрастет, ты станешь его отпускать к ней в Америку на каникулы, а она может видеться с ним в любое время, когда будет приезжать в Москву.
– А ты представляешь, что чувствует, что испытывает мать, которую разлучают с ребенком?
Юлька подскочила, шагнула в сторону от него и зло ответила:
– Нет, не представляю! Но думаю, что ты про это все знаешь и сочувствуешь Лене, тогда отдай Темку и перестань пить и жалеть тут себя!
Илья быстро встал, подошел к Юльке, притянул ее к себе и обнял.
– Черт! Прости, Рыжик, прости! Мне хреново, вот я и кидаюсь на всех!
Он взял в ладони ее лицо, заглянул в глаза и нежно расцеловал в щеки.
– Ну, мир? – спросил Илья.
Юлька поняла причину этого его взрыва по-своему. Кто про что, а вшивый, как водится, про баню!
– Ты так сильно ее любишь? Тебе больно, что она вышла замуж? Ты ревнуешь? – тихо проговорила Юлька, следя за выражением его лица.
– Кого? – не сразу понял Илья. – Лену?
– Ну да.
– Ох, Рыжик, Рыжик! – покачал головой он.
Подвел Юльку к дивану, усадил на место, сел рядом, налил коньяк в рюмки, но пить не стал.