Я кивнула, а когда уже подошла к двери, он вдруг оказался позади меня.
— Ты кое что забыла.
Я обернулась, и Изгой протянул мне кинжал, который я так и оставила лежать на столе.
— Он всегда должен быть с тобой. Даже когда ты идешь спать, поняла?
Я кивнула.
— Бить нужно сильно. Прямо в сердце. Ты знаешь, где сердце, Диана?
Изгой вдруг взял меня за руку и резко положил ее себе на грудь. Я вздрогнула от прикосновения к нему. Тем более рука легла на голую кожу под распахнутым воротом рубашки. Меня пронизало электрическим током.
— Оно вот здесь и бить нужно именно сюда.
— Рядом с тобой никто не посмеет меня обидеть.
Изгой усмехнулся, странная получилась улыбка. Растерянная.
— Ну, вчера мы убедились, что это не так. А еще не забывай, что я и есть тот, кого больше всего нужно бояться. А теперь иди. Давай.
— Спокойной ночи, Мстислав.
Он кивнул.
— И спасибо… за подарок. Мне давно никто ничего не дарил.
Глава 12
Начиная с этого дня, в моей жизни многое изменилось. Да и я сама начала незаметно меняться. И мое отношение к этому миру тоже. Сегодня я впервые поняла, что могу бороться. Что я не должна плыть по течению и мириться с тем, что каждая нежить может меня убить. А я с этим смирилась и цеплялась за Изгоя как за единственную надежду выжить. Сегодня он мне показал, что я могу и сама за себя постоять. Наша тренировка началась настолько рано, что я с трудом продрала глаза. Меня разбудил стук в дверь. Обычно Изгой никогда не стучался, но наверное, все же мне удалось пробудить в нем хоть капельку уважения к себе.
Я оделась очень быстро. Было странно выйти с ним на улицу в такую рань. Вдвоем. С заговорщическим видом я шла за ним следом, едва поспевая, маяча, как карлик, за его широкой спиной.
Изгой начал урок с метания кинжалов. Нарисовал на стволе дерева круг и заставил меня бросать. Я не то, что ни разу не попала, я вообще не знала, как это делается. И когда он уже в сотый раз показывал мне, как нужно держать рукоятку, я все еще не понимала, почему у него кинжал летит прямо, а у меня падает сразу же как только я замахиваюсь. Мне казалось, что сейчас мой странный учитель придушит меня и на этом урок закончится. Но Изгой во всем был невозмутим и очень спокоен. Он показывал снова и снова. Вкладывал кинжал в мою руку, пока до меня наконец то не дошло, и я не сделала свой первый нормальный бросок. Конечно, я не попала не то что в круг, но и в само дерево. Но я была рада и, похоже, мой учитель тоже.
— Диана, ты бросаешь бездумно. Швыряешь как палку, а ты должна прицелиться. Мысленно увидеть траекторию полета твоего оружия. Думай когда бросаешь. Включай мозги. Каждый промах может стоить тебе жизни. Ведь шансов убить вампира на расстоянии гораздо больше, чем если ему удастся тебя схватить.
Я кивала. Снова бросала и промахивалась. Пока у меня не занемела рука. Изгой понял, что я устала, но тренировку не прекращал. Потом он попросил меня бросить кинжал в него. Я решила, что он шутит. Но он не шутил. Изгой отошел на несколько метров и приказал мне бросать кинжал и целиться ему в грудь.
— Давай, не смущайся. Меня так просто не убить. Я хочу, чтобы ты почувствовала опасность. Дерево явно не пробуждает в тебе инстинкт самосохранения.
— Я не буду в тебя целиться, — упрямо заявила я и опустила руку с кинжалом.
— Будешь. Думаю, с живой мишенью у тебя получится лучше.
— Ничего у меня не получится. Я ни разу не попала в дерево, ты хочешь, чтобы я попала в тебя? Я устала. Это глупая затея.
— Глупая — ты! Понятно? Если ты не научишься за себя постоять какого дьявола мне нужен кусок мяса, который может сожрать любой упырь?
Это он меня назвал куском мяса? Я разозлилась и бросила кинжал в него с такой силой, что заныли мышцы в плече. Как ни странно, я почти попала. Но Изгой поймал кинжал на лету прямо за лезвие. Я замерла, ожидая его реакции и поражаясь тому, что отважилась это сделать. А он улыбнулся. Вот так просто. И улыбка казалась довольной. Впервые.
— Не плохо. Так, оказывается, малышка умеет злиться?
Я нахмурила брови и отвернулась. Кто бы не разозлился, если его обозвали куском мяса? А?
Но ощущение, которое я испытала, когда все же бросила кинжал мне понравилось. В этот момент я его не боялась, а хотела сражаться, и адреналин просто зашкаливал в крови.
— Ну вот первая часть урока закончена. А теперь посмотрим насколько быстро ты бегаешь? Кроме того, я хочу, чтобы ты научилась заметать следы. Вампир чувствует тебя по запаху. Ты должна уметь оставлять запах повсюду, чтобы он путался. Но этому я еще тебя научу. Кроме того, у меня есть кое что, что мешает противнику чувствовать запахи. Но пока тебе это не нужно. Ну что будем бегать? До рассвета еще целый час. Готова? Или уже выдохлась?
Спросил презрительно. Черта с два выдохлась. Только перспектива бегать мне не совсем нравилась. Я знала, что мне будет очень трудно. Только ни за что ему не признаюсь.
Бегать с ним? Да он передвигается со скоростью звука. Я никогда его не догоню. Но Изгой бежал со мной рядом, как человек и считал мой пульс. Я устала очень быстро, но не потому что, не привыкла к физическим нагрузкам. А из за ступней. Вывернутые, изогнутые после многочисленных тренировок они отказывались меня слушаться и невыносимо болели. Это недостаток балерин и гимнасток художниц. Мы не можем бегать очень долго. Меня еще в школе освободили от этого мучения. Ступни болят так, что хочется орать. Вот и сейчас я бежала через "не могу", стиснув зубы. Наконец то Изгой увидел, как я кривлюсь от боли и остановился.
— В чем дело? Твой пульс в норме, сердцебиение тоже. Почему ты выглядишь так, словно пробежала целые сутки?
Я остановилась, и острая боль пронзила пятки. А потом и пальцы. Самые кончики. Черт, похоже, я растерла свои вечные мозоли от пуантов этими неудобными ботинками. Мне нужны кроссовки и при том хорошие. Если вообще нужны. Бегать я точно не смогу. Я села в снег и изо всех сил старалась не показать, насколько мне больно. Изгой смотрел на меня в недоумении, потом присел рядом.
— Что с ногами? Болят?
Я кивнула, и мне невыносимо захотелось стащить ботинки и опустить горящие ступни в снег.
— Снимай обувь, покажи, где болит.
Я стащила ботинки и охнула. Носки пропитались кровью. Чертовые мозоли. Я растерла их так, что теперь они не заживут несколько недель. Я бросила взгляд на Изгоя. Он внимательно смотрел на пятна крови. А я понимала, что снять теперь носки будет, ох, как непросто. Но я не покажу ему насколько мне больно.
Не дождется. Я не кусок мяса и буду бороться. Только пусть не просит меня бегать, а на остальное у меня сил хватит.
Я собралась стащить носок, но Изгой перехватил мою руку.
— Здесь холодно. Пошли в дом. Тренировка окончена.
В его голосе разочарование и снова презрение. Я чувствовала себя беспомощной дурой, которая не смогла пробежать и пары метров, которая сломалась на первой же тренировке. Если изгой решит, что я не справляюсь с той ролью, которую он мне приготовил, он избавиться от меня? Он меня выгонит?
Так я ж этого и хотела. Чтобы он отпустил, и я стала свободной. Я ведь мечтала об этом днями и ночами. Я видела во сне дом и маму с братьями. Отца. Я ведь хочу домой? Но почему то ответ уже не казался столь очевидным. Я не могу вернуться. Меня там уже не ждут, а еще, меня найдут ищейки, и тогда опасность будет угрожать не только мне. Сколько я проживу без Изгоя? Как быстро я и, правда, стану куском мяса? Ужином или завтраком какой нибудь твари?
Я решительно надела ботинки, с твердым намереньем идти, стиснув зубы и, не обращая внимания на боль. Я вытерплю. Я привыкла.
— Идем домой.
Он смотрел на меня странно, чуть прищурившись, словно испытующе, но все же пошел, а я за ним. Только не думать о ногах. Просто забыть. Отвлечься. Сколько там до этого проклятого дома? Как далеко мы ушли в лес? Черт каждый шаг как по лезвию ножа. Я чувствовала, как грубая кожа ботинок трет свежие раны на пальцах. Если я дойду, а я дойду черт возьми, все сотрется до мяса. Внезапно Изгой оказался возле меня и резко поднял меня на руки. Так быстро и легко, что я даже не успела удивиться.
— Ну и как долго ты собиралась ползти следом за мной?
От облегчения я чуть не заплакала. Ноги жгло так сильно, что сил терпеть уже не осталось.
— Я бы дошла.
— Я в этом не сомневался.
Это прозвучало как комплимент, и на секунду забыла о своих стертых пальцах. Посмотрела ему в глаза. Как же близко они от моих сейчас. Серо–сиреневые как грозовое небо, глубокие как заводь или бездна. И не холодные. Сейчас совсем не холодные. Он смотрел на меня иначе. С некоей долей уважения что ли. И я вдруг почувствовала радость. Глупую такую, щенячью. Мне она не нравилась. Но я ничего не могла с собой поделать. Как собачка, которую впервые похвалил хозяин.
— Упрямая дурочка.
Изгой прижал меня к себе крепче и вихрем рванул между деревьями. От невероятной скорости у меня дух захватило. Но мне уже не было страшно, я уютно устроилась в его сильных руках. Обхватила его за шею и склонила голову ему на грудь. Приятное чувство. Непередаваемое. Я никогда раньше не испытывала ничего подобного. Я в безопасности. Такое мощное ощущение защищенности.
Изгой усадил меня в кресло, обложил подушками. Заботливо ничего не скажешь. Только у него на руках мне понравилось больше. Там теплее и уютней. Я подумала об этом и смутилась. Потом наклонилась и стянула чертовые ботинки. При взгляде на носки, которые теперь стали буро–серыми я вздрогнула. А теперь нужно их снять и это будет довольно неприятно. Я посмотрела на Мстислава. Вот ушел бы он и я бы их стащила. Чертыхаясь. Глотая слезы, или рыдая, но я бы стащила эти проклятые носки. А вот при нем не хотелось. Я беспомощно осмотрелась по сторонам. Изгой словно понял, что я хочу, чтобы он ушел и исчез, не сказав мне ни слова. Я, осторожно стянула носок, отлепила от раны тихо постанывая и отбросила его в сторону. Ну, вот все гораздо хуже, чем я думала. Все растерлось до лопнувших волдырей. Я не влезу ни в одну обувь в ближайшую неделю. Черт. Вот черт. Ну и что мне теперь делать? Кроме как босиком я ходить не смогу. От бессилия я тихо заплакала и тут же почувствовала, что кто то стоит прямо передо мной. Подняла голову. Изгой принес таз с водой и поставил на пол.
— Зачем содрала? Можно было отмочить в теплой воде и осторожно снять.
Ну и какого он вернулся? Смотреть на меня зареванную в одном носке и совершенно беспомощную. Видеть, что как минимум неделю от меня не будет никакого толка и тренироваться я точно не смогу? Я проглотила ком подкативший к горлу. Потом все же опустила ноги в таз. Вода оказалась едва теплой и даже прохладной. Горящим ступням это понравилось. Я наклонилась, пытаясь снять второй носок, и тихо всхлипнула, почувствовав, как он прилип к ранкам.
— Дай я.
Изгой присел на корточки и отодвинул мою руку. От неожиданности я замерла. Ну и что он будет делать? Он же сдерет с меня этот чертов носок вместе с мясом. Но вместо этого Изгой очень осторожно прикоснулся к зудящей ступне, и я почувствовала, как от этого прикосновения по коже пробежали мурашки. Его пальцы оказались мягкими, шершавыми и прохладными. Прикосновение было легким и даже нежным. Я замерла, не смея, пошевелиться. Никогда бы не подумала, что его руки могут быть настолько чуткими не приносить боль.
— Не бойся, я осторожно.
А я и не боялась, я затаилась, мне безумно нравилось, как он меня касается. Изгой отлепил материю от раны и отбросил мокрый носок на пол. Вода окрасилась в розовый цвет. Только я уже не чувствовала боли. Я смотрела на его красивые, длинные пальцы на моей тонкой лодыжке и мне показалось, что более эротичного зрелища я еще никогда не видела. Изгой приподнял мою ногу, склонился ниже, и в этот момент мне захотелось завопить. Его губы коснулись истерзанных пальцев. Со мной произошло нечто невероятное. Все тело наэлектризовалось и приготовилось взорваться как пороховая бочка. Внизу живота стремительно все связалось в узел от нарастающего напряжения. Что он делает? Он целует мои ноги? Изгой стоит на корточках и целует мои ноги?!!!
Но ровно через секунду я поняла зачем он это сделал. После прикосновения к ранке его языка, та стремительно затянулась. Я смотрела на это чудо, не моргая, я даже перестала дышать. Тем временем Изгой взял другую ногу и проделал то же самое. Потом посмотрел на меня и спокойно сказал:
— Слюна вампира целебная и умеет заживлять плоть, как смертных, так и бессмертных. Считай, что сегодня ты воспользовалась мною как лекарством.
Кстати, я никогда раньше этого не делал. Так что тебе повезло. Обычно я не врачую раны, а увечу сам.
Когда он убрал руки, мне стало холодно. Так, словно все это время, его пальцы грели меня. Нет, они обжигали. Утоляли боль. Как такое возможно?
— Завтра продолжим тренировки. А теперь у меня еще есть дела.
Он исчез, как всегда не прощаясь. Потом появился Константин, молча унес тазик. И оставил на спинке кресла полотенце. Я вытерлась насухо и снова посмотрела на ноги. Ничего. Ни царапины и самое странное — ни одного мозоля. Кожа как у младенца.
Но поразительно это, то, что я все еще чувствовала его пальцы на своей коже. Это непередаваемо. Более острого наслаждения я в своей жизни никогда не испытывала. Его руки не только утоляли боль, они пробудили во мне такие горячие желания, что у меня запылали щеки. Господи, если бы он так прикасался ко мне тогда когда брал меня. Я бы растаяла в его руках. Я бы позволила ему все.
Этот мужчина сводил меня с ума. Я постепенно понимала, что увлекаюсь им. Привязываюсь к нему. И что я хочу гораздо большего, чем просто исполнять роль его любовницы. Только более холодного мужчины я не встречала никогда. Но ведь он был человеком. Молодым мужчиной. У него, наверное, была девушка или женщина, которую он любил. Хотя мне не верилось, что Изгой даже в человеческом мире мог кого то любить. А вот я могла бы любить его. Да, могла бы. Потому что я уже чувствую к нему то, чего никогда в своей жизни не испытывала ни к одному мужчине.
Изгой сидел в библиотеке и смотрел телевизор. С недавнего времени это стало его излюбленным развлечением по ночам. Он любил сидеть в кресле и думать под разговоры этого голубого ящика. Так они его называют? Хотя на ящик и уж тем более на голобой это похоже не было. ЭТО висело на стене, имело внушительные размеры, было плоским и черного цвета. Первый раз он чуть не разбил эту штуковину, потому что оттуда на него чуть не выпрыгнул гигантский дракон. Совладав с собой, он все же принудил себя оставаться на месте и потом понял, что картинка нарисованная. А потом ему понравилось переключать каналы, слушать музыку, смотреть фильмы. Только по ночам. Когда его странная маленькая пленница спала глубоким сном в своей спальне. Странная девчонка. Сильная, упрямая, бесстрашная и очень отважная. Не похожая на других смертных. Ни разу не видел, чтобы она ныла и жаловалась. В ней неиссякаемый огонь, какая то нескончаемая энергия. Казалось бы она должна сломаться и покориться судьбе. Но она удивляла его снова и снова. Довольно быстро и ловко научилась метать кинжалы. У него самого, когда он был человеком, ушло на это гораздо больше времени. Странно, он все время вспоминал о своей человеческой жизни. За последние несколько недель гораздо чаще, чем за все пятьсот лет. Девчонка пробуждала в нем смутно знакомые чувства и в то же время совершенно неизведанные. Когда то он испытывал нечто подобное, но это было слишком давно. Изгой даже не помнил, как эти чувства называются, но они пугали и нравились ему одновременно. Одно он знал точно к присутствию Дианы он уже привык, более того ему стало нравиться, что она рядом. Его однообразная жизнь, где каждый день точная копия предыдущего, вдруг стала совсем иной и наполнилась смыслом. Сегодня он впервые почувствовал к ней уважение. Не жалость, а именно уважение. Запах крови он учуял еще до того как она стала прихрамывать и долго не мог понять откуда он взялся. Запах ее крови. А потом, когда увидел страдальческое выражение ее лица, понял, что что то не так. Терпеливая девочка. Когда то, в военных походах взрослые мужики выли от боли в стертых до крови ногах, а она шла, не пожаловалась, слова не сказала. Как мужественно содрала носок, на глазах слезы, а сама терпела.