Когда Ксения сказала, что почти неделю пролежала в больнице Женя опомнилась. Что случилось? Залетела? Нет? Перегнула с порошками? Ксюша отрицательно качнула головой. Она и без них чуть не окочурилась от качки. В больницу она загремела с истощением уже утром. Жене страшно захотелось узнать подробности, но звукоизоляция в квартире не позволяла задерживаться на опасной теме – то, что Андрей увлекся телерепортажем, не было гарантией. Хотя у самого рыльце в пушку, но мужики собственные грехи за грехи не считают.
От ужина с шампанским Ксения, слава богу, отказалась и, наверное, от избытка юмора предложила Андрею остаться. Какие же они все-таки сучки с подругой! К счастью Андрей вскочил, едва дослушав супругу. Конечно, он домой! В дверях Женя обняла Ксюшку. Исхудала бедняжка, то ли от болезни, то ли от блуда? Вообще-то девчонка хорошая, жизнь только у нее складывается совсем не так, как хотелось бы. Ну, если душа не лежит к мужу, что тут поделаешь… Вот сама-то она, думала ли когда, что будет убиваться от того, придет или не придет к ней сегодня какой-то потасканный лоцман-боцман?!
Едва за блудной парочкой закрылась дверь, Женя кинулась на кухню. Вот-вот должен появиться ее мужчина. Ее! После приготовления обеда намывшись, надушившись и намалевавшись, она посмотрела на часы, потом за окно. На улице уже вовсю разгорелись фонари, «а Германа все нет!». Внутри у нее все тоскливо заныло, и она, уже в который раз решила, что все мужики кобели и сволочи и верить им совершенно никак нельзя и послать надо их всех… Развить тему не дал дверной звонок. Она шагнула в прихожую с решимостью убить на месте любого непрошенного, но, увидев знакомое выбритое и ароматное от лосьона лицо она, вместо того, чтобы сделать обиженный или хотя бы снисходительно равнодушный вид ткнулась носом в его серый шарф, закинула руки на шершавые погоны и чуть не заревела. Это она то!..
Преувеличение о ящике вина было небольшим. Он и в самом деле приволок с дюжину бутылок шампанского. В другой его руке она увидела розы Иохима, которые она оставила в каюте (еще совсем свежие). Поймав ее взгляд, Василий покачал головой.
– Возложила рановато. Где пятый?
Женя, засияв, забрала цветы и опустила их в вазу к тому, пятому, который вынула из букета, когда сходила на берег. Полюбовавшись букетом, Женя впорхнула в прихожую, заставила Василия раздеться и потащила его обратно в комнату за раскладной стол, который был уже выставлен ею на свободную площадь.
– Я забыл спросить, любишь ли ты шампанское, – волоча сумку, спросил Василий.
– Обожаю! – без колебаний заявила Женя. – Только я не уверена, что мы все это осилим.
– Так у нас же целая жизнь впереди, – ответил Василий, и Женя снова замерла от его слов.
Потом спохватилась.
– Ты же у меня, наверное, голодный. Я запекла фаршированного судака…Ты ведь любишь рыбу.
Василий с удовольствием потянул носом.
– Уже чувствую. Аромат обалденный…А ты-то откуда знаешь?
– Я знаю больше, чем ты думаешь, – засияла Женька.
За столом возникла, было, дискуссия, с чего начать. То ли с шампанского, а потом уже судак и снова шампанское, но уже с фруктами, или сначала рыбу, а затем…Но, наверное, оттого, что слишком долго смотрели друг другу в глаза ужин начался с другого конца. Диван грохнул, распавшись, и одежды полетели в разные стороны. Трехсуточная выдержка пошла на пользу. Обычно управлявшая собой и находившая особую прелесть в сдержанной инициативе Женя на этот раз сорвалась, неожиданным движением бросила Василия на спину и плашмя кинулась на него…
По настоящему оценила Женя шампанское, когда организм в блаженной усталости и жажде востребовал этот напиток. Бутылка была вынута из морозильника, где успела «задубеть», пока они познавали запредельные радости. Женя жадно хватала жгучее, взрывающееся во рту колючими иголочками вино и блаженно жмурилась. Что было сегодня? Еще одна ступенька вверх? Не слишком ли уже высоко? Риск сорваться становится уже смертельным. Внизу, считай, пропасть. Падение будет стоить жизни, да в этот вечер нисколько и не верилось в такую катастрофу. Крепкий улыбчивый мужчина, что лежал рядом с ней создавал ощущение надежности, вечности, неприступной крепости. Он как волнорез проложит фарватер к сказочному острову, где они будут жить вечно…Ведь он же так сказал. Или почти так…
– Ты у меня просто львица, – пробормотал Василий, медленно проводя ладонями по взмокшим, все еще подрагивающим от возбуждения ягодицам своей наездницы…
Уснула Женя только под утро и проспала тот момент, когда Василий ушел. На прикроватной тумбочке она прочла одно лишь слово «Позвоню». От вчерашней эйфории не осталось и следа.
Забравшись обратно в постель, Женя попыталась уснуть еще раз, но из опасения, что может не услышать телефонного или дверного звонка отказалась от этой затеи. Потом вскочила, принесла с полки телефон и поставила на прикроватную тумбочку. Вдруг и в самом деле задремлет…В дверном замке неожиданно заскрежетал ключ и в квартире, совсем уж не к месту и ни ко времени, нарисовалась мамаша. Похоже, уже навеселе.
– Явление…, – задохнулась Женя. – Что, уже вылечилась?!
Родительница махнула рукой.
– Что там лежать без толку. Какое там лечение? Таблетки я и дома пить могу. Боролись за платную медицину. Дураки, вроде меня. Лечение будет лучше! Как же! Цены выше, а в больнице даже туалетной бумаги нет, задницу вытереть, тапки надо приносить свои, кормят только чтобы сдохли все не в один день …
Маманя оглядела комнату и округлила глаза.
– Что это у тебя здесь, банкет или свадьба была?
– Еще не кончилась, – ответила Женя.
Алла Ивановна подошла к кровати и сунула, было, нос в записку, но Женя вовремя переместила ее под подушку.
– Иди выпей там, на кухне шампанского, тебе как раз в тему, умирающая…
Алла Ивановна взъерошилась.
– Да ты что, родную мать в алкоголички записываешь?! Все, завязано.
Женя криво усмехнулась, но промолчала.
– Не веришь! – констатировала мамаша.
– Да что тут темнить! – не выдержала на этот раз дочь.
– Ты и из больницы то слиняла, потому что там не разгуляешься. И как ты меня-то умудрилась произвести на свет… Наверное, тоже по пьянке. Потому дурой и выросла.
– Что ты мать с утра облаиваешь? Если у тебя что-то не стыкуется, я тут причем? – взвилась родительница. – Пили, вижу, вместе, а в постели одна? Что, у него не стоит?
– Закрой рот, – устало притормозила ее Евгения. – Иди на кухню, там еды навалом.
Мамаша, не дожидаясь повторного предложения, двинулась по указанному адресу.
– Кто у тебя тут был? – раздался ее голос уже оттуда.
– Любовник, – отрезала Женя.
– Ну, это-то видно. Сколько шампанского. Счастливая.
– Счастья полные штаны, особенно с твоим приходом, – огрызнулась Женя.
– Ну, какая ты у меня грубиянка, – укоризненно промурлыкала мамаша, по неосторожности звякнув горлышком бутылки о край стакана. Поняв, что конспирация нарушилась, добавила:
– Я только один глоточек. Во рту все пересохло… от этих чертовых таблеток. Да и вся задница как решето…
Женя вздохнула. Ее не больно тревожили проблемы родительницы. Можно было ее совсем не замечать, но своим появлением она всегда добавляла проблем ей…
Василий, как она знала, жил в своей квартире не один. С престарелой матерью. Куда им податься, в случае чего? Хотя уже и сомнения берут, что этот случай вообще представится…
– Ты надолго домой? – с надеждой спросила она.
Мать высунулась из кухни.
– Как это… надолго? Совсем.
– Если мне позвонят, сможешь ты слинять, куда-нибудь, часа на два. К своим подругам, собутыльникам.
Родительница ухмыльнулась.
– Что у любовника и угла своего нет?
– Не знаю.
– Бомж что ли? Звать то хоть как, знаешь?
– Слушай, это ты таскаешь сюда с помойки кого попало. Нет, не из ваших.
– И это на мать то!..
– Такая мать доброго слова не стоит, – воткнула последнюю шпильку Женя и, заметив, как краснеет лицо родимой, нехотя перевела стрелку на другой путь.
– Ладно, успокойся, ответь только, сможешь ты нас оставить?
Мамаша быстро и торжествующе выбросила руку с плотно сжатой фигой в сторону дочери.
– Вот тебе ответ! Даже не подумаю.
Женя вздохнула. Черт с ней! Только бы Василий не потерялся! А там они найдут, куда податься. Может быть, у него есть какие-то варианты. В конце концов, чья это забота, как не мужчины?! Непонятно только, куда он исчез. Ночью, он как будто бы говорил о какой-то комиссии, которая должна что-то решать. Почему же ни разу не набрал ее номера? Не в каталажку же его посадили. Но он же сказал, вот здесь, посреди этой комнаты, что у них вся жизнь впереди!..Да, она, возможно и впереди, но протекать может раздельно! В два рукава. Может быть, его уверения о том, что у него нет женщины – сказки? Обычные сказки прожженного ловеласа. Очень сомнительно, что память о шведке его до сих пор держит. И сейчас какая-нибудь Ксюша или Нюша ублажают любвеобильного мореплавателя по полной программе, а она тут сходит с ума!
Женя подошла к зеркалу и уставилась на себя презрительным взглядом. Господи, страхолюдина-то какая! Взгляд волчий, волосы обвисли, щеки ввалились…это за один то день! И никакого аппетита. Никакого. Да это и лучше. Несколько таких дней и ноги оторвутся от земли. Останется только на них надеть белые тапки …
Хоть бы Ксюха позвонила, что ли! Но ей-то что! Один любовник куда-то сбежал, зато муж получил распределение к теплому морю, а там этих возлюбленных…! Забудет и про своего архивариуса. Василий, вот тоже немолодой, но еще корки мочит, хотя, с первого взгляда и он казался ей каким-то поношенным, смешно вспомнить. Да нет, она сразу почувствовала, что достанет он ее. И он ее достал. И ведь знала же, что надо притормозить, остановиться, что настанет тот день, когда придется расплачиваться за свои эксперименты. Вот оно и сбывается. А теперь и вся жизнь уже не в радость. Кто сегодня принесет ей хоть частичку тех ощущений, какие она испытала на корабле, от которых хотелось раствориться в пространстве? Она же думала, что только качка добавляет столько диких оттенков в сексе, но вот и здесь минувшей ночью они попали в такой шторм, что крыша до сих пор на место не стала…
Мать, выбравшись из кухни, снова безуспешно попыталась прознать о приключениях дочери, которые ей почему-то не давали покоя. Не добившись никакой информации, однако, не упала духом. Настроение после приконченной бутылки шампанского пошло на подъем и теперь она, бормоча какую-то мелодию незапамятных времен, недвусмысленно поглядывала на часы.
– Да что ты поглядываешь, как будто не знаешь, что супермаркет работает круглые сутки, – просекла Женя. – Только лично у меня денег нет.
– Я думаю, что нам приготовить на завтрак, – сквасилась мамаша.
– Не темни. Продуктов полхолодильника. Там в кладовой, в коробке есть еще шампанское. Неси, я тоже выпью.
После шампанского маманя окончательно воспряла духом и все-таки сбегала тайком за маленькой. Потом за второй, уже с согласия дочери. Женя никогда раньше не пила с матерью и сейчас, хотя и сидели за одним столом, каждая была сама по себе… Маманя просто балдела, а Женя отчаянно и молча, заливала свои невеселые мысли.
Телефонный звонок подбросил ее со стула, когда пора было отправляться на свой диван. Она схватила трубку, попыталась подать голос, но он куда-то пропал. Когда же расслышала Андрея, ей расхотелось подавать его вообще. Парень сообщил, что через день они с Ксенией уезжают, Женя, не дослушав, ответила, что все поняла, что найдет время проводить их, и сразу же положила трубку.
Второй день начался, как и первый. Такая же неопределенность … В обычном репертуаре поднялась и мамаша. Еще раз, осознав свой тяжкий рок и поплакав в платочек, она, в очередной раз объявила о своем уже совсем окончательно твердом намерении прекратить всю эту разгульную жизнь, встречи и попойки со всяким отребьем. Конечно, все это из-за мягкого характера, и жалости. Не может она не посочувствовать человеку, опустившемуся на дно. Как не протянуть руку помощи…, но теперь хватит! Вместо того чтобы выбираться с ее помощью из подвалов они сами затягивают ее туда… И это она, интеллигентная женщина, никогда в своей жизни не произнесла ни единого бранного слова, и, вот теперь, общается черт знает с кем. (Женю всегда умиляла эта привязка к среде интеллигентов – маманя, большую часть жизни, проработала вагоновожатой, а в конце «творческого» пути уборщицей в трамвайном парке).
– Ты что, не помнишь с кем пила вчера?! – вяло притормозила ее Женя – Со мной!
Маманя выкатила глаза.
– Да ты что? Ты же не пьешь?!
– Так я же твоя дочь, к несчастью. Ладно, помолчи, из-за тебя звонков не услышать!
Мать фыркнула, но продолжала что-то бормотать в своем углу.
Опасения дочери не расслышать телефонный звонок, оказались напрасными, он прозвучал довольно громко. Женя кинулась к аппарату как пантера, но снова напрасно. Линию заняла Ксюха, с той же информацией, с которой прошлым вечером влез Андрей. По разным квартирам спят, что ли? Несмотря на взвинченное состояние, Женя поинтересовалась у подруги, что у них там стряслось. Та ответила, что все в порядке уезжают на службу в Севастополь. Жене некогда было продолжать допрос и она, пообещав, что придет, когда сможет, швырнула трубку на место. Других звонков не последовало, словно телефонный провод оборвался.
Ближе к полудню Женя потеряла всякое терпение и решила не ждать больше милости от судьбинушки, выволокла из тумбочки телефонный справочник и принялась отыскивать на бесконечных желтых страницах номера военно-морских училищ. В конце концов, должна же она ему сказать, как он ей осточертел, как она сожалеет, что судьба их столкнула и как бы она хотела забыть обо всем, что между ними было и как бы хотела никогда не слышать, что есть на свете такой подлый, такой безжалостный человек… Женя не успела найти нужную страницу, как телефон разродился длинной трелью. Она замерла на секунду и очень осторожно (только бы что не сорвалось!) подняла трубку. На этот раз это был он. Каким-то странным голосом Василий принялся рассказывать сказки – будто в тот день, когда собирался к ней, на пешеходном переходе его сбила иномарка. Ночь отвалялся в лазарете. Утром сбежал, да напрасно. Ему тут же вручили предписание отбыть на мурманскую базу, командовать посудиной…Он и звонит то уже из аэропорта. Ей до отлета не успеть, да и видок у него – не узнает… Он ей напишет… Жене не следует во все это въезжать. У нее еще не окончена своя школа. Надо доучиться, да и подрасти заодно. А его отъезд надо воспринимать как командировку, как уход в плавание. Дальнее. Вероятно, то, что произошло, к лучшему. У нее будет время все взвесить, проверить себя, чтобы не наломать дров. Он бы очень не хотел, чтобы Женя начала свою взрослую жизнь с ошибки. Если будет невмоготу, насиловать себя не нужно. Она ему ничем не обязана. Но он обязательно напишет…Уже объявляют посадку. Он целует ее много-много раз и просит у нее прощения.
Женя уставилась на загудевшую трубку, и пожалела, что его нет рядом, и она не может этой трубкой дать ему по морде, потом с тоской подумала, что такое нести, можно только сильно ударившись головой. С кем он вообще говорил? Значит, она ему ничем не обязана? Нет, тут не обошлось без соперницы. Жаль, что они не утонули тогда… Что ей остается теперь? Серые, тягостные от дикого одиночества дни? Нет, все-таки хорошо, что он ей позвонил, теперь у нее есть хоть какой-то ориентир. Женя поднялась, словно зомби прошла в ванную, приняла душ, позавтракала на кухне и, оторвав мать от экрана, у которого та затихла, словно мышка, объявила о генеральной уборке.
– Жизнь начинаем сначала, – объявила она. – Хотя тебе уже, наверное, поздно.
Алла Ивановна взвилась на дыбы и, в подтверждение своей решимости изменить жизнь схватилась за швабру. Задача облегчалась тем, что накануне дочь почти все отчистила и отмыла. Покончив с уборкой, мамаша по инерции принялась стирать уже постиранное, штопать то, что пора бы уже выбросить. Женя, молча понаблюдав за матерью, никак не комментировала ее хлопоты. Пусть хоть денек побудет в образе человека. Может еще и не все потеряно и зря она ее опускает.