Роман Евгеньевич смотрел на меня без насмешки, очень серьёзно.
— Я никогда тебя такой не видел.
— Вы, вообще, меня раньше не видели! — выдохнула я ему в лицо. Я его аккуратно обошла, прошла через гостиную и закрыла за собой дверь спальни. Дурацкая круглая кровать раздражала всё больше и больше. Я даже садиться на неё не стала, опустилась на пол и подтянула колени к подбородку. И что теперь делать? На самом деле идти в полицию и писать заявление? На собственную сестру? Сказать им: ищите меня. Такую же блондинистую, такую же голубоглазую, но совсем не такую дуру. А я двадцать семь лет тешила себя надеждой, что я человек, если не умный, то рассудительный и трезвомыслящий. И вот, пожалуйста. Сижу на полу чужой спальни и слёзы по щекам растираю.
— Липа.
Когда он произносил моё имя, у меня сердце болезненно ёкало. Незнакомый, здоровый мужик, который тянет ко мне руки и всё пытается в глаза заглянуть, со странной нежностью, которая, кстати, ему совсем не идёт, лицо в такие моменты становится совершенно простецким. Я только больше нервничать начинаю.
— Что ты ревёшь?
— У меня повод есть. Меня собственная сестра… обманула.
Роман на кровать присел, смотрел на меня, потом предложил:
— Встань с пола.
— Не хочу.
— Сядь рядом со мной.
— Не хочу. Мне не нравится эта кровать. Кто догадался купить круглую кровать?
— Ты.
— Мне бы это в голову не пришло!
— Липа.
Я повернулась к нему.
— Ты понимаешь, что тебя тоже обманули? Понимаешь? Я не знаю, как она это сделала, но она вышла замуж под чужим именем. Это мошенничество! А я тебе не жена.
Он вдруг взял меня за подбородок, вглядывался в моё лицо, в глаза всмотрелся. Высматривал что-то для себя понятное, потом головой покачал, даже усмехнулся.
— Такого не бывает.
— Бывает, — возразила я.
Он кивнул.
— И сейчас ты скажешь, что вас родители в детстве путали.
— Нет, не путали, — каменным голосом сказала я. — У нас не было родителей, и росли мы врозь.
Поэтому я не знаю, бывает так или не бывает. Но то, что я поверила ей, доверилась ей, впервые, это, точно, моя вина.
Роман Евгеньевич с кровати поднялся, ушёл в гостиную, а вернулся с фотографией в рамке. Я к тому моменту с пола всё же поднялась, присела на край кровати, а он подошёл и приставил фотографию с изображением Лады к моему лицу. Принялся сверять. Затем спросил:
— Скажи, ты всё придумала?
— Как такое можно придумать?
— Не сомневаюсь в твоих талантах, любимая. Ты у меня очень предприимчивая девочка.
Я глаза на него подняла.
— Я не девочка. Мне двадцать семь.
Роман выдержал паузу, затем выразительно хмыкнул.
— Вот сейчас удивила. Но знаешь, что я думаю?
— Что?
— Что ты, моя золотая, в прямом смысле золотая, крутишь мне мозги.
Я рот приоткрыла, пытаясь осмыслить.
— И чего я, по-вашему, хочу?
— Как всегда: денег.
Я хоть и зло, но рассмеялась.
— Высокие отношения. Прямо-таки образцовая семья!
— Вот уж какая есть, — парировал он. — Что поделать, люблю тебя, заразу. И советую тебе завязать с играми и просто сказать, чего ты хочешь.
— А если я хочу уехать?
— Куда?
— Домой!
— Ты уже дома, — порадовал меня Роман и ободряюще улыбнулся. — А на море поедем через пару недель.
— Ваша жена уже на море! С кем-то!
— С кем?
— Не знаю! Но у вас рога, поздравляю! — Я отвернулась от него.
— Не надо так шутить, — попросил он.
— Какие уж тут шутки, — пробормотала я.
Роман Евгеньевич меня взглядом попытал, я на него не смотрела, и он из спальни вышел.
Правда, довольно быстро вернулся. И его озабоченный вид давал надежду, что он не такой уж твердолобый и упрямый. Несмотря на то, что мой рассказ звучал для него, как бред, господин Явза его обдумывал.
— Мы знакомы почти год, — сказал он. Я покосилась на него, ожидая продолжения, и желательно продуктивного. — И ты хочешь сказать, что год жила под чужим именем?
Я предостерегающе вскинула руку.
— Подождите! Я ни под каким чужим именем не жила! Я ни в чём не виновата. Это всё Лада!
— О твоей Ладе я слышу только от тебя!
Я с кровати поднялась, глянула рассерженно.
— Признайтесь, что вы просто не хотите мне верить! Конечно, вам неприятно, что вас обманули!..
— Меня никто не обманывал! — неожиданно рявкнул он, и я, признаться, снова присела. Нервно сглотнула, а на Романа Евгеньевича взглянула с укором. Но тот лишь глаза на меня в возмущении таращил и не внял. — Ты хоть знаешь, кто я? — Выдохнул этот вопрос, понял, что сам запутался и в досаде рукой воздух рубанул. — У меня самая крупная охранная фирма в области.
На меня куча специалистов работает, у меня собственная тренировочная база, целый штат ищеек и охраны, и все с опытом, если не с армейским, то с милицейским. И ты хочешь мне сказать, что я поддельный паспорт от настоящего не отличу? Что не пойму, когда мне врут? Что не поймаю человека на лжи?
Он замолчал, только взглядом меня жёг, а я обречённо на него смотрела. Роман не выглядел расстроенным, он выглядел задетым за живое. Но я всё равно спросила:
— А вы хотели её поймать?
Его аж перекосило, он всерьёз разозлился. А в меня пальцем ткнул и приказал:
— Молчи.
На этот раз, выйдя из спальни, он так дверью о косяк шарахнул, что я невольно зажмурилась.
— Она оставила мне вашу банковскую карту и блокнот с указаниями. Когда и где появиться, что и где лучше купить, как себя вести.
Я прошла в гостиную и протянула Роману блокнот. Он недовольно посмотрел. А я его поторопила.
— Посмотрите, это её почерк, не мой. Вы можете сравнить.
Роман Евгеньевич выдал язвительную улыбку.
— Не помню, чтобы жена мне письма писала.
Я растерялась.
— Совсем не писала?
— Ограничивалась смсками. Ну, и роспись в загсе. Это считается?
— Не думаю, — приуныла я. И задала риторический вопрос: — И что нам теперь делать?
— Дождаться, когда пройдёт твоё обострение? — предложил он. — Кстати, любимая, у тебя в роду психи были?
— Пока не узнала, что у меня супруг имеется, не было, — огрызнулась я.
Я в досаде бросила блокнот на диван, отошла к окну и сложила руки на груди. Смотрела во двор, на детскую площадку внизу, но бдительно прислушивалась к каждому вздоху и движению за своей спиной. Роман Евгеньевич прошёлся по комнате, потом открыл бар и достал бутылку.
Я услышала стук бокала о стол, кинула быстрый взгляд за своё плечо. Роман заметил и поинтересовался:
— Выпьешь?
— Я не пью виски.
— И не куришь?
— И не курю!
Он усмехнулся.
— Я знаю.
Я кулаки сжала и снова от него отвернулась. А Роман из бокала отпил, языком прищёлкнул, после чего предложил:
— Давай, я расскажу тебе про свою жену.
— Интересно будет послушать.
— Липа Смирнова родилась в Нижнем Новгороде, как ты правильно заметила, двадцать семь лет назад. Но из города её увезли бабушка и дедушка, забрали внучку у молоденькой матери, оставив ту учиться. Правда, надолго учёба девицу не заняла, и та уехала сначала в Питер, а вскоре и страну покинула, замуж выскочила. А Липа вернулась в Нижний пару лет назад.
Я головой покачала.
— Я никуда не возвращалась.
— Три года назад умерла твоя бабушка, — продолжал упорствовать Роман Евгеньевич, — и ты перебралась сюда.
— Да что вы мне рассказываете мою же жизнь?! — вскипела я. — Я не переезжала в Нижний, с чего бы это? У меня там квартира, друзья, работа, в конце концов! Вы можете позвонить в банк и узнать!
— В банк?
— Я работаю в банке! Я экономист по образованию! Роман Евгеньевич, просто признайтесь, что вы ничего не стали проверять. Лада рассказала вам басню… про меня, а вы безоговорочно поверили. Наверное, потому, что очень хотели поверить. И я могу это понять, Лада очень красивая.
— А ты нет?
Я только руками развела.
— Наверное, мы ведь похожи. Но я никогда не относилась к своей внешности так, как она. Меня воспитывали по-другому. Я так думаю. Но поймите: мы два разных человека. И она меня обманула так же, как и вас. Хотя, нет, не так же, — пришлось признать мне. — За вас она замуж вышла, а меня только обманула.
— Всё что ты сейчас мне пытаешься живописать…
— Да что тут описывать? Мы всё можем проверить! В конце концов, мы можем съездить к её родителям.
— Родителям?
— Приёмным. Её воспитывала двоюродная сестра нашего так называемого отца и её муж. Лада с ними всю жизнь жила, здесь, в Нижнем Новгороде. Правда, кажется, они несколько лет назад перебрались за город. Но ведь можно узнать!
— У Олимпиады Смирновой нет сестры! Я бы знал!
— Есть! — выкрикнула я. — Перестаньте упрямиться, наконец!
— Я даже знаю, в какой школе она училась, и с какими оценками школу закончила. И в какой институт поступила, и когда его бросила. Так что хватит дурить мне голову!
— Я институт не бросала! Я брала академ, когда бабушка заболела! А потом вернулась и доучилась, можете проверить! Моя жизнь там, а не здесь! А Лада… Она просто всё украла, — расстроено закончила я.
— Интересно, зачем ей это было нужно, — съехидничал Роман Евгеньевич.
— Не знаю, — призналась я. — Не понимаю.
Я присела на край дивана, и минуту мы провели в тягостной тишине. Что делать я не знала, а Роман злился и тяжело дышал. Я руки сцепила.
— Нам нужно прояснить ситуацию, — проговорила я осторожно. — Надо понять, как действовать.
— Действовать?
— Я бы хотела вернуться домой. Как можно скорее. Но я ведь не могу! У вас в паспорте моё имя.
Я считаю, нужно разрешить эту нелепую ситуацию.
— Нелепую ситуацию?
— Перестаньте за мной повторять! — вскипела я.
— А что мне делать?
— Пойти и всё узнать!
— Интересно, куда мне нужно пойти!
— Например, в полицию! — выдала я дельную, как мне казалось, мысль, а вот Роман лишь зло хохотнул.
— Чтобы меня на весь город ославили? Пришёл проверять на той ли я женился?
— А что тогда?
Он сверлил меня непримиримым взглядом. Потом спросил:
— Ты — Олимпиада Смирнова?
— Да, — ответила я, не почуяв подвоха. А Роман Евгеньевич удовлетворённо кивнул.
— Вот и замечательно. Значит, ты моя жена. У меня это в паспорте написано. А значит, ты сидишь дома, варишь мне щи, и делаешь то, — тут его голос стал особо громким и внушительным, — что я тебе скажу.
— С какой стати? — попыталась возмутиться я, а этот громила снова заорал.
— Потому что я твой муж! И я так сказал!
— Ты мне не муж! — заорала я в ответ, когда он к двери направился. Роман обернулся, глянул люто, а затем продемонстрировал мне пудовый кулак. Я ахнула, кинулась мимо него в прихожую, но он меня легко перехватил, поднял, как куклу пенопластовую, и вот я уже в спальне, а с той стороны в замке поворачивается ключ.
— Роман Евген… — Я запнулась на его отчестве, по двери кулаком заколотила и потребовала: — Открой немедленно!
Но за дверью уже было тихо.
4
Взаперти я провела не так много времени, минут сорок, но моего гнева это нисколько не уменьшило. Я прислушивалась к звукам за дверью, в квартире, но Роман, судя по всему, квартиру покинул. Я ещё пару раз принималась колотить по двери кулаком, никто не отзывался, и я свои руки решила пожалеть. Но от бессилия хотелось очень громко ругаться, причём матом.
Хотя, раньше я за собой подобных наклонностей не замечала. Но и в ситуации, столь дикие, не попадала. А теперь вот мысленно подбирала подходящие словечки, правда, знала их совсем немного. Но для этого неандертальца должно хватить.
Правда, когда за дверью послышались шаги, я о намерении ругаться страшными словами, как бабушка их называла, позабыла, лишь вскочила и снова заколотила в дверь кулаком.
— Открой, слышишь? Ты не имеешь права меня здесь держать!
Поначалу ничего не происходило, но затем ключ в замке повернулся, и на пороге возник Роман Евгеньевич. На лице явное недовольство.
Он, видите ли, недоволен! Я вот тоже недовольна!
— Совсем с ума сошли меня запирать?
— А я ещё не разобрался, как с тобой поступить.
— Это противозаконно.
— Не учи меня законам, детка. Я тебя сам научу.
Я, наконец, заметила за его спиной несколько сумок, по всей видимости, с вещами.
Поинтересовалась:
— Что это?
— Мои вещи, в гараже нашёл.
— Это ведь хорошо? Она не выбросила ничего.
Роман смерил меня долгим взглядом, потом дверь пошире открыл.
— Выходи.
Я из спальни вышла и словно под конвоем прошла на кухню. Я пить хотела, а Роман шёл за мной по пятам. Мне очень хотелось обернуться и посмотреть на него, но я удержалась. Достала из буфета высокий стакан и налила себе воды. А Роман Евгеньевич за стол присел, руки сложил, и было понятно, что о чём-то сосредоточено размышляет. Потом полез в задний карман джинсов, и вот он уже протягивает мне паспорт.
— Вот, в машине нашёл. В бардачке.
Я на паспорт только смотрела.
— Чей?
— Написано, что твой.
Я нахмурилась, руку протянула и документ взяла. Пролистала страницы. Потом зажмурилась и качнула головой. А Роман коротко поинтересовался:
— Что?
— Мой. Я думала, что потеряла его. Мне ведь даже в голову не пришло… Лада приезжала, когда бабушка умерла. Правда, недели через две. Приехала на два дня, мы с ней на кладбище съездили, вечером посидели, поговорили. Я паспорта только через несколько дней хватилась, и мне даже в голову не пришло… Как она могла?
— Значит, она жила по твоему паспорту? Зачем?
Я могла лишь пожать плечами.
— Я не знаю. Это ведь незаконно, да?
— Конечно, незаконно! — разозлился он, а я остановила на лице Романа внимательный взгляд.
— Значит, вы мне верите?
Этот вопрос ему не понравился. Он морщился, потом даже вздохнул.
— У меня нет доказательств её существования. Твои — есть. А Лада, или как там её зовут, лишь твои утверждения. А я вот смотрю на тебя, и вижу её лицо, её глаза, её волосы. Поэтому я ещё не решил. У моей жены родственников не было.
— Можно подумать, вы с ней долго знакомы!
— Обычно за восемь месяцев кто-то да обязан объявиться. А моя жена — сирота.
— При живых родителях. Кстати, у неё их аж две партии. — Я тут же отмахнулась. — Хорошо, не будем об этом. Куда важнее, что мы будем делать дальше.
— В смысле?
— В том смысле, что я замуж не собиралась и не собираюсь! Всё это нужно как-то аннулировать.
У вас же есть в этом городе знакомства? Вот пусть нас быстренько разведут.
— Не торопись.
— Почему?
— Я ещё ни в чём не уверен.
Я глаза закатила.
— И какие доказательства вам нужны?
— Очень существенные.
— Господи, да мы же с ней разные! Внешне похожи, но…
— Замолчи, — попросил он и из-за стола поднялся. — Мне нужно подумать. А заодно на работу съездить. А ты… — Он смерил меня взглядом. — Займись чем-нибудь полезным. И из квартиры ни шагу, поняла?
— А что это вы мне приказываете, да ещё в таком тоне?
— Липа!
Я вздрогнула от резкого окрика, нервно сглотнула, после чего кивнула.
— Хорошо. Да и куда мне идти?
Роман Евгеньевич продолжал на меня смотреть. Я замечала его взгляды. Он смотрел, и смотрел, понятно, что сравнивал, отыскивал различия. Но, судя по тому, что бесконечно хмурился, не находил их. И это было не очень хорошо. Для меня.
— Разбери мои вещи, — попросил он.
— А у вас нет для этого домработницы?
— А ты хочешь домработницу?
— Я просто спросила.
— Обсудим, когда вернусь.
— Я ничего не хочу обсуждать, — запричитала я ему вслед. — Я просто спросила. Я в том смысле, что это несколько неприлично — разбирать чужие вещи.
— Не переживай, ничего компрометирующего или неприличного там быть не должно. По крайней мере, я такого не помню.
Он обувался, искал в кармане куртки ключи, а я смотрела на него с тревогой. Роман вдруг обернулся, посмотрел на меня и спросил:
— Ты чего?
— У меня паника, — призналась я.
— И что с этим делать?
— Как можно скорее уехать домой.
— Купишь туфли и пройдёт, — сказал он, вдруг подмигнул мне и из квартиры вышел.