И преграды не заставили себя ждать. В предрождественские дни достать билеты оказалось практически невозможно. Не говоря уж о гостинице. А там ведь еще и Новый год. Однако, если отложить поездку на первые числа Нового года, не факт, что магазин ее будет работать. Вряд ли после всех праздников будет спрос на ее товар. Вот перед праздниками она наверняка там днюет и ночует. Он терпеть не мог действовать через знакомых, но другого выхода не было. В результате билет ему достали на вечер двадцать пятого декабря. Это ничего, перед Новым годом торговля еще будет. Даже хорошо. Рождество праздник сугубо семейный, а вот Новый год в Европе не то, что у нас… там я смогу куда-то пригласить ее… Или просто погулять по городу, посмотреть праздничный фейерверк… да какая разница! Главное встретить с нею Новый год, тогда и весь год проведем вместе… И надо ей что-то подарить… Но что? Украшение? Ерунда, она сама их делает… Духи? Понятия не имею, что ей нравится. И вообще, это пошлые идеи, надо придумать что-то оригинальное… Но что? Это будет нелегко… Сколько он ни ломал голову, ничего путного придумать не мог. И надо было еще найти гостиницу. В турагентствах разводили руками.
— О чем вы думали, такие вещи надо заранее решать, — говорили ему.
— Ну хорошо, пусть не в Мюнхене, может, в пригороде где-нибудь… Или в соседних городках… — молил он.
И, как оказалось, молил не напрасно. Ему вдруг позвонили:
— А вы не согласитесь на Гармиш-Партенкирхен? Один клиент отказался, он собирался кататься на лыжах, но сломал ногу…
— Это далеко?
— Около часа на поезде.
— Годится, — возликовал Родион.
Теперь оставался подарок.
Он позвонил Олегу. Они с Вавочкой всю жизнь изощрялись в придумывании подарков друг другу.
— Родька! — обрадовался Олег. После отдыха на Корфу они не виделись. — Приезжай к нам на Новый год. Хочешь один, хочешь с девушкой. Посмотришь на Настю…
— Олег, спасибо огромное, но я на Новый год уезжаю…
— Куда, если не секрет?
— От тебя нет секретов. В Мюнхен.
— К Лали? — ахнул Олег.
— Так сказать нельзя… Но я бы хотел… Короче, нужна твоя помощь.
— Чем могу, дружище…
— Что ей подарить? Я знаю, что вы с Вавочкой большие спецы в этом деле…
— Чудак человек, мы же друг друга знаем как облупленных, а тут совершенно незнакомая женщина… Но я согласен, надо что-то оригинальное… Духами или цацкой не отделаешься.
— Олег, пораскинь мозгами, умоляю!
— А Ваву можно подключить?
— Подключай и Ваву. Она же все-таки ее знает…
— По-твоему это так называется?
— А что?
— Она ее видела, не более того.
— Неважно, ты меня понял.
— Хорошо, я подумаю, вернее мы подумаем и я позвоню. Ну а в остальном как дела?
— Нормально. У меня сейчас гостит Тоник.
— Да ты что! Откуда он взялся?
— Из Штатов. Ностальгия.
— Понял… И ты хочешь его бросить одного в Москве?
— Да нет, он улетит двадцать третьего. Я свел его с Фаиной, и там, кажется, наклевывается большое светлое.
— Ты даешь, Родька. Ну, а еще что?
Ах, как хотелось Родиону рассказать старому надежному другу все о брате, Еве, о ребенке Лали, однако шевельнувшееся было желание он задавил в зародыше. Эта тайна должна навсегда остаться тайной.
— Олег, кто звонил? — заглянула к мужу Вавочка.
— Родька.
— Да? — обрадовалась она. — Ты бы пригласил его к нам на Новый год. Родька в компании просто незаменим.
— Нет, милая, он уезжает. По этому поводу и звонил.
— Не поняла.
— Знаешь, куда он едет? В Мюнхен.
— В Мюнхен? И что? Ой, погоди, он что, к этой Лали собрался?
— Именно! И просит нас с тобой придумать, чтобы такое оригинальное ей подарить.
— Ничего себе… Там все-таки случился роман?
— Да нет, он просто решил ее добиться…
— С ума сойти, как интересно! И что он в ней нашел?
— А помнишь, что я тебе говорил до его приезда? И кстати, мы тогда еще поспорили на торт, ты мне его задолжала.
— Перебьешься, тебе вредно.
— Вот так всегда, верить женщине — последнее дело.
— Значит, надо придумать подарок для этой задаваки…
— Да, — не стал спорить с женою Олег.
— Легко сказать… Я ж ничего в сущности о ней не знаю…
— Ну почему? Мы знаем, что она из Москвы, эмигрировала лет двадцать назад, с тех пор в Москве не была…
— Все. Я придумала! Надо ей подарить роскошный альбом с видами современной Москвы.
— За что ты так ее не любишь? — засмеялся Олег. — Сама же ненавидишь подарочные альбомы…
— О, тогда знаю. Оренбургский платок.
— Вава!
— Тогда думай сам. Тебе же она нравилась, вот и придумай, что подарить этой фифе…
— Я, кажется, знаю…
— Ну-ка, интересно.
— Ты думала в правильном направлении. Только надо подарить не альбом, а одну штуку, я буквально вчера видел, кажется, это делают на заказ…
— Олег, да говори же!
— Я видел огромную, пятиэтажную коробку конфет с видами Москвы. Каждый этаж — другие конфеты и другие картинки.
— Воображаю, сколько это стоит.
— А это уже Родькина проблема. Но как вариант годится. К тому же это никак не скомпрометирует даму и ни к чему ее не обяжет.
— Ох какой ты тонкий!
— Да, я такой…
— А ты можешь узнать, где эти коробки берут, а то я что-то таких никогда не видела.
— Узнаю, если Родька одобрит идею.
— Тогда звони ему. Хотя постой, Олежек, скажи, неужто Родька всерьез в нее втюрился?
— Похоже на то.
— А шансы у него есть, как думаешь?
— А почему нет? Родька же такой обаятельный.
— А ты видел его когда-нибудь всерьез влюбленным?
— Пожалуй, нет. Хотя, кто знает…
— Ну, звони!
Когда Олег изложил другу свое предложение, Родион сперва был разочарован, но потом проникся идеей.
— А что, Олег, это же может быть и общим подарком для матери и сына, то есть получится вполне тактично. Ну и еще я куплю цветы…
— Послушай, Родька, а что если она тоже куда-нибудь мотанет на Новый год? Ты бы позвонил.
— Нет, куда она мотанет? Наверняка, будет до упора торговать своими украшениями, самый новогодний товар.
— Наверное, ты прав. Ах, я тебе даже завидую. Мюнхен на Рождество… Такой город! Мы в позапрошлом году всей семьей ездили. Чудо!
— Вот и здорово.
— И хорошо, что ты один едешь. А то мои бабенки, что одна, что другая, беспрерывно бегали по распродажам.
— Нормально. Вполне естественно для женщин, — засмеялся Родион.
— А я бесился.
— Ну и зря. Это у них третичный половой признак.
— Третичный? — расхохотался Олег. — Слушай, Родька, я чего вспомнил…
— Ну?
— Она обожает вишни.
— Кто?
— Лали твоя. Сам слышал, как она говорила, что больше всех фруктов и ягод любит вишни.
— Где ж я возьму ей вишни зимой?
— Ну, может, в Мюнхене и не найдешь, а в Москве, если поднапрячься, наверное можно найти или заказать…
— Да нет, пока довезу… А в Мюнхене посмотрю, хотя вряд ли… Зимой только черешню можно найти. И вообще не хочу вязаться с фруктами. Всегда помню рассказ О'Генри «Персик». Помнишь?
— Смутно.
— Ну, там молодая жена захотела персик, муж метнулся мухой, встал на уши, чудом добыл персик, а она сказала, что хотела апельсин.
— Слушай, Родька, надо бы повидаться, а то как-то не по-людски…
— Все понимаю, Олежек, но пока здесь брат…
— Брат уедет двадцать третьего, я правильно понял?
— Да. А я двадцать пятого вечером.
— Отлично! Я берусь достать тебе эту чертову коробку конфет…
— Олег, ты настоящий друг! Давай тогда договоримся, что двадцать третьего я провожу брата и мы где-нибудь пересечемся. Пообедаем или поужинаем. И хотелось бы с глазу на глаз.
— Тогда, значит, пообедаем, — хмыкнул Олег.
— Понял. Цепи Гименея.
— Да уж Цени, друг, свою свободу.
— Я ценю, но не уверен, что с прежним энтузиазмом.
— Ладно, я как куплю эти конфеты, тебе позвоню.
Вечером, вернувшись из редакции, Родион застал брата за странным занятием — тот, сидя на полу в прихожей, рядом со стремянкой, копался в большой картонной коробке, в которую перед ремонтом Родион сложил все вещи брата, кроме одежды, разумеется. Ее он просто отдал племяннику Валентины Ивановны.
— Привет, что ты тут ищешь? — удивился Родион.
— Да так, кое-какие тетрадки, фотографии. Ты из секретера ничего не выбрасывал?
— Я же тебе сказал, что все сложил в этот ящик.
— Скажи, а давно был ремонт?
— Да уж лет пять как. А в чем дело?
— Понимаешь, я хочу найти свой дневник…
— Ты вел дневник?
— Да.
— А зачем он тебе понадобился?
— Хочу сопоставить кое-какие даты…
— Какие даты?
— Неважно. Ага, вот он! Спасибо, Родька, что не выбросил.
— Не за что. Только, пожалуйста, убери все тут, я терпеть не могу беспорядка.
— Да уберу! Главное, я нашел.
— Ты ужинал?
— Нет, тебя ждал.
— Спасибо, конечно. А что, с Фаиной вы сегодня никуда не собираетесь?
— Да нет…
— Что, большое и светлое не состоялось?
— Да нет, мне, Родька, кажется, что ей нужен вовсе не я, а ты.
— Глупости какие! С чего ты взял?
— Ну, я уж не самый большой идиот в подлунном мире.
— А кто самый большой идиот в подлунном мире? Я?
— Похоже на то, брат.
— Что ты хочешь сказать?
— Да она же тебя любит…
— Как друга!
— Ага! Как же!
— Ерунда все это! Ты просто мнительный.
— Неважно, но я не хочу…
— Не хочешь, не надо. Никто тебя ни к чему не принуждает. Пошли ужинать.
— Пошли.
— Выпить хочешь?
— Да нет, наверное.
— Нет так нет.
— Хотя лучше выпить. Но не водки, а коньяку.
— Давай.
— Родька, скажи, а у тебя есть адрес Евы?
— Что? — поперхнулся Родион.
— Адрес Лали. Или хотя бы ее фамилия.
— Нет. Ни адреса, ни фамилии. А зачем это она вдруг тебе понадобилась? — проглотив комок в горле, спросил Родион.
— Я хочу найти ее.
— Зачем?
— А тебе не все равно? Ты даже адреса ее не знаешь и фамилии… Вряд ли на что-то рассчитываешь… Или я не прав?
— Стопроцентно прав, или как сейчас говорят, стопудово.
— Так какая тебе разница, зачем она мне понадобилась?
— Никакой. Просто я ничем не могу тебе помочь в поисках твоей Евы.
— Ты, кажется, сказал, что она живет в Германии?
— Да. Но это все, что мне известно. Ни город, ни…
— А ты ее сына видел?
— Да. А что?
— А то, что это, скорее всего, мой сын.
Родион похолодел.
— Да чушь. С чего ты взял?
— Не знаю. Просто чувствую.
— Дорогой мой, этого мало.
— Расскажи, какой он? Он на меня не похож?
— Да ни капельки. Красивый парень, светло-русый. А больше я ничего сказать о нем не могу. Да ерунда это все, Тоник. Ты вообще невесть что тут напридумывал: и Фаина любит меня, и сын Лали твой… Пьешь тут многовато…
— Родька, ты правда не знаешь ее координат?
— Клянусь тебе. — Родион на всякий случай скрестил пальцы под столом, хоть вовсе не был суеверен.
— Ав каком отеле вы останавливались на Корфу?
— А это зачем?
— Там наверняка есть и ее фамилия и какие-то еще данные. Сделаю запрос.
Родион назвал другой отель, совсем неподалеку.
— Отлично. Приеду домой и займусь поисками.
— Конечно, это ты молодец, умно придумал, мне и в голову бы не пришло, — покривил душой Родион.
— Слушай, я тогда в первый вечер так напился…
— И что? До сих пор не оклемался?
— Просто я плохо помню наш разговор… Ты вроде говорил, что у тебя с ней были шуры-муры?
— Увы, брат, ты ошибаешься, ни шур, ни мур, ничего. Просто она мне понравилась, красивая грустная женщина. Я хотел развеять ее грусть, но она этого желания не разделила. Только и всего. А что это ты вдруг на прошлом зациклился?
— Знаешь, я уверен, что это мой сын.
— Ну, если уверен, найди ее, сделай генетическую экспертизу и вперед! — едва сдерживая бешенство, проговорил Родион. — Хотя это так глупо…
— Почему глупо?
— Потому что даже если ты явишься к парню, он может отказаться делать экспертизу, на кой ты ему сдался через столько лет? Он обожал своего отца, который его вырастил и воспитал, даже профессию выбрал отцовскую, и вдруг ему на голову сваливается какой-то хрен с горы и заявляет, что он его отец. Какой ты отец?
— Биологический!
— А если выяснится, что нет? Вот ты будешь выглядеть! Дурак дураком! А скорее всего именно так все и будет.
— Я для начала поговорю с Евой.
— Да она опять пошлет тебя, как уже однажды послала.
— Не факт.
— Да факт, факт! Зачем ты ей сдался через столько лет?
— Родька, ты чего так бесишься?
— Меня действительно всегда бесит, когда люди с кондачка, чего-то напридумав себе, лезут в чужую жизнь… Откуда ты знаешь, что не испортишь отношения Евы с сыном? Кстати, если помнишь, даже когда родители полезли в мою жизнь, я этого не стерпел, хотя как показало доигрывание, были правы они, а не я. Но это была моя жизнь.
— А если это мой сын?
— Да какой там сын? Случайный сперматозоид, не более того.
— Нет, я любил Еву!
— А она тебя — нет!
— Это неизвестно еще, что там такое было… Вот я и хочу выяснить…
— Тоник, ты, разумеется, сделаешь так, как сочтешь нужным, однако, я, на правах старшего брата, хочу тебя предостеречь.
— С какой стати? Это моя жизнь. А ты хочешь вмешаться в нее. Но я не желаю.
— И все-таки… Не стоит тебе туда лезть. Тебе нужен сын? Да женись на Фаине, она родит тебе сына и воспитывай его, расти, балуй, это хоть осмысленные действия, созидательные, по крайней мере. А в случае с Петей — это разрушение в чистом виде, а особенно, если он не твой сын. К тому же, помнится, твоя Ева была девушкой порядочной, честной. Вероятно, забеременей она от тебя, не стала бы скорее всего скрывать.
— Ерунда, она же со мной так и не объяснилась, действовала через маму…
— И все же мой тебе совет — подумай хорошенько, прежде чем что-то предпринимать.
— Хорошо, я подумаю. А ты, Родя, стал редким занудой.
— Извини, какой есть. Ладно, я устал, а мне еще надо сделать несколько звонков и дописать статью. Посуду убери, ладно?
Между братьями пробежала большая черная кошка, скорее даже, пантера.
В оставшиеся дни они старались как можно меньше общаться. Родион с утра уезжал в редакцию, тем более, что там сдавали номер. Вечером, когда он приезжал домой, брата не было. Он возвращался очень поздно.
Но, как известно, нет худа без добра. У Родиона появился вполне конкретный повод для визита к Лали. Как говорится, кто предупрежден, тот вооружен. Он предупредит ее о намерениях брата… И она будет ему благодарна… А, может, наоборот, пошлет куда подальше, скажет, что это все не его дело… Ладно, будь что будет. А еще он опасался, что брат уже что-то нарыл и поменяет билет. Полетит не в Нью-Йорк, а в Мюнхен.
Внешне они держались весьма дружелюбно, однако искренности первых дней уже не было.
Накануне отъезда брата, Родион рассеянно спросил:
— Тоник, в котором часу у тебя самолет?
— В семь утра. Может, не стоит тебе ехать? Я закажу такси…
— Еще чего! Все равно ведь проснусь. Нет уж, братишка, я тебя встречал, мне и провожать. И не обижайся на меня. Наверное, во мне взыграли родительские гены… Извини. Это и впрямь не мое дело.
— Да ладно… Не бери в голову. Все хорошо.
— Что хорошо? — с замиранием сердца спросил Родион.
— У меня все хорошо.
— А у Фаины? — улыбнулся Родион, чтобы перевести разговор.
— У Фаины? Надеюсь, у нее тоже все в порядке, но это не мой кадр.
— Жаль, а я думал…
— Увы, брат.
Платон развел руками. Ничего, мол, не поделаешь.
— А ты бы сам разул глаза… Она прелесть и была бы отличной женой и матерью, несмотря на этот ее стиль неглиже с отвагой.
— Тоник, мы, кажется, уже договорились, не давать друг другу советов по поводу личной жизни.