— Эти болванки оказались весьма полезны. Хотя, будь моя воля, я бы не давала им столько свободы воли. Вполне хватило бы просто ручек и ножек, чтобы могли сами себя обслуживать.
Темная говорила что-то еще, но Марори больше не слышала ее слов.
Кенна таяла. Невидимая сила подхватила ее, словно невесомую пушинку, подняла в воздух. В глазах девчонки сверкали слезы и понимание, что она обречена, а алая нитка вплеталась в Материю, стягивала тлеющие края и превращала уродливый Разрыв в почти идеальный шов.
— Мар, прости... - Кенна таяла буквально на глазах, ее руки и ноги стали почти прозрачными. - Кажется, я больше не смогу помогать тебе в этой войне.
Марори рванулась без подготовки, без мыслей о последствиях. Она просто не могла сидеть и смотреть, как умирает та, которая успела стать ей сестрой. Рванула и была сметена с ног невообразимо стремительным ударом Темной. Марори даже не успела понять. Что та сделала. Размазанное движение - и вот сам воздух обрел плотность и тяжесть каменной скалы, чтобы обрушиться на голову неразумной девчонке.
— Даже и не думай. - Крээли пресекла слабую попытку Марори встать, пришпилила ее ладонь каблуком к полу. - Пусть это будет уроком и демонстрацией того, к чему приводит непослушание. Хотя, помня твои прошлые выходки, вряд ли ты сделаешь выводы.
— Мар, Мар... - По бесцветному лицу Кенны текли слезы. - Ты сможешь. Ты же сильнее нее, потому что в тебе есть добро. Мар...
Она говорила и говорила, но с призрачных губ больше не сорвалось ни звука.
Марори хотела заплакать, хотела исторгнуть из себя все боль и обиду. Но не могла. Глаза точно пересохли.
— Идеально. - Крээли бережно потрогала пальцами едва заметный рубец. - Хоть на что-то сгодились эти девчонки, потому что как оружие против меня они оказались совершенно бесполезны. Их скопировали с моей расчудесной девочки, но при этом не учли, что она тоже в некоторой степени подделка, не лишенная брака. Пусть и очень качественная подделка.
Вот так просто. Жизнь Кенны растаяла, чтобы еще ненадолго залечить рану на теле колченогой химеры, имя которой - Равновесие. Лига, Вандрик, Темная и боги знает сколько еще игроков в этой партии, где смертные - всего лишь разменные пешки.
И где-то между ними - Тринадцатая. Сопливая девчонка, которая просто хотела жить, а не существовать в угоду чьим-то целям и планам.
— Я тебя ненавижу, Крээли.
— Ничего нового, дорогая.
— Ненавижу так сильно, что перегрызу тебе глотку.
— Не хочу тебя огорчать, но вряд ли у тебя это получится. Ты даже дурочку Кенну не смогла спасти. Ну и как теперь будешь жить с этим, Тринадцатая? Как сможешь дышать, зная, что за твое геройство отдала жизнь глупая, но невинная душа? Или это просто еще один труп? Несчастного Милза тебе было недостаточно?
«Не слушай ее, - зло зашипела Тринадцатая. - Не слушай и не верь ни единому слову этой змеи!»
Хорошо сказать, но почти нереально сделать.
— Что? О нет, дорогая, только не говори, что ты не помнишь. Это ведь так удобно: загрызть собственного «отца», а потом придумать мир, в котором бедного беспомощного Милза убил озверевший от Жажды вампир. Куда проще существовать в ладу с собой, если переложить вину на выдуманного монстра.
Марори прижала ладони к груди, понимая, что на следующий вдох уже просто не осталось сил.
— Никогда... тебе... не поверю...
— Да мне плевать, Тринадцатая. Если ты до сих пор не поняла, то мне не нужна ни твоя любовь, ни твоя ненависть. Мне все равно, кто ты и что ты. Главное, что ты заботливо вырастила искру, которая мне нужна. Знаешь, если бы я знала, что все получится, то даже помогла бы. Или нет? - Темная сделала вид, что размышляет над задачей уровня разгадки смысла бытия. - Впрочем, пока все эти бестолочи гонялись за тобой, я спокойно подготавливала его возвращение.
Его возвращение?
— Ты... хочешь вернуть Таноса?
Крээли довольно улыбнулась.
— Я его уж вернула и забрала у тебя то, что оживит его сердце.
От этих слов грудь словно сжалась до размеров самой крохотной частицы. Воздух вырвался из легких с хриплым стоном, и Марори медленно сползла на пол. Висок встретился с раскаленным камнем, в глазах потемнело.
— Только прошу, дорогая, не называй его «папочкой».
— Ты не сделаешь этого.
Миле пятился все дальше к стене, его бледные старческие глаза смотрели с ужасом. Он словно видел свою собственную смерть, чувствовал ее запах, но до сих пор наивно верил в чудо.
— Почему не сделаю? - Тринадцатая улыбнулась, поиграла черным сгустком огня, словно тот был не опаснее теннисного шарика. - Помнишь, в прошлый раз ты тоже говорил, что я не смогу. Спустил на меня своих друзей из Лиги и думал, что снова сможешь посадить в клетку.
— Так было лучше для всех! - Он рассеянно скреб пальцами по стене, но дверная ручка и сама дверь были все равно слишком далеко.
— Бу! - Тринадцатая подвинулась к нему и, разыгрывая приведение, скорчила страшную рожу.
Миле взвизгнул. Тринадцатая зло рассмеялась.
— Пожалуйста, не делай этого, - прошептал Миле. - Просто уходи.
— Вот так? Просто уходи - и все? Ни извинений за то, что обманул меня, ни попыток хотя бы что-то исправить?
— Я делал то, что ты хотела - спрятал тебя от Вандрика!
— Вандрик, Вандрик.
Тринадцатая покачала головой, снова подбросила сгусток, но на этот раз позволила ему упасть. Черная клякса растеклась по полу, проедая добротное покрытие, деревянный пол и исчезла где-то в темноте. Тринадцатая с любопытством заглянула в образовавшуюся дыру, пожала плечами - ничего интересного.
— Но каким-то образом меня нашли его ахасы. - Тринадцатая кивнула на призрачную рваную плоть на полу. Пройдете еще пара минут - и не останется совсем ничего. - И выудили из моего маленького убежища в теле дурочки Марори.
— Я не знаю! Я ничего не знаю! - Миле разве что на колени не падал.
— Ты предал меня, - теперь уже ни капли не играя, прошипела в его испуганное лицо Тринадцатая. - А я тебе верила! Тебе одному! Думала, ты не станешь играть в их игры. Я, чтоб вас всех темные побрали, просто хотела жить!
Тринадцатая плакала. Первый раз за свои шестнадцать лет - плакала. На душе было горько от того, что она снова осталась наедине со своими врагами. Врагами, о которых шестнадцатилетний ребенок даже знать ничего не должен.
— Это ты. Это все мог устроить только ты. - Она не спрашивала, она знала, что права.
— У меня не было выхода. Они угрожали моей семье, сказали, что убьют их.
— И ты поверил. - Еще один горький смешок, за которым, как за ширмой, Тринадцатая спрятала свою слабость. - Ты поверил паукам. Дожить до седин и не уметь разбираться в людях. Миле, это было бы смешно, если бы не стоило жизни многим невинным людям. Ты же знаешь, что теперь будет?
— Уходи. - Он трясущейся рукой указал в сторону сорванной с петель двери. - Я никому не скажу.
— Теперь это не имеет значения.
— Они не смогут тебя найти, если ты спрячешься... там. - Мужчина сглотнул, его трясущиеся сухие губы вызывали чувство гадливости. - Ты же можешь.
— Как легко. Сперва найти песчинку прошлого, потом украсть ее и отдать сумасшедшему психу, потому что тот пообещал собственную лабораторию с неограниченными возможностями. И закрывать глаза на маленькие странности, да? Ты же создал ее! Ты не мог не знать, для чего Шаэдису воскрешенная Темная!
— Она просто кукла, - пытался оправдываться Миле, хоть и слепой бы увидел, что он сам себе поверить не в состоянии. - Просто.
— Просто мать немощного уродца, которому меня приготовили в качестве десерта, - «освежила» его воспоминания Тринадцатая. - Темные, всего одна крупица, пылинка - и вы, люди, раздули из нее Апокалипсис.
— Ты же сама делала для него все те вещи, а потом пришла ко мне, чтобы я тебя спрятал. И я прятал, хотя знал, чем рискую. А теперь ты... проснулась и решила вылить на меня ушат помоев твоего прошлого.
Тринадцатая вздохнула, отошла, дав мужчине возможность доползти до двери, но едва он попытался ее открыть - подхватила раскаленную добела темную нить Плетения и швырнула в него пригоршню стеклянных шипов. Часть пролетела мимо, вонзилась в деревянную дверь, часть попала в цель, заставив ученого свалиться на пол и корчится от боли, хватаясь то за окровавленную руку, то за окровавленную ногу. Так лучше, теперь он не то что сбежать - встать не сможет.
Есть пара минут придумать, что делать дальше. Раз ее нашли ищейки Вандрика, то и Лига скоро даст о себе знать. Маска дочки Милса была идеальной маскировкой: у нее даже запах крови сменился, и Вандрик мог хоть в лепешку расшибиться, но против этой уловки оказались беспомощны даже ахасы, а ведь он всегда с такой гордостью говорил, что у них безупречный нюх. Воевать сразу против двух противников - гиблое дело. По крайней мере до тех пор, пока частица Светлого не разгорится достаточно ярко, чтобы «догнать» свое темное подобие. Вандрик всегда говорил, что она - сердце Равновесия. Надо же, какой идиот.
— Это чтобы ты не наделал глупостей, - сказала она, сворачивая вокруг Милса тугой кокон. - Потому что я с тобой еще не закончила. И, - Тринадцатая приложила палец к губам, - тс-с-с-с.
Мужчина, вращая глазами, только мычал, потому что в следующее мгновение рот просто исчез с его лица, будто его стерли ластиком.
Тринадцатая хмыкнула и, насвистывая что-то себе под нос, поднялась в свою комнату. Точнее. В комнату глупышки Марори. У нее все всегда лежало на своих местах: письменные принадлежности в полном порядке, тетради, карандаши, книги. В шкафах - гармония, даже носки по цвету отсортированы. Надо же, как чудно - в одном и том же теле уживаются две совершенно разные личности. Возможно потому, что малышка Марори, в отличие от нее, пока не притрагивалась к Хаосу. Но девочка оказалась чертовски полезна, как ни крути, и, пожалуй, ее польза еще не иссякла.
План созрел быстро, материализовался из ничего, как и большинство других планов Тринадцатой. Возможно, не безупречный, но дееспособный. И, к сожалению, единственный, потому что времени выпестовать что-то более подходящее просто не было. Скоро заявятся мать и дочка Мил сов, а еще нужно успеть совершить все необходимые приготовления.
На то чтобы заполнить все формы ушла пара минут. Дурочка Марори так мечтала об Эльхайме, что держала все под рукой: бланки, брошюры, даже фотографии. В электронной форме Тринадцатая, и глазом не моргнув, вписала фальшивый возраст: семнадцать лет. Ну, можно сказать, почти правда, если не думать о том, что истина, как известно, скрывается в деталях.
Эльхайм - идеальное место для Марори. Странно, что она раньше об этом не подумала. То, что нужно, чтобы раздуть пламя искры Светлого. Ну и что, что пока оно слишком слабое и едва ли его сможет почувствовать даже самый сильный мастер Плетения. Главное, что оно есть, и его потенциал просто огромен..
«А если не получится?»
Тринадцатая отмахнулась от назойливой мысли, потому что знала: стоит задуматься - и все пойдет прахом. В любом случае, когда придет время, они ее разбудят. Принесут подсказки. Главное - не уснуть слишком сильно, чтобы не стать заложницей малышки Марори. Она, кажется, слишком мягкотела, чтобы понять и принять происходящее, как вынужденную меру. Иногда чтобы выиграть у подонков и тщеславных сволочей, и самому нужно стать сволочью и подонком.
Она вернулась в гостиную, осмотрелась: от ахасов не осталось и следа, а Миле медленно истекал кровью. Он был жив, но огромная лужа крови под ним красноречиво намекала, что без своевременного вмешательства его уже не спасти. Тринадцатая покачала головой. Он, возможно, тот еще моральный урод, но смерть - как-то слишком жестоко. С другой стороны - его нужно положить на алтарь ее плана, иначе ничего не получится. Чтобы разбудить малышку Марори нужно как следует врезать ей по башке. Фигурально, конечно, но все же.
Тринадцатая «стерла» остатки крови, перевернула Милса на спину. Проклятье, ее мутит от запаха крови этого ученого старика. Пришлось взять себя в руки, чтобы погасить рвотные позывы. Все для того, чтобы малышка Марори охотнее поверила в новую для нее реальность.
— Я бы хотела сказать, что мне жаль, - глядя в его стекленеющие глаза, сказала Тринадцатая. - но мне не жаль. Радуйся, что это делаю я, а не какой-нибудь болван из Лиги. Они бы не стали церемонится... — загрызть человека, которого считала отцом. А потом она, Марори, заставила мать и сестру поверить в то, что там и правда были дознаватели и вампир, которого они уничтожили.
Марори пошевелилась в слабой попытке стереть слезы, но руки оказались прикованы цепями к стене. Она проморгалась, дождалась, пока глаза привыкнут к темноте. Сначала даже подумала, что висит в той же комнате и тех же цепях, где Темная держала Марроу, но скоро поняла, что это совсем другое место. Здесь было куда чище, а она не висела, как было решила с самого начала, а сидела на каком-то подобии кушетки с разведенными в сторону руками. Грудь все также болела, впрочем, сейчас эта боль была необходима. Она отрезвляла. Помогала взять себя в руки, сосредоточиться.
Если Темная до сих пор сохранила ей жизнь, значит, ей нужна не только сущность Светлого, которую она, Марори, сама того не зная, так любовно взращивала. Что еще нужно Крээли? В воображении мелькали картины одна паршивее другой, но все их объединяло одно: Темная нуждается в ее физическом теле. Значит, лучший способ помешать ее планам - побег. Вот только как это сделать, если она и руки освободить не может.
Марори попыталась сосредоточиться, подхватить Нить, но ничего не произошло. То есть, совсем ничего. Если здесь и было какое-то Плетение, то она словно ослепла и не видела ничего, кроме пустоты. Марори попробовала снова - и снова ничего. Сжала пальцы, попыталась вынуть руку из стальных тисков наручника - и только теперь обратила внимание на его необычный цвет и форму. Красный металл и тонкая цепочка. Выглядит легкой и хрупкой, но тяжелая - не пошевелить. Что за очередной туз в рукаве у этой озверевшей стервы?
«Давай, Тринадцатая, я знаю, что ты там. Мне нужна твоя помощь. Мне нужно вспомнить все, чтобы стать сильнее».
Возможно, она сможет справиться и без искры. В конце концов, раньше Тринадцатая была способна на многое. Надо просто перестать от себя бегать, принять правду, какой бы тошнотворной она ни была, и перестать быть жертвой. Все эти люди - они просто играли ею. А Тринадцатая между попытками выжить еще и нашла смелость огрызаться.
Но Тринадцатая молчала. И тишина в голове казалась такой гремучей, что хотелось удариться головой в стену лишь бы разбавить пустоту.
Давай, Марори, думай. Соберись с силами. Вспомни, что Темная сделала с Кенной.
Воспоминание о Кенне хлестнуло по сознанию раскаленной плетью. Она заплатила за то, чтобы вернулся Марроу. И в ее глазах не было ни сожаления, ни страха. Только грусть, что дальше ей, Марори, придется идти одной.
Марори собралась с силами, потянулась за еще одной Нитью. Ничего, это просто еще одна неудача, которая закаляет. Говорят, если бить башкой в бетон по часу в день, то через сотню лет можно проложить себе путь на противоположную сторону. Вера творит и не такие чудеса. А вера, приправленная злостью, разбивает даже стальные стены и ломает чертовы наручники с секретом.
— Ну же, давай!
В памяти всплыли наставники из Эльхайма, уроки Плетения, где она всегда была чуть ли не первой с конца. Насмешки эльхов, которых теперь нет через одного. Наверное, она стоила каждого обидного слова, раз беспомощно трепыхается здесь, как пришпиленная за крылья бабочка и ждет, когда придет чокнутый энтомолог!
— Что сказал бы Крэйл, а? - Она вцепилась взглядом в изувеченную руку, сжала пальцы в кулак. - Он сказал бы: «Только слабаки сдаются, Кусака, а раз ты не слабачка, значит, просто плохо стараешься».
— Чтобы не выдать себя криком, сжала зубы, потянула руку на себя. Еще, снова и снова, рванула. Цепь шевелилась, но непохоже, чтобы хоть немного поддалась.
— Я не слабачка. Меня создали из крови богов. И это место было моим!
Сперва ладонь просто покалывало. Зудело так, будто в пальцы били маленькими разрядами тока. Потом удары стали сильнее, зуд превратился в колючую, растекающуюся по венам злость. Злость, которая требовала дать ей волю, прекратить думать о том, что будет, а просто сделать. Как поступала Тринадцатая. Даже если она падала - то все равно поднималась и шла дальше. И плевать на ошибки - ошибками эта девчонка, кажется, просто подтирала задницу.