Наказание – смерть (Расплата за смерть, Ангел мщения) - Робертс Нора 8 стр.

Мартинес, нахмурившись, посмотрела на бурое пятно засохшей крови.

– Если вы полагаете, что убийцу мог подослать Рикер, я думаю, вы ошибаетесь. Для этого нет оснований. Коли находился на заднем плане, он был типичной рабочей ло­шадкой. Да, он действительно принимал участие в опера­ции против Рикера, но его функции заключались лишь в том, чтобы фиксировать детали. Если уж Рикер и решил бы кому-то отомстить, так это мне.

– Значит, говорите, Коли был незаменим, когда дело касалось деталей? – повторила Ева. – А ведь именно не­которые детали, если бы их довели до сведения Рикера, могли помочь ему отвертеться от обвинения и избежать суда… Как по-вашему?

В комнате повисла тишина. Мартинес и Миллз по­смотрели друг на друга, а затем повернулись к Еве.

– Мне не нравятся слова, которые вылетают из ваше­го рта, Даллас! – злобно прорычал Миллз, словно кто-то провел ножовкой по ржавому металлу.

Уголком глаза Ева заметила, что Рорк сдвинулся с мес­та и – дьявольщина! – Пибоди тоже. Ева сделала шаг вперед, словно сторожевая собака, изготовившаяся к прыжку.

– Не понимаю, что вам так не понравилось. По-мое­му, вполне обычные слова.

– Обычные – для какого-нибудь бродяги или подон­ка, которому суждено закончить жизнь в мешке для тру­пов. Но не для полицейского! У Коли был такой же зна­чок, как у вас, как у меня. По какому праву вы намекаете на то, что он был продажным?!

– Я этого не говорила.

– Черта с два, не говорили! – Миллз ткнул пальцем в сторону Евы. – Вы намекаете на это самым откровенным образом, и если вы намерены двигаться этим путем, Дал­лас, то не получите от меня никакой помощи. Я же гово­рил, что это дело должен расследовать наш отдел, а не ка­кая-то стерва из Управления полиции!

– Дело будет расследовать именно стерва из Управле­ния полиции, и вам придется это проглотить, Миллз!

Мартинес прикусила губу, чтобы не улыбнуться, и Ева это заметила.

– Я должна была задать этот вопрос, и я его задала, но ответа пока не получила, – сказала она.

– Идите вы на хрен – вот мой ответ.

– Миллз, – проворковала Мартинес, – не кипятись.

– И ты иди туда же! – рявкнул лейтенант. Кулаки его были крепко сжаты, лицо побагровело. – Я всегда гово­рил, что бабы в нашем деле только мешают! Валяй, Мар­тинес, играй в эти игры, посмотрим, что у тебя получится! А мне противно иметь дело со сволочами, которые копают под своего же коллегу, неважно, какой он – хороший или плохой!

Сказав это, Миллз кинул на Еву злобный взгляд и вы­шел.

Мартинес кашлянула и склонила голову.

– Лейтенанту не очень нравится работать с женщина­ми и представителями этнических меньшинств, – сказала она.

– Неужели?

– Да, так что не принимайте его вспышку на свой счет. Видите ли, охоту на Рикера вела я, а Коли был мел­кой сошкой. Как я уже сказала, его включили в оперативную группу именно по моей инициативе, поэтому мне то­же не очень по вкусу вопрос, который вы задали. Однако я понимаю, что вы не могли его не задать. Коли, возможно, не являлся трудоголиком, но он уважал свои полицейский значок. Ему нравилось быть копом, защищающим закон и порядок. Я не могу поверить в то, что он брал взятки. Это просто не укладывается у меня в голове!

«Все зависит от того, как укладывать», – подумала Ева.

– Что подразумевал Миллз, когда сказал: «…Неважно, какой он – хороший или плохой»?

– Относительно Коли? – В глазах Мартинес блеснула искорка – то ли смеха, то ли гнева. – Он намекал на то, что Коли чернокожий. По мнению Миллза, хорошим по­лицейским может быть только белый мужчина традицион­ной сексуальной ориентации. В том, что касается личных пристрастий, Миллз – пламенный засранец.

После ухода Мартинес Ева повернулась к Пибоди:

– Ты все записала?

– Да, лейтенант.

– Сделай для меня копию, а оригинал спрячь в на­дежное место. И проведи, пожалуйста, Рорка по всему клубу, чтобы он смог составить свою чертову опись понесенного ущерба. В твоем распоряжении – пятнадцать ми­нут, – обратилась она к мужу. – Затем выметайся вон, и я снова опечатаю клуб.

– А она хорошенькая, когда сердится, правда, Пибоди?

– Да, сэр, я давно это заметила.

– Осталось четырнадцать минут! – напомнила Ева. – Стрелки тикают.

Рорк галантно оттопырил локоть, предложив Пибоди взять его под руку.

– Думаю, лучше начать с верхних этажей, – провор­ковал он.

Когда они удалились, Ева вынула из кармана сотовый телефон и набрала номер начальника отдела электронного сыска, блестящего детектива-компьютерщика.

– Да, – послышался в трубке его усталый голос.

– Привет, Фини, это Даллас. Хочу попросить тебя об одной услуге. За мной не заржавеет!

– Если речь идет об убийстве копа, я не стану предъ­являть тебе счет. Любой из моего отдела готов на все, что­бы только прищучить гада, который это сделал. Если ка­кая-нибудь тварь считает, что может сотворить такое с копом и остаться безнаказанной, она крупно ошибается!

– Включи шифратор, Фини, мне нужно сказать тебе кое-что по секрету.

Фини недоуменно хмыкнул, но выполнил просьбу. В трубке сухо щелкнуло, и Ева поняла, что ее собеседник включил устройство, исключающее прослушивание их разговора.

– Ну, в чем дело? – спросил Фини.

– Дело хреновое, и вряд ли оно тебе понравится. Я хо­чу, чтобы ты проверил двух полицейских из Сто двадцать восьмого отдела по борьбе с наркотиками: лейтенанта Алана Миллза и детектива Джулианну Мартинес.

– Ты права, мне это совершенно не нравится.

– Я хочу, чтобы ты провел проверку тихо, не привле­кая внимания.

– В таком случае мне это не нравится вдвойне!

– Извини, что я обращаюсь к тебе с такой просьбой. Я могла бы сделать это и сама, но у тебя получится гораздо быстрее и незаметнее. Поверь, мне и самой все это не нра­вится, но для того, чтобы осмотреть комнату, сначала нужно открыть дверь.

Фини понизил голос:

– Ты собираешься просто осмотреть комнату или ожидаешь найти в ней грязь?

– Я не могу тебе сейчас все рассказать. Тут слишком много всякого, и мне нужно это проверить. Сделай это для меня, Фини, прошу тебя! И чем скорее ты это сделаешь, тем лучше. А потом мы с тобой где-нибудь пересечемся, и я тебе все расскажу.

– Миллза я знаю. Он – полный козел.

– У меня уже была возможность в этом убедиться.

– Но я не верю в то, что он продажный.

– В том-то и заключается проблема. Мы просто не хо­тим этого замечать!

Ева отключила телефон, развернула высокий табурет к стойке бара и, вынув из кармана блокнот, начала чертить схему. Посередине она нарисовала квадрат с именем Рикера, от него прочертила стрелки к двум другим – с име­нами лейтенанта Миллза и детектива Мартинес. Потом добавила имя лейтенанта Рот, а в нижнем правом углу вывела: «Вебстер. Отдел внутренних расследований». «Неуже­ли я буду вынуждена сталкиваться с ним в каждом деле, которое мне достается?» – с досадой подумала Ева, а за­тем, чтобы быть абсолютно честной, написала имя «Рорк» и соединила его квадратик с квадратиками Коли и Рикера. Она от всей души надеялась, что на этих штрихах, выве­денных ею на бумаге, их взаимосвязь и закончится.

«Наркотики, – Царапала Ева в своем блокноте. – По­лицейский значок в луже крови. Изуверское убийство. Стриптизерши. Уничтожение видеозаписей камер наблюдения. Извращения? Секс? Деньги? Тридцать монет…»

Когда Рорк с Пибоди закончили обход здания и верну­лись, Ева продолжала что-то черкать в своем блокноте.

– При чем тут монеты? – говорила она сама с со­бой. – Что это означает? Что он умер из-за денег? В таком случае как это увязывается с тем, что убийца пытался инсценировать ограбление? Или это еще какой-то символ? Кровавые деньги… И почему – именно тридцать?

– Тридцать сребреников Иуды, – услышала она голос Рорка и подняла на него отсутствующий взгляд. – Вы хо­рошо учились в полицейской академии, лейтенант, но плохо усвоили Закон Божий. Иуда Искариот за предатель­ство Иисуса получил именно тридцать сребреников.

– Тридцать сребреников… – У Евы что-то словно взорвалось в голове. Она вскочила на ноги. – Стало быть, Коли – Иуда? Но тогда кто же – Иисус? – Она в послед­ний раз окинула взглядом изуродованный клуб. – Время вышло, – сказала она Рорку, – тебе пора вызывать своего шофера!

– Он уже должен быть здесь. – Рорк открыл дверь, пропуская жену вперед, а когда она вышла, нагнулся и по­целовал ее в губы. – Спасибо за помощь, лейтенант.

– Глядите-ка, он еще и целоваться умеет! – пропела Пибоди, провожая взглядом Рорка, который направлялся к ожидавшему у обочины лимузину. – И, судя по всему, это у него здорово получается!

– Только не мечтай о том, что когда-нибудь ты в этом убедишься!

– Я и не мечтаю. – Пибоди сложила губы в трубочку и ревниво посмотрела на Еву. – Но знаю одно: чтобы пройти через бури и препоны этой жизни, я найду себе такого же мужчину, как Рорк!

– У тебя их уже сейчас не меньше двух, – заметила Ева.

– Это все не то! – вздохнула Пибоди, забираясь в ма­шину. – И близко не стоит! Кстати, куда мы едем?

– Как ты относишься к стриптизу, Пибоди?

– Скажите мне, что это – мужской стриптиз, и я – ваша на веки веков!

– Тебе опять не повезло. Видимо, такая уж у тебя судьба…

Нэнси жила в очень приятном доме довоенной по­стройки на Лексингтон-авеню. Почти на каждом окне с внешней стороны здания были длинные ящики с цветами, возле подъезда стоял симпатичный швейцар. Ева показала ему полицейский жетон, а он расцвел улыбкой, будто ему подарили букет роз.

– Надеюсь, у нас тут ничего не стряслось, лейте­нант? – полувопросительно проговорил он. – Если я чем-то могу вам помочь, я – целиком в вашем распоряжении.

– Спасибо, но я и сама справлюсь.

– Наверняка он получает такие чаевые, что может каждый месяц покупать по «Мерседесу», – заметила Пи­боди, когда они вошли в небольшой, но очень опрятный вестибюль. – Улыбка ярче солнца, тугая попка… Что еще требуется от швейцара? – Она обвела взглядом почтовые ящики, на которых красовались нарядные таблички с именами жильцов, полированные дверцы лифта медного цвета, длинные ряды напольных керамических ваз с цве­тами. – Никогда не думала, что стриптизерша может жить в таком доме! Он скорее подходит для высокопоставлен­ных чиновников и богатеньких менеджеров.

– Не подумываешь ли ты о том, чтобы сменить про­фессию? – с сарказмом осведомилась Ева, когда они во­шли в кабину лифта.

– А что, это мысль! – фыркнула Пибоди. – Мужики выстраиваются в очередь, чтобы увидеть меня голой. Хотя Макнаб…

– Избавь меня от этих подробностей! Когда ты начи­наешь рассказывать о своей личной жизни, меня тошнит.

Лифт остановился на шестом этаже. Ева торопливо вышла из кабины и направилась к квартире "С". К сча­стью, дверь открылась почти сразу после звонка, и она не успела узнать, как Макнаб воспринимает голую Пибоди.

– Нэнси Гейнор?

– Да.

– Я лейтенант Даллас из нью-йоркского Управления полиции. Мне нужно с вами побеседовать. Мы можем войти?

– Да, конечно. Это касается Таджа?

Нэнси была похожа на свою квартиру: маленькая, ак­куратная и хорошенькая, словно лучик солнца. Судя по всему, ей было двадцать с небольшим. Кукольное личико с огромными изумрудными глазами обрамляли золотистые волосы, пухлые губы были накрашены светло-розовой помадой. Желтый тренировочный костюм делал ее еще более привлекательной. Она отступила в глубь квар­тиры, и на Еву повеяло ароматом жасмина.

– Я до сих пор как больная хожу! – заговорила Нэн­си. – Просто как больная! Вчера Ру созвала нас всех и со­общила о том, что произошло. – Зеленые глаза девушки наполнились слезами и стали похожи на две затопленные водой лужайки. – Не могу поверить, что такое случилось у нас, в «Чистилище»! Впрочем, что же вы стоите? Сади­тесь, пожалуйста. – Нэнси сделала неловкий жест в сто­рону длинного полукруглого дивана, обитого бархатистой розовой тканью и заваленного невероятным количеством подушек. – Может, вы хотите что-нибудь выпить?

– Нет, не беспокойтесь. Вы не против того, что мы будем записывать наш разговор на пленку, мисс Гейнор?

– Да нет, ради бога! – Нэнси закусила нижнюю губку и прижала руки к бюсту внушительных размеров. – А это необходимо?

– Если вы не возражаете.

– Что ж, пожалуйста. Я с радостью помогу, чем смогу. Но давайте все-таки сядем. Видите ли, я немного нервни­чаю. В моей жизни еще никогда не было ничего подобно­го: убийство и все такое… Один раз меня, правда, допра­шивали – вскоре после того, как я переехала сюда из Атамвы. Из-за девушки, с которой мы там снимали ком­нату. Она была проституткой, но ее желтый билет оказал­ся просроченным, вот легавые и… Ой, простите! Вот поли­цейские к ней и прицепились.

Ева растерянно моргнула.

– Атамва? Это где?

– В Айове. Я приехала оттуда четыре года назад. Меч­тала танцевать на Бродвее, – невесело усмехнулась Нэн­си. – Наверное, большинство девчонок, которые едут в Нью-Йорк со всех концов страны, тешат себя такими же несбыточными мечтами. Я и в самом деле хорошо танцую, но таких, как я, много, а жизнь здесь очень дорогая. Я на­ходилась в растерянности, была напугана и даже подумы­вала о том, чтобы вернуться домой, в Айову, и выйти за­муж за Джоуи, – призналась она, хлопая своими огром­ными глазами. – Но, знаете, он такой зануда! А тут мое выступление увидела Ру и предложила мне работать в од­ном престижном клубе. Это было вполне приличное мес­то: и платили хорошо, и публика не лезла нас лапать. По­том Ру перешла в «Чистилище» и взяла некоторых девочек с собой, в том числе и меня. Вот это клуб! Классное место! Я хочу, чтобы вы знали: ничего такого нехорошего там ни­когда не происходило!

– Ничего такого… – повторила следом за Нэнси Ева, ошеломленная обрушившимся на нее потоком информа­ции. – Благодарю вас за ваш рассказ.

– О, что вы! Я просто хочу вам помочь! – Нэнси по­далась вперед, глаза ее горели. – Ру сказала, что если ко­му-то из нас что-нибудь известно, мы обязаны рассказать это вам, лейтенант Даллас. Должны ответить на все ваши вопросы и вообще – помочь всем, чем можем. Во-первых, потому, что правосудию нужно помогать, а во-вторых, по­тому, что вы – жена Рорка, а он является владельцем «Чистилища».

– Я это уже где-то слышала.

– Ой, да я ответила бы на все ваши вопросы, даже ес­ли бы вы не были замужем за Рорком! Ведь это мой граж­данский долг, правильно? К тому же Тадж был классным парнем, и мне его очень жалко. Он никогда не лез в чужие дела, понимаете, что я имею в виду? И вообще – вел себя очень скромно. В некоторых клубах – даже классных! – мужчины пользуются любым случаем, чтобы подгляды­вать за девушками, а перед Таджем можно было пройти в чем мать родила, и он даже не поднял бы глаз! Он, разуме­ется, смотрел на нас, когда мы выступали на сцене, но… Понимаете, смотреть – это одно, а пялиться – совсем дру­гое! У него была жена, дети, а сам он был настоящим семь­янином.

«Да заткнешься ты когда-нибудь?» – мысленно кликнула Ева.

– Мисс Гейнор…

– Зовите меня просто Нэнси.

– Хорошо, Нэнси. Прошлой ночью вы работали, верно? А работала ли танцовщица по имени Митци?

– Конечно. У нас с ней почти одинаковые графики. Правда, прошлой ночью Митци ушла пораньше, страшно переживала, поскольку ее парень – вот ведь скотина, извините за выражение! – бросил ее ради какой-то дуры стюардессы. В гримерке она просто заливалась сле­зами, нескольку он, видите ли, был ее единственной лю­бовью, обещал на ней жениться и купить дом в Куинсе. Хотя я не помню точно, может, и не в Куинсе, а в Брук­лине…

– Мисс Гейнор…

– Но вам это, наверное, неинтересно, да? – улыбаясь, продолжала щебетать девушка. – Короче говоря, Ру увез­ла ее домой. Ру – хорошая женщина и очень заботится о нас, танцовщицах. Она ведь тоже когда-то танцевала. Мне, наверное, стоит позвонить Митци и узнать, как она там.

– Ей это наверняка будет приятно. – Информация была пустяковой, но, несомненно, подтверждала алиби Ру Маклин. – Расскажите мне, пожалуйста, о том, когда и как вы в последний раз видели Таджа.