– Папа! Здравствуй!
За завтраком Вика с Егором спорили под сопровождение бесконечных Степкиных вопросов. Вика настаивала на том, что они поедут на своей машине в клинику, следом за Егором, а потом вернутся. Егор жестко возражал:
– Нет, поедем вместе, а наш шофер вас отвезет домой на служебной машине.
– Но мне удобней самой! – спорила Вика.
– А мне так спокойней! – настаивал Егор.
– Да в чем дело? – возмущалась она. – Я хороший водитель, у меня ни одной аварии не было за двенадцать лет!
– Верю! Но ты можешь запросто мотануть на дачу!
– Вот черт!
– Мамочка, не ругайся! – быстренько вставил Степка.
– Вика, никаких дач! Тем более у нас вечером встреча с Вениамином Андреевичем!
– Ладно, – буркнула Вика, расстроившись, что он ее раскусил.
– Вот и договорились! – успокоился Егор.
В машине Степка, находившийся в эйфории от приобретения отца, каждые пять минут обращался к Егору:
– Папа, а какая это машина? А куда мы едем? Папа, ты доктор? А какой ты доктор? – И так до бесконечности.
Вика, сидевшая рядом с Егором впереди, морщилась, ей ужасно не нравились и эта безудержная любовь ребенка к обретенному отцу, и сама ситуация, но она постаралась задвинуть раздражение подальше и успокоила Егора:
– У него это скоро пройдет. Он первое время ходил хвостиком за Олегом Николаевичем и бесконечно повторял: «Дед, дед, дед». Ему надо привыкнуть.
– Мне тоже! – буркнул Егор.
– Да, предупреждаю, – развеселилась Вика, – он расскажет всем встречным и поперечным, что ты его папа. Может, попросить его это не делать?
– Зачем? – улыбнулся Егор, посмотрев на Степку в зеркало заднего вида. – Сын – это гордость отца!
– Да что вы говорите? – съязвила Вика. – Между прочим, к сыну мамаша прилагается, которая не является гордостью того же отца.
Он посмотрел на нее, повернув голову, и усмехнулся:
– Придется нам над этим поработать.
Над чем он там собрался работать, Вика не успела уточнить: они приехали.
А дальше начались «чудеса в решете», как говорила ее бабушка.
И начались они с проходной, где Егор предъявил пропуск, охранник, почтительно улыбнувшись, отдал ему честь, и большой джип Егора плавно въехал в ворота. Вика замолчала на полуслове и еще долго не могла говорить, пораженная происходящим.
Большой ухоженный сад окружал корпуса клиники. Егор подъехал к одному из зданий и припарковался, как оказалось, на специально отведенном для его машины месте.
Внутри здание больше напоминало дорогущий, стильный офис какой-нибудь компании типа «Газпрома», а не больницу, и пахло там не застарелыми больничными запахами и болезнями, а деньгами!
Это уж точно!
И оказалось, что Егор очень значимый человек в этом сообществе хорошо зарабатывающих медиков и получающих дорогое лечение пациентов. Он заведовал одним из отделений, и при виде его медперсонал млел от уважения, замирая на месте, а больные благоговели до слез!
Черт!
Вика поняла, что это ее раздражает… и не понятно, что еще, но точно совсем не то, что ей хотелось бы испытывать.
Не прибавляло оптимизма и то, что Егор за ручку со Степкой бодро шли впереди, забыв про нее, плетущуюся сзади, и то, что Степка орал на всю ивановскую: «Это мой папа!» – отвечая на вопросы о ребенке встреченных по дороге в кабинет людей.
Ах да, еще и кабинет!
А как же без него! Стильный, такой же дорогой, как царящая в клинике обстановка и как сам Егор Дмитриевич Князев.
Степан быстренько навел там свой порядок: потрогав что попадалось под руки, поразглядывав, вскарабкавшись на большое кожаное черное кресло и с удовольствием крутясь на нем.
Вика его не останавливала, пусть папаша сам разбирается с «гордостью отца». Она села на стул у двери, больше похожая на просительницу, чем на мать этого неугомонного тротила. Егор не стал останавливать Степана, дав ему полную свободу в освоении территории, чем необычайно удивил Вику. Здесь он был царь, бог и строгий начальник, а поди ж ты, дите раздухарившееся не приструнил.
Егор зашел в туалетную комнату, которая прилагалась к такому кабинету, а как же! В ней даже была душевая кабинка, Вика заметила, когда он выходил, переодевшись в медицинскую форму.
– Идем, – сказал он тоном, больше похожим на приказ, повесив костюм в шкаф. – Сначала сдадим анализы, а потом УЗИ.
«Наверное, он классный специалист! – думала Вика, смотря ему в спину, опять оказавшись сзади их со Степкой. – Не классного не послали бы в Африку, да и в Чечню тоже! Как же тебе, Князев, удалось попасть на такое место при общей ужасающей нищете медицины? Значит, ты действительно супер! А, наплевать! Мне-то какое дело? Вот именно: никакого!»
Сдав анализы, они шли по коридору в кабинет УЗИ, когда навстречу выплыла из-за угла сногсшибательная дамочка. Ну, просто супермодельная дива с обложки глянцевого журнальчика типа «Как правильно надо жить богатым людям».
– Здравствуй, Егор, – поздоровалась нараспев мадам.
«Ясно, – поняла Вика. – Значит, любишь домашние туфли на каблуках с розовой опушкой».
– А что это за мальчик? – поинтересовалась красавица, наклонившись к Степану.
– Это Степан, мой сын, – представил Егор с еле уловимым раздражением.
Девушка резко разогнулась, от волнения у нее немного порозовели щеки, делая ее еще прекрасней. Надо же!
Она была высокой, очень стройной, холеной блондинкой. И все такое дорогое под стать данному заведению и, видимо, зарплате: прическа, маникюр, макияж, туфли, духи. Даже воздух вокруг нее был дорогим.
– У тебя же нет детей! – Она старалась говорить мягким тоном.
– Есть! – скупо ответил Егор, ничего не объясняя.
– Он мой папа! – не удержался Степка.
Вот теперь Вика была удостоена взглядом, заставившим ее сразу вспомнить о том, как давно она не делала маникюр и когда последний раз была у парикмахера. А также о мокасинах на ногах, не добавляющих сантиметров к ее небольшому росту, стареньких, пусть и купленных в бутике джинсах и свитере.
«Да пошла ты! – опомнилась Вика. – Вместе со своим Егором Дмитриевичем на пару! Мне не до вас и ваших амурных дел! И до твоих розовых тапочек тоже!»
Она взяла Степана за руку и, обойдя стоявших, пошла вперед по коридору.
– Мамочка, давай папу подождем! – попросил Степка.
– Он нас догонит, ему поговорить надо.
Вика нашла кабинет УЗИ, постучалась и вошла, ведя за собой сына.
– Здравствуйте, – поздоровалась она с вышедшим из-за ширмы врачом, – мы на УЗИ.
– Да, да, проходите, Егор Дмитриевич предупредил меня, – приветливо улыбнулся доктор.
Он подвел их к кушетке, стоявшей возле аппарата, загороженного от остального кабинета ширмой.
– Меня зовут Игорь Петрович, – представился он.
– А меня зовут Степан, а Егор мой папа!
Вика подняла глаза к потолку, она совсем не удивится, если он расскажет всем кошкам и собакам в округе, оповестив предварительно всех людей, что Егор его папа.
– Ты на него похож, – поддакнул ребенку Игорь Петрович. – Давай снимай обувь и ложись сюда на живот.
Вика, помогая Степке снять ботинки, спросила:
– Егор Дмитриевич сказал вам, что мы хотим обследовать?
– Да, я объяснил, – раздался голос Егора.
Степка молчал, пока его обследовал врач, выполняя распоряжение папы лежать тихо.
– Смотри сам, Егор Дмитриевич, – показал на экран доктор, ведя аппаратом по спине Степика. – Совершенно здоровые почки, никаких патологий и отклонений, я бы сказал: идеальные.
– Вижу, – согласился Егор и обрадованно похлопал врача по плечу. – Игорь Петрович, сделай мне снимки и описание.
– Обязательно! Я тебе занесу.
– Спасибо.
Вика вытерла салфеткой Степкину спинку от геля, поправила на нем одежду и помогла надеть ботиночки.
Она старалась ни на кого не смотреть, пряча еле сдерживаемые, рвущиеся на свободу слезы облегчения.
Где-то в глубине она боялась: «А вдруг?..» – замирало холодком под ложечкой. Она уверяла себя по миллиону раз в день, что Степка здоров, ну а вдруг… может, небольшое недомогание, положили же его в больницу! Да к черту недомогание! Она так боялась, что совершает непоправимую ошибку! Она засунула этот предательский страх страшный поглубже, чтобы не мешал видеть реальную картину, прорываясь паникой, застилавшей мозг. Но он стучал, стучал ужасом в голове: а вдруг!!
Ведь никто с того момента, как она подслушала тот разговор в туалете, и до сей минуты не сказал ей четко и с полной уверенностью: «Ты права, он здоров, и все, что происходит, не плод твоего больного воображения!»
Ей никто так до конца и не поверил! Ни мама, ни Олег Николаевич, ни Егор, ни даже этот суперчекист!
Ей срочно надо побыть одной! Немедленно!
Хоть пять минут!
– Егор, где здесь туалет? – спросила она, прилагая максимум усилий, чтобы контролировать голос движения, когда они вышли из кабинета УЗИ.
– Идем ко мне в кабинет.
Егор открыл дверь, пропустил Вику вперед.
– Ты подожди нас здесь, – сказал он с порога. – Мне надо кое-какие распоряжения отдать, заодно я Степану покажу, где работаю и чем занимаюсь.
Не дослушав его, она быстро вошла в туалетную комнату и заплакала сначала беззвучно, но, почувствовав, что нет у нее никаких сил больше сдерживаться, сожранная без остатка этим ужасающим «а вдруг?!», села на корточки и зарыдала, с силой зажав ладонями рот.
Она опустилась на колени, уперлась лбом в пол и рыдала, как никогда в жизни, от облегчения, от пережитого ужаса, от бессилия и злости.
С той злополучной среды, когда врач в поликлинике сказала о Степкиной болезни, она плакала только раз, от приступа паники, там, у дома, ночью. Вспомнив о том, что чуть не отвезла тогда его обратно, она взвыла, как волчица, прижав сильнее ладони к губам, перекрывая выход этому страшному вою.
Как, каким таким чутьем, она сумела понять, что его надо спасать? Как, откуда она взяла силы, волю, решимость слушать только свой внутренний голос, свою интуицию и бежать, бежать, спасая ребенка?!
Она рыдала, уже ничего не думая, не анализируя, давая выход всем страхам и всем ужасам под названием «Что могло бы быть сейчас, если бы она не курила тогда в туалете».
– Господи, Вика, что с тобой?!
Она почувствовала, как чья-то рука, обхватив ее за талию, резко подняла и поставила ее на ноги. Ее наклонили над умывальником, и в белое фарфоровое нутро ударила сильная струя холодной воды, обдавая ее свитер порцией брызг.
Чья-то большая ладонь, зачерпывая воду, умывала ей лицо.
– Его бы сейчас уже оперировали! – отплевывалась она от воды, отворачиваясь от жесткой руки, умывающей ее. – Вчера бы нас отвезли неизвестно куда, а сейчас его бы уже резали!!
Ее резко развернули, и Вика увидела, что это Егор. Он прижал ее к себе и, поглаживая по спине, покачивая, успокаивал:
– Ну, не оперируют же! Ты молодец, ты умница! Ты все правильно сделала! Ты такая молодец, Вика!
Он обнял ее рукой за плечи, вывел из туалетной комнаты, усадил в большое широкое кресло, стоящее возле низкого столика, достал платок и вытер ей лицо.
– Посиди немного, я сейчас вернусь.
Она кивнула, не слыша, что он говорит. Рыдания прошли, остались какая-то гулкая, звенящая пустота внутри, дрожание рук и усталость.
Она даже не услышала, когда вернулся Егор, и обнаружила его присутствие только тогда, когда он, закатав ей рукав свитера, сделал укол.
– Чем ты меня постоянно колешь? – спросила она, забирая у него ватку и прикладывая к месту укола.
– Это успокоительное.
– Мне нельзя успокаиваться. – Вика откинула голову на спинку кресла и прикрыла глаза. – Мне надо в два часа позвонить Олегу Николаевичу, а вечером у нас «свидание» с Вениамином Андреевичем.
– К тому времени действие лекарства пройдет, – пообещал Егор.
– Где Степан?
– Со старшей медсестрой, открыв рот, рассматривает хирургический инструмент.
– Нам пора уезжать.
– Сейчас поедете, я уже вызвал шофера. Ну, ты как?
Вика открыла глаза и обнаружила Егора, сидящего напротив нее на стуле.
– Я в порядке. Это так, от облегчения.
– От облегчения так не рыдают, – не поверил он.
– Бывает. Извини за сцену. В последнее время у меня слишком многое происходит в туалете, это настораживает и наводит на философские мысли, – попыталась пошутить она.
– Мамочка! – влетел в кабинет возбужденный Степка, торопясь поделиться с миром своими открытиями.
Он остановился с разбегу возле кресла, в котором сидела Вика, и растерянно захлопал глазами:
– Почему ты плачешь?
– У тебя, Степка, талант появляться неожиданно. Наверное, это с рождения, ты и тогда умудрился появиться не в срок, – рассмеялась Вика, целуя сына.
– Что значит «не в срок»? – спросил ребенок.
– Это значит, что ты должен был родиться раньше, но тебе и так было уютно, и ты решил не торопиться, – пояснила она.
Вика только сейчас заметила, что в кабинете находится женщина в медицинской одежде, скорее всего, она и есть старшая медсестра, которая привела Степку.
– Здравствуйте, – поздоровалась Вика, почувствовав неловкость за свое заплаканное, опухшее от слез лицо.
– Здравствуйте, – ответила женщина и улыбнулась ей. – Егор Дмитриевич, машина ждет.
– Спасибо, Мария Викторовна, – ответил Егор.
Скрестив руки на груди, Егор смотрел в окно на отъезжающую от здания «вольво», увозящую Вику со Степкой.
У него была куча неотложных дел: через час назначена сложная операция, план которой надо бы еще раз продумать, перед этим обход больных и целое множество других неотложных дел, но он смотрел вслед уезжающей машине.
Только увидев ее скорчившейся на полу, рыдающей, зажав рот ладонями, чтобы никто не услышал, словно заталкивала назад отчаянный материнский вой раненой волчицы, он понял, почувствовал, что она пережила. В один момент как будто кто-то, причиняя боль, втолкнул эти знания ему в разум. Все скопом.
Он увидел полную картину сразу: как она узнает о страшном диагнозе сына, как не может понять, откуда беда грянула, и обвиняет себя, что недосмотрела, проморгала страшный диагноз ребенка. Как подслушивает разговор медсестер и переживает и облегчение великое, и страх за жизнь Степки. Он словно увидел, как она пробирается по темным коридорам, ворует карту болезни, вытаскивает спящего сына по транспортной ленте. Убеждает родных, меняет машины, находит его. Ей никто не поверил до конца, и он, Егор, сомневался, хоть и видел, что Степка не болен. Ведь видел, понимал, что он здоров, но ей не верил!
Он не мог ответить себе на вопрос: сам бы смог сделать то, что сделала она? Вот так отчаянно, с такой силой самообладания и решимостью?
Он ее такой не знал!
Он вообще ее не знал, слишком мало времени они были вместе.
Он и не подозревал, что она такая сильная, такая настоящая, неистовая.
Внутри него дверь, ведущая к случаю в его жизни под названием «Вика Шалая», давным-давно заперта на железный засов, и он совсем не хотел, чтобы через эту дверь начало что-то просачиваться: уважение, восхищение, горячее желание, удивление и воспоминания.
Нет! Пусть все останется так, как есть!
Прожили пережили, и будет с нас!
Первым появился Денис. Вика открыла ему дверь и сразу почувствовала, что от него не исходит той волны неприязни к ней, которая заставляла ее в прошлый раз огрызаться, удерживать внутреннее равновесие и справляться с эмоциями изо всех сил.
– Добрый вечер, Денис. Егора пока нет.
– Работает док в поте лица, – весело сказал Денис.
– Дядя Денис! Привет! – выскочил, как черт из табакерки, Степка из гостиной.
– Привет, герой!
– Я еще не герой! – честно признался Степка.
– Так будешь! – пообещал Денис. – Вика, чаем угостите?
– А мне сока! – потребовал Степан.
Напившись сока, Степик умотал по своим важным делам, он что-то строил в гостиной из «лего», которое днем купила ему Вика, когда ходила к метро позвонить Олегу Николаевичу из автомата, на всякий случай.
– Егор мне звонил и рассказал про обследование Степана. Очень рад, что парень здоров.
– У вас есть какие-нибудь новости? – спросила Вика.
– Кое-что есть, но пока немного. А у вас?
– Да, есть.
Вика налила чаю в чашки, поставила на стол тарелку с пирожными, купленными во время того же похода к метро, и села напротив Дениса.