Золушка из глубинки, или Хозяйка большого города - Шилова Юлия Витальевна 10 стр.


– На хлеб не зарабатываю и не буду, – категорично ответил он.

– Почему?

– Потому что мне только один хлеб не нужен. Пусть на него другие зарабатывают, те, кто привык впроголодь сидеть. У меня в этой жизни другое предназначение.

– И какое же?

– Я учусь на четвертом курсе одного очень престижного института, а когда я его окончу, то сразу получу высокооплачиваемую работу, так что смогу не только покупать хлеб, но и намазать на него черную икру и запивать все это только что выжатым гранатовым соком.

– Здорово, – грустно сказала я и посмотрела в окно.

– Что здорово?

– Здорово иметь таких родителей: машина, институт, место хлебное, черная икра…

– Но при этом не сбрасывай со счетов, что я тоже далеко не дурак.

– А тебя никто дураком и не называет.

– А я, между прочим, на красный диплом иду.

– Оценки покупаешь или сам учишься?

– Зубрю.

– Молодец, – не могла не похвалить я сидевшего рядом со мной умного, красивого, образованного и воспитанного молодого человека из солидной, благополучной и престижной московской семьи.

У таких, как он, всегда все лучшее: лучшая школа, лучшее образование, лучшая работа и лучшая семья. Мама всегда говорила мне о том, что деньги идут к деньгам. Для таких семей важно дальнейшее слияние капитала.

– А за своих родителей я оправдываться не собираюсь. Я ими горжусь.

– Я бы тоже такими гордилась.

– Ты лучше о своих предках подумай.

– А что мне о них думать? – до меня не сразу дошло то, к чему клонит Дмитрий.

– Ты только представь, что с ними будет, когда они тебя такой увидят?

– Ничего, – выдохнула я.

– Что значит ничего?

– Родители далеко. Я не местная.

– Как не местная? – молодой человек сбавил скорость и посмотрел в мою сторону.

– Ты лучше за дорогой следи. Смотришь на меня, как будто в Москве могут находиться одни москвичи, а приезжих тут и в помине нет. Как будто их днем с огнем не сыщешь.

– Ты же сказала…

– Да мало ли что я сказала.

– Значит, и мужа у тебя нет.

– Откуда ему взяться? Я молодая еще.

– Так куда мы едем-то? – Дмитрий окончательно растерялся.

– Я же назвала район. Там находится гостиница, в которой я остановилась. Мне нужно срочно забрать свои вещи, потому что там оставаться опасно. Я в театральный не поступила. Сейчас по личному делу в приемной комиссии института вычислят мой домашний адрес, так что возвращаться на мою малую родину мне тоже пока опасно.

– А кто адрес-то вычислит?

– Бандиты, кто ж еще.

– Какие бандиты? Насколько я понял, ты прячешься от милиции.

– И от бандитов, и от милиции.

– Что-то я уже ничего не пойму. Может, ты и в самом деле сумасшедшая? – Дима заметно занервничал, но он настолько виртуозно водил машину, что это никак не отразилось на его манере вождения.

– Я когда анкету при поступлении в институт заполняла, указала свой домашний адрес, а вот то место, где я остановилась в Москве, я не указывала, это я точно помню. Но меня по фамилии довольно просто найти: стоит только обзвонить все гостиницы. Только бы мы приехали вовремя и они еще не успели бы сюда наведаться. Мне очень нужны мои вещи – там деньги и документы. В лучшем случае все это займет у нас несколько минут.

Дмитрий закурил сигарету и вновь посмотрел в мою сторону:

– Слушай, ты тут так мило сама с собой беседуешь, но не забывай, пожалуйста, о том, что ты в машине не одна, что еще есть я. Я уже вообще ничего не понимаю. Что происходит? Во что я ввязался?

– А что ты хочешь понять? Следи лучше за дорогой.

– Не переживай – у меня боковое зрение хорошо развито.

– Ты в школе, наверно, списывал много. – Запустив руку в карман, я достала оттуда деньги и протянула их Дмитрию. – Возьми. Не понадобились.

– Оставь себе, – пробурчал тот, отказавшись от денег.

– Что значит «оставь себе»? Мне чужого не нужно.

– Ты не местная. Тебе деньги нужны.

– Можно подумать, они тебе не нужны. Пойди, найди человека, которому не нужны деньги. Так берешь или нет? Я по два раза не предлагаю.

– Я же сказал – оставь их себе.

– Как знаешь. Я от денег не умею отказываться. – Сунув купюру обратно в карман, я тут же достала записку с адресом и, порвав ее на куски, выкинула в окно.

– Что делаешь?

– Уничтожаю улики.

– У тебя такая жизнь интересная! Веселенькая.

– Точно, веселенькая, аж обхохочешься.

Повернув голову к окну, я вновь закрыла глаза и ощутила, как по щекам потекли слезы. Мне вдруг необъяснимо стало жалко себя и свою молодость. Я почему-то вспомнила свой дом, свою комнату и запах маминого борща. Это было так далеко, словно в какой-то другой и нереальной жизни. В той жизни нет театральных институтов, никто не предлагает сниматься в кино и не говорит, что хочет сделать из тебя звезду. Там нет мнимых доброжелателей, которые в открытую пользуются твоей неопытностью и полнейшим отсутствием жизненного опыта. Словом, все, как на ладони. В другой жизни все так понятно и просто: там живет мой первый мужчина, который на дух не переносит Москву и ненавидит меня за то, что я в нее так спешно уехала. Он предлагал мне совсем другую жизнь, в которой буду я, он, наши будущие дети, его пьянки, мои слезы, его гулянки в компании друзей и подруг, мои упреки и многочисленные просьбы, чтобы он наконец-то одумался. Так живут все его друзья, и так хотел жить он. Водка, пиво, картошка, селедка, квашеная капуста, моченые помидоры и вечное недовольство друг другом. Он говорит, что это и есть любовь. Он убеждал меня, что она именно такая, другой не бывает. Вернее, бывает, но только в сказках. Жены его друзей все терпят и все прощают. Он хотел, чтобы я была одной из них, чтобы я жила по инерции, рожала детей, носила торбы из магазина, стояла у плиты, не спрашивала его о том, почему он так поздно пришел или почему он и вовсе не пришел ночевать. Чтобы я потихоньку толстела, все меньше и меньше подходила к зеркалу, забыла, что такое косметика, никогда не красила волосы и не претендовала хоть на какой-нибудь, пусть самый скудный гардероб. Когда он узнал, что я уезжаю в Москву в поисках лучшей жизни, то почему-то назвал меня шлюхой: по его понятиям, все приличные девушки сидят дома и довольствуются тем, что есть, а все шлюхи едут в Москву. Мой жених пытался меня остановить, но только усугубил ситуацию; он дал мне пощечину и сказал, что очень сильно во мне ошибся – он делал на меня ставку и думал, что со мной можно жить. Перед отъездом мой кавалер пришел в наш дом пьяный, материл меня, на чем свет стоит, обзывал самыми последними словами, требовал обратно свои немногочисленные подарки. Я вынесла ему подаренный им на мой день рождения парфюмерный набор и дешевое колечко из «Союзпечати». Больше подарков не было. Перед уходом он сказал мне о том, что у меня еще есть шанс, что, если я останусь, он еще сможет сделать мне одолжение и отвести меня в загс, но, если я уеду, он всю жизнь будет называть меня шлюхой и никогда не примет обратно. Если я вернусь, то он побрезгует сесть со мной за один стол, потому что ему неприятно сидеть рядом с московской шалавой. А дальше он начал все крушить в квартире, и моей матери пришлось вызвать милицию. Я повесила на плечо свою дорожную сумку, собранную для поездки в Москву, и грустно смотрела на своего жениха, которого со скрученными руками пытались посадить в машину с решетками, для того чтобы увезти в вытрезвитель. Но он был слишком буйный и никак не хотел смириться с тем, что сейчас его увезут по назначению, а когда он вернется, то меня уже здесь не будет. Когда моего парня просто чудом затолкали в машину, даже сквозь решетку он показывал мне кулаки и что-то кричал. Я смотрела вслед отъезжающему милицейскому «газику» и думала о том, что этот кричащий тип чуть было не стал моим мужем. Вот такой у меня был кавалер, и вот такая у меня могла бы стать жизнь.

– Ты плачешь?

Дмитрий полез в карман брюк и протянул мне носовой платок.

– Извини, нервы.

– Не рано ли в твоем возрасте?

– А я вообще ранняя.

– Послушай, где-то тут должна быть твоя гостиница.

– Вот и она.

Я и сама удивилась тому, что мы так быстро добрались до гостиницы, которая ни с того ни с сего вызвала у меня паническое чувство страха.

– Приехали, – прошептала я и ощутила, как у меня пересохло во рту.

– Ну что, вместе пойдем? – Дима припарковался недалеко от входа в гостиницу и заглушил мотор.

– Зачем?

– Как зачем? За твоей сумкой.

– Ты со мной?

– Ну да, если ты, конечно, не против, – смутился молодой человек.

– Я-то не против, – неожиданно я смутилась не меньше его.

– Уж если я в это влез, то должен хоть чем-то тебе помочь. Я так понял, что ты совершенно одна в чужом городе. У тебя здесь хоть какие-то знакомые есть?

– Нет.

– Что, вообще никаких? Ни знакомых, ни родственников?

– Ни тех ни других.

– А как же ты сюда приехала? – Дима не смог скрыть своего удивления и присвистнул.

– Да так, самостоятельно.

– Одна?

– Ну конечно, одна. А с кем я, по-твоему, должна была сюда приехать?

– С родителями, например. Или хотя бы с кем-нибудь из родных.

– Скажешь тоже! Куда поедут мои родители, если они Москву на дух не переносят?! Они про нее даже слышать ничего не хотят. Когда про этот город по телевизору говорят, у них истерика начинается.

– Да за что ж они так Москву-то ненавидят?

– Говорят, что вся страна на нее работает, и она жирует. Мол, в нее приедешь, так она оберет тебя до нитки, даже на мороженое денег не оставит.

– Бред какой-то.

– И я про то же. Отец со мной даже проститься не вышел, а мать, вдоволь наплакавшись, все же уже перед самым отъездом сказала мне о том, что если у меня что-то получится, то она будет за меня рада. А еще она сказала, что из наших ни у кого не получалось. Многие пробовали пробиться и возвращались обратно.

– И ты не приняла это во внимание?

– Нет. Я не принимаю к сведению чужой негативный опыт. Только позитивный.

– Значит, ты из тех, кто учится не на чужих ошибках, а только на собственных. И как же тебя родители-то отпустили?

– А как они могут меня удержать? На цепь посадить, что ли?

– Но ведь какое-то влияние они на тебя имеют?

– Имеют, только запретить мне изменить жизнь к лучшему они не могут.

– Ну и что, ты изменила жизнь к лучшему? – в голосе Дмитрия послышалась усмешка, которая не могла не вывести меня из себя.

– Не твое дело, – буквально прошипела я и открыла дверь для того, чтобы выйти из машины.

– Ты куда?

– В гостиницу, – коротко ответила я и обиженно посмотрела на своего нового знакомого.

– А меня с собой не берешь?

– А ты разве хочешь?

– По правде говоря, я не горю таким желанием, но я готов оказать тебе услугу.

– Услуга мне не нужна, а от помощи я бы не отказалась, – отчеканила я каждое слово и вышла из машины.

Дмитрий вышел следом за мной и не без иронии в голосе произнес:

– И в самом деле надо бы тебе помочь, а то кругом бандиты.

– Ничего смешного не вижу.

– Я и не смеюсь. А ты, как я погляжу, гордая.

– Очень. Я была бы тебе признательна, если бы ты сходил со мной в номер за сумкой.

– Так я за этим и иду.

– Давай заберем мою сумку и разойдемся с миром.

– А ты сумку возьмешь и куда потом?

– Еще не решила.

– Домой вернешься или будешь и дальше искать лучшую жизнь?

– Домой возвращаться нельзя – это опасно.

– Бандиты?

Я всмотрелась в лицо идущего рядом с собой молодого человека и произнесла раздраженным и одновременно усталым голосом:

– Дима, все это было бы очень смешно, если бы не было так печально.

– Извини, – сразу опомнился тот и зашел в холл гостиницы.

ГЛАВА 8

Как только мы подошли к администратору, для того чтобы взять ключ от номера, она тут же отодвинула свой журнал с записями в сторону и изумленно произнесла:

– Бог мой, что с вами? Вам милицию или «скорую помощь» вызвать?

– Спасибо. Я уже и с милицией и со «скорой помощью» общалась.

– С вами случилось что-то страшное?

Женщина была настолько шокирована моим внешним видом, что машинально подошла к стоящему на тумбочке хрустальному графину, налила полный стакан воды и протянула его мне.

– Выпейте водички, – обеспокоенно произнесла она и посмотрела на меня взглядом, полным сочувствия. – Больно?

– Спасибо, я не хочу. Мне бы ключ от сто шестьдесят четвертого номера.

– Да, конечно.

Поставив нетронутый стакан с водой рядом с собой, женщина протянула мне ключ от номера и перенесла свой взгляд на стоящего рядом со мной Дмитрия.

– А этот молодой человек с вами?

– Со мной. Он ненадолго в номер поднимется.

– Да хоть надолго, но не позже одиннадцати часов вечера. Только для того, чтобы он поднялся в ваш номер, я буду должна переписать у него паспортные данные.

– А это обязательно?

– Конечно, он же ваш гость.

– Да у меня с этим проблем нет. – Дима полез в карман для того, чтобы достать свой паспорт, но я вовремя перехватила его руку и спешно спросила:

– Ты что ищешь?

– Паспорт.

– Ты ж его дома забыл. Ты сегодня паспорт с собой не взял.

– Да нет. Он у меня с собой.

– А мне кажется, что ты что-то путаешь. Когда мы выходили из квартиры, ты оставил его на тумбочке. Я своими глазами видела, – стояла я на своем и, повиснув на руке Дмитрия, не давала ему залезть в карман.

– А по-моему, это ты что-то путаешь. Какую-то тумбочку придумала…

Бросив беглый взгляд на наблюдавшую за нашей перебранкой администраторшу, я со всей силы одернула его руку и наигранно вскрикнула:

– А по-моему, он у нас в машине! Точно, как же я сразу не вспомнила. Я видела твой паспорт в «бардачке» машины.

– Так пойдите поищите. Я без документа к вам гостя пустить не могу. – Женщина поправила свои очки и по-прежнему не отводила от нас своего любопытного взгляда.

– Конечно, найдем.

Как только мы вышли на улицу и остановились у входа в гостиницу, Дмитрий все же запустил свою руку в карман и произнес раздраженным голосом:

– Да вот мой паспорт! Насела на меня, как не знаю кто. Я его даже достать не успел. Какая тумбочка? Какая машина? Я тебе объясняю, что паспорт в кармане, а ты меня даже слушать не хочешь. Упертая, просто кошмар какой-то. Я всегда ношу паспорт с собой.

– А зачем ты его с собой носишь?

– Потому что я в отличие от некоторых живу в Москве.

– И что?

– А то, что в Москве принято ходить с документами. Я не знаю, откуда ты приехала, но, судя по твоему поведению, скорее всего с Чукотки.

– Я не с Чукотки, а из российской глубинки, – перебила я Диму на полуслове. – И даже если бы я была с Чукотки, что ты имеешь против? Я хочу знать, что ты имеешь против Чукотки! У нас никто с документами не ходит – у нас это не принято. У всех паспорта дома лежат в коробочках из-под обуви, в них обычные люди хранят свои документы.

– Я ничего не имею против твоей Чукотки или российской глубинки, но хочу тебе напомнить о том, что сейчас ты находишься в Москве. Тут совсем другая жизнь. Москва – зона повышенного внимания, и люди тут хранят свои паспорта не в коробочках из-под обуви, а в карманах пиджаков или в одном из отделений своей повседневной сумки. В этом городе без бумажки ты никто и зовут тебя «Никак». Если ходить на улице без паспорта, то можно запросто заработать себе какую-нибудь проблему, а тут их и так хватает. Просекла?

– Просекла, только ты паспорт обратно в карман убери, – упрямо произнесла я и тут же продолжила: – Ты хоть думай, где свой паспорт показываешь. Меня в этой гостинице обязательно искать будут, а когда узнают, что я уже съехала, то будут расспрашивать о всех подробностях работающий здесь персонал. Эта администраторша за денежное вознаграждение выложит все как на духу. Расскажет, что я приехала за своей сумкой очень сильно избитая, да еще и не одна, а с молодым человеком. Тобой сразу заинтересуются, потому что посчитают, что ты единственная ниточка, при помощи которой меня можно найти. Да и искать долго не надо, ты своей рукой все заполнил. Тут прямо все на блюдечке с золотой каемочкой – карточка гостя со всеми твоими данными, но самое главное – с твоим домашним адресом. Даже если ты захотел самостоятельности и проживаешь на съемной квартире, придут в квартиру твоих предков, и тогда сам посуди, что получится. Тебе нужны лишние проблемы? Мне-то что, мы с тобой сейчас разбежимся и больше никогда не увидимся, но твоя спокойная и размеренная жизнь превратится в настоящий кошмар, из которого тебе будет крайне тяжело выбраться. Я же тебе говорила, что все это очень серьезно. Неужели ты до сих пор мне не веришь?! Я вляпалась в ужасное дерьмо, так постарайся не вступать в него своим чистым дорогим ботинком и обойди его лучше стороной.

Назад Дальше