— Да, за годы мы видали всяких, но чтобы таких… неуравновешенных…
Бабка задумчиво постучала розовым ластиком, приделанным к головке зеленого карандаша, по столу, выдвинула пульт, скрывающийся под деревянной поверхностью, и спросила:
— Тебя куда?
Майкл, до того погруженный в свои мысли, качнул головой; хотел было попросить настроить портал на собственный коттедж, но передумал. Вспомнил про оставшуюся на поляне женщину. Можно, конечно, пропустить вежливый этикет и не интересоваться состоянием ее здоровья — сама пришла на Магию, пусть сама и идет, — но в затылке свербило чувство незавершенности. Один из процессов не закрыт — диалог, поступок, какой-то шаг, возможно, важный шаг, — надо вернуться и доработать.
— Туда же.
— Уверен?
— Да.
— Как скажешь.
Изольда нажала несколько кнопок и задвинула — легко и привычно катнула — пульт обратно в стол.
— Готово.
Мужчина коротко кивнул и направился к двери.
— Чаю, может, попьешь со мной?
— Некогда, спасибо.
Когда дверь открылась и закрылась, бабка покачала головой и проворчала.
— Всегда ему некогда.
На скамье булькал пузырями только что вскипевший чайник, рисовал горячим паром на стене влажную дорожку.
Всем хороша эта работа, вот только печенье, щедро поставляемое Комиссией в офис, постоянно приходится есть в одиночку.
Администраторша протяжно вздохнула, оперлась узловатыми пальцами на стол, поднялась и поплелась в подсобку за чашкой.
* * *— Вы в порядке?
Тучи тяжелели. Еще минута-две, и пойдет дождь. Или снег.
За спиной журчал ручей; ветер раскачивал ветки кустов и приминал траву.
Она сидела молча — бледная, хмурая, — держалась за собственный рюкзак и смотрела вдаль: то ли на горизонт, то ли внутрь себя. Грустные глаза, поджатые губы. На лицо попытка стабилизировать эмоциональный фон, не слишком успешная, однако, но по крайней мере попытка.
Боец, хоть сама того и не признает.
Какое-то время Майкл ждал ответа, затем отступил — не хочет говорить, и не надо. Внешних повреждений не видно, а моральная травма — это проблема того, кто позволяет ее себе нанести.
Он отвернулся и задумался о том, куда направиться дальше — до начала занятий больше часа, — но решения принять не успел: Марика вышла из ступора, наклонила голову и посмотрела на него с грустной улыбкой. С такой улыбкой, как ему помнилось, обычно смотрели вернувшиеся с Войны: «Мы сделали все, что могли, но не получилось, понимаете? Не получилось…»
Ее последующие слова резонировали его мыслям.
— Зеркало говорило, не упусти. А я упустила, понимаете? Может быть, она могла ответить на мои вопросы, но…
Последнее «но» повисло в воздухе. Категоричное, фатальное, необратимое.
— На какие вопросы?
— На какие?
Темноволосая женщина тяжело вздохнула. Майклу показалось, что предыдущие двое суток морально состарили ее. Да, мудрость не дается легко. Никому не дается.
— Эти фонтаны, что обозначены на карте… я попробовала два из них, очень странные.
Морэн замер.
— О чем, собственно, речь?
— Вот об этом.
Вжикнула молния рюкзака; на свет появилась сложенная вчетверо карта.
— Видите? Вот их обозначения. — Длинный ноготь постучал по спиралевидному символу. — Я не удержалась, посетила два.
Он глазам своим не верил. Уровень сотворял препятствия для каждого, но месторасположения источников открывал крайне редко. К чему свинье счетчик радиоактивных элементов или обезьяне фотонный ускоритель?
— Они были обозначены с самого начала?
— Да.
Поразительно.
Майкл, живший на Магии последние несколько лет, удивился. И немного напрягся. Если неосознанно исследовать подобные места, лезть в них без наблюдения, можно серьезно пострадать: прямое подключение к информационному полю требует не только способности принять Знание, но и подготовленности. Его ученики еще несколько месяцев близко не подойдут к любому из подобных «фонтанов».
А эта уже посетила два…
— Я бы не советовал вам к ним пока подходить.
— Почему? Раз они есть на карте, значит, для чего-то нужны. Здесь ведь все для чего-то нужно, это я уже поняла.
Он впервые посмотрел на нее иначе: не как на избалованную дамочку с горой глупых запросов, а как на человека, в голове которого может скрываться пытливый и любопытный ум. Магия не ошибается, раздавая карты.
Порыв ветра бросил на ее лицо тонкую прядь волос; кофейного цвета глаза прикрылись веками. Нос сморщился. Марика убрала ее, опустила взгляд на карту и снова погрустнела.
«Постарела», как уже не в первый раз показалось Майклу.
(*«Старость» — в данном случае интерпретируется, как эмоциональная зрелость кого-либо. Здесь и далее примечания автора)
— Я была готова поделиться и не поделилась.
Просквозившая в ее словах горечь задела невидимую струну. Проводник смотрел на девушку, не отрываясь.
— Я не прошла тест.
Она вновь усмехнулась так, что у него на сердце потяжелело.
— Ладно, мне пора. Вы ведь здесь работаете, так? Эвакуируете людей? Не буду вас отвлекать.
— Куда вы направляетесь?
— Дальше по тропе. К каким-то кристаллам, судя по всему.
Сложенная карта отправилась в карман рюкзака.
Морэн прищурил глаза.
— Не доходите туда сегодня. Вставайте на ночлег раньше, мой вам совет, иначе будет тяжело.
— А здесь кому-нибудь бывает легко? Вообще кому-нибудь?
Не дожидаясь ответа, Марика поднялась с земли и отряхнула штаны; в ее глазах плескалась горечь, смешанная с укоризной и частичкой раскаяния. Мол, дура я, упустила такой шанс, но вам не понять.
Да уж, куда уж ему — серому и ушастому…
Он тысячи раз видел, как Уровень создавал шансы и отбирал их. Как возрождал сломавшихся людей и ломал непобедимых. Или считавших себя таковыми. Как втолковывал мудрость тем, кто думал, что не готов ее принять, и как гнал со своей поверхности идиотов, не способных пересмотреть заскорузлое отношение к жизни.
Привычным жестом накинулись на плечи лямки рюкзака; тонкие пальцы подняли лежащую на земле палку. Тяжело качнулся хвост из черных вьющихся волос.
— Удачи вам.
Грязные сапоги тяжело захлюпали по сырой траве. Заморосил холодный дождь.
Несколько секунд Майкл смотрел вслед удаляющейся фигуре, затем выкрикнул:
— Вы знаете, что за вами следует сервал?
Женщина остановилась, помолчала, будто раздумывая над чем-то, затем легко пожала плечами и зашагала прочь, не ответив.
* * *Накрапывал мелкий дождик.
Уютно потрескивали, прогорая, деревянные сучья, кончик палки ворошил их, заставляя сноп искр взвиться в темное пасмурное небо; Майкл наблюдал за ними, подперев подбородок одной рукой, другой он держал ветку, которой от нечего делать крошил угли.
Ученики опаздывали.
Костер пыхтел, трещал и изредка посвистывал. Звезды скрылись за толстой пеленой из плотных облаков — жаль, сегодня не увидеть их манящий таинственный свет. Ничего, в другой раз.
«Ты придешь, Майки? Я пригласила тридцать человек, празднование получится на ура!»
Анна хотела вечеринку, хотела веселья, хотела, наверное, загула.
Зачем?
Неужели разговоры ни о чем в разношерстной компании действительно приносят кому-то удовлетворение? Алкоголь, много алкоголя, чересчур громкий смех, стекленеющие глаза гостей, пошлые шутки, соревнование нарядов… Для чего? Но это ее день рождения, и ей решать. От него требуется лишь участие и подарок.
— Может, хочешь провести его на Магии? — спросил он, заранее зная ответ, чем все-таки воплотил в жизнь затянувшуюся паузу и молчание. То самое молчание, когда тебя пытаются не обидеть, обидевшись.
— Но… ты ведь так часто на этой Магии. Почему бы не побыть в нормальном городе, со мной? Это так редко происходит. Мы могли бы жить нормальной жизнью.
— Ты могла бы приходить сюда чаще. Вдыхать, ощущать, учиться.
— Чему учиться, Майки? Странным телодвижениям и сдвигам сознания? Я и так провожу там раз в две недели.
Он воочию представил, как она кусает губы, накрашенные розовой помадой, и теребит светлый локон на виске, пытаясь не продолжить фразу.
«Там нет ни удобств, ни нормальных помещений. Что привлекает тебя в этой глуши? Что, Майки?»
Однажды она уже задала этот вопрос вслух и больше не решалась, помня, как потемнели от негодования и грусти его глаза.
Глушь? Какое неверное слово… Как стрела, пролетевшее мимо мишени — не попавшая в яблочко, но поцарапавшая разум.
Глушь.
Морэн усмехнулся самому себе, оглядел темнеющий вокруг лес и глубоко и медленно втянул чистый прозрачный ночной воздух, смешанный с дымом. Как же в тебе красиво, глушь…
Он принесет ей то, что она хочет — Анна достаточно ясно намекнула, какой именно предпочитает подарок; хорошо, пусть будет то колье, лишь бы радовало, денег не жалко.
Деньги.
Их он скопил достаточно. Достаточно и на эту жизнь, и на следующую. Дрейк — начальник отряда специального назначения — платил хорошо. Даже тем, кто однажды, увлеченный возможностями его сверхрасы, заинтересовался получением Знания и попросил перевода с должности рукопашника-аналитика, проще говоря, солдата с развитым мозгом, на должность обычного проводника. Сюда, на Уровень: Магию, куда случайно попал несколько лет назад, посланный проходить развивающую практику.
Дрейк Дамиен-Ферно не был бы Творцом, если бы не понимал: душа всегда рвется туда, где ей место. И лишь позволив человеку соединиться со своим Путем, позволишь ему стать собой, стать тем, кем он должен стать. И нет ничего важнее этого, не может быть.
Когда-то давно Начальник проявил мудрость, и Майкл до сих пор испытывал благодарность. Здесь, между сосен, со странным магическим небом над головой, в тишине ночи и блеске снега под луной, он ощущал присутствие Вселенной и становился кем-то иным. Собой. Проходил длинную дорогу, и путь этот приносил столько удовлетворения, сколько не принес бы ни один другой. Да, странный выбор, непонятный, чужой многим. Но единственно правильный и приемлемый для него.
Жаль, Анна не понимает.
Как не понимают и те, кто приходит сюда не за Знанием, а за желаниями. Что ж, одним одно, другим другое.
Когда средь деревьев раздались голоса и скрип подошв, размышления прервались. Майкл подровнял дрова и посмотрел на приближающиеся фигуры.
Том, одетый в легкую спортивную куртку, размашисто жестикулировал руками.
— Учитель, что-то странное творится с этим местом. Мы никак не могли выйти к вам — дорога та же, а заводит в тупики или ведет по кругу. Как такое может быть?
Может, мог бы ответить Майкл.
Может, потому что это место не имеет пространств и расстояний, оно выстраивает их. Выстраивает таким образом, чтобы тот, кому требуется подумать, имел время прийти к правильным выводам. Чтобы тот, кому нужен диалог, набрел на собеседника, а тот, кто жаждет тишины, пребывал в покое. А иногда учит по-другому: намеренно не позволяет получить желаемое. Часами водит по узким тропкам тех, кто предпочитает прямые дороги, мучает проливным дождем тех, кто мечтает о солнце. Лбами сталкивает врагов, разводит друзей, раз за разом наводит на одни и те же мысли, обращает лицом к собственным страхам — дает шанс навсегда избавиться от них.
Может. Здесь все может быть, мог бы ответить Майкл Морэн.
Но не ответил.
Потому что знание, приобретенное самостоятельно, имеет совершенно иную ценность.
Вместо этого он поднялся с бревна, отложил ветку, которой ворошил костер и спросил:
— Начнем занятие?
* * *До кристаллов она не дошла. Устала.
Ночь, тишина, мелкая морось, которую Марика в какой-то момент перестала замечать. Мокрая спина бревна, темный домик палатки за спиной, а впереди окутанная мраком равнина, вид на которую открывался с уступа.
На этот раз котелок порадовал рагу, но Марика не радовалась, цепляла ложкой впотьмах куски чего-то сытного — то мяса, то овощей — и смотрела вдаль.
Нахлынула меланхолия.
Два дня и одна ночь. Тридцать шесть часов. И ощущение, что прошла целая жизнь.
Машина, стоящая на парковке в Нордейле, телефон, пакет с одеждой — все это осталось в другом измерении. Где-то там живут другие люди, ходят на работу, получают премии и расстраиваются, не получая их. Кому вообще нужны телепередачи? Зачем писать для них сценарии? Чтобы погрузить человеческий разум в еще одну ипостась измененного сознания, навязать условия, правила восприятия, молча воспитать социум в нужном направлении?
Какой бред. Все бред.
А что же тогда не бред?
Собственные мысли пугали. Прошло всего тридцать шесть часов — куда подевался боевой настрой и с чего вдруг сдвинулись приоритеты?
Марика, как могла, настраивала себя на прежний лад: это лишь воздействие Уровня, когда она достигнет пилона (или чего бы там ни было), то запросит все, что хотела, и вернется. Вернется к нормальной жизни, к Ричарду, к прежней себе…
И это тоже пугало. Пугало еще сильнее.
Постоянно натыкаясь на мысленные ловушки и барьеры, она на какое-то время запрещала себе думать, ела, находясь в вакууме, а затем снова нехотя возвращалась к размышлениям.
Звонил ли Ричард? Потерял ли ее? Телефон, наверное, скоро разрядится, батареи хватит еще на пару суток, а затем все, абонент вне зоны доступа. Хотя, он и так… уже…
Дождик заморосил сильнее; застучал по накинутому капюшону и тугим бокам палатки. Рагу быстро остывало, превращалось в студенистую комковатую смесь. Марика поднялась с бревна, вывалила его на землю, сорвала травы, вычистила ею бока котелка и, приложив палец, запросила кофе. Почти не удивилась, получив его. Без запаха прежней еды, хороший ароматный кофе — то, что нужно.
Присев обратно на бревно, Марика сделала глоток и задумалась о том, почему же она так быстро и постыдно провалила тест. Почему, как только дошло до дела, забыла о собственных обещаниях? Ведь хотела измениться, хотела стать лучше, научиться не только брать, но и давать…
Стоило в голове всплыть лицу Алисии, как тяжелой волной качнулась злость.
Она бы поделилась, если бы сама, по доброй воле, следуя за душевным порывом. А когда семечко пытаются вытряхнуть из тебя, как последний пятак из кота-копилки, тут хочешь — не хочешь, распушишь когтистую пятерню.
Дура она…Эта Алисия. Попросила бы, как полагается, и без проблем. Наверное… Зачем же было бросаться?
Марика казнила себя и пыталась оправдаться до тех пор, пока не допила кофе. Потом поняла: бессмысленно. Будет новая задача — будет новая попытка выполнить ее правильно, а пока бессмысленно.
Кофе закончился. Мысленная благодарность ушла котелку, а заодно и Уровню. Все-таки с едой жить куда проще, а уж с вкусной едой…
Палатка приятно согревала теплом.
Матрас покачивался; снаружи мелко, почти неслышно, колотил дождь.
Марика расчесала пятерней волосы — помыть бы, — улеглась поудобнее и достала зеркало. Достала, сама не зная зачем: простое привычное действие, вносящее в окружающий мир какую-то стабильность. Погладила поверхность.
— Как ты, Зеркало? (тут зеркало с большой, а в остальных случаях с маленькой буквы)
Поверхность привычно клубилась, не утруждая себя ответом.
— А я хорошо, спасибо. — Из груди вырвался тяжелый вздох. — Почти хорошо. Прошагала второй день, поела, легла спать. День прошел почти без приключений. Почти. Ну, ты знаешь…
Наверное, зеркало знало, потому что просто слушало и молчало.
Марика снова вздохнула, с грустью посмотрела на темный полог и прошептала:
— Не так просто, оказывается, получить то, что ты хочешь.
Усмехнулась, вспомнив столкновение у ручья. Замолчала.
«Еще сложнее понять, чего именно ты хочешь».
Еще один ответ в духе мудрого старца…
— Да уж. Бывает, все кажется таким ясным и кристально понятным, а делаешь шаг вперед, и горизонты смещаются.
«Ясность иллюзорна. Она хороша для заблуждений. Не глаза и ум рисуют правильную картину, а сердце. Не слова способны подсказать, а внутренне спокойствие».