Правила неприличия - Оболенская Ася

— Тридцать четыре. — тихо шепнула я, чмокнув брата в макушку и потрепав по волосам.

Мите не нужно было повторять дважды. Приняв крайне гордый вид, мальчик улыбнулся преподавателю и проговорил:

— Тридцать четыре процента, Марина Викторовна!

Не выдержав, усмехнулась. Брату бы с его талантами актерское мастерство развивать, а не акции считать.

Марина Викторовна, сделав вид, что не заметила моей подсказки, удовлетворенно кивнула и перешла к следующему заданию. Я не винила женщину в небольшом попустительстве, все же два часа наедине с Митей может вынести далеко не каждый человек. Особенно посторонний. Хотя у Марины Викторовны действительно были стальные нервы и потрясающая мотивация.

Когда на одной чаше весов находится квартира в ипотеке и поступление дочери в университет, а на другой десятилетний ребенок, который, вполне возможно, прибыл в наш мир с целью его уничтожения, огромную роль играет цена вопроса. И, кажется, эта цена вполне устраивала женщину, раз та была согласна проводить с Митей аж 8 часов в неделю. Ну, либо у Марины Викторовны в жизни был явный недобор острых ощущений.

— Не отвлекайся, Дмитрий, записывай условия. В морозильной камере хранится восемнадцать…

Слушать дальше я не стала, лишь тихо хмыкнула и пошла дальше.

Это, когда ты воспитываешься в обычной семье, в детстве считаешь тракторы, зайчиков и горошинки. Хотя нет, все-таки насчет горошинок я погорячилась. Их посчитать можно, если, конечно, речь идет о замороженном зеленом горошке высшего качества, выпущенного под торговой маркой «Волшебная снежинка».

Когда тебе суждено связать жизнь с той самой компанией «Волшебная снежинка», нужно быть готовым с пеленок погружаться в мир замороженных полуфабрикатов, ассортимент которых я смогу перечислить, даже если придется резко проснуться посреди ночи.

Нет, я бы не назвала свою семью, а по совместительству владельцев этой морозильно-холодильной империи, фанатиками. Или назвала бы… Да нет же. Хотя…

Когда-нибудь я обязательно приму окончательное решение по этому вопросу, но точно не сегодня. Сегодня и так слишком насыщенный день, чтобы забивать голову какими-то лишними дурацкими мыслями.

К этому дню меня готовили практически три года. Ровно с того момента, как я перешла на очередной жизненный этап, к которому меня готовили шесть лет до этого. Ну, вы поняли логику.

Летом я благополучно окончила четвертый курс университета холодильной промышленности (неожиданно, верно?) и теперь, получив диплом бакалавра, могла с успехом совмещать учебу и работу.

Возможно, сама бы я выбрала другой вариант развития событий, да и вуз с более благозвучным названием, но вы же помните, что я еще не определилась насчет своей семьи.

В нашем доме отец является и верховным главнокомандующим, и председателем правительства, и императором в одном флаконе. Полный тоталитаризм, если в двух словах.

Нет, я бы не сказала, что жаловалась на жизнь. Жаловаться мне не на что, разве что иногда задумываюсь над тем, сможет ли папа после очередной ссоры сбросить на мою комнату ядерную бомбу незаметно для остальных.

Вся моя жизнь была распланирована еще до рождения. Да даже в нем сбоя не произошло. Далеко не все женщины рожают ровно в день, который называет гинеколог еще в самом начале беременности. Но мама решила не перечить доктору, а еще, вполне возможно, не вызывать гнев отца, поэтому я появилась на свет ровно в срок. Одиннадцатого октября в семь часов вечера.

Она даже время выбрала идеальное! Папа как раз успел приехать в роддом сразу после работы.

А дальше все шло как по маслу. Детский сад, лицей с углубленным изучением английского языка, дополнительные занятия пять раз в неделю, художественная и музыкальная школа, ну а затем четыре года учебы на экономическом факультете.

Мите в этом плане было проще. Во-первых, для десяти лет он был достаточно сообразительным мальчишкой, чтобы понять, что его ждет ровно такое же будущее, поэтому просто расслаблялся и получал удовольствие, даже не пытаясь возражать родительской воле. Наверное, если бы я в свое время знала, что сопротивление абсолютно бесполезно, то к двадцати одному году количество моих нервных клеток, которые не успели отойти в мир иной, было куда более солидным.

А во-вторых, брата не отправили в художественную школу. Наверное, по той самой причине, что меня в эту самую школу отправили. Второй раз такого позора родители просто не перенесут. Дело в том, что семья Шуйских должна быть идеальной, а, как оказалось, говорить об идеальности, когда ты стоишь перед мольбертом и отчаянно доказываешь, что только что изобразила яблоко, но преподаватель видит картошку, достаточно сложно.

Так или иначе, теперь мама со смехом пару раз в год показывает мои «шедевры» подругам, я в это время мечтаю провалиться сквозь землю, а Митя не ходит в художественную школу.

Вспомнив о последней демонстрации своих работ, непроизвольно поежилась, но быстро взяла себя в руки. Никаких лишних дурацких мыслей в такой важный день!

Вечером семья в полном составе, включая дальних горячо и не слишком любимых родственников, а также нескольких друзей (не моих, конечно), соберется, чтобы проводить меня во взрослую жизнь, поэтому в данный момент я ощущала себя неким подобием породитстого кота в преддверии очередной международной выставки, но, следуя рекомендациям младшего брата, старалась расслабиться и получать удовольствие. Все-таки десятилетний пацан, который может протащить в комнату бутылку колы, а этот напиток в нашем доме находится под строжайшим запретом, перед самым папиным носом, фигни не посоветует.

Официальное начало празднования знаменательного события было назначено на семь часов вечера, однако провести весь день в кровати, чтобы за пятнадцать минут до выхода натянуть джинсы и футболку, связать волосы в хвост и довольной спуститься вниз мне, конечно, никто не дал.

Подобные мероприятия, неважно, являлись ли мы гостям или организовывали сами, предполагали целый вагон приготовлений, которые больше напоминали странные ритуалы. Посетить спортзал, как будто за проведенные там полтора часа я внезапно смогу с разбегу запрыгнуть в платье на размер меньше. Освежить маникюр, хотя прошлый был сделан всего пару дней назад. Посетить косметолога, как будто… Не знаю я, в общем, что все это могло изменить, но папиным заповедям следовала неукоснительно. Мы же помним про тоталитаризм, ядерную бомбу и ужасно важный день.

К пяти вечера от души отшлифованная, оттертая и накрашенная, я вернулась домой, где вовсю кипели сборы в ресторан. О том, чтобы принимать родственников дома, речи, конечно, не шло.

Раньше я вообще долго размышляла над тем, зачем подобные встречи нужны, но потом поняла, что, где, если не на таких милых семейных посиделках, можно обсудить новые морозильные установки и прочие обычные семейные вопросы.

Проходя мимо комнаты брата, с улыбкой заметила, как Митя тоскливо смотрел на висевший перед ним костюм. Даже у гуру порой не получается следовать собственным заповедям.

— Митюшенька-а-а, какие же у тебя щечки! Иди ко мне, потискаю! — не сдержавшись, проговорила писклявым голосом любимой тетушки брата из Красноярска.

Не ожидая подвоха, Митька дернулся, вызвав у меня приступ смеха, однако веселиться долго не получилось, все же реакция у мальчишки была отменной. Схватив с кровати декоративную подушку, брат метко запустил ее в меня и потянулся за следующей.

Не желая испортить великолепное гнездо, которое последний час со старанием сооружал стилист на моей голове, кинулась наутек, не забыв по пути крикнуть.

— А пузико-то какое, Митюша-а-а!

К слову, пузика у Мити не было, папа бы просто не пережил такого несовершенства, но разве можно доказать это непробиваемой тете Маше.

В моей комнате также обнаружилась одежда, подобранная мамой под чутким папиным руководством. Расстегнув чехол, посмотрела на элегантное черное платье и улыбнулась. Представляю, каких трудов стоило ей убедить отца в том, что наряд должен быть именно черным.

— Собираешься? — мама, видимо, почувствовала, что я думаю о ней, и решила заглянуть в комнату.

— Собираюсь. — кивнула, извлекая платье из чехла. — Как тебе удалось выбить черное?

Перед тем как ответить, мама широко улыбнулась.

— В этот раз споры были недолгими.

— Да неужели?

— В Саратов привезли новые холодильники… — многозначительно протянула родительница, поиграв бровями.

— Ну-у-у-у… Раз холодильники. — рассмеялась в ответ, понимая, что папа, пожалуй, не заметил бы, если я пришла на праздник и без платья вовсе, когда речь шла о новых Саратовских холодильниках.

Я села на кровать, и через несколько секунд мама опустилась рядом.

— Волнуешься? — спросила она, положив голову мне на плечо.

— А есть смысл? — усмехнулась в ответ.

— Сомневаюсь.

— Значит, не волнуюсь.

— Думаю, Митьке надо переживать больше. Все-таки тетя Маша будет…

С ужасом взглянув на маму, прошептала:

— Ты хоть не успела пообщаться с ним на эту тему?

Несколько секунд родительница молчала, а потом рассмеялась.

— А я-то думаю, что в коридоре подушки валяются…

— Он точно придумает, как нам отомстить. — со стопроцентной уверенностью проговорил я.

— Даже не сомневаюсь. — ответила мама с кивком, а уже в следующую секунду раздался голос с первого этажа.

— Лена, где, черт возьми, мой чертов синий галстук?

— Слишком много «черт» для одного предложения, не находишь? — беззаботно проговорила родительница.

— Красный код опасности.

— Иду, Витя! — громко ответила мама и, подмигнув мне, поспешила прочь из комнаты.

За следующий час однокоренные к черту я услышала еще восемнадцать раз, хотя Митя сказал, что их точно было девятнадцать.

Я считаю, что у каждого брата и сестры должны быть свои маленькие семейные забавы. Мы с Митей, например, очень любим считать папины ругательства, довольно мило, не находите? И сближает.

— Я говорю тебе, девятнадцать!

— Да когда этот чертов парковщик оторвется от этой чертовой курицы и подойдет уже, черт возьми, к нам! — сквозь зубы прошипел отец, а я лишь покачала головой, взглянув на брата.

— Двадцать один. — прошептала одними губами. Митя в ответ лишь закатил глаза.

В ресторан мы прибывали последними, однако сейчас папино терпение снова дало трещину. Оказывается, величественное появление, когда все гости уже в сборе, от позорного опоздания отделяет всего несколько минут и «чертов парковщик».

К счастью, молодой парень, который заставил самого Виктора Васильевича «черт возьми» Шуйского задержаться в машине на целых три минуты, мужественно стерпел все оскорбления в собственной неполноценности, и вот мы уже вошли в ресторан.

Папа подошел к организации мероприятия основательно, не скупясь. Да папа вообще не скупился, когда можно было показать все благополучие нашей семьи. Наверное, в тот момент, когда мы вошли в арендованный им вип-зал, где уже, конечно, собрались все гости, отец чувствовал себя императором. Самым императористым императором среди всех императоров.

Я не могла похвастаться схожими ощущениями, молча проследовала к своему месту и опустилась на стул. Благо хоть долгие приветствия и объятия здесь не были в почете. Все строго по очереди. Все строго так, как решил император.

Ожидая, пока папа поздоровается с теми, кому можно уделить несколько секунд личного времени, оглядела собравшихся. Прямо карта дистрибуции «Волшебной снежинки» в лицах!

Псковский филиал в лице дяди Леши, маминого двоюродного брата, о чем-то спорит с тетей Верой, Воронежским филиалом. Тетя Вера выглядит куда более недовольной. Еще бы, у дяди Леши ведь оборот в прошлом месяце практически в два раза выше!

Зато дядя Гриша практически светится, конечно, ведь в Питере в следующем месяце открывается новая линия производства, на строительство которой папа выделил «чертову кучу денег», именно поэтому улыбка дяди Гриши такая яркая, а смотрит он исключительно на Краснодарскую тетю Иру, которая готова испепелить его взглядом. Она-то такую же возможность упустила.

Однако все споры утихают как по команде, даже взгляды становятся добрыми донельзя, едва отец занимает свое место во главе стола и поднимает заранее наполненный бокал с коньяком.

— Дорогая семья! Я рад вас приветствовать! — пока папа говорит, никто не осмеливается даже лишний раз вздохнуть или моргнуть, отчего родитель испытывает удовлетворение. — Сегодня мы собрались здесь, чтобы проводить мою любимую дочь во взрослую жизнь!

Отец ненадолго прерывается, потом переводит взгляд на меня, улыбается, вроде бы даже искренне, и завершает тост:

— За Регину!

Обычно вакханалии, подобные этой, заканчивались к полуночи пьяной дракой Пензенского филиала с Новгородским, которых папа каждый раз свято клялся больше никогда не приглашать, но раз за разом нарушал собственное обещание. Если честно, мне кажется, что он получал удовольствие, наблюдая за тем, как тетя Женя пытается вырвать идеально уложенные волосы тети Карины, прическа которой с каждой новой встречей держалась на все большем количестве лака. Возможно, она тоже готовилась к боевому окончанию вечера.

Однако сегодня все шло не по плану. К полуночи лишь закончилась официальная поздравительная часть. Щеки уже болели, но я мужественно продолжала улыбаться, время от времени пиная Митю под столом. Это первые пятнадцать раз шутка про то, что он собирается занять мою комнату, звучала сносно, следующие полсотни братца уже хотелось прибить.

Когда прозвучал последний тост в мою честь, облегченно выдохнула, теперь все могли заняться обсуждением более интересных вопросов, вроде того, какие новинки планируется ввести в ассортимент в новом осенне-зимнем сезоне, а я, пользуясь случаем, могла ускользнуть домой.

— Размышляешь над планом побега? — тихо проговорила мама с небольшой тоской.

— Как думаешь, если я поползу под столом на четвереньках, папа заметит?

— Боюсь, под столом уже прячется Новгород. — усмехнулась родительница и сделала глоток шампанского.

— Тоже находишь такое течение праздника необычным и скучноватым?

— О да… — мама коротко улыбнулась и поднялась со своего места. — Я скажу, что у тебя заболела голова.

— Спасибо. — благодарно прошептала, глядя на то, как она, грациозно избегая компании многочисленных родственников, направилась прямиком к отцу.

План сработал, и уже через пятнадцать минут в сопровождении брата и папиного охранника Сергея Валентиновича мы ехали домой, оставив шумную семейную компанию в ресторане. К сожалению, захватить с собой маму не удалось, по должности ей было положено оставаться с отцом до последнего.

Так как Митя исчерпал практически все силы, которые обычно тратил на издевательства надо мной, в ресторане, а Сергей Валентинович вообще являлся островком адекватности в нашем морозильном царстве, путь обратно был вполне приятным.

Проносящиеся мимо витрины магазинов, подсвеченные сотнями разноцветных огоньков, настраивали на размышления, и я с удовольствием откинулась на сидении, прикрыв глаза, думая над тем, как изменится моя жизнь с завтрашнего дня.

И да, я уже говорила, что мою семью сложно назвать адекватной. Я совершенно не лукавила. Дело в том, что у папы был весьма своеобразный взгляд на жизнь в целом и на воспитание детей в частности.

Большую роль в этом сыграла его молодость. «Волшебная снежинка» далеко не всегда была такой прекрасной компанией. После развала союза папе в наследство досталось убыточное предприятие, занимавшееся то ли консервацией, то ли фасовкой. Эта семейная легенда звучала уже столько раз, что даже сам отец, кажется, забыл, как развлекался те три долгих года.

А дальше тоскливая часть истории заканчивалась, и начиналось возрождение семейного бизнеса Шуйских. Это же практически феникс из пепла!

Папа никогда не рассказывал, какими именно способами ему удалось сделать «Волшебную снежинку» столь прибыльным предприятием, да, если честно, я сомневалась, что вообще хотела это знать. Мораль все равно была не в этом.