— Я.
В фильмах и книгах так отвечали часто. Но мне, приезжей из области, всю жизнь прожившей в одиночестве, "я" не говорило ровным счетом ничего. Жулики что ли?
— Кто?
— Дима.
От очередного толчка Чары, я больно ударилась коленкой.
— Какой Дима? Вы к кому?
— К Кире Геннадьевне Рождественской. Открывай, сердоболья.
Вот чёрт. Я дёрнула засов и два замка. На пороге в чёрной кофте и джинсах, поправляя кепку, стоял городской. Личность гостя я определила по дорогостоящим ковбойским ботинкам и висящему на шее кокосу. Давно не виделись!
— Ты что тут забыл? Половина двенадцатого, — я была слишком ошарашена, чтобы выражать ненависть.
— Так родина приказала, — он хотел было шагнуть внутрь, но я загородила дорогу, — Привет, Никитышна! Не померла тут с голоду?
Догша пролезла у меня между ног и бросилась на гостя. Мужик схватил её за бок одной рукой:
— Тише, Никитышна, опять ты…
Собака повозила у него на груди лапами и спрыгнула обратно, виляя хвостом.
— Никитышна? — растерялась. — Впрочем, мне все равно. Уходи. Чара, Домой.
Догша сделала круг вокруг мужика и побежала в зал. Городской остался стоять в полуметре от двери, тем самым не давая мне её закрыть.
— Глухой? Вали отсюда.
— Кира…
— Что тебе надо? — подняла брови. — Ну, что, скажи? Твои записки у меня уже когнитивный диссонанс вызывают, не говоря уже о передозе сахара в организме. Надеюсь, сегодня была последняя? Не знаю, что ты здесь забыл, но иди обратно. Я сделаю вид, что ничего…
— Кира, — перебил, протягивая руку. — Впусти.
Я уставилась на него как на сумасшедшего и начала закрывать дверь, надеясь, что он отойдет сам, но в критический момент городскому удалось просунуть руку:
— Кира. Я всю ночь буду здесь.
— Ну и будь.
Закрыв дверь, я пошла на кухню, делать мятный чай. Какого чёрта ему понадобилось здесь ночью? Со всеми этими записками и наркоманками, я уже не знала, как воспринимать этого зажиточного шута. И какая Никитышна?
Проходя обратно через коридор, я заметила странное пятно на косяке внутренней двери. Какая-то тёмная краска. Удивительно, вроде ремонт я проводить не собиралась.
Вернувшись с тряпкой, я неожиданно удивилась собственной тупости.
— Ёклм и тридцать индейцев! — открывая дверь, я сильно ударила, успевшего расположиться городского, по спине. — Тебе что опять морду набили?!
Мужик уставился на меня снизу вверх, прижимая одну руку к груди. Он негодования я даже заскрипела зубами:
— Ну, что расположился? Солнце, море, ночной загар? Вставай давай.
Вздернув городского за кофту, я втолкала его в коридор и закрыла за нами дверь:
— Разувайся.
Мужик молча огляделся, будто за стенами мог поджидать отряд спецназа.
— Капает на линолеум, двигай. В зале клеенка.
Услышав точную команду, юрист избавился от ботинок и юркнул в комнату. У него сильно кровоточила рука — требовались экстренные меры. Вернувшись, я застала "утопающего" сидящим на клеенке. Он внимательно следил за… шкафом.
— Обопрись о диван.
— А…
— Руку выше уровня сердца, согни колено. Кофту отрежу, ну.
Юрист послушно принял позицию. Не снял кепку — значит, не планировал надолго оставаться? Как замечательно.
Вспоров черный рукав наверняка дорого элемента гардероба, я отвернула концы и узрела довольно глубокий порез с неровными краями. Такой легко можно было сделать специальным ножом или куском стекла.
— Сколько времени прошло?
— Это важно?
Я хмыкнула:
— Если после трёх часов кровь не остановилась, а она не остановилась, лучше в больницу на швы.
Городской пожевал губу. Идиотская кепка, ничего не видно из-за света люстры.
— Полчаса где-то.
— Правда что ли?
Он медленно кивнул.
— Где?
— Не скажу.
Шикарно.
Я придавила артерию пальцем, останавливая кровотечение и проработала рану перекисью. Сильное чувство дежавю. Удивительно, как я успела позабыть нюансы событий прошлого года. Тогда этот кадр лежал совсем беззащитным и ни на что не способным, не говоря уже об одежде. Кто бы подумал, что мы ещё встретимся?
— Не дёргайся.
Перекись шипела.
— И часто ты оказываешь людям медицинскую помощь? — поинтересовался.
— Не так часто, как могла бы.
Городской ничего не ответил.
Финальным этапом значилось наложение давящей повязки. Закончив, я пошла выкидывать отбросы производства и мыть руки.
Ну, все не так плохо. Даже очень хорошо! Помогла человеку. Кто знает, какая инфекция могла попасть и не истек бы городской кровью раньше, чем попал бы в больницу. Он конечно странный, но жить заслужил. Хотя бы потому, что его фирма помогла людям, покупавшим жилье в подставном поселке "Речной", с возвратом денежного и морального ущерба. Комбинат же, владеющий землями, неожиданно оказался на грани банкротства и закрыл один из цехов.
На часах половина третьего. Хотелось спать. Мысли путались. При нормальных условиях я бы давно улеглась — рабочий день никто не отменял.
Умыв лицо и почистив зубы, я вернулась в зал. Атмосфера для визита к Морфею была удачная — вместо люстры горел лишь телевизор. Обойдя клеенку со спящей Чарой, я уставилась на живой объект поверх покрывал. Одетый гость распластался на моей угловой тахте, лицом к стене. Я нависла над ним, пытаясь понять, успел ли он заснуть. Успел.
Ну, хоть кепку снял.
Глава 15
Будильник на холодильнике зазвенел в шесть.
Сбросив свернутое в несколько раз полотенце с лица, я присела на угловом диванчике и огляделась. Утренний свет проникал сквозь окно, было вполне светло, хоть и серовато. Щелкнув выключателем, я поставила чайник на плиту и ушла умываться. Жутко болела спина. Кухонный диван здесь не шел ни в какое сравнение с советским прототипом из Любинского, к которому я привыкла. С кожаной обивкой, он почти не хранил тепло, а не имея дополнительного одеяла я даже слегка замерзла. Была мысль укрыться клеенкой со стола, но в разгар ночи я удосужилась вспомнить, что на ней должна стоять тарелка с печеньем.
Выйдя из ванной, я бесшумно прошла в ещё темный зал. Надо было вывести Чару и как-то объяснить гостью, что мне надо на работу. К превеликому удивлению ни собаки, ни раненого городского нигде не было. Я дёрнула штору. Незаселенная тахта была пуста. Простыни холодные. Пришлось сделать большое усилие, чтобы не продолжать мысль. Пожевав губу, я понесла клеенку с грязными тарелками на кухню. Ну, чего-то такого и стоило ожидать, давая укрытие юристу из крутой конторы, которого то и дело избивали где-то в подворотнях и вывозили за город. Я проверила тайники с документами и деньгами. Все на месте.
Заварив чай, я уселась на табуретку, поджав ногу. У меня забрали собаку. Собаку, чёрт возьми! Зачем она ему понадобилась?
— Убью, — пробубнила, натягивая ботинки.
Внутренняя дверь неожиданно скрипнула и открылась. Радостная Чара понеслась в зал, а вошедший в коридор городской опустил мои ключи на тумбочку. Я уставилась на него как на вестника судьбы.
— Доброе утро, — сказал, поправляя кепку.
Я кивнула. На нем была все та же одежда — даже кофта с порванным рукавом. Он подождал, пока я закрою дверь и мы вместе вышли из-подъезда. У тротуара пикнул вишневый внедорожник.
— Садись, — сказал.
— Ещё чего, — взяла курс налево. — Повязку не снимай пока, инфекция попасть может. Удачи.
Выходя за дом, я буквально физически ощущала на себе чужой взгляд. Добравшись до перехода, я мотнула головой, прогоняя мысли. Не мои проблемы.
Вишневое авто вырулило на проспект и понеслось в сторону набережной. Уж этот точно доберется до места быстрее, чем я.
— И это… и это тоже, — начальник заваливал меня уже двадцать минут.
— Мне придется работать дома, — заметила.
— Да, но оплата будет соответствующая. Выручай, девчонки не справляются.
Я погладила бровь. Две из отдела ушли в отпуск. И ведь все логично, лето было на удивление теплым и солнечным. Замечательно время на всех желающих отдохнуть, не покидая черту города. Возможно, имей я возможность взять отпуск, провела бы пару недель на природе.
— Хорошо. Беру. Начну с самых срочных.
Удостоверившись, что я уже начала пахать и разогналась до космической скорости, начальник скрылся у себя в кабинете. Включив радио, я верстала сайты.
Ну, значит, Чару у меня все-таки не украли. Это хорошо. Но зачем юристу с баснословным окладом выгуливать чужую собаку? Он что ли так "спасибо" говорил? Вполне вероятно, ведь он вообще никак не показал, что сожалеет о своих подозрениях касательно меня и наркоты. Память же отлично хранила и гнавшийся за мной вишневый внедорожник и длинную автостраду за городом, которую пришлось искать ночью в гордом одиночестве. Каким бы подкованным в социальных проблемах этот человек не был, со своей жизнью у него явно были какие-то проблемы. Что он, что Андрей — одного поля ягоды. Сложные люди, сложные проблемы. Мне хотелось отдохнуть.
В обеденный перерыв я решила остаться в кабинете, таким образом, прожив на соке и жвачке до самого вечера. По пути домой пришлось купить ещё мяса и пельменей. Пока я шла вдоль дома, во двор со стороны набережной вывернул знакомый внедорожник.
Правда что ли?
В сумерках городской припарковал авто под окнами и вышел, хлопнув дверью. В руке у него была довольно большая спортивная сумка "найк". Я задумчиво чесала щеку, наблюдая, как юрист приближается. Что-то задумал.
— Пошли?
У меня глаза на лоб полезли:
— Ты это куда собрался?
Городской понял вопрос и отреагировал немедленно. Задрал кофту и продемонстрировал снятую повязку. Даже в темноте я рассмотрела, что порез выглядел прескверно.
— В больницу не судьба? — прошипела, доставая ключи.
— Нет, — судя по интонации, он улыбался.
— А другу позвонить?
— Нет.
— Одной рукой сам промыть не сможешь?
— Нет, — откровенно лыбился.
Скрипнув зубами, я пошла открывать дверь. Чара встретила нас громким лаем.
— В зал, — скомандовала обоим.
Уже чувствующий себя в своей тарелке юрист, не стал оглядываться, а сразу пошел со шмотьем в комнату. Помыв руки, я приготовилась ко второй части игр в медсестру. Порез серьезно загноился.
— У тебя какие-то проблемы сейчас? — спросила прямо. — Обжимают конкуренты?
— Да, — резко кивнул.
— Гостиницу снять никак?
— Быстро вычислят. А тебя они не знают.
— Хорошо. Сколько это будет продолжаться?
— Не знаю.
Закончив промывание и перебинтовку, я снова отправилась мыть руки:
— Тебе чай заварить?
— Давай.
— Сахар? — крикнула с кухни.
— Три ложки!
Присвистнув, я добавила как барин пожелал и вернулась в зал. Что-то изменилось. Закрыв дверцу шкафа, в которую только что вкладывал одежду, городской снял кофту через голову, оставаясь в джинсах и черной обтягивающей футболке.
Мы уселись перед телевизором, облокотившись на диван.
— Слушай, а откуда ты так с пластырями дружишь? — поинтересовался.
— Школа выживания постаралась, — отпила из кружки. — Ещё раз снимешь повязку, будешь все делать сам.
— Это невозможно…
— Я могу.
Городской повертел кружку в руках. На первом канале шёл какой-то старый фильм, смотреть который не было никакого желания. Полистав каналы, я нашла выпуск новостей и на полчаса окунулась в другую реальность. Рекламная пауза началась с неожиданного вопроса:
— Почему ты сказала, что тебя зовут Катя?
Мужик повернулся ко мне, подпирая здоровой рукой голову. Мысленно я протянула руки к небу:
— Дорогие ботинки. Богом забытое место. Прошибленная голова. Ты мог быть кем угодно, — я сделала акцент на последней части.
— Но почему так получилось, что ты… ты же видела меня тогда, когда я приехал…
— Ага, — кивнула. — И очень удивилась. Думала, как вы вообще стали так близки? Выпивали вместе, пока я работала?
Городской скорчил рожу:
— Она сказала, что… я думал, что это она. Ты.
— Катя звонила мне и все рассказала.
Мужик поиграл желваками:
— Я принял тебя за неё. Вы с ней были в хороших отношениях, она пересказывала все…. как мне тогда казалось, в точнейших деталях.
— Как же ты вычислил её? — тема Екатерины не вызывала во мне особого интереса, скорее боль.
— Когда один из швов воспалился, она ничего не могла сделать.
— Понятно, — хмыкнула. — На Катю похоже. Она… она не увлекается этим.
Реклама кончилась и мы снова уставились на экран. Перемена в комнате стала очевидной не сразу: сверху на телевизоре величественно возлежал кокос. Удивительно, но я ещё ни разу не видела их в реальной жизни. В Любинский их не завозили, а в Омске продавали только в крупных супермаркетах, которые я не навещала.
Мой ступор относительно статности плода был так велик, что смотреть новости дальше становилось более чем бессмысленно. Я встала с пола и пощупала продукт. Забавно. Такой шершавый.
— Я так понимаю, тебе надо было это спрятать, — выгнула бровь с пирсингом.
— Это мой апотропей. Оберегает дом от злых сил.
— Ага, как же, — я достала маленькую подушку из шкафа. — Спокойной ночи.
Утрамбовавшись на диване, я поставила рядом табуретку, чтобы можно было перекладывать ноги. Щелкнула выключателем. За окном вовсю светила полная луна. Я принялась сворачивать полотенце.
— Почему ты спишь на кухне? — в проеме возникла фигура гостя. — Кровать большая.
Поправив подушку, я таки улеглась. Чем ему кухня не угодила?
— Ты гость, к тому же раненый и занимаешь больше места. А у меня всего два варианта, зал или кухня. Логично предполагать, что спать здесь приходится мне.
— Да эта царапина вообще не… — он осекся. — Ты и там так спала. На кухне.
Несколько минут мы довольствовались доносящимися из зала звуками телевизора. Я начала подремывать. Удивительно, но работа в Риарте начинала меня утомлять. Завтра уже надо было сдавать начатые сегодня проекты. А сколько их было? Шесть. Я бы поработала и дома, но сил не осталось совсем. Может быть, утром чего наскребу…
— Тогда я буду выгуливать собаку. Утром и вечером.
Я приоткрыла глаза. Городской вытирал голову полотенцем. Влажные руки поблескивали в свете луны. Душ принял.
— А как же твои враги? — зевнула. — Дом не так уж далеко от набережной, это исключено.
— Кира, эти враги…
— Вряд ли существуют, так? — я закинула руки за голову. — Иди спать, резать себе руки, биться головой об острые поверхности… или какие у тебя там планы…
— Давай начнем все сначала!
Мне показалось, что я ослышалась. Протерев глаза, я изобразила высшую степень удивления:
— Ты о чем?
— Давай начнем с чистого листа, — положил полотенце на плечо. — Как будто ничего не было.
— "Ничего — это что?
— Любинского. Этого… года. Как будто мы не были знакомы. Ты не спасала меня. Мы не переписывались. Не… не встречались.
Выражение его лица было интересно наблюдать: уверенный, целеустремленный взгляд сменялся отчаянной мольбой. Отчасти я понимала, к чему он клонит. Слишком много всего понамешалось.
— Отлично, — кивнула. — Проваливай отсюда тогда.
— Так и знал, что ты это скажешь. — он криво улыбнулся и подошел к дивану. — Меня зовут Дмитрий. Двадцать восемь лет. Юрист. Бизнесмен. Любитель покататься на байках.
Я подобрала ноги и приняла полусидящее положение. Протерев руку о шелковые пижамные штаны, он протянул её мне.
— Меня зовут Кира. Я из села, — пожала его ладонь в ответ.
Выражение лица городского снова стало неоднозначным, когда он отпустил мою руку:
— Из какого села? — спросил, усаживаясь на табуретку.
— Из Любинского поселка. Это в Омской области.
— Ты жила в квартире или в частном доме?
— В частной развалюхе.
— Работала, училась?
— Работала в компьютерном клубе.