Конечно. Первый и главный инвестор канала Норд-ТВ. Альберт заискивал и лебезил, как цирковой песик, смеялся непривычно громко, следил за тем, правильно ли держит в руках столовые приборы.
Марика тоже следила. Потому что на тот момент едва ориентировалась, какой нож и вилку следует взять следом, а посему в приближающегося официанта ей хотелось кинуть гранатой. Ведь новый официант — новое блюдо, а, значит, новая пытка в борьбе с не дающимся этикетом.
Тот ужин она запомнила еще и потому, что Ричард — великий, недосягаемый, до неприличия богатый Ричард — не сводил с нее глаз. И она краснела. Путалась в приборах, роняла на скатерть оливки, слишком часто терла губы салфеткой и постоянно одергивала себя за ерзанье на месте.
А уже перед первым свиданием он подарил ей вечернее платье и бархатную коробочку с серьгами и колье — прислал курьером прямо на дом. Цену она не знала до сих пор и никогда о ней не спрашивала. Только постоянно волновалась: когда ехала в ресторан на такси, когда садилась на услужливо отодвинутый от столика стул, когда слушала бархатный голос, любовалась идеальными манерами и тонула в глазах сидящего напротив мужчины. И все никак не могла поверить, что все происходит именно с ней, Марикой Леви, обычной, средней (ну, ладно, пусть выше среднего) работницей телеканала.
В тот вечер она впервые провалилась в атмосферу настоящего богатства. Люксовая обстановка, благоговеющие взгляды окружающих, баснословные цены меню и неземной вкус вина двенадцатилетней выдержки. И в тот вечер она так и не смогла понять, почему Ричард не повез ее к себе домой.
Не понравилась она или ее манеры?
А после трое суток скручивалась в терзаниях: позвонит ли в следующий раз.
* * *Они сидели на берегу речушки.
Шумела прозрачная вода, катилась по гладким камешкам дна куда-то вправо и скрывалась за поворотом. За рекой плотной стеной высился еловый лес, слишком густой, чтобы через такой идти.
Именно это место, на полянке перед журчащей водой, по какой-то причине выбрал для привала Арви, и теперь лежал у самой воды, и с наслаждением чавкал здоровым куском мяса, которое выдал для него котелок.
Марика не спорила с выбором кота. Сидела на пеньке, позади которого поставила палатку, жевала картофель с сыром (как будто запеченный) и смотрела на реку, которую почти не видела — закат догорел минут двадцать назад, лес накрыл сумрак. Слушала шум воды и поглаживала мятый бок посудины, перед которой долго извинялась: мол, не хотела на спину падать, ты уж прости. Котелок, наверное, простил, потому что работал исправно.
Приходили и уходили воспоминания о Ричарде, нет-нет да думалось про оставшихся позади путников и о том, что ждет впереди. Лишь бы только не через этот лес — все руки обдерешь.
Усталость морила тело, но не разум, и спать не хотелось. Темно, тихо и одиноко; Арви, наевшись, ушел спать под полог ближайшего дерева. Достать, что ли, зеркало?
Как только Марика поставила котелок на землю и разогнулась, пытаясь решить, чем заняться дальше, за спиной послышался шум — шорох опавших игл и треск тонких сучьев (под чьими-то подошвами?).
Она резко обернулась и замерла, пытаясь в кромешной тьме увидеть источник тревоги, метнула взгляд и на Арви: тот поднял ушастую голову и смотрел в том же направлении.
— Не пугайтесь, это всего лишь я, Майк, — послышалось из темноты. — Решил зайти на чашку кофе, если можно.
— Конечно, можно, — выдохнула Марика с облегчением, пытаясь унять нервную дрожь, что возникла в конечностях при появлении шума. Тут же вспомнились недавние мысли про диких животных и другие опасности, подстерегающие безоружного путника посреди ночного леса. — Вы меня немного напугали.
— Извините, я не хотел. Просто у вас тут темно, я подумал, что костерок вам не повредит. Как раз захватил с собой дровишек.
Приближающаяся расплывчатая тень наконец сформировалась в мужской силуэт с объемной сеткой в руках. Морэн обогнул пень, огляделся, постоял несколько секунд, прислушиваясь к звукам вокруг, после чего одобрительно изрек:
— Хорошее место для стоянки. — И принялся складывать прямо перед Марикой костерок. — Как прошел ваш день?
И она впервые от такого простого вопроса расслабилась. Как хорошо, когда кто-то шуршит вокруг, говорит, интересуется делами. Когда посреди укрытого ночью мира с висящими над головой звездами, ты вдруг оказываешься не один.
— И почему они не ценят помощи? Почему не способны просто поблагодарить, а не навязывать тебе же свои дальнейшие планы? А эта Лизи сразу про сумки! Но я же не ишак?
— Марика, подождите. Но разве вы не помните ситуаций, в которых сами вели себя подобным образом? Когда едва бросали в ответ короткое «спасибо» и тут же принимались требовать большего?
«Откуда вы знаете?» — хотелось ей спросить.
Помимо дров, он принес и две кружки, одну из которых она теперь держала в руках. Пальцы покалывало от налитого в алюминиевую емкость кипятка, пахнущего крепким кофе. На этот раз котелок не стал взбрыкивать и удивлять — сразу сварил запрошенное. Наверное, тоже устал.
Да, она помнила. Помнила, когда почти не замечала входящую в кабинет Катти — помощницу-секретаря — и ее робкие попытки поднять настроение старшей коллеги принесенным к кофе печеньем. Помнила, как постоянно требовала выполнения работы «вчера» и спрашивала, ну когда же придут по-настоящему хорошие новости? Не вот эти, подписанные шефом документы на продвижение нового проекта, не розочка от мистера Аллена и даже не ее собственная номинация на сценариста года. А ПО-НАСТОЯЩЕМУ хорошие новости! Чего она требовала тогда от Катти? Или от себя? Чего добивалась от жизни, кидаясь в бой грудью и орудуя кулаками?
— Помню, да.
Майк неторопливо потягивал свой кофе и ворошил палочкой костер. Он часто это делал, и Марика почему-то подумала, что нет на свете другой картинки, навевающей на нее большее спокойствие и умиротворение. Угли, отсветы пламени на спокойном лице, ощущение стабильности и странной правильности. Почти незнакомый человек и чужой, не ее, Учитель, но можно быть собой.
— Дело в том, что это людская природа. — Его размеренная речь успокаивала. Ей верилось. — Постоянно желать большего. Возможно, генетически прошитый фрагмент всех находящихся в физическом теле и в физическом мире людей.
— А есть и другие миры?
— Есть. Есть нефизический, тонкий мир. Там подобные стремления отсутствуют.
Посвистывали в ночи не то сверчки, не то скрывшиеся в ветвях бессонные птахи. Журчала речка.
Разговор про тонкий мир напомнил диалоги с зеркалом — что-то из области абстракции. Глаза не видят, руки не могут пощупать, но мозг верит, что он есть. Сопел подобравшийся к костру и упавший на бок Арви. Грел желтую шкуру; во сне длинные уши нервно подергивались.
— И потом, мы часто ждем от людей благодарности, забывая о том, что обижаемся не на самих людей, не сказавших «спасибо», а на собственные ожидания, не совпавшие с действительностью. И чем больше несбывшихся ожиданий, тем больше копится на жизнь, на людей, на обстоятельства обиды.
Слушая проводника, Марика вдруг вновь почувствовала себя «маленькой». И виноватой. Опустила лицо, уткнулась взглядом в темную колышущуюся поверхность кофе и замолчала. Да, несбывшихся ожиданий много. И обиды тоже, тут он прав.
— А у вас совсем нет никаких ожиданий?
Майк вопросу улыбнулся.
— Есть. Их не может не быть. Но когда они возникают, я пытаюсь понять их структуру, основу или, если хотите, причину. И часто оказывается, что причиной для них является все то же недовольство чем-либо. А недовольство приходит от отсутствия умения ценить.
— Тут я вас понимаю. — Вспомнив оставшуюся в Нордейле роскошную квартиру и машину, Марика поерзала на жестком пеньке и, чтобы сменить выводящую из зоны комфорта тему, спросила:
— А сегодня у вас занятий нет?
— Нет, сегодня нет. — Морэн перевел взгляд от пляшущих всполохов костра на ее лицо. — Может, вы собирались спать, и я вас задерживаю?
— Нет, не задерживаете. Сегодня был марш-бросок, завтра, наверное, еще один. А сейчас как раз хочется отдохнуть, так что я очень рада, что вы пришли.
— Уже знаете, куда двинетесь утром?
Она отрицательно помотала головой.
— Еще не смотрела карту.
— Так доставайте, посмотрим вместе.
Глава 8
«Если придумаешь мне имя, расскажу тебе об одной крайне полезной вещи».
Зеркало либо имело, но тщательно это скрывало, либо стремительно приобретало характер. Лежа на рюкзаке, оно то и дело формировало новые фразы, которые Марика читала краем глаза, подставив лицо утреннему солнцу и с аппетитом уплетая гороховую кашу с мясом.
— Ты становишься хитрым, не находишь?
«Нет, просто считаю идею с именем хорошей».
— Так и сказало бы мне само, как тебя зовут.
«Я не знаю. Придумай».
— Мне проще приделать тебе ножки из шишек, чтобы ты начало ходить, нежели придумать имя; я уже пыталась.
Арви то презрительно принюхивался к вываленной на траву рядом с ним желтоватой кучке — той же самой гороховой каше, — то укоризненно косился на Марику.
Та взмахнула ложкой.
— А я что сделаю, если горшок решил, что сегодня у нас одинаковый завтрак. Я просила для тебя мяса!
Недовольный сервал отошел от «некошачьей», по его мнению, еды, улегся на траву и отвернулся.
— Сегодня все с характером, надо же.
Несмотря на капризы Арви и требование зеркала срочно выдать ему имя, утро задалось. Выспавшаяся Марика с наслаждением вдыхала пропитанный запахом сосновых иголок и смолы воздух, смотрела, как уползает прочь затянувший за ночь поляну туман и любовалась переливающимся на травинках бисером росы.
Если бы кто-то спросил — а спросить, к сожалению, было некому, — она бы ответила, что никогда до этого не любила гороховую кашу, но теперь… Наверняка котелок создавал волшебный и крайне талантливый повар, поместив в невидимый список приготавливаемых блюд свои лучшие рецепты. Нежирные, но и не сухие кусочки мяса, попадавшиеся в каждой ложке, пахли пряностями.
— Ладно. Айрис, Дива, Грания, Камрин?
«Нет».
Началось…
— Лавена, Шейна, Триста, Серна?
«Последнее опять с подвохом?»
— Без подвоха. Фенела, Мерна, Этна?
«Не то».
— Сама чую, что не то. Сейчас еще подумаю.
Следующие несколько попыток тоже не принесли положительного результата, но Марика не стала фыркать. В какой-то момент она перестала обижаться на магического спутника: действительно, имя должно быть особенным.
А уже у речки, споласкивая котелок и ложку в ледяной воде, задумалась о другом: о Майкле. О том, как сильно вчера удивилась, почувствовав дразнящий ноздри тонкий аромат мужского одеколона, когда Морэн подсел ближе к ней для того, чтобы рассмотреть карту, — крайне приятный, стоило признаться, аромат. И опять же собственное удивление, почти ступор. Шок, выбивший мысли из головы на целую минуту.
Нет, она, конечно, не думала, что проводник по природным тропам должен пахнуть муравьиным мхом или лосиным дерьмом, но чтобы так… притягательно?
Нет, такого она точно не ожидала.
Руки в ледяной воде окоченели уже через полминуты.
— Тут не вода — тут кубики со льдом должны с грохотом катиться, — проворчала Марика, глядя, как растущие у берега травинки облизывает прозрачный поток. Поднялась, отряхнула посуду и направилась обратно к палатке.
А по пути вдруг совершенно неожиданно поняла, как должны звать зеркало.
— Ты будешь Лао!
«Почему?»
— Потому что это означает «мудрый» и «странствующий». А ведь ты мудрое и странствующее. К тому же у этого имени нет принадлежности к полу, что возвышает тебя над различиями. Ну как, нравится?
Какое-то время зеркало переваривало услышанное: туман, напоминая ширму, сначала ровно распределился по всей поверхности, а несколько секунд спустя бодро сложился в слова: «Да. Нравится!»
— Ну, вот! Наконец-то!
Рядом, прервав голодную забастовку, чавкал недовольный Арви. Пытался извлечь из кучи гороха вкусное мясо, но оно прочно слиплось с разваренной крупой — приходилось жевать все вместе.
К этому времени бесследно рассеялся туман, стало видно тонкую, вьющуюся сквозь лес тропку; блестящие росинки высыхали на глазах.
— Так о какой полезной вещи ты хотело мне рассказать? О чем?
«О привлечении в жизнь удачи».
— Ого! Полезно.
К этому моменту Марика успела свернуть в рулон тонкое одеяло, упаковать палатку, сложить в рюкзак посуду и теперь с интересом читала плавающие на темном фоне буквы.
«То, что ты сейчас прочитаешь, нужно произносить внутри головы, направляя энергию к небу. Произносить так, чтобы слова летели вдаль, чтобы их слышали…»
— Хм. Слышал кто?
«Они найдут адресата».
— Хорошо. Давай, буду читать.
И Лао принялось плавно, как в финальных титрах фильма, выводить строчку за строчкой.
«Отворись забава,
Не вершись расправа,
Чаша полная, сердце храброе,
Руки смелые, голос вдаль летит…
Приходи удача, тебя любят здесь!»
— И это все? — Марика удивленно захлопала ресницами. — Какой-то нескладный стишок.
«Это ум твой нескладный! Эти строки обладают настоящей силой. Чтобы почувствовать, нужно мысленно произнести их, направляя в небесную суть».
— Ладно, ладно, не бухти. Направлю в «небесную суть». Сейчас только выйду на дорогу и тогда уже попробую.
«Только не перепутай! Это важно…»
— Не перепутаю, — огрызнулась Марика и засунула зеркало в карман рюкзака.
* * *(Tunes of Fantasy — I'm Happy)
Пятый день пути.
Она заметила, что полюбила эти моменты: вот так идти, почти не выбирая направления, полагаясь частично на судьбу, частично на тропку, а частично вообще не пойми на кого. Главным оставалось одно: пилон все ближе, путь когда-нибудь завершится, а пока можно просто помечтать, подумать о своем, пошагать, глядя по сторонам.
Впереди бежал, так же, как и она, оглядываясь по сторонам, Арви; под рыжей шкурой равномерно двигались лопатки; иголки под его мягкими подушечками на лапах не издавали ни звука. Солнце расплескало по лесу частицы тепла и золота, проглядывало сквозь кроны ясное синее небо, покачивались на животе рукава повязанной вокруг талии толстовки.
После мысленного прочтения выданных зеркалом строчек, Марике казалось, что вокруг тела возник увенчанный символом сверкающей подковы невидимый кокон — тянущее удачу в жизнь поле, защищающее и оберегающее одновременно. От этого на душе делалось еще теплее; молодец, Лао, слов на ветер на бросает…
Лао, Ветер, Арви, Путь… Всего несколько дней назад эти слова не имели для нее никакого значения, а теперь казались чем-то сладким и таинственным. Чем-то крайне радостным, привносящим ноту непонятного, но столь искреннего восторга.
Вчера Майкл сказал:
— Главное, не бойтесь того, с чем столкнетесь завтра. Думаю, все будет хорошо.
— Я тоже так думаю.
И она действительно так думала: есть задача — есть решение. Что бы ни ожидало впереди, оно больше не пугало.
Сколько Марика ни старалась, так и не смогла определить, какое количество препятствий ждет впереди — символы на карте неуловимо менялись. То их было четыре, то шесть, то возникали дополнительные бледные рисунки. Одним словом — хитрый Уровень. Но ей он все сильнее нравился. Впереди осталось больше недели выданного Арнольдом отпуска (как же кстати!) — она все успеет.
В кармане рюкзака покоились заветные семечки — четыре штуки, но впервые за все это время Марике вдруг показалось, что дело совсем не в них. Что дело в чем-то еще…
В пути? В движении?
В том, что вокруг так ласково светит солнце?
Так и не разобравшись с причинами хорошего настроения, она улыбнулась, подняла с земли шишку, закинула ее, целясь в ближайший ствол, промахнулась, но не расстроилась, а бодро зашагала дальше.
* * *