- Дружище, не хочешь ускориться? Дома нас ждет вкуснятина, м-м-м, а ты еле тащишься. А давай, кто быстрее, а? – Летта подхватила свою длиннющую юбку, Снежок, наконец, подхватил энтузиазм, и оба помчали в заданном направлении.
Глава 6
- Это тебе, – Летта заботливо наполнила собачью миску. – А это мне.
Довольная собака уплетала свое, а Летта с тарелкой ароматной клубники щедро приправленной сметаной и сахаром, отправилась в собственный сад. Под легкое покачивание деревьев и шум листвы девушка больше не возвращалась в прошлое, ей впервые в жизни, захотелось задуматься о настоящем. Не знакомое чувство легкости и свободы слегка кружило голову. Так хорошо, морально, Виолетта себя чувствовала лишь в детстве, до того, как научилась любить. До того, как научили страдать. До того, как весь мир начал вращаться вокруг любимого, а потом рухнул. С тех самых пор она всегда была узницей собственно навязчивой идеи, плана, расчета, а теперь она полностью свободна. Это чувство было несравнимо ни с чем!
- Мамулечка, привет. Звоню, как и обещала, – радостно защебетала Летта не забыв наполнить рот несколькими вкуснейшими ягодами, что только прибавило в ее воспарившее состояние еще и сладкого наслаждения.
- Привет дочка, вот удивила, так удивила. Я раньше полуночи не ожидала услышать твой голос, – возрадовалась мама.
- А мне вот безумно захотелось услышать твой. Мамочка, хочу тебя обрадовать, мой отпуск закончен, и я завтра же возвращаюсь! – выпалила Летта.
- Как?! – сказать, что мама была удивлена – ничего не сказать. – Ты же бредила этой поездкой. Ты даже дом выстроила только ради того, чтобы было куда приехать погостить, а с таким успехом ты могла бы и в прежнем прекрасно «погостить» два дня. Господи, дочка, может случилось что? Так ты не жалей мать, я все стерплю и вынесу. Говори, как есть, – волнение и испуг невозможно было не услышать в мамином голосе.
Летта молниеносно отреагировала на тревожные ноты, принявшись успокаивать маму, которая понятия не имела – зачем ее дочери нужно было выстраивать огромный дом, зачем было лететь на забытую ей родину, да и не узнает уже никогда, это пройденный этап.
- Мамочка, ну что здесь могло случиться? Здесь все прекрасно и замечательно, вот только это все теперь для меня лишь экзотика, которой быстро пресыщаешься. Этот воздух для меня самый свежий и чистый на всем белом свете. Эти деревья, поля и леса – самые живописные, которые только бывают. Здесь птицы и кузнечики даже поют по-особому, солнце встает раньше и светит ярче. Здесь все самое-самое и я все это безумно люблю, но мое сердце и душа уже привязаны к другим вещам. За семь с половиной лет я приобрела много других ценностей. Раньше мне казалось, что уехав отсюда, мое сердце осталось здесь, но мне хватило и пары дней, чтобы понять – мое сердце всегда было при мне, просто мне всегда хотелось думать, что оно привязано к этим местам. Мамочка, я свободна и очень счастлива. Сегодня устрою прощальный вечер последних воспоминаний, а завтра в путь! Нужно жить настоящим, а не заглядывать постоянно в прошлое.
Голос Летты был звонче самых звонких колокольчиков, а радостные флюиды передались по телефонной сети маме.
- Девочка моя, я за тебя так рада! Мы рады. Завтра вечером мы с отцом будем встречать тебя за праздничным столом, обязательно с праздничным тортом. Это ведь настоящий праздник. Будем считать, что это еще один твой день рождения!
- Да мамочка, именно день рождения! Даже я бы точнее не сказала. Так что торт должен быть минимум на пять ярусов, чтобы было понятно как сильно я выросла за пару дней. Я буду шикарно праздновать это событие, причем с этого года – ежегодно.
- Хорошо доченька. Будет сделано.
Забросив нога на ногу, медленно опустошая пиалу с клубникой, Летта мечтательно разглядывала свой коттедж, представляя, как хорошо здесь будет ее будущим детям. А прямо рядом с этой альтанкой, можно будет соорудить неплохую детскую площадку, на которой смогут днями напролет голышом утопать в песке и просторе, ее маленькие карапузы. А чуть дальше – бассейн, в котором она лично, без всяких там нянь и воспитателей, обязательно научит детишек плавать, даже лучше чем сами дельфины. Виолетта обязательно переедет сюда на время своего декрета, чтобы с материнским молоком младенцы впитывали любовь ко всей этой красоте. Чтобы они знали, где выросла их мама, где самые прекрасные пейзажи и самый чистый воздух. Чтобы потом, когда дети вырастут, Летта с упоением рассказывала о своей первой настоящей, безумной любви, случившейся с ней именно здесь, в этой маленькой, но такой родной деревушке. Своим дочерям она обязательно расскажет, как это прекрасно – любить и быть любимой, когда за спиной вырастают крылья, когда все окрашивается в розовый цвет. О боли они возможно узнают сами, а возможно их минует это «счастье», но она не станет говорить, как это – когда сердце разбито вдребезги. А если вдруг это произойдет, она точно найдет нужные слова, чтобы утешить и сгладить эту безумную, нестерпимую, жгучую боль в груди – «Время лечит все, даже это», непременно проговорит она. Теперь она не понаслышке об этом знает. Своих же мальчишек она обязательно научит любить всем сердцем и доверять. Она обязательно объяснит, что если любишь человека – верь ему, если сомневаешься – переспроси, не бойся оказаться в глупой ситуации, а усмири свои сомнения, ежели таковые появились. Она обязательно научит их легкому и нужному общению на любые темы, главное, чтобы в отношениях не было недоговоренностей и недосказанностей. Нужно уметь говорить не только «я тебя люблю», а и «знаешь, мне тут нашептали… Правда ли это?» Это она тоже точно знает. Виолетта с любовью в сердце представляла себя мудрой мамой, странно, но это были первые в ее жизни мысли о собственном семейном счастье, но это было так замечательно.
- Летта! Летта-а-а! Ты дома? – Звук открывавшихся ворот, затем Сережин голос, вернули Виолетту с небес на землю.
- Да, Сережа, я в саду, – откликнулась Летта.
Из-за угла дома, показалась высокая мужская фигура:
- Привет.
- Привет.
Сережа не спешил подходить, а Летта не спешила приглашать его к себе в беседуку.
- Я сегодня не спал, а все время думал о нас, о твоем «уходи», Летта, я не могу тебе позволить еще раз исчезнуть из моей жизни. Я не могу тебя отпустить. Вчера я молча ушел, но я решил, что в этот раз не навсегда. Я не желаю до конца своих дней жалеть о том, что упустил свое счастье дважды. Я не вынесу этого.
С каждым своим словом Сережа приближался к Виолетте, которая внимательно изучала все огрубевшие черты. Его шрам уже не казался таким мужественным, а щетина сексуальной. Взгляд Летты скользил по самому обычному мужчине, которых миллионы, а ее спокойное дыхание и нормальный ритм сердца, лишний раз подтверждали это. Сегодня никакая магическая страсть не завладела ею. Сегодня перед ней стоял самый обычный мужчина, а не любовь и разочарование всей ее жизни. Сегодня Виолетта по-другому смотрела на него, не чувствуя трепета и страсти, а лишь умиротворенность, нежность, тепло. Ей больше не хотелось быть стервой, по отношению к этому мужчине. Ей больше не нужно было самоутверждаться и провозглашать себя «царицей», чтобы успокоиться. Она уже спокойна. Ей захотелось, чтобы этот мужчина, которого она безумно когда-то любила, стал по-настоящему счастливым в настоящем, а не цеплялся за ушедшие дни, словно за самое ценное и дорогое, как на протяжении долгих лет делала она. Чтобы он отпустил ее так же, как она его. Ей просто захотелось, чтобы он тоже освободился и наслаждался тем, что имеет, не гонясь больше за призраками из давно минувших дней.
- Сереженька, твое двойное счастье никуда от тебя не делось, оно всегда будет с тобой, это твой Васька и маленькая Варвара. Вот это и есть твое счастье. – Летта заметила, как глаза Сережи округлились, а он сам напрягся. – Не ищи подвоха в моих словах, ты его не найдешь. Ты вчера правильно все сказал твои «сердце, душа и тело навсегда принадлежат той юной, очаровательной, и единственной Виолетте», как и мои принадлежат ТОМУ Сереженьке. Но ведь ИХ больше нет. Нет той Виолетты, которая слепо тебя любила. Нет того Сереженьки, который любил меня по-своему. Мы давно переросли этот период наших жизней, вот только я поняла это лишь сегодня, а ты еще так и не понял.
Сережа присел рядом и тщетно пытался разглядеть в голубых Виолеттиных глазах то, что он видел в юности. Затем его рука скользнула во внутренний карман своего жилета из которого он извлек пожелтевший, перепачканный, сложенный несколько раз клочок бумаги.
- Летта, маленькая моя, что ты такое говоришь? Такая любовь как наша не может бесследно исчезнуть. Я люблю тебя так же сильно, как и тогда, даже еще сильнее, а если ты о Таньке… я ее никогда не любил, так… Я с ней обязательно разведусь, и мы обязательно с тобой станем счастливы, как когда-то мечтали.
Сережа крепко сжал руку Виолетты, словно пытался выдавить былые чувства, а потом вложил в нее пожелтевший лист. Летта догадывалась, что он ей подсунул одно из тех страстных писем юности, но торопливо и настойчиво вернула его обратно.
- Сережа, на чужом несчастье своего счастья не построишь, это твоя супруга точно знает, а я и пробовать не стану. Мы любили друг-друга, и это было прекрасно. Я никогда не забуду эти дни и ночи, которые провела с тобой. В моем сердце всегда будут жить твои пылкие признания, а губы всегда будут помнить твои горячие поцелуи, но ничего уже не вернешь.
- А как же – Сережа суетливо развернул то, что минуту назад вложил в руки Летты , и первые строки ее первого армейского письма полились ручьем. – «Привет, мой любимый Сереженька. Не прошло и дня с твоей службы, как я уселась за написание письма. Если б ты только знал, как я скучаю... Не проходит и минуты, чтобы я не подумала о тебе. Не проходит и секунды, чтобы я не вспомнила наши свидания, наши признания, обещания, поцелуи и объятия. Как же сильно я тебя люблю. Как же мне хочется прижаться к твоей крепкой груди и услышать стук твоего сердца и шепот нежных губ. Как же я скучаю за твоими сильными руками и полном любви взгляде самых прекрасных карих глаз…» Как быть со всем этим, ведь это все было?! Летта, но ведь еще не поздно. Нам ведь не по сто лет, – во взгляде черных глаз Летта отчетливо читала мольбу.
- Сереж, ты пойми, никогда не бывает поздно… бывает – уже не нужно. Да и к тому же после этих слов было и много других, о которых я не хочу даже вспоминать. Ты будешь всегда любить ту, которая любила тебя больше всего на этом свете и писала такие прекрасные строки. А она всегда будет любить того, кто глядя ей в глаза холодной декабрьской ночью прокричал «шалава», а сейчас носит у сердца ее искренние признания. Это неизменно, как ночь и день, как лето и зима, как утро и вечер, но это ОНИ будут любить друг-друга, а не мы. Ты ведь даже не догадываешься, чем я жила все эти годы. Ты не знаешь, как закалялся мой характер, и кем я вообще сейчас являюсь. Ты любишь ТУ наивную девчушку, а я уже не та.
- Но ведь... – Сережа из последних сил пытался возразить, но Летта прикрыла его рот своей ладонью.
- Сереженька, я всегда буду любить тебя, но только в своем прошлом. В самых теплых своих воспоминаниях. Да и неизвестно, что было бы с каждым из нас сейчас, если бы не произошло все так, как произошло. Ты когда-нибудь задумывался об этом?
- Ты еще спрашиваешь? – Сережа аккуратно вложил пожелтевшее письмо в свой потайной карман и продолжил. – Да я не устаю об этом думать изо дня в день, что просто сводит меня с ума. Я каждый день вижу наш дом, наших деток, наше счастье, и проклинаю себя за то, что лишил самолично себя всего этого. Кстати Димка как уехал в Москву на заработки, так больше и не объявлялся, прям как ты. Я даже грешным делом начал думать, что он тебя смог разыскать и вымолить прощение, и вы живете счастливо, посмеиваясь над Серегой лопухом. Не смотри на меня так, это было в самые критические моменты моего безумия и одиночества. А оказалось, что он в Москве неплохо устроился, даже женился и счастлив в браке. Не то что я… Жена, кстати говоря, на тебя очень похожа, папа говорил. Ему фотографиями внука как-то хвасталась тетя Маша, а заодно и невесткой. Так папа незамедлительно поставил меня в известность, что жена Терехина точь в точь наша Летта. Вот и получается – тот, кто лишил меня моего счастья, прекрасно варится в своем. А ты говоришь – на чужом несчастье…
- Я рада, что хоть у Димы все хорошо сложилось, а то ведь я до сих пор в шоке от Огурцовой… Да и Танька твоя несчастлива по твоей милости, и о Валерке рассказала, жуть просто. А ведь неизвестно, как бы жилось нам, может измотанные бытом мы бы с тобой жили так же, как ты сейчас живешь с Танькой? Сомневаюсь, что напахавшись, словно лошадь, мне было бы дело до романтики. Ни для кого не секрет, что быт убивает любые чувства, а на фоне безденежья еще больше. Возможно к этому возрасту мы уже даже развелись, или тихо ненавидели друг друга. Или же просто проклинали тот день и час, когда решили сплести свои судьбы воедино.
Летта не боясь говорила то, что думала, зато эти слова просто шокировали Сережу и перевели его в режим «повышенных тонов».
- Ты не сравнивай нас с тобой и нас с Танькой! О каких чувствах ты говоришь?! Залетела она, вот я и женился! Ребенок-то в чем виноват? Безденежья в нашей с тобой семье точно не было бы, я бы не позволил себе такого. Я бы из кожи вон вылез, а обеспечил нашу жизнь, ты бы никогда ни в чем не нуждалась и не пахала, как проклятая, уж поверь. А быт… все живут в этом быту и некоторые, это я сейчас имею ввиду твоих и своих родителей, даже счастливо.
Слушая пылкие речи Сережи, Летта понимала, что он не врет, что все было бы именно так, но теперь-то какая разница как бы оно было? Все есть так, как есть.
- Сереж я, если честно, не хочу более копаться в этих «если бы» да «ка бы». Случилось все так, как случилось, причем очень давно. И тебе стоит для своей нынешней семьи стараться так, как ты бы старался для нашей, ведь это все равно твоя семья и твои дети, вне зависимости от того, кто их мать. Ты правильно сказал, дети ни в чем не виноваты. А чтобы окончательно развенчать твои мечты и фантазии по поводу «НАС» я хочу тебе честно признаться, что приехала сюда только по одной причине, мне хотелось увидеть твой взгляд именно с такими эмоциями и с таким кричащим – «Я так обо всем сожалею, я так хочу все вернуть вспять». Но получила гораздо больше. Я все годы подсознательно жила только этим моментом, но получив, поняла – мне это все уже неважно и ненужно. Костер, который я искусственным образом поддерживала благодаря обиде, но уж точно не любви, в глубине своей души, погас навсегда. А из пепла ты ничего не сможешь возродить, как бы ни старался. Да и не нужно ничего возрождать.
Говоря все это, Летта чувствовала себя умудренной опытом женщиной, и откуда у нее все это берется? Такие взвешенные и осмысленные слова. Такие правдивые и глубокие мысли. Глядя на раздавленного в пух и прах Сережу, девушка отчетливо понимала, что у него сейчас возник лишь один вопрос – «Как жить дальше?» Он, скорее всего не знал, что теперь делать со своей жизнью потеряв ориентиры в виде юношеской любви навсегда. И она не ошиблась.
- Летта, а что же теперь? Как мне жить дальше? Я ведь все эти годы только и держался на плаву благодаря своим мечтам о тебе, и о том, что все еще возможно… Что наше потерянное счастье можно вернуть, что наши искренние чувства оживут с новой силой и страстью… Как быть дальше, если ты не оставляешь ни малейшего шанса? – Сережа был совершенно растерян, как ребенок, у которого забрали любимую игрушку и он в первые несколько минут пытается понять – «Что это было?»
- Что за глупые вопросы. Что значит «как»? У тебя двое прекрасных малышей, жена, которая не смотря ни на что тебя любит и простит тебе все годы дурмана, я видела это в ее глазах, кому как не тебе знать как жить дальше, и чем? – если бы у нее были дети, она бы точно не задавалась подобными вопросами, но она женщина.
- Но ведь я так сильно тебя люблю… – словно последний крик души, из губ Сережи сорвалось тихое признание.
- Никто не запретит тебя любить меня, но ты любишь меня в прошлом, как и я тебя, а жить нужно настоящим. Скоро ты все это осознаешь, и как я, освободишься. Захочешь стать счастливым в настоящем, а не будешь наслаждаться лишь счастливыми воспоминаниями. Сережа, поверь, это прекрасно жить не оглядываясь. Я вот всего несколько часов провела в таком состоянии, а кажется, что всю жизнь только об этом и мечтала, о легкости и свободе от оков прошлого. В своем сердце ты можешь оставить укромное местечко для меня, для воспоминаний обо мне, но большую его часть освободи для семьи, они нуждаются в этом и с удовольствием заполнят это пространство. Детям нужна отцовская любовь, а жене – муж. Так что тебе ничего не мешает дать всем то, на что они заслуживают. Выплесни свою любовь на них, а не томи в сердце для той, которой она уже не нужна.