И сейчас, сжимая банку за горлышко одной рукой, стояла неподвижно глядя в его глаза. А он тянет за чертову лямку всё сильнее, но так медленно, что эта адская пытка от того, как она врезается в кожу и причиняет неприятные ощущения, становится всё реальнее и мучительнее.
Выкинув руку с банкой вперед, с яростью выплескиваю всё молоко на него. То еще зрелище, скажу я вам!
Он рефлекторно прикрывает глаза и встряхивает головой. Капли с волос попадают и на меня, но это не имеет значения. Его глаза сверкают ещё ярче, и что-то во мне с хрустом надрывается. Словно пластиковая линейка. Ты её гнешь в разные стороны, но в один момент пластик издаёт громкий щелчок, и линейка ломается пополам. Вы когда-нибудь ощущали в руках эту секундную легкость после щелчка? Линейка гнется до определенного предела под давлением. И чем больше нужно давления, тем больше напряжения в ваших руках, а в теле то самое необычное чувство, что вот-вот, еще капельку, и это случится. А потом БАХ, и сразу легче.
То же самое испытала и я, когда в один шаг преодолела расстояние между нами, буквально сбив его, припечатывая к стене душа, целуя жадно, страстно. Обхватив его шею руками, не давая возможности отпихнуть меня, прося губами о взаимности.
И он ответил в ту же секунду, когда мои губы встретились с его губами.
Сильными руками обвил мою талию, заключая в плен, он говорил со мной движениями о том, что назад дороги нет.
- Зачем ты пришла? – хрипит мне в ухо, а его руки гладят спину, прижимая к себе. Губы исследуют чувствительное местечко за ухом.
Не могу говорить, выдох точно застыл в горле. Не могу даже выдохнуть от переполнявших меня эмоций.
- Ты хочешь меня, – снова говорит Матвей, прикусывая кожу на шее.
И лишь мой стон был ему ответом.
- Мне нравится, как ты реагируешь на меня, – не унимался он, сводя с ума каждым словом. Заводя ещё больше.
- А если я коснусь здесь? – его взгляд нашел мой, а пальцы провели дорожку по плечу к шее, как бы, случайно задевая лямку сарафана.
Смотрю в глаза, стараюсь не выдавать эмоции. Хочу, чтобы продолжал, ожидая в предвкушении, как далеко он сможет зайти.
- А если так? – вторая рука провела такую же дорожку по второму плечу.
Сарафан уже давно намок от воды и облепил всё моё тело, которое трепетало, чуть вздрагивая от его прикосновений.
- Хм, – хитро улыбнулся он, поймав эмоцию на моём лице.
Молчу, не стану открываться….разгадай меня сам.
Сегодня все козыри в твоих руках.
- Мне это нравится, – улыбается он.
Пальцами обеих рук чуть тянет за хвостики на бантиках и лямки поддаются и развязываются. А я всё так же неподвижна.
- Хорошо, – кивает он. Рывком хватает меня за талию и поднимает, заставляя обвить его ногами, чтобы удержаться. Резкий поворот, и прижимает меня к дощатой стенке душевой. – Я буду надеяться, что не сделаю тебе заноз, – выдает он игривую улыбку и, придерживая мой зад одной рукой, второй одним движением стягивает сарафан вниз, освобождая грудь.
Отвратительно, противно, невероятно гнусно и паршиво с моей стороны, но я даже не вспомнила про Сашку. Мне было совершенно плевать, что с ним и где он.
Когда губы Матвея накрыли мою грудь, лаская языком, очерчивая соски и покусывая нежную кожу, мой мозг вообще не мог связно думать. Мой мозг провалился в воображаемые трусы. Мой мозг был в заднице.
Яростные ласки, поцелуи и стоны сменялись один за другим. Он не давал мне ни капли свободы, руководя процессом, доминируя.
- Я хочу, чтобы ты была только моей, – говорит он в мои губы и вновь впивается в них поцелуем, съедая мой ответ. Он не желал знать, что я скажу, но мне не хотелось говорить. Сейчас был тот самый момент, когда мы двое стали одним вихрем желания и страсти, слились в одну волну.
Его руки ослабляют хватку, и он ставит меня на деревянный настил.
- На тебе нет белья, – говорит он чуть слышно, а уголок его губ дергается в едва заметной ухмылке, – И сейчас я хочу думать, что это для меня…это всё, – продолжает он, приседает и стаскивает с меня сарафан, – Только для меня, – заканчивает свою мысль, и его поцелуи обрушиваются на меня с новой силой.
Своими движениями и ласками он напоминал дикое, необузданное, изголодавшееся животное. Это сносило крышу, срывая с тела и разума остатки всей скромности и нерешительности.
- Я так хочу тебя, – говорит прерывисто и резко разворачивает, впечатывая щекой в стену, прижимается ко мне.
Осторожные толчки, сумасшедшее возбуждение, громкие стоны и мольбы не мучить больше.
Его движения становились резче и быстрее, а толчки всё глубже.
Я царапала стену ногтями, пытаясь хоть как-то привести себя в чувство, чтобы хоть как-то восстановить дыхание. Не получалось. Сердце рвалось наружу, а тело было готово разорваться на куски от собственного возбуждения.
- Ты такая горячая внутри, – сказал он, ощутимо-болезненно ухватил меня за талию. Ещё несколько глубоких толчков, и нас обоих накрыло, разорвало, окатило…называйте это, как хотите, но мои ноги в тот момент просто отказывались меня слушать.
- Бл*, – выдал он. – Это было невероятно.
- Я рада, что тебе понравилось, – только это и пришло мне на ум.
Он сдвинул брови, хмурясь:
- Тебе не понравилось? – нет ничего хуже, чем задетое мужское эго.
- Всё было отлично. Спасибо. Надеюсь, это останется только между нами, -попыталась я ретироваться и убедить его в том, что это было крышесносно.
Вышло слишком коряво и парень, облизнув свои зубы, ответил:
- Спасибо, – кивнул мне, а в голосе было что-то, больше похожее на облегчение, – Можешь быть спокойна. Я умею держать язык за зубами.
В ответ я лишь кивнула и, натянув и поправив сарафан, направилась в сторону своего дома…
Наслаждайся, любимый, ей недолго осталось...
Сжимая в руках фотоаппарат, она пыталась не выдать себя, спрятавшись за забором. Она сняла на видео всё, с самой первой секунды. Её пальцы до хруста сжались в кулаки, когда провожала взглядом фигуру этой твари. Ей хотелось подойти к Матвею, хотелось обнять и уже никуда не отпускать. Он столько времени держался и был один, но за две недели неизвестная девчонка вынудила его свернуть с правильной тропы, обратить на себя внимание, заставив забыть ее, ту единственную, что имеет право находиться рядом с ним.
...В родные пенаты...
- Что ты наделала? – спросила грозно, но тихо Милка, когда я вошла в дом.
Подруга смотрела телевизор, точнее, делала вид, что смотрела. Каналы переключались, ярко мелькая в темноте.
- Я волновалась за тебя, – проговорила она, вставая с дивана.
Стоя посреди комнаты в растерянности, я даже не знала, что ей ответить. В моей голове была такая каша из всех этих событий, что разобраться во всём и «выловить» оттуда хотя бы один приемлемый и адекватный ответ, не представлялось возможным.
- Почему? – спросила я, делая вид, что удивлена и пожала плечами.
- Потому что, мать твою, ты сорвалась с места, улетела к соседу и пропала там на час. Вернулась вся потрепанная и сырая. Что случилось-то? – рявкнула она, не выдержав.
Я выдохнула…в прямом и переносном смысле. Дома было так спокойно, так хорошо и, казалось, что этот «час» был когда-то очень давно, напоминая о себе лишь дикой пульсацией, яркими вспышками в памяти и бегущей строкой на неоновом экране в моей голове: «Ты изменила!»
Сглотнув ком в горле, сделала пару глубоких вдохов и уже собралась выложить всё подруге.
- Ты переспала с ним! – выдала она, припечатав меня своими словами к полу.
Снова сглатываю вновь образовавшийся ком, жду хоть какого-то укора в её взгляде и не вижу. Не вижу ничего, что бы могло помочь утвердиться мне в мысли, что я пала ниже некуда.
Кусаю губы, нервничая, жду, что будет дальше.
- И теперь мучаешься от того, что натворила?! – улыбнулась она и распахнула руки, приглашая меня в свои объятия.
Я не ждала ни секунды, рванула к ней и, оказавшись в родных руках, проскулила:
- Что мне делать?
- Дальше жить, – хихикнула она, – Все живут. Это не так страшно, как кажется.
Но я была другого мнения. Как может быть «не так страшно» то, что я изменила парню, с которым на протяжении такого долгого времени была рядом? Парню, с которым собиралась связать свою жизнь? Чувствую себя просто отвратительно.
- Не вздумай Сашке признаться, поняла меня?! – проговорила она, отстранилась от меня и заглянула мне прямо в глаза.
- А как иначе? – должна сказать, была очень удивлена.
Я уже готовилась ко всем казням на свете и, да, я их заслужила. Я действительно собиралась рассказать ему о том, что натворила здесь. О том, что поддалась на…Бл*ть, да простит меня всё культурное население, а на что я поддалась? На его призывные взгляды? Да я и сама не лучше! Пускала слюни на него. Когда пришла сама к нему с этим грёбаным молоком! Черт, да я сама наперед знала, что будет. Я знала, зачем иду.
Я сама допустила всё это!
Я сама этого хотела!
Жаждала! Так какого хрена я сейчас занимаюсь этим самоуничтожением?!
- Приедешь домой и прислушайся к себе, – тихо проговорила Милка, – Прислушайся к тому, что будешь чувствовать к Сашке, вот тогда и будешь думать, как быть дальше.
Умные слова, ничего не скажешь. Лучше даже я бы не сказала.
Она была права. «Будет день, будет пища!»
Матвей привез пенсионеров после полудня. Я старалась не встречаться с ним взглядом, но сделать это было достаточно сложно, когда он открыто пялился на меня, прожигая насквозь.
Обменявшись объятиями со старушкой, направились в дом, а Зарецкие ушли в свои владения. Как только Матвей скрылся из виду, я выдохнула.
- Это что за красна девица?! – хмыкнула бабуля, завидев Милку, которая маячила на крыльце в легком неврозе, – Ишь, как хороша, кровь с молоком прям! Егору бы эту девку-то! – проговорила она, а наши лица просто вытянулись от удивления.
- Баааа, – протянула я в ответ, – А почему Егору-то?!
- А чё?! – слова мои она восприняла так, словно я ересь сморозила, – Егорка, точно лось вымахал. Видали его? Ванечка говорил, что приезжал он сюда, – а сама хитро на меня поглядывает.
- Ладно, – подпихнула я её, – Чего тут стоять, пошли в дом, обед готов уже.
Бабуля ловко проскочила по ступенькам. Зайдя в дом, огляделась, удостоверившись, что всё в порядке.
- Куры не сдохли? – поинтересовалась она первым делом.
- Не сдохли, – проворчала я, – Акакий Христофорович только чего-то заскучал без тебя.
- Довела всё-таки моего петуха до депрессии? – повысив голос, выдала бабуля.
- Твой петух нас всех переживёт со своим позитивным отношением к жизни. То в задницу клюнет, то на башку мне прыгнет, то кур топчет сутки напролет, извращенец, а вчера, вообще, соседского кота загонял по сарайке, тот вылетел из курятника и клоки шерсти за ним, – поддержала я беседу на тех же тонах, – Так что антидепрессанты, скорее, мне нужны, а не твоему петуху! А все этот… – и тут же прикусила себе язык.
В секунду сообразила, что сболтнула лишнего, но бабуля уже поймала меня.
Уселась за стол и уставилась на меня во все глаза:
- А ты-то чего натворила тут? – от взгляда её не скрыться, эта старушенция меня насквозь видела.
- Втюхалась, маленькая засранка! – захохотала она, – В Матвея поди?! Не зря он тут глазищами-то стреляет ходит, думала, дыру в тебе прожжет.
- Откуда вы…? – пропищала тихо Милка, обалдев от бабули.
А я молча расставила тарелки и поставила на стол кастрюлю с окрошкой.
Обед начался, а бабуля всё ждала ответа.
- Что ты хочешь от меня услышать? – не выдержала ее взгляда.
- Правду, что ж ещё! – пожала она плечами.
- Нет никакой правды, то, что было между нами, между нами и останется, – сказала ей, пожав плечами, давая тем самым понять, что разговор на эту тему закончен, и принялась за еду.
- Ох, девочка моя, ничего у вас еще не закончилось, – хитро посмотрела она на меня, – Всё ещё только начинается.
-Ба, – гаркнула я на неё, – Ну что начинается, а?! Всё кончилось, не успев начаться. Больше не хочу разговаривать на эту тему.
- Во как! – вновь изобразила изумление бабуля, – Ну посмотрим. Судя по тому, как Матвейка на тебя смотрит, то будет бурное продолжение. К тому же мне карты его тебе нагадали…
Вот тут мы с Людкой обе застыли с ложками у рта.
-Вы еще и на картах гадаете? – спросила Людмила, оживившись.
-А как же, милая? И всегда сбывается…про тебя и гадать не надо, так всё видно, – махнула она рукой на подругу, весело подмигнув ей, – А им вот, – указала пальцем на меня, – Мешает кто-то. Пока не пойму кто, но знаю, что женщина.
- И мужчина, – подсказала Милка, имея в виду Сашку.