— Что вы там шепчетесь? — Мария вошла в комнату, вытирая распухшее от слез лицо. — Радуетесь, что гуру ушел от меня?
— А что, мы выглядим такими радостными? — ответила вопросом на вопрос Миленка.
— Не знаю, может быть. Я уже ничего не знаю, — всхлипнула Мария, — то есть знаю, что сейчас жизнь моя потеряла смысл. Она пуста. И я должна чем-то ее заполнить. Хотя бы джемом.
— Только бы она не лопнула, как тот тип из «Монти Пайтона», — шепнула Виктория.
— Может, сходить за Травкой? — предложила я.
— Давай. Вдруг он чем-нибудь поможет.
Я пошла. Ребята разговаривали о любимой игре Ирека «Дьябло».
— Как там Мария и ее каналы? — поинтересовался Травка.
— Вернулась в полном отчаянии, — сообщила я. — Она рассталась с гуру и сейчас пожирает все, что имеется в шкафах, вместе с бумажными упаковками.
— Не приведи господь, — отозвался из-под стола Ирек. — У моей сестры бывали приступы обжорства, но в сравнении с Марией это детские шалости.
— Она действительно ведет себя, как саранча. Сжирает все, что попадается под руку.
— Теперь понимаю, почему я предпочитаю «Дьябло», — обратился к Травке Ирек. — В игре все просто. Мочишь чудовищ и идешь дальше. А что делать с монстрами в реальной жизни?
5.02. Жутко голодные, дежурим при Марии, потому что она забаррикадировалась в кухне-ванной и жует не переставая. Травка попытался установить с ней контакт, но она швыряла в него пустыми бутылками от пива и рапсового масла. Так что по-прежнему ждем.
— Так подсасывает, — Виктория схватилась за живот, — что не выходят из головы мысли о ленинградской блокаде. Я вот все думаю: могло бы меня что-нибудь вынудить есть трупы?
— Меня, наверное, ничего, — сказала Милена. — Хотя должна признать, желудок все настойчивей требует порции топлива. Интересно, когда Мария наконец придет в себя? Потому что долго я так не выдержу.
— Пожалуй, Ирек прав, — произнес Травка. — С чудовищами в игре легче справиться. Вот только убийство полудесятка драконов не помогает решать реальные проблемы.
— Зато помогает о них забыть, — заметила Виктория. — Я знаю, потому что в свое время подолгу сиживала за компьютером в «Анреале». Пока в один прекрасный весенний день не проснулась без гроша в кармане, зато с кучей хвостов и тремя «парами».
— Я тоже много играл, — признался Травка. — Слышали про игру «Шарики»?
— Нет.
— В поделенном на клеточки поле есть несколько шариков разного цвета. Задача заключается в том, чтобы расположить их в ряд — горизонтально, вертикально, по диагонали. По пять шариков одного цвета в ряду Если это удается, ряд исчезает, и на поле становится больше места. Проблема в том, что при каждом ходе появляются три новых шарика. Поэтому приходится думать о том, чтобы выстраивать одновременно несколько рядов, поскольку чем больше шариков, тем меньше свободы для маневра. Секунда невнимания — и ты заблокирован на поле, где уже нет свободного места. Все, ты проиграл…
— Сценарий не слишком сложный, — заметила Милена.
— Да. У игры нет конца, нет никаких драматических поворотов, — продолжал Травка, — однако затягивает она, как пылесос. Единственное, что ты делаешь, это выстраиваешь один ряд за другим и гадаешь, где выскочат новые шарики. Если повезет, несмотря на глупый ход или секундную невнимательность, удается выстроить ряд. А если не везет, шарик другого цвета заблокирует почти законченный ряд. Оттого что приходится все время пялиться на экран, глаза чуть не лопаются, но все равно не можешь оторваться, продолжаешь выставлять шарик за шариком.
— Бессмысленная игра, — вынесла приговор Виктория, — хотя, если задуматься, напоминает реальную жизнь. Постоянное выстраивание рядов и предположения, где возникнут новые шарики-проблемы.
— Вот-вот, — обрадовался Травка. — Потому я и решил поставить на реальность.
В кухне что-то зашумело, дверь распахнулась, и вышла Мария. Если бы не круги под заплывшими глазами, могло бы показаться, что выглядит она нормально, хотя, конечно, назвать ее эталоном здоровья и счастья было бы трудно. В дрожащей руке она держала кисть.
— Я решила многое изменить в своей жизни, — объявила она. Потом подошла к стене и несколькими движениями закрасила обе кляксы индиго. — Раз и навсегда я вычеркнула гуру из своей жизни, — твердо произнесла она, и у всех нас с плеч свалились огромные свинцовые глыбы.
7.02. Мария постепенно приходит в норму. Она почти уже не плачет, а главное, прошла эта болезненная прожорливость. Она даже застелила кровать и выбросила все мелочи из «ИКЕА». А когда она надела свой фиолетовый свитер художественной вязки и огромный кулон с символом солнца, мы решили, что можем на минутку выскочить из дома. Ничего плохого она с собой уже не сделает. Милена побежала на экзамен (первый в эту сессию), Виктория — в продовольственный и кондитерскую, а я двинулась на поиски телефонной будки.
— Должна же я наконец позвонить родителям и сообщить им свой адрес, — сказала я Марии.
А может, сообщать адрес и не понадобится, потому что я вернусь домой. И буду с радостью принята, совсем как блудный сын, то есть блудная дочь.
— Папа? — произнесла я и умолкла.
— Слушаю, — ответил он голосом, сухим, как пески Сахары.
Я хотела сказать, что сожалею о своем бегстве и что с радостью вернусь домой, в свою комнату, к родным привычным вещам. Хотела, но нельзя же начинать прямо с этого. Поэтому я сказала:
— Я живу у подруг в Кракове, сейчас скажу тебе адрес и телефон.
— Не нужно, — отрезал папа. — Раз ты выбрала такую жизнь, порвала с нами, мы порываем с тобой.
— Ага, — только и сказала я.
— Ты разочаровала нас, Вислава, сменив специализацию, — продолжал папа, — а своим уходом разочаровала вдвойне. Но ты уже взрослая и должна расплачиваться за свои решения. Раз ты предпочла притон и сомнительную компанию, мы ничего уже сделать не в силах.
И он положил трубку, прежде чем я успела сказать, что вовсе я ничего такого не предпочитаю.
* * *— У тебя вид, как будто кто-то засунул тебе в сапоги десятикилограммовые гири, — заметила Виктория. — Звонила домой?
— Да, — буркнула я. Развивать эту тему у меня не было сил.
— Вот потому-то я так редко звоню маме, — объяснила Виктория. — Вечное разочарование. А с прошлого года мы с мамой разговариваем только о погоде и ценах на овощи.
— А что произошло? — спросила я скорей из вежливости, чем из любопытства.
— Ты правда хочешь знать?
— Я хочу, — проявила интерес Милена.
— Ты уже слышала.
— Хочу послушать еще раз, потому что вижу, что Вишня сидит как пришибленная и сама не знает, чего ей на самом деле хочется.
— Это длинная история. Время у вас есть?
Мы обе кивнули.
— Ну тогда включаю запись.
ПОЧЕМУ ВИКА НЕ ЛЮБИТ ОТКРОВЕННИЧАТЬ С МАМОЙ
Виктория поступила на ресоциализацию в Познани. После двух месяцев беззаботной студенческой жизни ее вызвали в администрацию студенческого общежития номер пять.
— Придется тебе немедленно освободить комнату, — услышала она. — Наш компьютер составил список диких проживающих.
— Ну и? — поинтересовалась Вика.
— Ну и ты в этом списке. Придется выселяться, — сказала заведующая, крашенная в рыжий цвет студентка со спецпедагогики, обучающаяся оной спецпедагогике уже восьмой год. — Надеюсь, все ясно?
— Ясно, но несправедливо.
— А тебе кто-нибудь обещал справедливость? — непонятно почему радостно засмеялась заведующая.
— И что же мне теперь делать?
— Можешь подать заявление о предоставлении тебе места в общежитии. Но поскольку тебе уже однажды предоставили, как ты утверждаешь…
— Конечно предоставили, в вашем общежитии, — разнервничалась Виктория.
— Тогда второй раз ты не получишь, — припечатала ее сидящая за компьютером девица, играя бордовым локоном.
— Можешь написать обжалование, — посоветовал студент социологии с десятилетним студенческим стажем, подрабатывающий в общежитии бухгалтером, — но шансы у тебя невелики. Получают общежитие обычно те, кто уже раньше жил в нем.
— Так ведь я и жила, — объяснила впавшая в отчаяние Виктория. — До сегодняшнего дня.
— На это ты лучше не упирай, — посоветовала заведующая. — Ты жила нелегально. Тебя могут за это привлечь.
— Пусть сперва привлекут ваш идиотский компьютер! — рявкнула Вика, и ее немедленно попросили покинуть кабинет.
Начались тяжелые поиски угла. Но в середине семестра трудно найти что-нибудь подходящее. К началу января Виктория исчерпала все варианты ночлега хотя бы на одну ночь и вернулась домой. Дверь она открыла своим ключом. Поздоровалась с мамой, вперившейся в экран телевизора, и сообщила, что временно прекратила учебу, потому что у нее нет средств снимать жилье.
— Ты дашь мне хоть раз посмотреть «Каплю любви»? — закричала мама.
— Извини, — пробормотала Виктория, вешая в коридоре пальто.
— Ну вот, теперь я не знаю, сказал ли Петр Альдоне, что у их сына серьезные проблемы. Такая важная сцена! — огорчилась мама Виктории.
— Будет повтор завтра утром, так что ты сможешь узнать.
— Повтор! Повтор! — разозлилась мама. — А может, я не хочу ждать до завтра!
— Ну спроси у Френдзловой, пусть расскажет, — предложила еще одно решение проблемы Виктория.
— С Френдзловой я не разговариваю, — буркнула мама. — И с Банасиковой тоже.
— Ну тогда я не знаю. — Виктория беспомощно развела руками.
— Тихо, тихо, — попросила ее мама. — Вот, кажется, сейчас он скажет. Только не отвлекай меня.
Виктория на цыпочках вышла на кухню и терпеливо дождалась там окончания серии.
— Все-таки сказал, — сообщила мама, довольная тем, что присутствовала при разговоре Альдоны и Петра. — Теперь-то они вместе справятся с проблемами сына.
— Это хорошо, — порадовалась Виктория. — Ну а кроме этого?
— Петр очень изменился, причем в лучшую сторону. Вот уже три серии он думает только о том, как помочь сыну.
— Прекрасный отец, — признала Вика.
— Да уж не такой, как у тебя. Пьяница и трутень. Все теперь на моих плечах. Заботы, неприятности. Тоже, небось, приехала с дурными вестями.
— Да, не с самыми лучшими, — вздохнула Виктория. — Я вернулась, потому что не могу снимать комнату.
— Как это не можешь? У тебя что, нет денег?
— Нет, — призналась Виктория. — Социалки хватает только на обед, а на завтрак, ужин и на трамвай я зарабатываю уроками.
— А ты не можешь найти больше уроков?
— Я заклеила объявлениями весь город. Откликнулись только трое.
— А какая-нибудь другая работа? В магазине, уборщицей где-нибудь…
— Мама, я на первом курсе дневного. Мне надо иногда готовить задания. Я уж не говорю про коллоквиумы и тесты.
— Ну почему мне так не везет? — Мама Виктории утерла лазоревые веки кухонной тряпкой. — Почему у меня так получается? У других дети быстро вырастают и дают жить родителям. Твой отец не пришлет даже открытки на праздники, устроился в этом своем поезде, и на все ему начхать. А я должна мучиться и вдобавок выслушивать твои жалобы. Как будто у меня нет своих проблем. А у меня их выше головы. Цены на уголь полезли вверх. Френдзлова снова залила нам балкон. И еще этот дождь льет без перерыва.
ЧЕРЕЗ ЧЕТЫРЕ ДНЯ
Я вернулась с очередного экзамена и едва доковыляла до постели.
— Тут страшно холодно, — прошептала я охрипшим голосом, трясясь, точно желе в несущемся дилижансе.
— Но мы печки поставили на максимум, — удивилась Виктория. — Посмотри, почти шестнадцать градусов. Только возле окна десять.
— Возможно, это запоздалая реакция на конфликт с папой, — предположила я, надевая теплую куртку и шапку-ушанку.
— Или ты подхватила где-то грипп. Возьми градусник.
— Меня тоже как-то странно ломает, — сообщила Миленка, — и к тому же мне совсем не жарко, а ведь я только что из-под турболамп.
— Измеришь температуру после Вишни, — распорядилась Вика, ставя на огонь наш довоенный алюминиевый чайник. — Ну, показывай термометр, — протянула она руку. — Все ясно, сорок и две десятых. Где у нас лекарства? А ты ложись на кровать Марии, не будешь же ты валяться на холодном матраце у окна. Тебе нужно пропотеть, а кровать Марии как раз у печки. Я сделаю чай.
— Сделай и мне, — попросила Милена. — На полке у окна стоит банка малинового конфитюра. Я вчера совершила эту актуальную покупку. Думаю, несколько слов признательности были бы в самый раз.
— Миленка, ты божественна, но сейчас сосредоточься на термометре. И не размахивай так руками, а то он вылетит у тебя из-под мышки.
— А Мария где ляжет? — спросила я, когда Виктория укрыла меня одеялом до самых бровей.
— Перекинем ее к Травке. Может, наконец между ними что-то заискрится. Покажи градусник, русалка. Неплохо. Выше тридцати девяти, и тебя не знобило?
— Сейчас чуточку чувствую, но я же говорю: я была в солярии.
— Ладно, влезай в тренировочный костюм и сразу же под одеяло. Я сейчас подам вам чай и пойду купить еды.
Виктория ушла, и мы, трясясь от холода, остались одни, каждая под своим одеялом. Примерно через час пришла Мария.
— Едва добрела, — простонала она. — Температура у меня, наверно, зашкаливает за сто градусов. Если я не лягу, то сейчас же свалюсь. Господи, кто это на моей кровати?
— Ухожу… — Я так резко села, что голова у меня пошла кругом.
— Иди ко мне, — сказала Милена, приглашающе приподняв одеяло. — Поместимся втроем.
Я вылезла из-под шерстяного пледа и поплелась к столу. Никогда еще восемь шагов не требовали от меня стольких усилий. Я словно шла по Юпитеру.
— Ну и слабость, — прошептала я. — Видно, какой-то жуткий мутант гриппа.
— А меня бьет страшный озноб, — пожаловалась Мария.
— Так залезай к нам. Будет теплей.
— Нет, не люблю коммуны. Уж лучше озноб. А где Виктория?
— Здесь! — заглянула Вика в комнату. — Я накупила соков, потому что вам нужно будет побольше пить. И скажу вам, что меня тоже, похоже, забирает.
— Боже, а кто же будет заботиться о нас? — простонала Мария.
— Я постучала к ребятам. Они сказали, что готовы покупать продукты, готовить еду и растирать спинки. А еще они могут переодевать нам пижамы и натирать грудь разогревающей мазью.
— Если так, то я возвращаюсь к тетке, — пригрозила Мария. — Я не позволю себя щупать парню, который тратит жизнь на борьбу с виртуальными кобылами.
— Ирек отнюдь не претендует, — сообщил Травка, который в этот момент зашел к нам, чтобы в полной мере оценить ситуацию. — Он предпочитает Лару Крофт, а кроме того, он уехал на каникулы к отцу. Это я предложил натирать, но только желающим, причем пылко желающим.
— Ну, если говорить о пылкости, то это относится ко всем, — обнадежила его Миленка. — Температура почти сорок.
— У меня пока тридцать восемь и пять. — Виктория присела рядом и принялась натягивать стеганые штаны.
— Тогда, может, и я измерю, — прошелестела Мария.
Травка вскочил и подал ей термометр.
— Травка, не хватает только, чтобы ты тоже разболелся, — сказала Милена.
— Это невозможно. Я так окурен травой, что бактерии делают большущий крюк, обходя меня.
ЗА ДВА ДНЯ ДО ВАЛЕНТИНОК
Бактерии, может, и делают, но не вирусы, особенно вирус гриппа. Он навалился на Травку сегодня утром, и юноша пал у наших ног. Теперь мы болеем впятером, поочередно кашляя и стеная от боли в горле.
— Нет ничего хуже такого насморка, когда невозможно прочистить нос, — прохрипела Мария после сотой попытки выжать хоть что-то в бумажный носовой платок.
— Есть, — возразила Миленка. — Насморк, который выходит даже через уши.
— Счастье еще, что, прежде чем свалиться, я успел звякнуть кузену, который работает врачом в «скорой помощи», — сообщил нам Травка. — Он пообещал заглянуть вечером и проверить, не симулируем ли мы.