– Вот. – Он протянул коробочку с духами. – Пошли сегодня в кино.
– А, духи. – Она небрежно махнула рукой. – У меня этих духов – все дарят и дарят, я уже ванну из них могу принимать. Нет, спасибо, не надо.
– Ну, не надо, так не надо. – На щеках Шараева заиграли желваки, а ноздри он раздул, словно кобра капюшон. – В кино-то пойдем?
– Я кино не люблю, там попкорн жрут, – хмыкнула Катя. – Это развлекаловка для детей.
– А в театр хочешь? – он уже не спрашивал, а отрывисто и зло бросал фразы, словно заранее предугадывая ответ.
– С тобой? Нет, извини, ничего не выйдет. – Она немного виновато качнула головой.
– Ну и ладно. – Дима вдруг широко улыбнулся. – Я так, из вежливости предложил. Просто ты же не привыкла, чтобы тебе кого-то предпочитали, да? Ну, я и решил, чтобы ты не обиделась, отступной подарить. А раз не надо, то и здорово.
Он судорожно оглянулся, мазнул взглядом по замершей Наде и вдруг решительным шагом двинулся к Гусевой, гревшей уши в непосредственной близости от Катерины.
Чтобы ее ни в чем не заподозрили, бдительная Татьяна сидела к действующим лицам спиной, поэтому летящего к ней Диму, понятное дело, не видела.
– Это тебе. – Шараев плюхнулся на скамейку рядом с ней и сунул опешившей девушке в руки коробочку с духами. – В кино пойдешь?
– Я? – вздрогнула Таня.
– Ты.
– С кем? – Она пугливо оглянулась.
– Со мной. – Дмитрий вальяжно закинул ногу на ногу и ободряюще улыбнулся. – Тебя же Таня зовут, да? Я тебя давно приметил, просто подойти не решался.
– Меня? – снова переспросила Гусева, мучительно отводя глаза.
– Тебя-тебя. А чего ты удивляешься. Такая девушка красивая, и удивляешься, словно я первый, кто тебя на свидание приглашает.
– На свидание? – снова завела свою пластинку Татьяна, моментально вспомнив, как Надя жаловалась, что в присутствии Шараева ведет себя как последняя дура. Вероятно, красавчик таким образом действовал на всех девушек. По крайней мере теперь было ясно, кто ей преподнес гвоздику. А он ничего, вообще-то. Брови, шея, рост, плечи широкие…
И тут она вспомнила, что это Надин принц.
Надин!
Вот ужас-то!
Сама Черемушкина, бледная, как смерть, маячила в отдалении, отчаянно кусая губы. Кажется, она плакала.
– Я не могу, – проблеяла Таня, но, не выдержав, тут же выпалила: – Нет, могу! Только я одна стесняюсь!
Эх, уж если идти на жертвы, то до конца. Все же дружба важнее. Тем более что Шараев, даже со всякими допущениями, был все же не в Татьянином вкусе. Хотя… Нет, он ей начинал нравиться!
Вот ведь дилемма…
А позвольте, почему дилемма, если он сам выбрал? Это его решение. Его, а не Танино!
Нет, это свинство…
– Так что, в шесть у входа? – вырвал ее из мучительных раздумий голос Шараева.
– Ага, но я не одна приду!
– Я уже понял. Не одна, так не одна. Духи-то понравились?
– А? Какие духи? Духи! Да, очень! Спасибо! – Гусева нервно прижала к груди коробочку и густо покраснела.
Он так на нее смотрел. Так смотрел, что сердце останавливалось. На Таню еще никто и никогда так не смотрел. С чувством, с подтекстом, с такой непонятной полуулыбкой.
– Бубух, – бабахнуло где-то в животе сердце, затрепыхавшись выброшенной на берег рыбешкой.
– Тогда до вечера. – Он легко дотронулся до ее плеча, накинул куртку и вышел.
Совко, с ненавистью ошпарив Таню взглядом, вылетела следом.
За ней, забыв переобуть сменку, выскочила Надя.
А Таня с просветленным лицом и блуждающей улыбкой так и сидела, все еще ощущая на плече его руку.
Мысли из головы улетучились, вслед за покинувшим здание школы Шараевым.
Запыхавшаяся Надя вернулась минуты через две:
– Совко его не догнала. Ну, вернее, она его и не догоняла, в другую сторону пошла. Похоже, у них все.
– Все, – отстраненно подтвердила Татьяна. – Надь, я не специально.
– Да я видела.
– Нет, – вдруг встрепенулась и вернулась в реальность Гусева. – Ты таким оскорбленным тоном говоришь! Что ты видела?! Я ничего такого не делала. Ты сказала следить и слушать – я следила…
– Тань, просто ты красивая, а я нет! И это ты мне сказала, чтобы я не приходила с новым имиджем до новогодней дискотеки! Вот я и не пришла! И что?
– Черемушкина! Это стечение обстоятельств! Так получилось! Что б ты знала, он меня в кино пригласил…
– И духи подарил, – едко перебила ее Надя. – Которые я, между прочим, выбирала! Подруга, называется!
– А что я должна была делать? – вспыхнула Таня. – По морде ему дать? Кому хочет, тому и дарит!
– И ты небось теперь думаешь, что он в тебя влюбился? – испытующе прищурилась Надежда. – А ничего, что он назло Совко это сделал? Ты что, сама не понимаешь?
– Ну, мало ли, – пробормотала Таня, которая в принципе догадывалась, что у Диминого поведения есть причины, но думать об этом не очень-то хотелось. Лучше считать, что он внезапно увидел, какая она красивая…
– И как быть с тем, что он не в твоем вкусе? – продолжала допытываться Черемушкина.
– Я ошиблась. Он очень даже симпатичный, – выкрикнула Таня. – И хватит так со мной разговаривать! Я для тебя старалась. Я ж не виновата, что он выбрал меня.
И тут обе одурело затихли и уставились друг на друга.
Основная мысль была произнесена вслух.
Шараев выбрал Таню.
И Надя заплакала. Горько, тихо и безнадежно.
Все было зря.
Татьяна, конечно, бросилась ее утешать, но зачем нужны слова, когда и так все ясно. Она неудачница, которой предпочли ее же подругу. И самое обидное, что эта подруга даже не пыталась понравиться ее принцу. Она просто была такой, какая есть, и этого оказалось достаточно.
– Да хватит реветь, – Таня тоже всхлипнула. – Как теперь быть-то? Я не договорила: он меня в кино пригласил…
Тут Черемушкина заплакала еще горше.
– Да погоди ты! – рявкнула Таня. – Развела тут сырость, народ уже смотрит. Я сказала, что не одна приду.
– А с кем?
– Черемушкина, вот ты тормоз! С тобой, конечно, не с мамой же! – округлила глаза Таня. – Так что иди, наводи красоту, в кино пойдешь феей, не дожидаясь дискотеки.
– Так холодно же! – снова приуныла успокоившаяся было Надя. – Туфли не надеть, юбку тоже. То есть юбку можно, но у меня же дутики. Я как дура буду – в юбке, в валенках и с синими коленками.
– Красивой головы вполне достаточно, – подумав, решила Татьяна. – Вообще для зимы надо покупать толстые колготки и джинсы в облипку – и красиво, и тепло. Колготки под штанами никто не видит, а попа не мерзнет. Зато все изгибы на виду.
– Какие изгибы? – шмыгнула Надя.
– Изгибы фигуры. Или ты плоская, как пограничный столб? – хмыкнула Гусева.
– Так у меня нет брюк в облипку. Есть только штаны для сноуборда, но они очень толстые.
– Иди, как есть, – отмахнулась подруга. – Как в школу ходишь. А голову прихороши. Что у нас на сегодня в арсенале?
– Ну, прическа новая, линзы вместо очков и еще макияж. Кстати, я уши проколола. И у меня есть такие кольца тонкие в уши, под золото, большие. Клево получается. Стильно.
– Вот, давай. А я сильно краситься не буду, – пошла на подвиг Татьяна. – Только волосы распущу, а то он меня, боюсь, вообще не узнает. Если честно, ты, наверное, права. Скорее всего это не от него цветок.
– Какой цветок? – не поняла Надя.
– Ну, гвоздичка в рукаве, – вздохнула Гусева. – Вообще, конечно, как-то спонтанно сегодня все получилось, если подумать. Вдруг взял, пригласил, хотя я ж видела, что он из-за Совко бесится. Хочет, чтобы она поревновала.
– А я тебе о чем говорю, – обрадовалась Надя и тут же осеклась. – У меня такое чувство, что я тебе очень сильно завидую. Даже не чувство, а уверенность. А еще я из-за этого готова была с тобой насмерть поссориться. Что-то от этих парней одни нервы и неприятности.
– Да это нормально, парни из-за девчонок тоже дерутся…
– Что значит – «тоже»? – опешила Надя. – Мы еще не дрались.
– Погоди, – хихикнула Таня. – Все еще впереди. Повыдергаем друг дружке волосья из-за твоего красавца.
– Значит, он все же мой? – осторожно уточнила Надя.
– Надька, давай по-честному. Кого выберет сам, той и достанется, – поразмыслив, предложила Гусева. – Это будет справедливо. Мне он нравится. Вернее, начал нравиться. Тебе тоже нравится…
– Я его люблю, – сурово напомнила Черемушкина.
– Ну, пусть так. Любишь. А если это от него был цветок? Что получается, я его шугану, и у меня вообще никого опять не будет? И я буду одинокая дурочка, как Пузиков?
– Почему это Пузиков дурочка? – изумилась Надя. – Ему-то как раз хорошо. Живет себе человек, учится, никаких переживаний.
– Здрасте, никаких переживаний, – передразнила Таня. – Да он злой и нервный стал, как наша завуч. И гадости все время говорить пытается. Ладно, давай забудем про Пузикова и займемся собой. Сегодня в шесть у кинотеатра. Дима будет нас ждать. И чур так: если он придет с цветами, букет будем держать по очереди.
– Лучше поделим, – предложила испуганная Надя. Почему-то она сразу представила, как они будут грызться из-за очереди нести вожделенный букет. И еще неизвестно, к кому он в итоге перекочует, когда день закончится.
– Ага, – саркастически хохотнула Татьяна. – Раздерем там упаковку, распотрошим композицию, и каждая пойдет со своим куском веника. А целлофан Шараеву вернем.
По дороге домой они еще долго обсуждали судьбу букета.
И все зря, потому что принц пришел без цветов.
Надя почему-то обрадовалась, еще издали завидев его с пустыми руками, а Таня огорчилась. Она до последнего надеялась, что кавалер будет с гвоздиками, а это значит, что и тогда сюрприз был от него. Но с другой стороны – может быть, был в школе кто-то еще, кому Татьяна не безразлична. И если так, то жить не так уж грустно. По крайней мере есть зачем ходить в школу. А что там делать? Не учиться же!
Судя по всему, Диме было решительно все равно, за кем ухаживать.
– О, какие красавицы, – с улыбкой кинозвезды заявил он. – Таня, с подружкой познакомишь?
«Наверное, это он меня не узнал, потому что я такая красивая!» – решила осчастливленная Черемушкина и, не дожидаясь официального представления, познакомилась сама:
– Я Надя. Мы ж в одной школе учимся, забыл?
– Забыл, – легко согласился Дима. – Хотя странно, что я тебя не помню. Я обычно помню всех красивых девушек.
Надя озадачилась. «Красивых» грело душу, а «всех» напрягало. Получалось, что он вообще бабник какой-то. Зачем ему все, если есть она?
Вопреки ожиданиям, ничего особенного в кино не произошло. Он не лез целоваться, не говорил комплиментов ни той ни другой, хотя девушки сели по бокам, чтобы дать Шараеву возможность самому сделать выбор.
Но никакого выбора он делать не собирался, ровно общаясь и с той, и с другой, но больше интересуясь самим фильмом, благо, что комедия оказалась неплохой и довольно веселой.
По дороге они болтали обо всяких глупостях, больше обсуждая увиденное, чем какие-то общие дела. Под руку Дима их не брал, и шла вся троица как пионеры на майской демонстрации – держа дистанцию.
Поскольку жили подруги в одном доме, Шараев довел их до угла и помахал ручкой.
– У меня какое-то странное чувство, – поделилась с подругой Надя. – По-моему, он так и не решил, за кем ухаживать.
– А мне кажется, что он вообще ухаживать не собирается, – вздохнула Гусева. – Наверное, ты была права, он и пригласил-то меня назло Катьке. Хорошо, что хоть не продинамил и в кино пришел.
– Интересно, что будет завра? – заволновалась Надежда. – Как думаешь, нам с ним здороваться или что?
– Давай отдадим инициативу в его руки. Пусть сам делает, что хочет. Ты ж хотела быть к нему поближе. Ну, так и помоги ему. Мне что-то расхотелось с ним романы крутить. Бесперспективно это, – рассудительно заявила Татьяна. – Я вот читала, что для того, чтобы завоевать мужчину, надо сначала его приручить. Это как с собакой. Сначала прикорми, подружись, а потом уже дрессируй.
– Ты где такой ужас читала? В справочнике для дрессировщиков? – прыснула Надя. – Думаешь, через полгода я буду с ним выступать на открытых площадках?
– А ничего смешного. Вот еще вчера ты боялась к нему на десять метров подойти, а теперь можешь спокойно здороваться и даже разговаривать. Повод-то теперь есть. Я тебе точно говорю: он только обрадуется. Но не обольщайся. Сначала он обрадуется, потому что появится повод позлить Катьку. А дальше уже все зависит от тебя. Стань для него незаменимой, стань другом, стань… Ну, не знаю, в общем. Сама придумай, как его приручить окончательно. Мужчины сначала привыкают, а потом уже влюбляются. Потому что если они резко влюбляются, то и разлюбить могут так же резко.
– Да ну, не нравятся мне твои теории, – засопела Черемушкина. – Я хочу, чтобы любовь и красиво. И как я ему стану незаменимой? Это надо, чтобы он ноги переломал, и некому было его кормить. Других вариантов я не вижу.
– Найдутся, не переживай. Варианты – как грибы в лесу. Ходишь, смотришь по верхам – вроде нет ничего. А начнешь внимательно приглядываться – целая корзина вариантов, – успокоила ее Гусева. – Жизнь сама подскажет, так моя мама говорит.
На следующий день Надя проснулась как доярка – в пять утра. Перепуганная мама уже через полчаса начала ломиться в ванную и требовать объяснить, что случилось.
– Живот болит? Голова? Тебе нехорошо? – причитала в щель взволнованная родительница.
– Мам, да все в порядке, – шипела через двери Надя.
– Открой, я должна убедиться, – мама не сдавалась.
Пришлось открыть. Только разборок с мамой ей сейчас и не хватало. Времени и так было в обрез.
– Ты что, встала в такую рань, чтобы помыть голову? – изумилась мама.
– Мне очень надо сегодня хорошо выглядеть. Мне надо просто отлично выглядеть, понимаешь? – мучительно краснея, выдавила Надежда.
– Понимаю, – неожиданно кивнула мама. – Надо было меня вчера предупредить. Я бы встала раньше, и мы все сделали. Я так понимаю, ты хочешь повторить ту гладкую прическу, которая была позавчера?
– Угу, – покорно кивнула девушка. – Только шампунь не подействовал что-то. Волосы все равно волнистые. И гель специальный тоже не помог. Я, наверное, что-то не так делаю.
– Сейчас все исправим! – Мама, что-то напевая, начала греметь бутылочками, баночками и тюбиками.
– Вот, – наконец радостно сказала она. – Еще чуть-чуть осталось. Это мусс для выпрямления, я из Рима привезла, помнишь? Он еще с эффектом ламинирования. Будешь неотразима.
И она начала колдовать над Надиной прической. Оказалось, что наносить средства надо было на еще влажные волосы, о чем Надя абсолютно забыла. А пытаться выпрямить уже сухие кудряшки – дело почти безнадежное.
– Ух ты, – восхищенно простонала Надя, когда мама закончила.
Все было точно так же, как после парикмахерской.
– Во всем нужен опыт. Сделаешь сама себе несколько раз, и потом будет получаться автоматически. В этом нет ничего сложного. Только периодически сверяйся с зеркалом, а то, бывает, вышла из дома красавицей, а потом волосы разлохматились. Нужно вовремя приглаживать, чтобы они не распушались. Хотя в школу было бы удобнее ходить все же с хвостиком, как вчера. Для этого достаточно обрабатывать муссом только челку. Остальные волосы просто гладко зачесывай и стягивай. И по поводу колец в ушах – у учителей претензий не будет? Все же для школы нужно что-то поскромнее, – неуверенно предложила мама. – Хочешь, у меня есть средние колечки? Не такие огромные, но и не маленькие.
– Но они же золотые, – напряглась Надя.
– Это ты у меня золотая! Выросла уже совсем. Пора делиться с тобой вещами, – мама рассмеялась. – Краситься сама будешь, или тоже помочь?
– Нет, этому я уже научилась. Сама, – улыбнулась Надя. Надо же, оказывается, можно было спросить у мамы и получить кучу нужной информации. И даже сережки!
– Что-то ты сегодня, как цапля, Надежда, – хихикнул за столом папа. – Сидишь прямо, шевелишься мало, как будто боишься, что все лягушки разбегутся.