— Да, много ты понимаешь, — от досады махнула рукой Ника, тут же начав просить прощение.
— Много, — съязвила Дарья, чуть ускоряя шаг, не обращая внимания на больную ногу.
— Дашка, прости, — каялась Ника. — Сказала, не подумав.
— Ладно, чего с тебя взять-то, — по-доброму усмехнулась Белоснежка.
А для Дарьи разговоры об отношениях всегда были больной темой, так как не любившая до этого девушка, успела сильно разочароваться в чувствах из-за детской травмы. На Нику совершенно не обижалась, зная, что та действительно сказала не со зла.
Больше не ссорясь, две юные подруги дошли до того места, где они обычно расходились в свои стороны к домам, совершенно забыв, что изначально хотели ехать на автобусе, чтобы каждой было удобно дойти. Теперь же Нике приходилось обходить целую улицу, чтобы попасть в свой двор, а Дарье пришлось идти через гаражи, что не являлось безопастным вариантом.
— Пока, — девушки обнялись на прощание, после чего Ника поспешила добавить. — Позвони, как дома будешь!
— Хорошо, — ответила Дарья, и они разошлись по своим сторонам.
Не успела Дарья пройти и нескольких гаражей, как телефон её зазвучал звонкой мелодией, которая стояла на Николетте, улыбнувшись, Даша ответила на звонок.
— Да, Ника, — рассмеялась Дарья, прижимая телефон к уху, внимательно осматривая местность, по которой шла, чтобы не зацепить ещё что-нибудь.
— Ты где? — растягивая гласные, поинтересовалась Ника, беззаботно шагая по улице.
— Около семнадцатого гаража, — внимательно осмотревшись, ответила Даша, продолжая шагать аккуратно.
— А я мимо магазина иду, — вздохнула её подруга, — тут на твой любимый виноград акция.
— Надо будет зайти и купить, — рассмеялась Дарья. — Какие ещё акции проводятся в ближайших магазинах нашего района? А-то совсем отстала от новостей в экономической бирже торговли. Надеюсь, я хоть правильно сформулировала.
— Не знаю, правильно или нет, но звучало достойно, — похвалила Ника свою подругу, всматриваясь в картинки. — Акция проходит на сыр, колбасу, огурцы и помидоры. Стоп, помидоры — это уже вывеска магазина. Ух, тут сейчас такой мальчик на велосипеде проехал.
Темноволосая девушка на том конце телефона и улицы рассмеялась, привыкшая такой манере быстро сменять темы. Конечно, её и не удивило то, что, несмотря на влюблённость в Даниила, она продолжает засматриваться на парней. Любовь любовью, а женские инстинкты дают о себе знать, физиология. Тем более, Ника девушка свободная, на кого хочет на того и глазеет.
— Ладно, Ники, — открывая маленькую сумочку, которая висела на плече всё это время, начала прощаться Дарья, — я тут уже до дома добралась, достаю ключи, открываю подъездную дверь.
— Копуша, — протянула Ника на том конце провода. — Я со стеночкой лифта уже обнимаюсь!
Дарья только тактично фыркнула, наконец, отворив тяжёлую железную дверь, при этом, тяжко и тихо ругаясь матом. На дверь жаловались как дети, так и взрослые. Открыть её было не по силам женщинам и детям. И если Дашка, кряхтя, открывала её на себя, когда заходила в подъезд, то из подъезда, без стеснения толкала её с ноги. И никто и слово поперек горла не вставил за оставленные на двери следы.
Нике же повезло больше, у неё и дверь легко открывалась, и лифт в доме был. Да и вообще, отличались их дома полностью. У Ники новый дом, у Дарьи старый. У Ники под двадцать этажей с двумя лифтами, у Дарьи пятиэтажный дом и всё пешочком. У рыжеволосой девушки консьерж, а у темноволосой надпись на стене «Витька — лох».
— Ладно, спишемся, — трагично вздохнув, Ника прервала телефонный звонок, убирая телефон обратно недра сумочки.
Дарья, собрав оставшиеся силы, поднималась по лестнице на третий этаж дома, на котором проживала. Болели не только ноги, но уже и остальные части тела. Наверное, она завтра не поднимется с кровати.
У Ники дела обстояли лучше в физическом плане, но никак не в моральном. Не успела девушка, и зайти в квартиру, как на неё начала кричать мачеха, вечно недовольная своей падчерицей. Отца дома не было, поэтому женщина позволяла себе всё, что только хотела. Старших братьев тоже дома не было, чтобы они могли встать на защиту Ники.
— Ты в каком виде домой явилась? — гневным голос спросила Виктория Олеговна, и ушла, не дожидаясь ответа.
— Слава Богу, что пришла, — спокойно ответила Ника, привыкшая к нападкам своей мачехи.
— Ты мне ещё и дерзишь? — воскликнула мачеха, и как только услышала? Хотя, если надо, то она всё сможет в корыстных целях.
— А вы мне и не мать, чтобы я к вам с уважением относилась, — заявила рыжеволосая девушка, махнув своей львиной гривой, уходя в свою комнату.
Ника никогда не скрывала своё отношение к этой женщине, действуя открыта, нежели сама Виктория Олеговна.
Может, женщина и хотела возмутиться, накричать на Нику с большей страстностью и злобой, но ей помешал звонок в дверь. Разозлившись, ей пришлось открыть дверь.
— Ой, Пашенька, — голос женщины приобрёл ласкательные и нежные ноты, которые Ника никогда не слышала в свой адрес от неё, а после обрёл холодный тембр. — И тебе здравствуй, Лена.
— Здравствуйте, Виктория Олеговна, — раздался мелодичный женский голос Елены. — Как у вас дела? Как здоровье?
Да, эта женщина любила, когда к ней обращались на «Вы», любила чувствовать свое превосходство над людьми. И это обращение не вызывало никакого отвращения или мысли о старости.
— Дела? — но ещё эта женщина любила жаловаться, критиковать, унижать. — Вы видели, в чём появилась эта…Ника? Это кошмар какой-то, я вам говорю. Вдруг её увидел кто-то из уважаемых людей? Это же позор для нашей семьи.
— Ничего страшного, — попыталась сгладить ситуацию Елена, которая до безумия любила младшую сестру своего мужа. Считала Нику своей родной сестрой, которой у неё никогда не было. — Подростковое, это пройдет.
— Подростковое? — пуще прежнего завелась Виктория Олеговна. — Да я в её годы уже такие планы строила, в мои восемнадцать лет я подчиняла себе людей.
Ника тяжело вздохнула, мысленно добавляя, что в свои восемнадцать лет, эта женщина побывала в стольких постелях, что свет не видывал. Николетте в этот момент захотелось быть явно не в этой квартире, а где-то там, рядом с Даниилом. Хотелось к нему прижаться, обнять, почувствовать теплоту и заботу. Но, увы, Ника могла об этом лишь мечтать, ведь на самом деле, на её месте находится совершенно другая девушка.
— Лисичка, — дверь приоткрылась, а в проеме появилась темная макушка Лены, которая пришла поддержать девушку. — Можно?
Ника кивнула, расправив пышную юбку на платье, которое не спешила переодевать. Лена прикрыв дверь, прошла в комнату и села на большой фиолетовый пуфик, которой стоял прямо напротив хозяйки комнаты.
— Поскорее бы в нашей квартире закончился ремонт, — отозвалась Лена, посмотрев в окно. — Мы переедем, тебя от этой старой ворчуньи заберём!
Да, сейчас в квартире Лис проживало всё их семейство, так как у обоих парней — Павла и Артёма — в квартире происходил ремонт. Лена, которая терпеть не могла свою свекровь, тихо сходила с ума, держалась только из-за дочери.
— Да, с Милой в одной комнате спать буду, — усмехнулась Ника, внимательно разглядывая узор на своей юбке.
— Ника, да хоть на балконе, — вздохнув, тихо сказала Елена. — Только бы от неё подальше!
Действительно, ведь Виктория Олеговна не воспринимала женский пол, всех считала своими соперницами, стараясь не подпускать к её семье ни одну женскую особь. Первой в этом убедилась девушка Павла, конечно, уже давным-давно забытая, но с неё-то всё и началось. Ольга не выдержала и полугода с такой свекровью, решив разорвать все связи с молодым человеком и его семьей. После этого Павел не стал знакомить своих подруг с матерью, и лишь спустя несколько лет поставил родителей перед фактом, что женится на Лене. Сама девушка была не из робкого десятка, и сбегать из-за матери супруга не собиралась. Даже наоборот, четко узаконила свои права, а через год после свадьбы родила чудесную дочку Милану, которая была так похожа на отца. Маленькая девочка стала третьим звеном в этой цепочки ненависти. Мила не понимала, почему бабушка так к ней относится, а после вообще перестала поддерживать с ней связь, считая своей бабушкой только мать Елены. Кстати, девочка и, сейчас, на время ремонта, проживала у неё.
Далее появилась Ника — дочь бывшего мужа от второй семьи, хороший повод для ненависти, правда. Конечно, ведь от неё не избавишься, любимица мужа, даже сыновья Виктории Олеговны воспылали к ней братской любовью. Отчего-то, у женщины появилась неприязнь и к Дарье, так как она являлась лучше подругой Ники, якобы дурно влияя на неё.
Дверь в комнату опять открылась, заставив обеих девушек вздрогнуть. Но, к их счастью, это оказались старшие братья Ники.
— Лен, пойдем есть, — позвал свою жену Павел, а та быстро поднявшись, последовала за ним.
— Привет, мелкая, — улыбнувшись, Тёма присел рядом с сестрой, обнимая её за плечи. Ника поспешила прижаться к братскому плечу, ответного его обнимая. — Чего грустим?
— Мы с Дашкой сегодня твоё задание выполняли, — вздохнув, Ника начала свой рассказ туманно. — В платья нарядились, накрасились, я впервые за год кудри сделала…
По щекам девушки потекли слёзы, которые она не спешила стирать, не стесняясь Артёма. Она столько слёз пролила, сидя точно так же, в обнимку с братом, что уже не боялась его реакции, но прекрасно знала, что Теме больно от её слёз. Но кудри…это стало для неё ударом из прошлого, то, что выбило из колеи. Кудри — память о матери, которой больше нет рядом. В последний день, когда Ника видела свою мать живой, у них обеих были кудри, прически были совершенно одинаковыми. Золотые волосы, цветом янтаря, завитые, как кружево, струились по плечам. Глаза, два тёмных изумруда сияли радостью и лаской. На губах добрая, нежная и дорогая улыбка.
Кудри — простая женская причёска, а для Ники воспоминание, которое приносило и боль, и радость.
— …А потом, мы фотографироваться пошли, — всхлипывая, продолжала Ника, размазывая тушь по лицу. — Наткнулись на каких-то парней, они шутить про нас начали, перепалка завязалась, пришлось убегать. А Дашка потом чей-то байк помяла, — при этом воспоминания девушка рассмеялась, — и на стекло наткнулась, туфли потеряла, как и я.
— Да, вы у меня везучие, — крепко прижимая сестру к себе, ответил Артём. — Вечно ищите приключения, девчонку мне одну напоминаете.
— Что за девчонка? — мигом оживилась девушка, выбравшись из объятий брата, и с таким интересом в глазах на него уставилась, что Артём не удержался и засмеялся.
— Есть одна, — отмахнулся он, улыбаясь. — Появится время, обязательно тебя с ней познакомлю.
— А когда появится это время? — спросила Ника, вытирая мокрые щеки.
— Когда у меня появится шанс, — загадочно ответил парень, щелкнув младшую сестру по кончику носика.
Артём аккуратно убрал руки девушки от лица, сам помогая вытереть подсохшую тушь на лице. Выходило у него явно лучше, чем у самой Николетты, поэтому она просто прикрыла глаза, ожидая, когда брат уберёт чёрные потёки.
— Всё, — сказал Тёма, отнимая руки от лица сестры. — А теперь переодевайся, и идём ужинать.
А в это же самое время, на другом конце улицы, Дарья сидела в коридоре, не собираясь подниматься с пола, и шутливо ругалась со своей младшей сестрой.
— Дашка, ты чего развалилась на пороге родного дома? — поинтересовалась шестнадцатилетняя Данька, выйдя с кухни. — Или ты решила охранять наш дом? Похвально, завтра расскажу друзьям, что мама купила мне ручного пёсика.
В этот момент с кухни вышло ещё одно действующее лицо в виде Инессы Августовны — бабушки девочек. Вообще, проживали они вчетвером, весёлой и дружной женской компанией, которую разбавлял лишь один мужчина — кот.
— Дашка, поднимайся, — шутливо замахнувшись полотенцем, пригрозила женщина. — А-то застудишь себе всё!
Позади Дана корчила серьёзное лицо, пригрозив старшей сестре пальчиком, но потом не выдержала и засмеялась. Даше же пришлось вставать, боясь, что бабушка точно отомстит за непослушание.
— Ой, я такое же платье хочу, — восхитилась уже изрядно помятым куском ткани Данька.
— Забирай хоть сейчас, — расщедрилась старшая сестра, в нетерпении ожидая того момента, когда зайдёт в комнату и снимет с себя это платье.
— Спасибо, — искренне поблагодарив сестру, Данька вновь убежала на кухню, строя планы, как она видоизменит наряд.
Девушки были похожи между собой, как две капли воды, единственным отличием у них был рост, так как Дарья в силу возраста, была немного выше младшей. И по характеру они были одинаковые — весёлые, заводные, рассудительные и, если честно, наивные. Их отношениям можно было, и позавидовать, настолько крепки они были. Обе девушки не знали, что может такого произойти из-за чего они бы смогли поругаться.
Две любящие сестры — это хуже ядерного оружия. Друг за друга они будут убивать так, как не убьёт ни яд, ни меч, ни бомба.
Дарья прошла в свою комнату, скидывая надоевшее за целый день платье, которое не вписывалось своими цветами в привычный мир девушки. Горчичная юбка в пол, синий топ с блестящим добавлением, который только и держался на груди, переливался на свету, отдельные рукава-фонарики бирюзового цвета. Яркий наряд Белоснежки совсем не сочетался с готическим стилем Дарьи. Да, девушка была отчасти готом. Обожала черный цвет, но по кладбищам не ходила, имея мозги в черепной коробке. Её и готом-то назвать было сложно, просто девочка в черном, просто девочка-траур.
Надев привычные короткие черныё шорты и растянутую черную футболку с надписью известной группы «Nirvana», Даша пошла туда, где собиралась вся их семья по вечерам — на кухню. А там уже готовили две женщины — Инесса Августовна и Арина Владимировна, бабушка и мать Дарьи. Данька же сидела на угловом диванчике кофейного цвета, задумчиво глядя в кружку с кофе, где виднелась темная гуща.
— Дашка, погадаешь? — сестра посмотрела на неё таким просящим взглядом, что та не могла отказать.
— Да, погадаю, — согласилась Дарья, присаживаясь рядом с младшей сестрой, перехватывая её кружку.
— Погодите, — остановила их бабушка, забирая кружку у своих внучек. — Поужинаем, потом все вместе погадаем.
— Да, я тоже давно хотела погадать, а времени всё не было, — согласилась Арина Владимировна.
Девушки сопротивляться не смели, тем более гадания они всегда проводили вместе, свои женским кругом Демоновых. Именно такую фамилию носили все четыре женщины этой семьи.
Ужин для Дарьи прошел как во тьме, что можно было сказать и о других особях женского пола, все они настраивались на гадание. Они не переносили людей, которые гадали ради шутки, забавлялись, ведь для них гадание было семейной ценностью по женской линии. Они свято верили, что даже простым гаданием можно изменить жизнь, лишь поверив в то, что тебе сказали. И ладно тебе скажут хорошее слово, а если нет?
Погасили электрический свет, подожги высокие светлые свечи, которые ярко вспыхнули, а потом спокойно начали светить в руках каждой женщины. Взяв тонкую острую иглу, каждая начертила вдоль свечи свои инициалы и дату рождения, тихо шепча заговорные слова близко к пламени. Кружка с выпитым кофе стояла по правую руку.
— Гори моя свеча ясно, освещай мой путь, — прошептали они, прикрыв глаза. — Гори моя свеча ясно, прогони всю тьму с моего пути.
Начало гадания было простое — с чьей свечи упадёт первая капля воска, та и открывает книгу, которая лежала в центре стола. Книга была большая, массивная, а её обложка была из прочной кожи, которая не треснула за долгие года своего существования. Первая капля упала со свечи Инессы Августовны и она, поставив свечу, положила руку на книгу.
— С кого мне книга начать, расскажи, покажи, не обмани, — прошептала женщина в возрасте, открыв книгу на первой попавшейся странице. Остальное трио замерло в ожидании, не раскрывая глаз.
Страница выдала отделение с цифрами, где на всю страницу была расписана цифра 17 — день рождения Арины Владимировны.
— Арина, — шепча, произнесла женщина, взяв её кружку с кофе и внимательно начала разглядывать то, что было «написано» на дне.
Картинка медленно начала прорисовываться, показывая гадалке всё своё таинство, что содержала. Вначале это был молот, но словно кто-то легонько дунул и картинка оживлённо начала меняться, а огонь на свече Арины неожиданно дрогнул. И вновь на дне чаши вспыли цифры, отчетливо показывая простые «150».