В общем, Джой могла чувствовать себя счастливой. Она это и чувствовала. Но, когда поезд отправился от вокзала Пенн-Стейшн и покатил мимо высотных жилых зданий и новостроек, у нее возникло ощущение, что в городе остается что-то важное для нее.
Грей.
Господи. Джой уже скучала по нему. Хотя не имела ни малейшего представления о том, кем была для него. Можно ли считать, что у них любовная связь? Она сомневалась. Грей звонил ей, выводил в свет, обращался с ней бережно и в высшей степени уважительно. Однако он никогда не говорил о чувствах, о будущем, о том, что они будут делать дальше. Джой подумала, что это похоже на свидания с призраком. Когда он стоит перед тобой, все твое внимание обращено к нему. Но стоит ему исчезнуть, как ты понимаешь, как мало знаешь о нем.
Покачивая головой, Джой быстро и рассеянно листала последний номер «Вог». Она почти не обращала внимания на одежду, сосредоточившись на отрывании подписных флайеров и выдирании вкладышей с парфюмом, отчего вскоре начала чихать.
Из бокового прохода до нее донесся негромкий звук — кто-то набирал номер на сотовом телефоне. Джой увидела, как бизнесмен приложил к уху какой-то космического вида серебристый гаджет. На вид парню было немногим меньше тридцати, совсем как ей, но в своем костюме, точно с Уолл-стрит, и стильных очках в темной оправе он выглядел птицей совсем иного полета.
— Алло, — тихо произнес парень. — Я рад, что ты получила мое сообщение. Нет, ничего. Я звоню просто узнать, как у тебя дела.
Джой отвернулась, стараясь не подслушивать.
— Сегодня было ужасно, спасибо, что спросила. — Он засмеялся. — Ты уверена, что тебе нужны эти душераздирающие подробности? — Снова смех. — О'кей…
Очевидно, звонит своей жене, чтобы поделиться с ней.
Джой поерзала на сиденье. Положила ногу на ногу, потом поменяла их местами. Она попыталась себе представить, что Грей снимает стресс таким же способом, как парень по ту сторону прохода. Но не смогла.
В последнюю неделю Грей подтвердил свою репутацию прекрасного слушателя и никудышного говоруна. Он постоянно спрашивал, чем она занималась, куда ходила, что видела. Но никогда не пытался рассказывать о себе. А когда она спрашивала, что он делал, Грей, как те политики, с которыми он работал, давал аккуратный, гладкий и совершенно бессодержательный ответ.
В последний вечер, когда его приятель заговорил о работе Грея, Джой так надеялась. Но он поспешил сменить тему. И сделал это жестко.
Мужчина по ту сторону прохода снова засмеялся.
— Ты права. Может, мне и не стоило лезть в бутылку. Но этот тип решил подставить меня… Я знаю. Да.
Ей тяжело было слышать, с каким уважением он говорил.
Джой посмотрела себе на колени и поняла, что сидит, сложив руки одна на другой, а спина у нее совершенно прямая. Совсем как на картинке в старой книжке Большой Эм. Поза, в которой должна сидеть настоящая леди.
Можно подумать, что правильная поза могла сделать ее достойной доверия Грея.
Поерзав и повертевшись на сиденье, Джой постаралась сесть более расслабленно и перестать думать о том, какой она кажется Грею. Ей удалось справиться с первой задачей, подсунув одну ногу под себя и уткнувшись в окно. Во втором случае ее ждало унизительное поражение.
Когда Джой попыталась надавить на него, предположив, что он ничего не рассказывает о своей работе, потому что считает девушку слишком наивной, Грей сказал, что дело не в этом. Но это было не то же самое, что сказать: «Нет, ты не настолько безнадежно провинциальна и не способна разобраться в той большой грязной песочнице, в которой я вожусь». Это значило, что у него была какая-то другая причина, кроме ее простодушия.
Да, Джой понимала, что простодушна. По крайней мере, по сравнению с ним и с теми людьми, к которым он привык. В конце концов, она явилась к нему не как женщина из большого мира, а как невинная девушка из лесов.
Боже, что придало ей решимости залезть к нему в постель в первый раз? Или противостоять ему на следующее утро? Или отказать ему у «Тиффани».
Она сделала все это. Только, похоже, чем дальше от города отъезжал поезд, тем труднее ей было вспомнить, как она это сделала.
Может быть, в воде Манхэттена содержалось что-то особенное. Какой-то минерал, активирующий в мозгу рецепторы, отвечающие за смелость.
— Через двадцать минут, — говорил бизнесмен. — И слава богу. Я уже почти заснул.
Джой представила себе его собеседницу. Ей хотелось бы быть такой женщиной в жизни Грея. Той, с которой бы он советовался. Той, которой звонил бы, когда терял в чем-то уверенность. Той, которую обнимал бы по ночам…
— Я люблю тебя, мама, — произнес парень и отключился.
Вот так. Получите. Джой не хотела быть матерью Грея.
Но ей очень хотелось быть с ним на равных. Стать его партнером.
Хотя не похоже, чтобы это могло произойти в скором времени. Грей хотел ее, но не желал ложиться с ней в постель. Она нравилась ему достаточно сильно. Но влечение еще не любовь. Ему неприятно, что он обошелся с ней плохо. Однако такой фундамент едва ли годился для любовных отношений.
И, как она уже говорила Грею, ей было неинтересно кормиться его сожалениями.
Впрочем, в скольких романтических фильмах герой и героиня обнимались под дождем, и их будущее наконец прояснялось, когда он говорил: «Я виноват перед тобой. Я правда, правда виноват».
Да, точно. Дальше следует счастливый конец.
Оставался только один вопрос. Что ее удерживает?
«Надежда, — подумала Джой. Надежда и… любовь».
Именно это привязывало ее к Грею. И заставляло с болью ощущать каждую милю, которые все больше разделяли их.
Джой поерзала на сиденье, барабаня пальцами по подлокотнику. Когда город остался позади и пейзаж за окном стал все больше походить на пригородный, она подумала, как это странно, что теперь она знает Нью-Йорк. Конечно, ей еще далеко до тех, кто тут родился, но в целом она знакома с планировкой улиц и проспектов, с расположением и основными характеристиками отдельных районов.
Черт, теперь название Флэтайрон Дистрикт что-то для нее значило. Джой смогла бы отыскать его даже без карты. Хотя почему Шестую авеню нужно было называть Авеню оф Америкас, она так и не поняла. И путешествие на метро по-прежнему немного пугало ее.
Ей действительно хотелось топтать мостовые этого города прямо сейчас, предлагая дилерам взглянуть на образцы созданных ею нарядов. Схватить на бегу сэндвич и быстро проглотить его. Попозже, может быть, зайти в «Забар» и взять кофе, который можно унести с собой на улицу. Нестись вперед в толпе других пешеходов, перебирая в голове модели платьев, которые она будет создавать для своих клиенток.
А с приходом вечера она встретится с Греем и пойдет обедать в какой-нибудь интересный, необычный ресторан. И на этот раз, когда привезет ее домой, он будет целовать ее. Поднимется с ней наверх и останется до утра.
К тому времени, когда поезд подошел к станции Кротон и молодой бизнесмен вышел, Джой осознала, что не хочет ехать домой. Совсем.
Эта молчаливая правда резанула ее как предательство.
Если быть до конца честной, возвращение в «Уайт-Кэпс» заставляло ее чувствовать себя связанной по рукам и ногам. Это было как снова влезть в платье, которое уже мало. Джой не хотела снова стать младшей сестрой суперкомпетентной Фрэнки. Неизменной сиделкой для Большой Эм. Той девочкой, которая так скучала и беспокоилась об Алексе. Она не хотела быть прежней доброй, беспроблемной и всегда соблюдающей правила Джой Мурхаус.
Гораздо больше ей хотелось быть женщиной в большом городе. Начинать новый бизнес. Свободно ходить куда хочется, когда хочется, не беспокоясь о том, кто из взрослых прикроет ее. Ей хотелось быть человеком, который может посоветовать Кассандре Калтер, что будет выглядеть стильно, и не ошибется. Который всегда сможет найти дорогу в Нью-Йорке и будет чувствовать себя уверенно, сидя в одиночестве на заднем сиденье такси.
Но больше всего ей хотелось вернуться, чтобы стать любовницей, способной заставить Грея Беннета пылать от страсти до потери пульса.
Джой уронила голову в ладони, почувствовав себя эгоисткой. Фрэнки так много отдала, чтобы заменить ей родителей, когда отец с матерью умерли. Большая Эм не требовала, чтобы она пропускала занятия, и заслуживала, чтобы за ней ухаживал кто-то, кто ее любит. Как Джой. А Алексу сейчас нужна была поддержка, как бы он ни сопротивлялся ей.
Возможно, дело не в том, что Джой не хотела снова встретиться с семьей. Возможно, ей просто хотелось, чтобы они посмотрели на нее по-новому.
До последнего времени она летела по жизни, как воздушный змей по ветру. Привязанная к своей семье, к «Уайт-Кэпс», Джой устремлялась то в одну, то в другую сторону и никогда сама не выбирала направления, просто следовала за потоком. Она взяла в колледже курс по бизнесу по необходимости, а не потому, что ее это интересовало. Джой понимала, что их апартаменты не приносят достаточно денег, а знание основ ведения дела даст ей возможность найти высокооплачиваемую работу и помочь семье. Во время учебы в университете она работала в трех местах, чтобы оплатить свои расходы, пропуская все тусовки и свидания. А после окончания Джой вернулась домой и стала ухаживать за Большой Эм, потому что бабушке отчаянно требовалась помощь, а у них не хватало средств на то, чтобы нанять сиделку.
В таком контексте получалось, что платье для Кассандры стало первым делом, которое Джой сделала по собственному выбору.
Ну да. Это и еще то, что она отдалась Грею.
Глава 11
Когда вагон остановился на вокзале Олбани, Джой с ужасом поняла, что надо выходить. Расставание с поездом вызвало у нее ощущение, что она обрывает связи с той новой ее частью, которую она открыла в себе в Нью-Йорке.
Но потом она посмотрела в окно и увидела Фрэнки.
Сестра всматривалась в пассажиров, спускавшихся на платформу. Одетая в голубые джинсы и огромный вязаный ирландский свитер, должно быть позаимствованный у Нейта, она выглядела такой до боли знакомой, такой прекрасно неизменной. В ней было все: дом, тепло, постоянство.
Толкая по проходу чемодан, Джой почувствовала, что на ресницах у нее повисли слезы. Как она могла не хотеть быть среди своих? Как могла даже подумать о том, чтобы бросить их?
Джой быстро сморгнула, не желая выдавать своих чувств, но в тот момент, когда она встретилась взглядом с Фрэнки, ее глаза снова затуманились.
Фрэнки подбежала к ней и, улыбаясь, потянулась взять что-то из вещей.
— Привет! Я так рада… Что случилось?
Джой поставила вещи и обняла сестру. Руки Фрэнки ответили ей тем же. Сильные, надежные, теплые. От нее пахло мылом «Айвори» и свежим ветром.
— Джой, у тебя все в порядке?
«О боже, Фрэнки. Пока была там, я впервые переспала с мужчиной. С Греем. Мне страшно, что я действительно полюбила его и это может разбить мне сердце.
И еще я узнала о себе много такого, что, как мне кажется, отдаляет меня от тебя, и Алекса, и Большой Эм. От всего, что я знала раньше.
Мне страшно, что теперь, я не знаю, кто я. Куда я иду. И где я должна быть».
— Джой?
— Все нормально. Просто я рада тебя видеть. — Джой отступила назад и смахнула слезы с глаз. — Извини.
— За что? — Фрэнки нагнулась и взяла чемодан. — Знаешь, нет ничего плохого в том, что у тебя глаза на мокром месте.
Джой подхватила с цементной платформы папку с эскизами и последовала за сестрой через терминал. Лучшим выходом из положения казалось задать самые обычные вопросы.
— Как Большая Эм?
— Ей стало настолько лучше, что мне даже не верится. Теперь она подолгу может находиться в спокойном состоянии и чем-нибудь заниматься. Она может сидеть на кухне за столом и листать свои дневники, даже когда Нейт гремит чем-нибудь на плите. По сути, ему удается готовить и одновременно следить за ней, а ей, видимо, нравятся кухонные запахи.
— Это замечательно, — сказала Джой, когда они вышли на улицу. — А есть какие-нибудь побочные эффекты?
— Через час после приема таблетки она становится сонной. Но в остальном, похоже, она хорошо их переносит.
Джой почувствовала, что ее беспокойство немного улеглось. Если она собирается делать те платья, что ей заказали, то придется регулярно ездить в город и обратно. И чем меньше проблем будет в семье, тем простительнее будут выглядеть ее отлучки.
— А Алекс?
Сестра не ответила, и они стали с трудом пробираться через парковку.
— Фрэнки? Как Алекс?
— Ему нужна еще одна операция на ноге.
— О… господи. И когда ему назначено?
— На этой неделе.
— Я рада, что вернулась.
Фрэнки остановилась перед своей старенькой «хондой-аккорд».
— Я тоже. Он… ох, у него все не очень хорошо. Я столько раз пыталась с ним поговорить, что он меня больше не слушает. Может, тебе удастся. Он почти ничего не ест. И я знаю, что он не спит, потому что у него всю ночь горит свет. Я хочу показать его психотерапевту, но он отказывается.
— Меня это не удивляет.
— Он сказал мне, что рад твоему возвращению. Думаю, он скучал по тебе. У вас всегда были какие-то особые взаимоотношения.
Они уселись, и Фрэнки завела машину.
— Ой, послушай. Я тебе не говорила, что случилось со Стью?
За два часа пути в глубь Адирондакских гор Джой узнала все новости Саранак-Лейка. Пока сестра рассказывала, она с жадностью впитывала окружающий пейзаж. Интерстейт-87, называемая также Северная дорога, была четырехполосной магистралью, идущей на север по вертикали от границы штата Нью-Йорк. Джой знала эту дорогу, как можно знать только ту, по которой ездишь с самого детства. Она помнила все съезды, каждый фунт покрытой травой и утыканной деревьями разделительной полосы, каждую гору и водоем.
Чем дальше они продвигались в глубь штата, тем меньше становилось беспокойство, которое Джой испытывала в поезде, особенно когда они проехали Гренс-Фоллс — последнее место, которое могло считаться большим городом. Она все ближе и ближе подъезжала к дому.
К тому моменту, когда они остановились перед «Уайт-Кэпс», Джой уже была довольна, что вернулась. Ей хотелось увидеть Большую Эм. Крепко обнять Алекса, если он ей позволит.
Выходя из машины, она глубоко вдохнула. Свежий холодный воздух, ударив в нос, смыл летаргию путешествия. А тишина была такой, что на звук легкого выдоха Джой Фрэнки повернула голову.
Джой посмотрела налево, на озеро. Вода стояла почти неподвижно, а прибрежный бриз лишь слегка дразнил красные и рыжие листья дубов у причала.
— Похоже, ты довольна, что вернулась, — прошептала Фрэнки.
— Да. Хотя мне очень не хотелось уезжать из города.
— Могу себе представить. Нью-Йорк притягивает к себе, как магнит.
— Верно. — Джой взглянула на «Уайт-Кэпс».
Через панорамное окно кухни она увидела, как Нейт и его лучший друг и помощник Спайк, безумно скалясь, спорят по поводу подгоревшего куска хлеба. Все вокруг них и вообще все на кухне было как всегда. В нише стоял потертый дубовый стол и задвинутые под его столешницу стулья из того же комплекта. На кассе рядом с деревянной вазой, в которой лежали яблоки сорта «макинтош», возвышалась стопка писем. Подоконники украшали африканские фиалки.
— Как будто я никуда и не уезжала, — прошептала Джой, подумав, не засосет ли ее прежняя роль. И насколько это важно для нее.
— Пойдем в дом, — сказала Фрэнки, вытаскивая чемодан с заднего сиденья. — Холодно, а ты в одном тоненьком блейзере.
Когда они вошли в дом, мужчины поздоровались.
— А вот и наша лягушка-путешественница. Привет! — воскликнул Спайк, выходя из-за кухонного острова. Рост этого мужчины заметно превышал шесть футов, а татуировка на шее и мускулистое телосложение вызывали желание быть с ним в хороших отношениях. Его иссиня-черные волосы торчали на голове ежиком, а вся одежда была темной и поношенной.
Его вид мог напугать кого угодно. Но когда он смотрел на Джой, его улыбка сияла, а в удивительных желтых глазах светилась привязанность. Правда, эта привязанность представлялась ей чем-то вроде любви бультерьеров или мастифов к тем, кто жил на их территории. Джой не сомневалась в том, что, если с ней что-нибудь случится, Спайк позаботится о том, чтобы решить проблему.