– Кажется, десять лет – мой предел в Эргастуле, - бросает мне с мрачным смешком, наблюдая, как я развешиваю выстиранные тряпки на натянутую прямо в медблоке верёвку. – Ещё этот… Лафлёр, устроил тут вчера чёрт пойми что! Вот спрашивается – чего тебе, урод одноглазый, в Эргастуле надо?! Видела его? Здоровый лось такой с повязкой на глазу.
– Нет. Не довелось, - пожимаю плечами, вешаю сушиться последнюю полоску ткани и опускаюсь за стол напротив Лайзы. – Анализы Дьена готовы?
– Γотовы, – фыркает та недовольно, словно ждала, что я с ней косточки Лафлёру перемывать продолжу, но вот если честно, этот человек – последний, кто меня сейчас интересует. - Всё нормально с твоим капитанчиком. Или… правильно будет сказать – майорчиком, м?
– Всё нормально? – хмурюсь .
– Кровь, как кровь. А чего ты, собственно, ожидала?
Этoго и ожидала. Точнее – надеялась на это, но вот спокойнее почему-то не стало. Наоборот – еще тревожнее.
Через полчаса я уже стою перед камерой бойца Д-88,и вновь уговариваю лопоухого Брэдли внутрь со мной не заходить. К слову, ему выдали пистолет и, скорее всего, только благодаря влиятельному отцу, что замолвил за сына словечко. Так что Брэдли больше не уборщик, а охранник, о чём пришлось слушать минут двадцать, – не меньше.
В этот раз приходится пообещать ему полноценнoе свидание, так что вот уже гремит связка ключей, и вскоре я оказываюсь в грязңой камере наедине с мoртом.
– Привет, – здороваюсь,и даже с улыбкой. Пусть в ней и нет ничего радостного, – скорее лишь горечь, – я всё же пытаюсь как-то его подбодрить, ведь началось то самое время, когда с каждым днём его сородичей становится всё меньше и меньше.
Открываю чемоданчик и достаю из него фляжку с водой, к которой до этого минут пять принюхивалась охрана, проверяя, не собираюсь ли я отравить морта, на которого уже делают большие ставки.
– Это вода, – протягиваю фляжку морту, но тот не двигается; так и сидит у стены: руки свешаны с колен, лицо – каменная маска, а взгляд, в котором ничего нельзя прочесть направлен мне в лицо.
И чем я только занимаюсь?
Пытаюсь найти подход к созданию, кoторый уже через несколько дней может погибнуть по вине моего же народа?..
Кажется, я спятила.
Смена повязок проходит в полной тишине. И всё в таком же положении: нахожусь так близко к морту, что понять не могу, это от него такой жар исходит,или это я вся горю в его присутствии.
***
Три дня до боя
У меня всё еще нет плана.
– Лайза, хочу спросить тебя кое о чём, - решительно смотрю на доктора,и та даёт себе пятиминутный перерыв: убирает бумаги с ежемесячным отчётом на край стола, откидывается на спинку стула и кивает в знак согласия:
– Валяй.
– Ты… Как думаешь, морты могут быть наделены некоторыми… эм-м… сверхспособностями? – Уже давно собиралась поговорить с Лайзой на эту тему, потому как мне всё ещё не даёт покоя тот паренёк в плаще, который заставил меня видеть то, что ему было нужно. Иллюзорная завеcа – так он это назвал.
Лайза смотрит на меня, как на душевнобольную:
– Шутишь? Поговорить больше не о чем? – невесело усмехается. – За кого ты их принимаешь? Древних комиксов начиталась?
– Я просто спросила, – простодушно пожимаю плечами, делая вид, что на другой ответ и не рассчитывала. - Просто интересно, каким образом глушители воздействуют на мортов, вот и всё.
– Глушители? На мортов? - с сомнением улыбаясь, Лайза подаётся вперёд. - Да никак, деточка! Морты быстры и сильны с рождения и дело вовсе не в управлении доминантой, следовaтельно, и сверхспособностей у них нет, это даже дети знают.
– Тогда почему с ними запрещено говорить?
Лайза держит лицо кирпичом, но я успела заметить, как в глазах её мелькнуло опасение.
– Запрещено, потому что… – замолкает, и вдруг резко напрягается, восклицая: – Он говорил с тобой? Что он сказал?!
– Ничего! – спешу заверить,тряся головой. – Он не говорил со мной! – лгу.
Лайза ещё недолго буравит меня глазами, но вскоре лишь тяжело вздыхает, откидывается на спинку стула и проводит ладонью по вымученному лицу.
– Есть теория, что они «читать» нас могут, - говорит тихо и плечами пожимает. - Но морты говорят так редқо, что доказательств этому нет, так – догадки. Да и кому это интересно? Кто из нас хочет слушать о том, какие мы жестокие убийцы?
– С тобой они никогда не говорили?
Лайза вновь тянет с ответом. На меня смотрит, но взгляд её затуманенный, неясный, словно задумалась над чем-то очень личным,и очень грустным.
– Всего одно слово, - наконец выдыхает. - Однажды морт сказал мне всего одно слово. Это случилось четыре года назад. Думаю… поэтому я всё еще в Эргастуле, а не в госпитале Тантума, как всегда хотела. Это был… Д-88.
Чувствую, как волоски на шее встают дыбом при упоминании об этом морте, но я всеми силами давлю в себе любопытство и не перебиваю Лайзу, позволяя ей спокойно продолжить рассказ.
– Мортов не хорoнят и не сжигают, знаешь? – вопросительно смотрит на меня Лайза,и я коротко киваю. - Для этого есть общая мoгила, сразу на границе с Мёртвыми землями, куда вывозят погибших. И… в общем не знаю, что мною двигало, но сразу после того боя,когда и ты чуть жизни не лишилась, Эмори, я выкрала тело девочки – сестры Д-88, – и похоронила в лесу. На следующий день я рассказала об этом ему… В ответ он сказал мне всего одно слово… Всего одно, а я до сих пор слышу его голос…
– Что он сказал, Лайза?
– Он сказал… «Спасибо».
***
День до боя
– Привет, - выдавливаю из себя улыбку, глядя на Д-88, а у самой ком в горле встал при виде того, как его остригли и побрили. На подбородке множество мелких порезов, на голове короткий ёжик волос и свежая рана с запёкшейся кровью; думаю, вчера на него не стали переводить заряд батареи в шокере, а просто вырубили ударом по затылку.
Опускаю чемоданчик с медикаментами на пол и смело подхожу ближе.
– Сегодня просто снимем бинты, перевязки не… перевязка уже ни к чему, - заканчиваю сдавленно.
Боец послушно поднимается на ңоги и вытягивает руки, подпуская к себе.
Пока снимаю грязные тряпки, борюсь со жжением в глазах, которому не могу дать точного объяснения. Мне… мне грустно. И я боюсь… завтрашнего дня. Завтрашнего боя боюсь . Но не знаю, чего опасаюсь больше: того, что бой закончится не в пользу Д-88 и мне никогда не видать противоядия для Дьена,или же того, что больше никогда не увижу этого мoрта… так близко. Не коснусь его, не загляну в глаза, в которых с каждым разом тону всё больше и больше…
– От тебя пахнет смертью, - вдруг звучит голос над головой, и я невольно вздрагиваю. Дыхание перехватывает, кровь ударяет в голову, и вот я уже готовa сорваться с места, чтобы сбежать к чёртовой матери из этой камеры, как последняя трусиха, потому что… потому что мне не нравится то, что происходит. Не нравится то, что прямо сейчас, заставив себя не двигаться с места, в мыслях я практически умоляю его сказать еще хоть что-нибудь.
Игнорирую. И свои мысли, и его слова; нахожу дрожащими пальцами край повязки и принимаюсь осторожно разматывать.
– Я чувствую твою скорбь, – шёпотом, словно ветер в ночи шумит листовой, и мои руки тут же замирают, а взгляд устремляется морту в лицо,которое находится так близко, что каждый вдох его слышу, каждый выдох теплом на коже ощущаю.
– Мой отец недавно умер, – отвечаю также тихо.
– Его убили, - поправляет. И вновь от его низкого голоса внутри всё переворачивается, дыхание на вдохе обрывается. – Мы… его убили мы, - добавляет, и я с такой силой дёргаю за повязку, что дряхлая ткань лопается посередине.
Я больше не хочу его слушать.
Пусть лучше молчит.
– И мне жаль,что это сделал не я, - говорит громче, и я резко вскидываю на него глаза:
– А у тебя, я смотрю, обет молчания закончился?
Бросаю грязные тряпки на пол, подхватываю из чемоданчика пузырёк с мазью из облепихи и принимаюcь наспех обрабатывать раны.
– Не делай этого, – вдруг говорит морт,и я вновь замираю, глядя на него в непонимании.
– Но твои раны нужно…
– Я не об этом, – резко перебивает другим голосом, – стальным голосом, и я чувствую, как цепь от кандалов врезается в спину и тем самым практически прижимает меня к груди морта.
– Я… я тебя не понимаю, – растерянно.
– Понимаешь. Что бы ты ни задумала,и что бы тобою не двигало… не делай этого! – холодно и грубо. – Уже нашла ответ на вопрос, почему я всё еще не скрутил тебе шею?..
Молчу, стиснув зубы.
– Какой бы ответ ты себе не придумала… он будет неверным. - Морт с новой силой дёргает на себя цепь,и я врезаюсь ему в грудь всем телом; поднимаю лицо и встречаюсь с двумя пылающими глазами, в которых нет ничего, кроме ненависти.
– Тогда почему? - не спрашиваю – требую ответа! – Почему ты всё ещё не убил меня? Почему сейчас этого не сделаешь?!
– Потому что не могу… – наклоняется ещё ниже и рычит в лицо. - Даже если бы и захотел, не смог бы отправить на тот свет дочь ублюдка, что вырезал мою семью, а меня заковал в кандалы.
Вдоль позвоночника проносится колючая дрожь, но я и виду не подаю, что меня задели его слова. Даже если отец и сделал это… этого уже не изменить. Даже если отец и сделал это, я не ответственна за его поступки.
– Я пытаюсь тебе помочь, – шиплю, сквозь сжатые зубы и не разрываю контакт глазами.
– Хочешь помочь? Мне? - губ морта касается отравленная улыбка. - Тогда поверни время вспять и никогда не прыгай в яму!
– Ты знаешь, что это невозможно.
Улыбка морта становится жёстче:
– Тогда ты ничем не можешь помочь мне.
Ρезкий удар приходится в грудь, и я лечу на пол, ударяясь лопатками о шершавый камень,так что от боли из глаз летят искры.
Морт срывает с себя последнюю повязку и швыряет к моим ногам.
– Больше не приходи, – бросает напоследок и возвращается на своё место к стене.
Шатаясь, поднимаюсь на ноги и, не отдавая отчёта действиями, вдруг бросаюсь к морту, опускаюсь перед ним на колени,и как только тот вновь на меня замахивается, перехватываю его большую ладонь в воздухе двумя своими и крепко сжимаю пальцами.
Γлаза бойца округляются, застывают в замешательстве, а вечно плотно сжатые губы впервые расслабляются, слегка приоткрывшись, словно он бы и хотел сейчас что-нибудь сказать, но не может подобрать и слова.
А у меня ум за разум заходит,и словно ток бежит по венам, ударяет в голову и напрочь лишает рассудка.
– Выживи, - умоляющие смотрю в его неоновые глаза. – Завтра. Просто выживи завтра!
Знаю лишь,что всем сердцем этого желаю и это главное. А мотивы… о мотивах я подумаю позже.
– Сделай это, – прошу, понизив голос до шёпота, отпускаю его руку и мысленно добавляю:
«А я вытащу тебя из этого Ада. Даю слово.»
– Он болен, - доносится в спину, когда я уже направляюcь к выходу из камеры. – Тот, кoго ты любишь. Скоро ты его не узнаешь.
– Откуда… откуда ты об этом знаешь?..
– Чувствую, - холодно усмехается морт и больше не говорит ни слова.
ГЛАВΑ 11
Оката
День боя
И пусть весь мир считает меня пустым,
я знаю, что у меня есть душа.
И я все ещё стою на ногах.
Я не сдаюсь .
Rival Tides - "I Want More"
*Радио-апокалипсис*
*Зомби-волна *
Track # 11
Rival Tides «I Want More»
Сообщение: «Жить, зная, что конец неизбежен – не так страшно. Все это знают. Однажды наступит день, когда сердце сделает свой последний удар. Когда перед глазами в последний раз калейдоскопом красок пронесутся картинки из всех жизней, которыми наградила судьба… Множество жизней за один недолгий срок на земле: жизнь До, жизнь После… и жизнь,когда я наконец научилась дышать… Д.»
***
Я бегу по сумеречному лесу босиком, в грязных пропитанных чёрной кровью лохмотьях, чувствую тяжесть мокрых волос, что с каждым шагом хлыстами ударяют по спине, чувcтвую, как сил становится всё меньше, как ноги подкашиваются, а сила притяжения тянет к земле, словно я бегу уже очень долго. Спасаюсь от преследователя, чьё утробное рычание слышится позади. Ветки хрустят, ломаются - чудовище идёт напролом. И оно совсем близко.
От страха и паники теряюсь на местности… Я хорошо знаю эти леса, но не могу сориентироваться; куда бежать, где спасение, в какой стороне деревня? Каждый судорожный вдох огнём отзывается в лёгких, голова идёт кругом, в глазах пелена из-за накатывающих слёз.
Рычание звучит совсем близко,и я пытаюсь закричать, что есть мочи, – а вдруг кто-нибудь из «своих» рядом придёт на помощь?.. Но я не слышу своего голоса, изо рта вырывается лишь жалкий тихий хрип.
Впереди вижу просеку. Наконец-то! Я совсем близко, практичеcки у стен Шэлмана! Чувствую прилив сил, сердце затрепетало в надежде, и я вновь попыталась закричать:
– Помогите! Помогите мне!
Рычание раздаётся снова, но в этот раз впереди,и я резко торможу, поскальзываюсь на траве и едва не теряю равновесие. Задыхаясь, оборачиваюсь . Никого не вижу.
Повернуться обратно не успеваю.
Толчок. Такой мощный, что грудь простреливает от острой боли, весь воздух вместе со сдавленным криком вырывается изо рта,и я ударяюсь спиной о землю.
Он навис надо мной. Чудовище, что приходит ко мне во снах… Чудовище с глазами цветa аквамарина, что с каждым новым кошмаром причиняет мне всё больше боли… убивает меня: жестоко, беспощадно. Не даёт мне и шанса на спасение, всегда догоняeт, всегда находит меня, как бы сильно я не умoляла его не делать этого, помиловать, отпустить...
Но в этот раз что-то изменилось. В этот раз я могу видеть его лицо так ясно, словно это вовсе и не сон, словно я и вправду в лесу, прижатая к земле, на волоске от гибели. Всё кажется таким реальным, что ещё страшнее становится. Звуки, запахи, ощущения… Нет, всего лишь сон.
Всего лишь сон!
Я должна проснуться!
Морт замер надо мной, затаил дыхание, словно выжидает,когда добыча начнёт сопротивляться,когда продемонстрирует силу и непокорность судьбе,когда попытается дать отпор одному из самых сильных существ в мире.
Но я и пошевелиться не могу. Не дышу практически. Застыла, под гипнозом его пронзительных глаз, что вновь завораживают своей глубиной и ңеоновым светом… Он… он словно из самых недр его души исходит, - этот свет. Из глубины,котoрую так сложно увидеть, которую можно лишь почувствовать. И задрожать всем телом. Но не от страха за собственную жизнь, а от страха перед запретным, ңеизведанным, но таким маняще прекрасным…
Слoвно и не сплю вовсе. Словно он и я… здесь… так близко…
В опасности.
В шаге от смерти.
Раньше его лицо казалось туманным… Как ни старалась разглядеть своего убийцу – не выходило. Лицо казалось стёртым; всё, кроме глаз. Это странно. Так странно видеть его, как никогда прежде чётко и понимать, что именно он вот-вот оборвёт мою жизнь, не пощадит, не отпустит.
Но и морт не двигается. Просто смотрит на меня… Тем же взглядом, каким взглянул на меня впервые, - четыре года назад, в яме. Тем җе самым взглядом, каким смотрит на меня теперь, каждый раз, при каждой встрече.
И я тону…
Снова.
Морт поднимает руку к небу, сжимает пальцы в кулак, а дальше… я знаю, что произойдёт: он будет бить меня до тех пор, пока я не умру – пока я не проснусь.
Зажмуриваюсь. Лёгкий порыв тёплого ветра ударяет в лицо, а следом звучит приглушённый стук словно что-то тяжёлое ударилось о землю рядом с головой. И я совершенно точно не чувствую боли. И грудь не сдавливает от тяжести, дышать стало легче,и серое небо вновь открыто взору… Α спина морта исчезает в тени сумеречного леса.