– Она не похожа на наркоманку. Кроме того, странное место для инъекции наркотика. Он что-то вколол ей. Наверно, транквилизатор.
– Увидим, когда получим результаты токсикологического анализа. Кроме этого прокола, на теле нет следов насилия. Однако есть слабо выраженные рубцы на запястьях, левом колене и правом локте. Посмотри сама.
Он протянул ей вторую пару очков-микроскопов.
– Следы от веревок? – спросила Ева, взяв очки. – Странный способ связывать человека.
– Обсудим эти странности как-нибудь в другой раз. Приглядись внимательнее.
Ева отрегулировала очки и склонилась над телом. Теперь она видела еле заметные тонкие линии, которые на свету отливали голубым.
– Какая-то проволока, – сказал Моррис. – Не веревка.
– Чтобы придать позу… Он пользовался проволокой, чтобы придать ей позу. Следы чуть выше на одном запястье и пониже на другом. Он сложил ей руки на коленях. Скрестил ноги и прикрутил проволокой к стулу. На фотографии проволоки не видно, но он мог отретушировать снимок.
Она выпрямилась и вынула из сумки снимок:
– Как тебе нравится эта гипотеза?
Моррис поднял очки на лоб и внимательно изучил фотографию.
– Похоже… Значит, он фотографирует мертвых. Такой обычай существовал лет двести назад, а в начале этого века вновь вошел в моду.
– Какой обычай?
– Придавать мертвым вполне мирную позу, а потом фотографировать. Люди хранили эти снимки в специальных альбомах.
– Не перестаю удивляться человеческой испорченности.
– Не знаю… Это делали для памяти и утешения.
– Может быть, он хочет запомнить ее, – задумчиво сказала Ева, – но еще больше он хочет, чтобы запомнили его… Мне нужны результаты токсикологического анализа.
– Потерпи, моя радость. Немного потерпи.
– Она не сопротивлялась или не могла сопротивляться. Либо она знала этого человека и доверяла ему, либо была лишена способности двигаться. Потом он перевез ее туда, где сделал этот снимок. – Ева сунула фотографию обратно в сумку. – Либо она уже была мертва, либо он убил ее там – могу держать пари, что верно последнее. Потом он перевязал жертву, чтобы кровь не просочилась сквозь рубашку, придал ей нужную позу и сфотографировал. Снова погрузил в машину и бросил в контейнер для утилизации мусора напротив магазина, в котором она работала.
Она начала расхаживать по комнате.
– Может быть, убийца живет где-то по соседству. Видел ее каждый день, и это превратилось в манию. Не сексуальную, но манию. Он фотографирует ее, ходит за ней по пятам. Приходит в магазин, а она ничего не подозревает. Она приветлива и дружелюбна. Возможно, даже знает его по имени… Либо это кто-то из университета. Знакомый человек. Человек, вызывающий доверие. Может быть, он предложил довезти ее до дома или до университета. Так или иначе, но он уговорил ее. Ей наверняка было знакомо его лицо, – пробормотала Ева, глядя на Рэйчел сверху вниз, – так же, как ему – ее…
Ева остановилась у тротуара напротив входа в небоскреб, где проживала профессор Браунинг.
– А я думала, что учителям платят еще меньше, чем копам, – пробормотала она.
– Я могу провести стандартный поиск ее финансовых счетов.
Ева вышла из машины, наклонила голову и подбоченилась, увидев выбежавшего навстречу швейцара.
– Боюсь, вы не можете оставить здесь… это.
– Это транспортное средство, принадлежащее полиции. А это мой жетон. Поскольку я приехала по делам службы, машина останется здесь.
– Автостоянка совсем рядом. Я с радостью покажу вам дорогу.
– Вы с радостью откроете дверь, пройдете со мной и сообщите профессору Браунинг, что с ней хочет говорить лейтенант Даллас из полиции Нью-Йорка. После этого вы вернетесь и будете с радостью показывать людям дорогу куда угодно. Хоть в Марокко. Меня это не волнует. Ясно?
Он все понял, бросился обратно к двери и набрал код.
– Если бы профессор Браунинг ждала вас, меня бы поставили в известность.
Ева зло бросила этому чопорному и напыщенному типу:
– Знаете, один такой служит у меня дома. У вас что, есть свой клуб?
Швейцар только фыркнул в ответ. Его пальцы быстро бегали по пульту.
– Профессор, это Монти. Прошу прощения за беспокойство, но здесь внизу находится лейтенант Даллас. Она хочет пройти к вам. Да, мэм, – ответил он в микрофон. – Я видел ее удостоверение. Ее сопровождает сержант в форме. Конечно, профессор.
Швейцар повернулся к Еве, сжав губы так плотно, что ими можно было резать бумагу.
– Профессор Браунинг увидится с вами. Пожалуйста, поднимитесь в лифте на пятнадцатый этаж. Вас встретят.
– Спасибо, Монти… Как ты думаешь, почему все привратники меня ненавидят? – спросила она Пибоди по пути к лифту.
– Наверно, потому, что они чувствуют вашу неприязнь. У них прекрасный нюх. Конечно, если бы вы сказали им, что замужем за Рорком, они бы тут же упали на колени и начали молиться на вас.– Предпочитаю внушать страх и ненависть.
3
Лифт открылся на пятнадцатом этаже, где его уже ждал домашний андроид. У него были черные прямые волосы, зачесанные назад, и тонкие усики над верхней губой. На взгляд Евы, он был одет довольно странно. Такой пиджак – или как это называется? – Ева видела только в старых видеофильмах Рорка. Это был пиджак с короткими передними полами и длинными хвостами сзади. Рубашка была накрахмаленной и неправдоподобно белой.
– Лейтенант Даллас, сержант, – манерно произнес он с заметным британским акцентом, – я могу увидеть ваши удостоверения?
– Конечно. – Ева протянула жетон. В глазах встретившего их андроида промелькнула тонкая красная черточка. – Ты охранник высокого уровня? – спросила она.
– Я – многофункциональный робот, лейтенант. – Андроид едва заметно поклонился и вернул ей жетон. – Пожалуйста, следуйте за мной.
Он сделал шаг назад и пропустил их вперед. Площадка, по всей вероятности, служила прихожей. На белом мраморном полу стояли изящные антикварные вазы с цветами.
Помещение украшала статуя обнаженной женщины в полный рост. Женщина стояла, закинув голову назад и подняв руки, словно мыла распущенные волосы. У ее ног лежали искусно составленные букеты.
На стенах висели фотографии и репродукции в рамках. Сплошь обнаженная натура, скорее романтичная, чем эротичная. Прозрачные шторы и рассеянный свет…
Андроид открыл дверь и поклонился, приглашая их в квартиру.
Квартира… Слишком мягко сказано! Это были настоящие апартаменты – с обилием мягкой мебели, драпировок, цветов… Не говоря уже о картинах на стенах.
Ева обратила внимание на широкие проемы справа и слева и поняла, что Браунинг и Брайтстар не просто имеют квартиру на пятнадцатом этаже, а занимают весь этаж целиком.
– Пожалуйста, присаживайтесь, – сказал андроид. – Профессор Браунинг сейчас выйдет. Могу я предложить вам что-нибудь?
– Спасибо, ничего не нужно.
– Обе из богатых семей, – почти не раскрывая рта, произнесла Пибоди, когда они остались одни. – Но Брайтстар намного богаче. Конечно, до Рорка ей далеко, но она могла бы кататься в деньгах как сыр в масле. Она из тех самых Брайтстаров, которым принадлежит галерея Брайтстар на Мэдисоне. Чертовски шикарное место! Однажды я была там на выставке вместе с Чарльзом.
Ева подошла к абстрактной картине, написанной крупными, выпуклыми мазками.
– Почему бы этим людям не красить стены? Где тут реальность?
– Все зависит от восприятия.
В комнату вплыла Лиэнн Браунинг. Не вошла, а именно вплыла. Пышные женщины ростом за метр восемьдесят, облаченные в просторные серебристые одежды, не входят в помещение, а вплывают.
Ее волосы цвета солнечных лучей ниспадали по спине до самой талии, лицо с крупным ртом было ослепительно-красивым. Тонкий нос с горбинкой, широко расставленные большие глаза…
Ева тут же поняла, кого изображала статуя в прихожей.
– Прошу прощения за мой вид. – Улыбка женщины говорила о том, что она довольна впечатлением, произведенным на посетительниц. – Я позировала подруге. Присаживайтесь. Выпьем что-нибудь холодное, и вы расскажете, что привело ко мне полицию.
– У вас есть студентка по имени Рэйчел Хоуард?
– У меня много студентов. – Она опустилась на диван алого цвета и приняла изящную позу, словно продолжая позировать. Причем сделала это намеренно. Мол, смотрите на меня и восхищайтесь… – Но Рэйчел я знаю. Таких студенток легко запомнить. Умница и учится с удовольствием. Хотя мой курс для нее факультативный, но она делает большие успехи. – Она лениво улыбнулась. – Надеюсь, с ней ничего не случилось? Впрочем, я считаю, что с девушками иногда должно что-то случаться. Это им только на пользу.
– Случилось, профессор Браунинг. Она мертва.
Улыбка тут же исчезла, и Лиэнн резко выпрямилась.
– Мертва? Как это произошло? Она совсем ребенок… Несчастный случай?
– Нет. Когда вы видели ее в последний раз?
– Вчера вечером на уроке. О боже, я ничего не понимаю… – Она прижала руку к виску. – Ро?дни! Родни, принеси нам что-нибудь… что-нибудь холодное… Прошу прощения. Мне жаль, искренне жаль эту девочку…
Кокетство и самолюбование были забыты. Рука, лежавшая на коленях, задрожала, поднялась и бессильно опустилась.
– Не могу поверить. Просто не могу… Вы уверены, что это действительно Рэйчел Хоуард?
– Да. Что вы можете сказать о ней?
– Она была моей студенткой. Я видела ее раз в неделю на занятиях. Кроме того, каждую вторую субботу месяца она посещала мой семинар. Она мне нравилась. Я уже сказала, она была умная и усидчивая. Хорошенькая, вся жизнь впереди… Таких в студенческом городке немало, но она была чуть способнее, чуть усидчивее и привлекательнее. О боже, как ужасно… Кто это сделал? Уличный грабитель? Бойфренд?
– У нее был бойфренд?
– Не знаю. Я мало что знала о ее личной жизни. Припоминаю, что однажды после занятий за ней заезжал какой-то молодой человек. Вокруг девушек такого типа вьется множество молодых людей. Пару раз я встречала ее с другим юношей в университетском городке. Я обратила на это внимание, потому что они удивительно подходили друг другу. Спасибо, Родни, – сказала она, когда андроид поставил на столик поднос с тремя стаканами пенящейся розовой жидкости.
– Что-нибудь еще, мадам?
– Да. Передай мисс Брайтстар, что я прошу ее прийти.
– Будет исполнено.
– Она случайно не упоминала при вас имя Диего?
– Нет. У нас были другие отношения. Я обратила на нее внимание, потому что она отличалась от остальных. Но я не знаю, что она делала за стенами университета.
– Профессор, вы можете сказать, чем занимались вчера после окончания занятий?
Наступила небольшая пауза, за которой последовал вздох.
– Догадываюсь, что это ваш профессиональный долг… – Лиэнн подняла стакан. – Я отправилась домой, здесь была в девять двадцать. Потом мы с Анджи ужинали и говорили о работе. Сегодня у меня занятий нет, так что мы не ложились до часу ночи. Слушали музыку, занимались любовью, а потом отправились спать. Утром встали в десять. Сегодня никто из нас не выходил из дома. На улице очень жарко, и Анджи работает у себя в студии.
Тут она приподнялась и протянула руку навстречу вошедшей женщине. Анджела Брайтстар была облачена в синий халат, испещренный разноцветными пятнами. Ее густые вьющиеся волосы цвета красного вина были сколоты на макушке и перевиты длинным шарфом.
У нее было тонкое лицо, розовый кукольный ротик и туманно-серые глаза. Фигуру полностью скрывал бесформенный халат.
– Анджи, одна из моих студенток погибла.
– Ох, милая… – Анджи взяла ее за руку и села рядом, не боясь запачкать диван краской. – Кто? Как это случилось?
– Молодая девушка. Кажется, я упоминала при тебе ее имя. Рэйчел Хоуард.
– Не помню. У меня плохая память на имена. – Анджи на мгновение прижала руку Лиэнн к своей щеке. – Вы из полиции? – повернулась она к Еве.
– Да. Лейтенант Даллас.
– Теперь припоминаю. После звонка Монти я долго ломала себе голову, что это значит, но сделала неправильный вывод. Вы пишете маслом?
– Нет. Мисс Брайтстар, вы можете засвидетельствовать, в котором часу вчера вернулась домой профессор Браунинг?
– Насчет времени я тоже не мастер. В девять тридцать? – Она посмотрела на Лиэнн, ища подтверждения. – Примерно так.
«Ни намека на мотив… По крайней мере, пока», – подумала Ева. Она открыла сумку и вынула один из любительских снимков Рэйчел.
– Что вы об этом думаете, профессор Браунинг?
– Это Рэйчел.
– Ох, какая хорошенькая девушка, – откликнулась Анджи. – Молоденькая, свежая… И улыбка чудесная.
– Что вы можете сказать об этой фотографии как профессионал?
– Гм-м… – Лиэнн тяжело вздохнула и нагнула голову. – Хорошая фотография. Отличное использование света и цвета. Выгодный ракурс. Поза спокойная, без суеты. Подчеркивает красоту и молодость модели. Экспозиция такова, что взгляд останавливается на улыбке. Тут Анджи права. Вы это имели в виду?
– Да. Можно ли сделать такой снимок без ведома фотографируемого?
– Конечно. Но для этого нужно хорошее чутье. – Она вернула снимок. – Ее сфотографировал убийца?
– Возможно.
– Так она была убита? – Анджи обняла Лиэнн за плечи. – Ох, это ужасно… Кто мог причинить вред такой неиспорченной молоденькой девушке?
– Неиспорченной? – повторила Ева.
– Стоит только посмотреть на ее лицо и глаза… – Анджи покачала головой. – У нее на лбу написано, что она невинна.
Спускаясь в лифте, Ева представляла в уме фотографию Рэйчел. То, какой она была. И какой осталась навеки.
– Может быть, именно это ему и требовалось, – пробормотала она. – Ее невинность.
– Он не изнасиловал ее, – заметила Пибоди.
– Это убийство не на сексуальной почве. А на… духовной. «Ее свет был чистым», – вспомнила Ева. – Речь наверняка шла о ее душе. Кажется, существует такое поверье, что фотография крадет у человека душу?
– Я тоже слышала об этом… Куда теперь, лейтенант? – спросила Пибоди.
– В университет.
– Отлично. Среди студентов много классных парней. – Увидев ледяной взгляд Евы, Пибоди опустила глаза. – Если мы с Макнабом решили вступить в прочную, зрелую связь, это еще не означает, что…
– Я не желаю слышать о твоей прочной, зрелой связи с Макнабом. От одной мысли об этом у меня по спине бегут мурашки.
– Если мы решили вступить в прочную связь, – упрямо повторила Пибоди, выходя в вестибюль, – это еще не значит, что я не могу смотреть на других парней. Каждая женщина, у которой есть глаза, смотрит на других парней. Может быть, вы этого и не делаете, но тогда возникает вопрос: почему?
– Не потому ли, что мы расследуем убийство, а это не повод, чтобы пялиться на мужчин?
– Я люблю решать несколько задач одновременно. Кстати говоря, неплохо бы подкрепиться. Таким образом мы сможем есть, вести расследование и пялиться одновременно.
– Пялиться по сторонам во время проведения расследования категорически запрещено инструкцией.
Пибоди поджала губы.
– Сегодня вы очень строгая.
– Да, строгая. – Ева втянула в себя раскаленный воздух и улыбнулась. – И горжусь этим.
Сообщение о внезапной насильственной смерти вызывало у собеседников Евы самую разную реакцию. Чаще это были слезы. После разговора с несколькими подругами и преподавателями Рэйчел Ева чувствовала себя так, словно искупалась в море слез.
Она сидела на кровати в комнате студенческого общежития и думала: тесновато. Две кровати, шкаф, два письменных стола, два туалетных столика. Везде навалено девичье барахло. На стенах – афиши и рисунки, на столах – коробки с компакт-дисками и игрушками. Покрывала ядовито-розовые, стены ярко-зеленые. В комнате пахло леденцами, и от этого запаха к горлу Евы подступала легкая дурнота.
Нужно было последовать совету Пибоди и поесть.
Две девушки, сидевшие напротив, держались за руки, как влюбленные, и дружно рыдали.
– Это неправда. Неправда!
Ева не могла сказать, кто из девушек произнес эти слова, но заметила, что чем дольше они плакали, тем драматичнее становилась сцена. Похоже, это доставляло им удовольствие.