– Люк, – твердо произнесла Габриель. – То, что ты сейчас говоришь, лишено всякого смысла.
Его глаза горели от ярости, и эта ярость была устремлена на нее.
– Неужели? – процедил он сквозь зубы. – Позволь мне сказать тебе, что не имеет смысла для меня в этом деле. Зачем тебе понадобились деньги? У тебя же полно собственных. А даже если бы у тебя их не было…
– Деньги? – Габриель ошеломленно покачала головой. – Думаешь, мной двигала жажда наживы, словно я какая-то там…
– Даже если бы у тебя их не было, – повторил он, проигнорировав ее слова, – у меня их более чем достаточно, чтобы дать тебе все, что ты захочешь. Значит, дело тут не в деньгах. Тогда в чем? Разве ты недостаточно известна? Разве тебя мало фотографируют? А может, ты стремишься к легкой славе, как у бесталанных взаимозаменяемых старлеток, популярных лишь благодаря своим скандальным выходкам? Или это просто был акт протеста со стороны послушной принцессы? Скажи мне! – потребовал Люк, подойдя ближе, но остановившись на расстоянии вытянутой руки от нее.
Он боялся причинить ей боль, или не хотел к ней прикасаться? Или, может, думал, что, если он ее коснется, гнев превратится в желание?
– Нет, мне не нужно ничего из того, что ты перечислил, – спокойно ответила Габриель.
– Сначала я просто хотел тебя уничтожить, – произнес он почти нежным тоном, хотя его глаза опасно сверкали. – Вышвырнуть тебя и покончить со всем этим фарсом. Но я не мог понять твоих мотивов.
– Что я, по-твоему, сделала? – спросила она, не в силах пошевелиться. Каждый вдох и выдох причинял ей боль.
– Я знаю, что ты сделала, – горько произнес Люк, качая головой. – Но ты оказалась девственницей. – Он издал циничный смешок. – Это ты точно не могла подделать. Не знаю, почему я приравниваю девственность к честности. Возможно, ты все спланировала с самого начала.
Его ледяной тон и жестокие слова больно ее ранили. Ей захотелось бросить в ответ что-нибудь обидное, но она не смогла ничего придумать.
– Есть кое-что, о чем я тебе не рассказывала, – произнесла она, призвав на помощь все свое самообладание. – Но даже если бы ты об этом и знал, у тебя не было бы оснований так на меня злиться. Я думала, что поступаю правильно.
– Неужели?
Прозвучало так, словно ему неинтересно ее слушать, но она знала – он лишь изображал скуку.
– Да, – ответила Габриель, чувствуя, что ее смущение растворяется в гневе. Как он смел так с ней разговаривать после всего, что между ними было? Кажется, это он притворялся с самого начала.
– И ты называешь свой поступок правильным? – В его тоне было столько сарказма, что ей захотелось залепить ему пощечину. – И можешь сказать мне это прямо в глаза?
– Да, – твердо произнесла Габриель, вскидывая подбородок.
Он мог отправляться ко всем чертям со своей яростью и своими возмутительными подозрениями. Да кем он себя возомнил? Но больше всего ее злило то, что она была в него влюблена.
Ее руки сжались в кулаки.
– Разумеется, я думала, что поступаю правильно. Зачем еще мне было встречаться с Сильвио?
Глава 16
– Значит, ты это признаешь. – Люк не верил своим ушам. Не верил, что она оправдывает свой поступок. Внутри у него все кипело от ярости. Ему казалось, пол ушел у него из-под ног, и он проваливается в бездну. – Ты даже не пытаешься лгать, чтобы себя защитить? Ты открыто заявляешь о содеянном? – Ее глаза потемнели, губы сжались в тонкую линию.
– Я не знаю, что ты хочешь от меня услышать. – Габриель скрестила руки на груди. Собиралась она с духом или защищалась от него, он не мог сказать. Зачем было устраивать этот допрос? Почему ты сразу, не мог мне сказать, что все знаешь?
– Значит, вот как ты мне отвечаешь? – Люк был так на нее зол, что кровь стучала у него в висках. У него больше не осталось сомнений – Габриель все заранее спланировала. – Защищаешь свои низкие, отвратительные поступки, которыми унизила нас обоих?
– Я думала, что помогаю тебе! – неистово выпалила она, забыв о правилах хорошего тона.
Этой еще больше его разозлило. Значит, ее манеры с самого начала не были безупречны.
Чувства, которых он избегал всю свою взрослую жизнь, захлестнули его мощной волной. Они были такими же мучительными, как раньше. Гнев. Боль. Разочарование. Горечь. Люк отчаянно пытался удержать их внутри за привычным фасадом внешнего спокойствия, но было уже слишком поздно. Внезапно он осознал, что они с Габриель похожи: оба скрывали слишком много всего за маской внешней невозмутимости.
«Какое значение это имеет теперь?» – горько спросил себя Люк. Он доверился Габриель, женился на ней, а она оказалась такой же, как другие женщины. Такой же, как его лицемерная мать. Нет, еще хуже. Потому что он считал ее лучше, чем она была на самом деле. Потому что она каким-то образом убедила его в том, что понимает его.
– Ты помогала мне? – Он поспешно отвернулся, чтобы не сделать что-нибудь, о чем потом бы искренне жалел. Например, продемонстрировал бы ей все те чувства, которые не хотел испытывать, во всем их безобразии. Нет, он не мог показать ей свою уязвимость. Тем более после того, как она его предала.
– Да, я действительно думала, что помогаю. – Она выдохнула. – Зачем еще мне было это делать?
Когда он снова повернулся, чтобы посмотреть на нее, она терла кончиками пальцев складку между бровей. Ее глаза были огромными и темными, взгляд – настороженным, словно он ее чем-то обидел.
– Сильвио подошел ко мне вчера, – спокойно произнесла она. – Он сказал мне, что твоя быв… что у него есть запись.
– Прекрати! – приказал ей Люк, резко махнув ладонью в сторону, словно пытаясь отделаться от ее слов. Переполнявшие его чувства усилились и грозились прорваться наружу мощным потоком. – Я больше не могу слушать твою ложь!
– Ложь? – Габриель встретилась с ним взглядом. В глубине ее глаз цвета морской волны были гнев, смущение и что-то еще.
– Я не знаю, что думаю обо всем этом, – сердито бросил он. – Мне ясно лишь одно: из-за тебя я стал всем тем, что так презираю. Сейчас я мало отличаюсь от моего отца, который плясал под дудку моей…
– Я не такая, как твоя мать, – перебила его Габриель. Ее тон был ровным, глаза серьезно смотрели на него.
– Из-за этой безрассудной страсти я перестал узнавать самого себя, – продолжил Люк, не обращая внимания на ее слова.
Да, она очаровала, околдовала его, а если говорить без обиняков, просто одурачила. Она играла с ним. С человеком, который всегда держался настороже. Она злоупотребила его доверием, и теперь его переполняли гнев и обида. Он боялся, что, если эти чувства вырвутся наружу, они возьмут над ним верх. И он станет рабом своих эмоций, как когда-то его родители.
– Но больше это не так, – отрезал Люк.
Тогда она подошла к нему и, глядя на него с тревогой, протянула руку, чтобы коснуться его щеки. Он перехватил ее запястье раньше, чем она успела это сделать.
– Я знаю, какая ты на самом деле, Габриель, и больше не позволю тебе водить меня за нос.
– Люк…
– Между нами все кончено, – бросил он.
Даже для него самого эти слова показались далекими, как эхо. Будто они выражали чужую ярость, чужую боль.
– Этот брак не должен был состояться. Мне следовало знать, что на свете нет ни одной женщины, которая соответствовала бы всем моим требованиям. Что даже в Ницце я видел не что иное, как искусную подделку. Это спланировал твой отец? Или, может, вы вместе?
Он почувствовал, что ее пульс участился.
– Ницца? – спросила Габриель, пошатнувшись. – Какое отношение имеет мой отец… – Она остановилась, пытаясь разобраться в его гневных словах. – Ты ездил в Ниццу, когда я была там? Прошлой весной?
– Да, я следил за тобой, – бесцеремонно признался Люк. Никаких извинений. Пусть ей будет так же больно, как ему. – Я хотел убедиться, что у тебя нет никаких скелетов в шкафу. Что ты не шляешься по ночам с сомнительными типами. Тогда ты меня не видела, Габриель, и, поверь, больше никогда не увидишь.
Ее лицо резко побледнело, и ему неожиданно захотелось обнять ее, утешить, поцеловать. Он хотел ее даже сейчас…
И ненавидел за это их обоих.
– Ты не можешь говорить это всерьез! – воскликнула она. – Безумие… какое-то недоразумение…
– Я хочу аннулировать наш брак.
Габриель вздрогнула, ее глаза расширились.
– Но ты… Мы… – Похоже, она была так потрясена, что не могла строить фразы. – Мы не…
– Я уже связался со своими юристами, – произнес Люк, испытывая мрачное удовлетворение от того, что каждое его слово действует на нее как пощечина.
Она едва держалась на ногах.
Он по-прежнему касался ее руки, и это напоминало ему о том, как ее пальцы ласкали его тело. Они больше никогда не будут его ласкать. Почему при мысли об этом его боль усилилась?
– Советую тебе сделать то же самое, – добавил он, презрительно усмехаясь. – Разумеется, я подам на тебя в суд за мошенничество.
– Люк… – Габриель с трудом проглотила ком в горле. – Люк, ты не можешь этого сделать.
– Почему? – Он подошел ближе. Их губы разделяло всего несколько дюймов. – Ты бросила меня в день нашей свадьбы. Опозорила на весь мир. Ты не лучше, чем те мерзкие папарацци, с которыми ты якшаешься. Не сомневаюсь, ты все это спланировала вместе с ними, чтобы уничтожить меня. – Вспомнив, что он все еще держит ее руку, он резко отпустил ее, и она безвольно упала. – Ты ничего для меня не значишь.
– Но… но… я люблю тебя!
Едва Габриель это произнесла, как ее ладонь взметнулась вверх и прижалась к губам, словно она хотела взять назад свои слова. Ее дыхание стало прерывистым. Глаза потемнели и заблестели от эмоций, но Люк хотел большего. Хотел, чтобы она отрицала, что имела дело с Сильвио. Что предала его. Одновременно с этим он хотел, чтобы ей было больно. Чтобы она тоже чувствовала внутри себя пустоту.
– Прошу прощения, Габриель? – Он сделал так, чтобы ее имя прозвучало как удар хлыста по нежной плоти, – Как ты сказала?
Она удивила его. Ее руки сжались в кулаки и опустились вниз. Она была одета во все белоснежное. Единственной вспышкой цвета были ее яркие глаза. В вырезе ее топа виднелись тонкие ключицы. Его возмущало, что она так красива, так величественна даже сейчас.
– Я сказала, что люблю тебя. – Ее голос дрожал, но голова была высоко поднята. Она смотрела прямо в его глаза. – И это правда.
– Ты меня любишь?
Она как будто говорила с ним на языке, которого он не знал. Он сказал слово «любишь» так, словно это какое-то заболевание и он мог заразиться, произнеся его вслух. Внутри у него словно что-то сломалось, но он не мог позволить ее словам повлиять на него.
Наклонив голову, он скептически посмотрел на нее:
– И какой реакции ты ожидала в ответ на свое заявление, Габриель?
– Я ничего не ожидала. – Ее губы дрожали. – Это правда. Не больше и не меньше.
Люк произнес грязное итальянское ругательство, и ее щеки покраснели. Затем он положил руки на ее обнаженные плечи и притянул ее к себе. Теперь их разделяло всего несколько дюймов.
Была ли это любовь или безумие? Или любовь сама по себе была безумием, как он всегда считал, хотя он никогда не чувствовал себя настолько безумным, как сейчас? Почему ему хотелось сорвать с нее одежду и коснуться ее обнаженного тела. «Это всего лишь секс», – отчаянно сказал он себе.
– Ты просто любишь то, что я делаю с твоим телом, – отрезал он. – Это вожделение, а вовсе не любовь.
– Я не могу тебе запретить так думать, – еле слышно прошептала Габриель. – Но я люблю тебя. Несмотря ни на что.
– Я тронут, Габриель, но меня почему-то не впечатлило твое смелое заявление, – грубо бросил Люк, вцепившись в ее мягкую кожу. Затем он слегка наклонил ее назад, словно собирался поцеловать. Он ненавидел себя за то, что хотел на самом деле ее поцеловать, слиться с ней воедино в порыве страсти. – Ты можешь объяснить своему отцу, что предала меня, потому что любишь, а я вернул тебя ему назад как бракованный товар.
– Люк…
Наконец-то.Наконец-то по ее щекам потекли слезы. Он ликовал. Ему хотелось засунуть внутрь себя руку и вырвать ту часть, которая по-прежнему хотела ее защитить.
Несмотря на то, что она с ним сделала. Несмотря на то, что с каждой секундой он все больше убеждался – она все спланировала с самого начала.
Несмотря на то, что он видел собственными глазами, как она его предала.
– Я бы никогда не предала тебя! Я тебя люблю! – кричала Габриель.
– Можешь отправляться ко всем чертям со своей любовью, – произнес он тоном, не терпящим возражений. Он не знал, откуда это взялось, но холодность стала его спасением. Она притупила чувства, бушевавшие у него внутри. Он заставил себя ее отпустить, отошел от жены и сказал, что ему все равно, когда она опустилась на плюшевый ковер. На ее бледной коже розовели отметины, оставленные его пальцами.
Он должен немедленно уйти. Еще немного, и он может передумать.
С этой мыслью Люк направился к двери и ни разу не оглянулся.
Габриель долго не поднималась с ковра. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем она наконец осознала, что Люк ушел из ее дома и ее жизни.
Но свыклась она с этим только сейчас, когда после их расставания прошло уже две недели.
Он не отвечал на звонки. В течение суток после его ухода его люди забрали из ее лондонского дома его вещи. Но, несмотря на это, в ее душе еще жила хрупкая надежда, которая умерла после звонка ее отца.
– Можешь возвращаться домой, – прорычал он в трубку. – Из-за своих дурацких выходок ты лишилась мужа. Постарайся сделать так, чтобы из-за них ты не лишилась трона.
Если процесс расторжения их брака уже начался, у нее больше нет причин оставаться в Лондоне. Какая разница, где находиться?
Габриель не осознавала, что находилась в шоковом состоянии, до тех пор, пока не вернулась в Миравакию, в королевский дворец, словно никогда его и не покидала. У нее было такое чувство, словно он находилась в каком-то пузыре под водой, вдали от того, что происходит вокруг нее. Когда по ночам она лежала в постели без сна и горевала о своей потере, то понимала – она прячется от боли и боится позволить себе чувствовать то, что вряд ли сможет пережить.
Габриель пряталась бы так целую вечность, если бы не ее отец.
– Ты оказалась абсолютно бесполезной и погубила свою репутацию. Теперь на тебе вряд ли кто-то захочет жениться, – сказал он ей за завтраком несколько недель спустя. – Боюсь, я не настолько убедителен, чтобы выдать свиное ухо за шелковый кошелек.
Уставившись в свою чашу с мюсли, Габриель поняла две вещи. Во-первых, ее отец не впервые разговаривал с ней подобным тоном, и это были не самые его жестокие оскорбления. Во-вторых, она не обязана все это выслушивать.
Раковина, в которую она пряталась, рассыпалась на части.
Пора положить конец его жестокости и неуважительному отношению к ней. Долг предписывал ей уважать его как короля и как отца, но это не означало, что она обязана терпеть его возмутительное поведение.
Король выдал ее замуж за незнакомца. Люк бросил ее. Разве ей могло стать еще хуже?
Казалось, будто солнце выглянуло из-за туч после долгого ненастья.
Подняв голову, Габриель пристально посмотрела на своего отца. Сейчас она словно видела его впервые. Он, как всегда, был безупречно одет. Светло-каштановые волосы гладко зачесаны назад, красивые черты, как обычно, выражают недовольство.
Она всегда его разочаровывала. Потому что не родилась мальчиком. Потому что не умела читать его мысли, предугадывать его желания. Потому что ее мать умерла, а ему пришлось заботиться о дочери. Потому что этот человек никогда не был доволен.
Вспомнив, как она считала Люка похожим на своего отца, Габриель улыбнулась. Эти двое мужчин абсолютно не похожи друг на друга. В отличие от ее мужа король Джозеф был жадным, мелочным. Он доминировал над остальными только благодаря своему влиятельному положению, Люк – потому что это было дано ему природой.