Кроме того, после смерти выяснилось, что перед отъездом все их имущество, включая городской дом, было продано какому-то чужестранцу, быстро перепродавшему его дальше и в спешке отбывшему на родину. Янош тогда остался на улице и только вмешательство пана Гектора спасло его от судьбы всех беспризорников, которая заканчивается или в канаве с ножом в животе или на рудниках с кандалами на щиколотках.
В этот момент пан Гектор попал в число самых уважаемым мною в мире людей, причем сразу на верхние позиции, на третье место после Яноша и бабушки.
Янош показал мне семейный портрет, свое самое огромное сокровище, судя по тому, что он с трудом разжал руки, когда мне его протянул.
Счастливая супружеская пара и мальчишка лет пяти, сидящий на коленях отца. Ребенок никаких особых восторгов не вызвал, маленький Янош мало чем отличался от мальчишек, которые толпами носятся по улицам, поднимая пыль до самых крыш. Но как он походил на мать! Такое же лицо… волосы…
Кроме глаз. Глаза были отцовские. От этих двух лиц, спаянных в лице Яноша в нечто целое и завершенное, сложно было оторваться. Через время я поняла, что вокруг совершено тихо, а потом вдруг пан Гектор встал и вышел из комнаты.
Мы весь вечер провалялись на кровати Яноша. Целовались, наверное, часа два, но больше ничего не было. Честно говоря, я, скорее всего, пошла бы до конца, но он эту идею не поддержал. Остановил меня, стоило только попытаться произнести что-то подобное вслух.
— Не нужно, я подожду, — спокойно перебил. — Не потому, что не хочу. Просто я совершено точно уверен, что если сейчас воспользуюсь твоей слабостью, потом ты мне этого не простишь.
Я соглашалась. Конечно, он прав и этого делать нельзя, я же пансионерка… Как глупо! За два года школы все таки в меня видимо не удалось вбить правильного в должном для приличной девушки количестве.
Потом, уже перед тем, как настала пора возвращаться домой, зашел разговор и о работе. Пришлось подробно пояснять, почему мы не можем встречаться по вечерам — я занята. С утра — он занят.
Когда Янош услышал, как зовут моего нового нанимателя, то вдруг оцепенел. Просто словно коркой льда покрылся.
— Ты работаешь на Витольда де Акуилу? — глухо переспросил, назвав его имя целиком. Будто так не ясно, что в столице кроме Акуилы не существует никаких других шайнарских послов такого ранга!
— Да. Всегда твердили, что шайнарам полукровки безразличны, а оказывается, неправда. Все это вранье! Пан Витольд нормальный человек, работа интересная, мне нравиться. Лучше, чем в салоне.
— Ула, — Янош старательно сверлил мое лицо серьезными глазами. — Не могу не предупредить. Старший шайнарский посол — очень опасный человек. У него жуткая репутация и я бы с удовольствием списал это на слухи, но я ведь работаю в службе внутреннего надзора и могу оперировать не только слухами, а и реальными фактами. Это очень страшный человек, не обладающий ни малейшими моральными принципами. Кроме того, Акуила один из сильнейших шайнарских магов. Королевским магам не удалось установить пределов его возможностей. Он замешан в таких делах, что я даже рассказать тебе не рискну! Мне не нравиться, что тебя туда приняли. Вполне возможно у Акуилы возникли какие-то новые планы, для исполнения которых ему требуется шай-парс вроде тебя.
Над подобной новостью стоило задуматься. Что я тут же и сделала. Впрочем, кроме манеры, в которой поступило предложение о работе, ничего подозрительного в ней не было.
— Янош, но я работаю на мастера Армеда и пана Витольда с первого дня больше ни разу не видела! А мастер — замечательный добрый старик, который ничем, кроме науки не интересуется! Если бы меня пытались куда-то втянуть, были бы хотя бы малейшие признаки, верно? Но я ничего не заметила.
Он покачал головой. С сожалением сказал:
— Ула, наверное, бесполезно просить тебя оттуда уйти?
Снова пришлось подумать. Не об уйти, конечно, а о том, что теперь в моей жизни появился человек, с чьим мнением придется считаться. Как непривычно…
— Янош, я понимаю, ты обо мне волнуешься. Это очень приятно, но ты не можешь контролировать каждую минуту моей жизни. Есть вещи, которые я должна решать сама. Ведь всего неделю назад я была полностью самостоятельной и не думала, что придется с кем-то по этому поводу объясняться. Я, между прочим, взрослый и надеюсь неглупый человек.
— Конечно, — он усмехнулся. — Напомнить кое-какие моменты твоего прошлого?
Ха! Какая прозрачная провокация, даже малый ребенок раскусит!
— Тогда я зависела от дяди и не могла идти против его воли. А сейчас я сама по себе.
Янош вздохнул.
— Я действительно за тебя боюсь.
— Знаешь, давай как сделаем? Я пообещаю, что если случиться нечто подозрительное, я сразу оттуда уйду. А пока ты не будешь нервничать сам и меня понапрасну дергать тоже не будешь, договорились?
Пусть неохотно, но он согласился.
Так прошел месяц. Я была счастлива просто до безобразия. Злата, кстати, тоже порхала, будто научилась парить в воздухе, не касаясь земли даже носочками. Теперь она отзывалась о пане Мареке не иначе как «милый», а когда я напоминала Хамов и Нахалов, сильно на меня обижалась, я так и не поняла, за что.
Уже становилось холодней. Листья окрашивались в осенние цвета и отрезок времени до весны, когда мы должны были пожениться, каждым прошедшим днем становился немного меньше.
А потом одним утром город всколыхнулся от новости о произошедшей на шайнарской границе бойне. О ночном происшествии в протоке Золотых Лотосов, территория вокруг которой издавна считалась спорной. Но вот шайнары начали там строительство домов для отдыха, а живущие неподалеку люди, возмущенные «захватом» принадлежащих им земель собрались, пошли и разгромили все, что смогли разгромить. Остальное сожгли. Всех шайнаров, кто сопротивлялся, в пылу разборок убили. Всего около тридцати жизней, большая часть которых были просто нанятыми на работу строителями. Шайнарская сторона мгновенно перешла к силовым методам и на следующий же день организованное войско вырезало часть жителей окрестных поселений. А так как по лицу не разберешь, участвовал житель в погроме или мирно спал дома, то вырезали всех, кто потенциально мог там присутствовать.
Итого больше двух тысяч погибших с двух сторон.
Все это я узнала от мадам Анки, когда спустилась к завтраку. В доме больше никого не было — все остальные пансионерки давно разошлись на работу, а прислуга сидела на кухне. И слушая эту историю, которая, скорее всего, выльется в полномасштабную войну, потому что мир итак держался на одном только честном слове, я уже боялась будущего. Не знаю, как сказать, но меня преследовало странная уверенность, что этой ночью, скрипя и подрагивая, звезды меняли свое местоположение. Определяли новый порядок построения, основанный на чем-то, неизвестном даже им самим. Перестраивались, тянули за собой нитки наших судеб.
И некоторые натянули до предела.
Я вернулась в комнату, пытаясь понять, что будет дальше с работой и посольством в целом. Мастер Армед чистокровный человек, на хорошем счету у короля, поэтому его, так или иначе, без покровительства не оставят. А мне что делать? Станет ли он забирать меня с собой? И вообще, еще неизвестно, что будет с посольством.
И неужели начнется война?!
Когда к обеду в дверь постучали и в комнату вошел Янош, мне хватило всего одного короткого взгляда на его непривычно серьезное лицо. Я с размаху уселась на кровать, потому что ноги не держали. И не ошиблась.
— Я уезжаю на рассвете.
Почему не получалось ничего сказать? Я будто онемела. Как я вообще могла думать о работе и не подумать… что магов вместе с воинами отправят на границу, и наверняка будут выбраны далеко не самые высокопоставленные маги. Что у него не будет ни малейшей возможности отказаться?
Он так и стоял на пороге, будто боялся подойти.
— Королевский совет надеется, все обойдется малой кровью и удастся избежать большой войны. Но в любом случае, ты помни — я вернусь весной и свадьбы тебе избежать все равно не удастся…
И двигаться не получалось, будто все мышцы превратились в непослушный кисель. Хорошо, что он все-таки подошел. Я упиралась лбом в его плечо и думала, что вот оно… новый рисунок звезд. Безжалостных, холодных пустышек, от которых каким-то совершено непостижимым образом зависят наши судьбы.
Все произошло как-то очень быстро. На работу я в тот вечер не пошла, но Янош был занят сборами и забежал перед сном только на минутку. На предложение провожать его завтрашним утром ответил категорическим отказом.
— Мне и так довольно сложно уходить. А если ты будешь стоять там и смотреть такими глазами, я и вовсе не смогу.
Суя по тому, что ему пришлось убирать от себя мои руки практически силой, он был прав, в таком состоянии я могла только помешать, но никак не поддержать.
Эта была очень страшная ночь… Тогда я думала, что страшнее быть просто не может.
Я сильно ошибалась.
Вечером того дня, когда Янош с королевским войском отбыл на границу, у нас с мастером Армедом состоялся серьезный разговор. Что будет с ним и со мной? Насколько посольство нуждается в моих услугах во время, когда пограничный конфликт вот-вот перерастет в полномасштабную войну? Чем нам это грозит?
Он внимательно выслушал мои пространные вопросы, а потом долго молчал, поглядывая на меня чуть ли не с отеческой нежностью. Нехотя пояснил, как нынче обстоят дела:
— Ула, в данный момент вы не можете уйти с работы. Официально войны не существует, поэтому в положении посольства и работающих тут лиц ничего не изменится. До тех пор пока все будет продолжаться как раньше, наши с вами персоны ни у кого не вызовут ни малейшего интереса. А вот если вы поспешите уйти, могут начаться неприятности. Ваш уход могут воспринять как бегство, связать с происшедшим, ведь пусть неофициально, но военные действия идут. Вы попадете под подозрение и поверьте, вам это вряд ли пойдет на пользу. Послушайте старика, сделайте вид, что вокруг ничего не изменилось.
Про войну я вообще не могла слышать!
И конечно же, я послушалась. Не знаю, как Акуила, а мой мастер никак не мог быть злодеем — за все время совместной работы он даже голос на меня ни разу не повысил, хотя временами признаюсь, было за что.
Текли обычные дни, пустые и страшные. В начале каждой недели на воротах ратуши вывешивали списки погибших. Магов в их числе практически не было, но все равно каждый раз я шла туда, как на собственную казнь. И не найдя знакомого имени сидела потом на лавке у площади, потому что просто не хватало сил встать и уйти.
На работе царила атмосфера сильнейшего напряжения, исследования мастера больше никого не интересовали, зато и нас никто не трогал — сидели себе тихо в башне и не высовывались.
Я знала, что в посольстве был составлен и направлен ко двору перечень требований, в случае исполнения которых шайнарская сторона была согласна забыть конфликт и вернуться к относительному миру. Ответа пока не последовало, поговаривали, будто в списке имеется некое условие, которое поставило королевский совет в тупик. Правда это или нет, а если правда то в чем именно оно заключается я, естественно, не знала.
Только со Златой становилось легче. Она, человек практически нетерпимый, вдруг повернулась совсем незнакомой мне стороной — такой покладистой, заботливой и мягкой Златы я раньше ни разу не видела. Она закармливала меня конфетами, веселила городскими байками и почти не упоминала о пане Мареке, чтобы не травить душу своим незамутненным счастьем.
Через месяц от Яноша пришло письмо, в котором он много раз подряд повторил, что у него все просто чудесно и поездка вообще чуть ли не развлекательная, так что беспокоиться о нем совершено не стоит!
Если бы это было так просто…
Но так или иначе, все шло своим чередом.
Однажды мы с мастером увлеклись каким-то длительным экспериментом, а когда получили результат, оказалось что времени уже под утро. Мастер категорически отказался отпускать меня домой и оставил ночевать в одной из комнат своей квартиры, которая находилась над лабораториями наверху башни.
Получив плед, я улеглась на узкий, покрытый старой вытертой тканью диван.
Несмотря на усталость, спала я последнее время очень плохо. Когда раздался непривычный звук, напоминающий птичий крик, подскочила и не сразу догадалась, откуда он идет.
Потом крик повторился. Я на цыпочках отправилась к окну и выглянула на улицу. Довольно близко к башне находилась украшенная по краю изогнутым черепичным узором покатая крыша основного здания посольства, напоминающая опрокинутый вниз колокольчик. И сейчас на ее краю стоял высокий полуголый человек. Блеклая рассветная серость служила фоном широкой белой спине, раскинутым в стороны рукам и запрокинутой к небу голове.
Потом он резко дернулся, покачнулся, но устоял на ногах, а по спине, словно опустившись из свободного полета в воздухе, пронеслось изображение птицы. Огромная, она полностью закрывала спину крыльями, которые спустя несколько секунд нехотя сложились.
Конечно же, это был Акуила. Вряд ли здесь поблизости найдется множество других шайнаров с похожим рисунком.
А еще я поняла, что его птица каким-то образом умеет летать в небе. И кто знает, может в это время посол видит то, что видит она? Вряд ли эта новость входит в число секретов, которыми Акуила намерен делиться. Но не было никаких сомнений в происходящем — сегодня он выпустил свою птицу размяться, а сейчас она вернулась обратно.
Это было совершено непонятно и наверное, вообще очень сложно, потому я просто закуталась покрепче в плед и вернулась на диван. Если это не сон, подумаю о происшедшем на свежую голову с утра пораньше.
Поспать все равно не удалось, мастер спустился, как только поднялось солнце, разбудил меня и отправил домой, так как вскоре должны были подойти его ученики и ясное дело появление в разгар рабочего дня из его комнат сонной незнакомой девицы не то зрелище, которое стоит видеть болтливым юношам.
Вернувшись в пансион, я еще спала, совсем недолго, а когда, наконец совершено проснулась, поняла, что об увиденном ночью распространяться не стоит. Даже мастеру.
К концу весны, когда с начала войны прошло уже больше семи месяцев, так же неожиданно, как и в прошлый раз по городу разлетелась новость, что конфликт улажен и стороны готовы пойти на какие-то многочисленные взаимные уступки, только чтобы ко всеобщей радости сохранили мир.
От этого известия я практически летала. Даже не верилось, что семь месяцев страха и беспрерывного ожидания могут закончиться так просто! Хорошо, что все это время обе стороны всего лишь передвигались вдоль границы, делая небольшие вылазки на территорию противника, захватывали мелкие города и деревни, но вглубь не совались.
И теперь все закончилось! Значит, скоро вернется Янош и можно не ходить к ратуше, одна мысль о которой вызывает желание завыть! Теперь ему ничего не грозит! А когда он вернется…
Нет, о том времени я точно думать не стану!
Примерно через десять дней в столицу вернулась первая часть войск. Ходили слухи, что часть военных задержится на границе еще на пару недель, чтобы не оставлять местных жителей без присмотра и заодно убедиться в мирных намерениях шайнарской стороны. Вполне вероятно часть магов тоже вошли в их число.
Ожидание изводило хуже липких ночных кошмаров, но я поклялась терпеливо ждать еще целую неделю и только тогда терять голову и идти к Яношу на работу за новостями. Других способов получить информацию я не знала, а мой единственный источник сведений пан Гектор пару месяцев назад отбыл из города по делам и до сих пор не вернулся.
Я с трудом заставляла себя думать о чем-то другом. Выходило, честно говоря, не очень.
Когда вечером еще дней через пять я собиралась на работу, а в дверь кто-то стукнул и уже убегая, крикнул, что меня ждут внизу, я ни секунды не сомневалась, что это Янош! Иного просто не могло быть! Я бросила жакет на кровать и выскочила в коридор. Придерживая юбку обеими руками, понеслась со всех ног вниз.