10
Иван сидел в палате и смотрел на пустую кровать, где еще вчера спала Рита. У Кости уже начался рабочий день. Его расхваленный кофе показался хирургу самым обычным, впрочем, он едва ощутил его вкус, убеждая себя, что все сделал правильно.
Теперь больница ожила словно муравейник. Иван слышал голоса, но смотрел только на кровать. Ему некуда было спешить, у него впереди еще много дней в этой маленькой больничной палате. К нему, наконец, приходило чувство потери: и Риты, и рук, и карьеры, и просто любимого дела.
Именно в таком состоянии его и застал главный врач со своим сыном. Мужчины буквально вломились в палату, едва не налетев на вторую кровать.
– Какого черта, Иван?! – закричал Николай Петрович. – Что это?!
Он тряс перед лицом Северина раскрытой истории болезни.
– Протокол операции, – ответил мужчина, не поднимая на кричавшего главного врача глаза.
– Как это понимать?! В моей больнице! Вот это…?!
– Что «это»?! – строго спросил Северин, наконец, посмотрев Николая Петровичу в глаза. – У Вас в больнице штатный врач не может провести операцию?
– Но ты же ее не проводил! Кто?!
– Там подпись моя, почерк мой, какие еще вопросы? – отрешенно спросил мужчина.
Николая Петрович оскалился.
– Да я тебя по статье уволю!
«Интересно, по какой?» - подумал Иван, но молча прикрыл глаза.
– Пациент в реанимации, тяжелый, – подсказывал молодой Николай Николаевич в модном накрахмаленном халате, под которым вместо медицинского костюма была представительная рубашка.
– После таких операций пациенты всегда в реанимации, и их состояние довольно тяжелое. Я не вижу причин сомневаться в последующей состоятельности швов и анастомозов, поэтому уверен, что если вы не накормите его сейчас – а командовать в реанимации, Николаша, Вам никто не даст – с пациентом все будет в полном порядке. Потом его заберет первая хирургия, я уже договорился.
Молодой человек только рот открыл, не зная, что сказать.
– Вы забываетесь! – вскрикнул Николай Петрович.
– Да пошел ты к черту! – внезапно заявил Северин, понимая, что его тошнит уже от этих людей. – Увольняйте! Не уволите - я сам заявление напишу. Рожи ваши бюрократские я видеть больше не в состоянии! Пошли вон отсюда!
– Иван Северин! – рявкнул главный врач, становясь в позу и буквально сминая историю болезни. – Вы все еще в моей больнице.
– А мне казалось, она государственная.
– Государственная, но из платной палаты мы вас мигом выбросим.
Иван рассмеялся. Это было уже последней каплей. В нем что-то словно взорвалось. Усмешка превратилась в оскал. Не будь гипса на руках и правой ноге, он непременно бы ударил мужчину. Иван невольно дернул пальцами, стараясь сжать их в кулаки куда сильнее всех прежних раз, вызывая дикую боль, скользящую разрядом до самых локтей и отзвуком поднимающуюся к плечам.
В беспомощном гневе он дернул ногой, сбрасывая со здоровой левой ноги резиновый тапок, а тот угодил Николаю Петровичу прямо в нос.
– Проваливайте, твари, – прорычал Северин.
Стало тихо. Бывший заведующий второй хирургии и главный врач просто гневно смотрели друг на друга.
– Что здесь происходит? – спросил прибежавший на шум заведующий травматологического отделения.
Это был крупный лысый мужчина, похожий скорее на члена банды, укравшего медицинский халат, чем на врача. Олег Петрович, а именно так звали мужчину, при всем своем виде, был человеком интеллигентным и справедливым.
Главный врач, не в силах уже говорить, покрывшись пятнами, показал мужчине историю болезни.
Тот посмотрел только на подпись и, не вникая, сообщил:
– Иван Сергеевич, на данный момент, пациент нашего отделения, и, учитывая тяжесть его травм, я рекомендую отложить все разговоры на потом, а сейчас пройдемся в мой кабинет.
Иван даже не поверил, что все эти люди оставили его.
Мужчина знал, что поступил правильно, но тихо завыв, просто рухнул в кровать, злясь на весь мир. Он только теперь почувствовал, что жизнь его рушится, а сам он при этом едва ли способен держать себя в руках. Хотелось крушить все вокруг, но Иван просто физически был на это сейчас не способен.
Его карьера хирурга действительно закончилась, и та ночная операция была последней.
11
Рита, придя домой, от усталости сразу уснула.
Ее накрыл странный сон, подобный видению. Она вышла на сцену театра в белом халате. Ей предстояло сыграть молодого талантливого врача с большим будущим.
– Но ты не актриса, ты – врач, – сказал ей человек из зрительного зала.
Девушка удивилась и тут же поняла, что стоит не на сцене, а в больничном коридоре.
– Ты – врач, – сказал чей-то голос, но никого вокруг не было.
– Я – актриса, Маргарита Алюшина.
– Ты – врач, – повторил голос.
Рита хотела возмутиться, взмахнула руками и ощутила их тяжесть. Испуганно посмотрев на свои руки, она поняла, что ее кисти прячутся в чем-то странном. Она сначала подумала, что это гипс, вспоминая руки Ивана, но присмотревшись, с ужасом поняла, что это бетон.
Вскрикнув, Рита вскочила, внезапно проснувшись.
Выдохнув, она встала, остудила свою безумную голову водой, окончательно приходя в себя, и решила все же заняться поступлением. Включив компьютер, она нашла в сети «Грозу» Островского, посмотрела на заглавие, на список действующих лиц и просто выключила монитор. Ей не хотелось читать никаких пьес и играть ничего не хотелось.
Отправившись на кухню, Рита заварила себе чай, сделала любимый салат: просто кислые яблоки с капустой, немного соли и щепотка сахара. По новой привычке отрезала ломтик колбасы, тонко и аккуратно, положила его на хлеб и тихо заплакала, глядя на этот идеальный откровенно Ритин бутерброд.
Северин был прав, она стала снова собой, только при этом вместо счастья ощущала пустоту и отчаяние. Этой ночью она чувствовала свое предназначение. Она точно знала, что находится на своем месте, там, где должна была быть, а теперь не понимала ни кто она, ни зачем.
Дрожащими руками она вытирала одинокие слезы, вспоминая вчерашний разговор с Иваном.
– Почему ты не стал писателем? – спрашивала она. – Не верю, что с такими записками ты не мечтал об этом.
– Мечты мечтами, но на писателей не учат. Всегда нужна профессия.
– А журналистика? Разве не идут туда мечтающие писать?
Иван усмехнулся.
– Не думаю, что меж журналистом и писателем действительно много общего, по-моему, нисколько, но это вопрос убеждений, а со мной все было проще: я с детства мечтал быть врачом. Мне было около пяти, когда я попал в больницу, в детскую хирургию с банальным аппендицитом. Ничего серьезного, но меня впечатлили грозные дяди в белых халатах, а потом я повзрослел, многое переосмыслил. В университет поступал уже как романтик с убеждением, что иду спасать людей, а потом и это сползло, осталось только понимание, что я сделал правильный выбор.
Мужчина даже пожал плечами и посмотрел в сторону.
– Это трудно объяснить. Просто это неотъемлемая часть меня.
– Как невидимый орган, – прошептала Рита теперь в пустоту, понимая, о чем тогда говорил мужчина.
Именно в этот миг зазвонил телефон.
Рита всхлипнула, смахнула последнюю слезу и ответила, не глядя на экран.
– Да, – бодро ответила она, невзирая на мокрые от слез глаза.
– Рита, ты снова не приедешь на репетицию? – спросил Марат Арнольдович, явно не собираясь здороваться.
Больше книг Вы можете скачать на сайте — Knigochei.net
Его манера называть занятия репетициями всегда забавляли Риту. Она считала это оригинальным, а теперь подобное сравнение показалось ей неуместно гротескным. Речь шла о посиделках полукругом, и чтении монологов, иногда импровизациях. Это были занятия, на худой конец вечера, но не репетиции.
Маргарите вдруг стало противно. Она вспомнила тучного дяденьку с глупой безвкусной бородой, который тот гордился. Борода нынче в моде, и все носили бороду, вот только Северину она, как считала Рита, шла, хоть и старила его, а ее педагога делала смешным.
Девушка буквально видела, как мужчина своими пухлыми пальцами стремился приобнять каждую из девушек. Он вроде бы учил их, направлял, но Рита вдруг поняла, что он просто стремился прикоснуться.
Ей стало тошно.
– Я не приеду, – сказала она уверено.
– А как же поступление? Рита, ты совсем забросила подготовку. Ты талантлива, прекрасна, ты просто обязана поступить!
– Я знаю, но не приеду, ни сегодня, ни потом. До свидания.
Марат Арнольдович пытался еще что-то говорить, но Рита положила трубку и просто легла на стол. Она понимала, что она, быть может, действительно талантлива и правда может достичь многого, но мысль о театре вызывала только чувство пустоты в груди.
– Я – врач, – прошептала она, вспоминая свой сон.
12
На улице стоял теплый субботний день конца июля. Жар, пробираясь в квартиру через открытое окно, мешал Рите думать. Девушка сидела на кухне, обдуваемая прохладным потоком неутомимого вентилятора, когда в дверь кто-то постучал.
Маргарита подумала, что ей показалось, но кто-то позвонил в дверной звонок. Девушка никого не ждала, потому взволнованно заглянула в глазок, но увидела лишь букет красных роз в чьих-то руках.
– Кто там? – почти испуганно спросила она, не понимая, кто мог к ней так явиться.
– Иван Северин, – ответил ей знакомый голос.
Сердце у Риты сжалась, ни то от этого имени, ни то от голоса.
Спешно открыв дверь, она замерла, глядя на мужчину. Его глаза были единственным, что осталось неизменным. Волосы Ивана отрасли, и были небрежно зачесаны назад, создавая легкий хаос. Он побрился и действительно оказался симпатичным, по мнению девушки, только в такую жару все равно пришел к ней в пиджаке и держал в одной руке букет, в другой торт. Только Маргариту это не волновало, она просто смотрела мужчине в глаза.
– Привет, – сказал тихо Иван.
– Привет, – в такт ему ответила Рита.
Не отпуская дверной ручки, она прижалась щекой к двери, неловко улыбаясь. Она не знала, что ждала его, пока не увидела на лестничной площадке.
– Я сразу скажу, зачем пришел, ладно? – спросил неуверенно Иван и, не дожидаясь ответа, продолжил: – Я старше тебя и, возможно, я совсем тебе не подхожу, но ты мне нравишься. Очень нравишься. Я думал о тебе все это время. Пустишь?
Рита мягко улыбнулась.
– Заходи, – сказала она, шагая назад на кухню. – Можешь не разуваться.
Она просто улыбалась, ставя чайник.
Мужчина тихо прошел следом. Он все же оставил ботинки в коридоре, поставил торт на край стола и снова посмотрел на Риту.
– Какой же ты, все-таки, старомодный, – хихикнула девушка, глядя на врача. – Не дари мне больше роз – это очень банально, есть много других, куда более приятных цветов.
Она осторожно забрала букет из его рук, скользнув нежно по пальцам, на которых авария оставила россыпь мелких шрамов.
– А будет другой раз? – спросил Иван, не отводя от нее глаз.
– А ты хотел отделаться одним букетом? – смеясь, спросила Рита.
Она ставила красные розы в вазу, неспешно и бережно.
– Я имел в виду…
Иван не договорил, внезапно замолчав.
– Садись за стол, – велела ему девушка, делая вид, что ничего не понимает. – Ты будешь чай или кофе?
– Наверно, чай, – неуверенно ответил Иван, все же сев.
Его внимание сразу привлекли бумаги Маргариты. На столе лежали книги по химии, и записи с расчетами и задачами. Он ничего не смог спросить, ибо девушка быстро собрала все книги и сгрузила их на подоконник, а потом села напротив.
– Рассказывай, – широко улыбаясь, попросила она. – Как наш пациент, все с ним хорошо?
Иван кивнул. Парень действительно был жив, по сути, теперь здоров, главное было не делать новых глупостей.
Рита покачала головой, понимая, что неразговорчивость Ивана выглядит очень милой.
– А руки твои как?
Мужчина коротко посмотрел на собственные ладони и снова взглянул на Риту.
– Вроде, ничего. В быту я почти не замечаю разницы. Почерк немного изменился, и все сначала было трудно, а теперь только самые мелкие движения, правда, левая рука немного слабовата, впрочем, я теперь в поликлинике работаю, моих рук хватает, чтобы вскрыть панариций или родинку удалить, только я, наверно, совсем не о том говорю.
Рита улыбалась, понимая, что он заворожено, смотрит ей в глаза. Хотя она сама делала то же самое, чувствуя приятную полноту в груди.
– Именно то, – прошептала Рита, осторожно касаясь его руки.
Ей нравилось прикасаться к теплым рукам мужчины, осторожно, ласково.
– Рит, – прошептал Иван, внезапно перехватив ее руку и крепко сжав ее пальцы. – Я первую книгу написал, ее, кажется, даже издавать будут.
– О чем?
Она широко улыбалась, пока теплые руки, сжимали ее пальцы.
– О тебе. Обо мне. О нас той ночью, – отвечал Иван.
– У книги хороший финал?
– Да, что-то вроде «жили они долго и счастливо».
Рита перестала улыбаться, прикрыла глаза, совсем забывая про закипевший чайник, и опустила голову, чтобы коснуться щекой мужских рук.
– Почему ты сразу не сказал, что я тебе интересна? – спросила она.
– Потому что я старый ворчун в гипсе, – прошептал Иван. – Не умею я ухаживать за девушкой, когда о себе позаботиться не могу.
– Глупости какие.
Она резко отпрянула, посмотрела на мужчину и призналась:
– А я, кажется, в мед поступаю.
– А как же мечта?
Рита пожала плечами.
– Может быть, когда-нибудь. Просто мне пусто без этого, только не знаю, смогу ли поступить. Я все забыла. Придется, наверно, еще год пропустить, хотя не хотелось бы. Может, лучше получить среднее?
– А если платное? – спросил Иван совершенно серьезно.
– На платное я, конечно, поступлю, но где деньги взять на учебу, едва ли я смогу по-настоящему работать, поэтому, боюсь, это не вариант.
– Выходи за меня замуж, а тебя выучу, – совершенно серьезно заявил Иван.
– Ты дурачок? – с умилением спросила Рита.
– Я серьезно. Мне не интересно уже бегать по свиданиям, я семью хочу настоящую. Хотя цветы и прочие мелочи я тебе гарантирую.
– Ты точно дурачок, но мне нравится.
Иван улыбнулся.
– Снова будем одним целым без всякой чертовщины?
– Будем.
Он коснулся рукой ее щеки.
– Вань, ты знаешь, что у нас давно чайник кипит? – спросила Рита, приближаясь к нему, позволяя его пальцем, скользнуть за ухом к затылку.
Мужчина приблизился, не сводя с нее глаз.
– Думаешь, он от этого умрет? – спросил он, самым серьезным тоном.
– Не умрет, – шепнула девушка, приближаясь к мужчине.
Они почти коснулись носами, но продолжали внимательно смотреть друг на друга, словно продолжали странную беседу.
Каждому из них казалось, что он снова обрел утраченный кусочек себя, оставалось только коснуться губами, и пусть дальше кипит чайник, плавится от жары торт, а ветер срывает с подоконника листы черновиков.
___________________________
Конец