– Был у меня один человек, – наконец заговорила мать. – Учти, я тогда была молода и в санатории работала медсестрой, только-только курсы окончила.
– А он был женат, – подсказала Вера, – и сделал тебе ребенка. А сам уехал.
Лицо Лидии Алексеевны пошло пятнами.
– С каких это пор ты стала мне дерзить?
– С тех пор, как поняла, что мне не завоевать твою любовь, – тихо ответила Вера. – Вернее, с тех пор, как поняла, что она мне не нужна.
– Не смей так со мной разговаривать. Я твоя мать, и ты обязана уважать меня.
– Давай ближе к делу. Итак, он был женат, и ты от него залетела.
– Что за жаргон? Откуда ты нахваталась таких слов?
– Ты бы Лору послушала, – снова усмехнулась Вера.
Вера с детства не любила Лору, да и побаивалась, хотя и не так, как маму. Она видела старшую сестру такой, какой ее никогда не видели родители. При Вере Лора, не стесняясь, говорила с веселым матерком, все человеческие отправления и части тела откровенно называла своими именами, как будто это так клево – материться при малолетних. Но Лора о младшей сестренке даже не думала, просто не замечала. Казалось, это идет от безалаберности, от широты натуры, но Вера видела, как Лора меняется при родителях или при своих совсем взрослых кавалерах. С ними она ворковала по телефону, иногда приводила домой, когда папы и мамы не было, весело подмигивала Вере и просила не выдавать ее. Вера молчала.
Она на многое могла бы открыть глаза матери… Например, на то, что некоторые друзья у нее с Лорой были общие.
Усилием воли она заставила себя вернуться в настоящее.
– Да, он был женат, – продолжала между тем Лидия Алексеевна, привычно повышая голос, в котором появились визгливые нотки, – и в таких чинах, что не мог развестись. А я не могла рожать без мужа. Тогда было другое время, на эти вещи смотрели иначе. Тебе этого не понять, ты тогда не жила.
– Но я много читала, – напомнила Вера. – Я все прекрасно понимаю. Значит, ты вышла за отца обманом, и он тебе этого не простил.
– Он за мной ухаживал. Предложение сделал. Я его на аркане в загс не тащила. И он был никчемным поганцем! – мстительно выкрикнула Лидия Алексеевна. – Он спился! Думаешь, он погиб в аварии? Он попал в аварию, потому что был пьян. Сослуживцы его пожалели и замяли дело с экспертизой.
– Нет, мама, они тебя пожалели, чтобы ты могла получать военную пенсию. Но я одно хотела бы понять: что все-таки ты имеешь против меня? Я-то что тебе сделала?
– Он навязал мне тебя. Я не хотела тебя рожать. Мне было вполне достаточно Лоры.
В горле у Веры стоял ком, она судорожно сглотнула, чтобы не заплакать. Всю жизнь она чувствовала себя нежеланной, ненужной и как будто в чем-то виноватой. В детстве это чувство вины страшно мучило ее, она старалась «исправиться», хотя не понимала, в чем провинилась, старалась «быть хорошей девочкой», но все ее усилия ни к чему не приводили. С годами она поняла, что дело не в ней или не только в ней одной. Вера замкнулась, перестала принимать близко к сердцу отношение матери и сестры. Ей казалось, что она готова ко всему, но откровенность матери все-таки ударила по ней очень больно. Что ж, сама напросилась, сказала она себе.
– Понятно, – кивнула Вера, овладев собой. – Но я вам все-таки пригодилась, не так ли? Если бы не я, Лора никогда не встретилась бы с Колей. Ладно, я все сделаю, как обещала. Поприсутствую на их бракосочетании, а потом сразу уеду.
– Вот я сейчас вернусь домой, а он будет спрашивать, где ты. Он же поймет, что мы с тобой виделись.
– Ну, ты найдешь, что ему ответить. Скажи, что он увидит меня в загсе, а до загса я его видеть не желаю. Это мое последнее слово. Так ему и передай.
Лидия Алексеевна раздраженно хмыкнула.
– Ну, хорошо, смотри не подведи меня. Не вздумай разрушить их свадьбу.
– Боже упаси! Разрушить такую прекрасную пару? Они стоят друг друга. Да, напомни жениху, чтоб вернул дяди-Витину машину. Теперь ты сама сможешь его возить на своей иномарке.
Когда Лидия Алексеевна ушла, Вера вкратце пересказала суть разговора Зине и спросила:
– Сможешь достать мне билет на самолет? На день бракосочетания?
– Без проблем. Забыла, где работает моя мама?
Зинина мама работала в кассах Аэрофлота.
– Она же в отпуске.
– Ну и что? Я знаю всех ее подруг. Не боись, будет тебе билет по первому свистку.
Бракосочетание назначили на послезавтра. Когда жених с невестой и ее матерью отправились в загс, Вера вернулась домой, спокойно собрала свои пожитки, и верный дядя Витя, взявший по такому случаю отгул на полдня, ни о чем не спрашивая, отвез ее в аэропорт.
А в загс пришла Зина и молча протянула жениху конверт. Коля открыл его трясущимися руками. В конверте была записка – без обращения, без даты, без подписи: «Мне нечего тебе сказать. Не ищи меня».
– Где она? – в отчаянии спросил Коля у незнакомой рыжей девушки.
– Прямо сейчас? Думаю, уже в воздухе. Желаю счастья, – насмешливо добавила рыжая, повернулась и была такова.
Глава 5
5 апреля 2002 г.
И вот теперь его первая, когда-то так жестоко обманутая любовь сидела напротив него, спокойная и уверенная в себе. В ней ощущалась несуетная властность, которую дают только большие деньги. «А может быть, чистая совесть», – тут же одернул себя Николай. Подошедшему официанту она заказала только бутылочку «Перье», хотя Звягинцев – болван! – усиленно предлагал ей завтрак.
Вообще Николай заметил, что поведение Звягинцева изменилось. Он произносил свою заранее заготовленную речь, причем – тут надо отдать ему должное! – вполне свободно, как бы без подготовки, но теперь в его манере появилось нечто новое. Он словно пытался с ходу угадать, какие отношения их связывают, как далеко они зашли и как на этом может сыграть он, Звягинцев. Все это неприятно царапнуло Николая. Он продолжал угрюмо молчать, не сводя с Веры глаз.
– Мы задумали грандиозный телепроект, нечто вроде «Старых песен о главном», – говорил Звягинцев. – Но это будет нечто принципиально новое: известные актеры и певцы будут разыгрывать ключевые моменты великих произведений русской литературы.
– Покажете по Первому каналу, как Раскольников рубит топором старушку? – насмешливо осведомилась Вера.
– Ну, зачем вы так? – поморщился Звягинцев. Тут Николай невольно улыбнулся: с тех самых пор, как Звягинцев загорелся этой идеей и начал ее проталкивать, его все преследовали Раскольниковым и старушкой. – Мало ли других сцен? Сильных, ярких, великолепных! Наша цель – вернуть молодежи вкус к чтению, пробудить интерес к литературе. Пусть гордится нашим наследием!
Он бросил взгляд на Николая, давая понять, что пришел его черед вступать с репликой, но Николай промолчал. Вера неожиданно пришла ему на помощь, вернув разговор в экономическое русло.
– И у вас есть государственное финансирование? – спросила она.
– Разумеется! – снисходительно кивнул Звягинцев. – Государство нас поддерживает.
– Простите, государственное финансирование предполагает строчку в бюджете. Она у вас есть? Будет? Ну, хорошо, допустим. Если она у вас будет, зачем вам участие частных банков? Бюджетные средства, безусловно, разместят в Сбербанке или в ВТБ. Каким же образом вы собираетесь переводить их в частный банк?
Звягинцев прямо-таки забронзовел от сознания собственной солидности:
– Есть система доверенных банков, и банк «Атлант» в нее входит. Если частные банки нам помогут, мы будем вести расчеты не через первичный банк, а через любой по нашему выбору. Если платежи будут проходить через ваш банк, для вас это прямая выгода. А главное, участие в таком проекте для вас – дополнительная и, заметьте, бесплатная реклама. Престиж. Имидж. Это престижно – стать спонсором патриотической акции, поддержанной на государственном уровне.
– Если я правильно поняла, вы хотите обратиться за помощью и в другие коммерческие банки?
– Это не секрет. Мы затеваем предприятие грандиозного размаха, и чем больше средств соберем, тем лучше. А преференция по ведению наших счетов, естественно, будет отдана тому, кто даст нам больше денег. – И Звягинцев опять посмотрел на Николая: поддержи, мол.
– Извините, но у меня создалось впечатление, что никаких госбюджетных средств у вас пока нет и поддержки других банков тоже нет. Вы обратились к нам, чтобы, заручившись нашим согласием, заинтересовать другие коммерческие структуры, а затем и государство. Это похоже на «пирамиду». Я изложу ваш план руководству, – с нажимом продолжила Вера, не давая Звягинцеву возразить, – но дам отрицательное заключение. Мы подобные проекты не финансируем. – Она поднялась из-за стола, открыла сумочку и положила на стол сторублевку: плату за бутылочку минеральной воды, к которой так и не притронулась. – Всего хорошего.
Она повернулась и направилась к выходу.
Звягинцев так и остался сидеть на месте, а Николай, машинально сорвав со спинки стула куртку, бросился за нею следом.
– Вера, подожди!
Она не обернулась. Он нагнал ее уже за дверями зала.
– Нам надо поговорить.
– Нам не о чем говорить.
– Ради бога, позволь мне объяснить! Я не имею к этому отношения.
– Тогда что ты там делал? – нахмурилась Вера.
– Я хочу сказать, это не моя идея. Мне пришлось… Давай присядем где-нибудь. На минутку! – умоляюще воскликнул Николай. Он подхватил ее под локоть и увлек в полутемный бар. – Давай выпьем кофе. Или чаю, – добавил он торопливо. – Я помню, ты всегда любила чай.
– Что, более привычная обстановка? – Вера насмешливо оглядела стойку с высокими табуретами. – «Мы артисты, наше место в буфете»?
Это его задело.
– Если ты хочешь сказать, что я спился или начал колоться, то это не так.
Николай был не вполне искренен, но решил не вдаваться в детали.
– Рада за тебя. Но ты явно опустился, раз имеешь дело с такими проходимцами, как этот Звягинцев.
Николай заказал ей чаю, себе кофе, и они сели за маленький столик.
– Ты недооцениваешь Звягинцева. Он не проходимец, он очень пробивной продюсер. Он своего еще добьется. Не раз добивался. И он искренне считает, что без некоторой доли блефа в его работе не обойтись. Но я сейчас о другом. Вера, если бы я только знал, что в этом зале появишься ты, я бы ни за что…
– А если бы появился кто-то другой? Ему ты морочил бы голову без зазрения совести?
Николай опустил глаза.
– Я собой не горжусь. После того, как мы с тобой расстались, моя жизнь пошла вразнос.
– Думаю, ты драматизируешь, – возразила Вера. – Сам же говоришь, что не спился и не начал колоться…
– Но я впал в ничтожество! – перебил ее Николай. – Я хотел стать режиссером, а сам перебиваюсь какими-то жалкими клипами на ТВ.
– Я как-то раз видела тебя в «Останкино», – призналась Вера.
– В «Останкино»? – встрепенулся Николай. – А что ты там делала?
– Предсказывала финансовую погоду. Речь не обо мне. Ты говоришь, что перебиваешься клипами. И кто в этом виноват?
– Конечно, я сам! Ну, и твоя сестрица руку приложила. Она втянула меня во все это. Фотосессии, кастинги, съемки, клипы… Я и оглянуться не успел, как увяз по горло.
– Не вини ее. «Бачилы очи, що купувалы», – ответила ему Вера украинской поговоркой. Ее голос стал сух, даже враждебен. – Ты сам виноват. Это не по-мужски: вот так позволить женщине сесть себе на шею. Кстати, вы не собираетесь иллюстрировать «Анну на шее» в своем грандиозном проекте?
– Я вообще больше ничего иллюстрировать не собираюсь, – мрачно буркнул Николай. – Не знаю только, куда мне теперь податься.
– Но ведь когда-то ты собирался стать режиссером. Почему бы не вернуться к старому ремеслу?
– Это невозможно, – вздохнул он. – Я даже курса не окончил. Кто меня теперь возьмет? Куда? Кругом все забито.
– А ты смири гордыню и пойди вторым режиссером.
Николай безнадежно покачал головой.
– Ассистентом? Помощником?
– Разве что рабочим сцены, – с горечью усмехнулся Николай.
– Выход есть всегда, – жестко отрезала Вера. – Некоторые театры умирают на глазах, сдают подмостки под чужие спектакли. Пойди куда-нибудь, может, сгодишься.
– И что я там буду делать? С кем работать? В умирающих театрах нет никого и ничего.
– Ну, когда-то ты славился умением творить из ничего. – Вера вдруг решительно поднялась на ноги. – Что я тебя уговариваю как маленького? Меня все это не касается. Спасибо за чай.
– Постой. – Николай тоже встал и заглянул ей в глаза. – Неужели нам больше не о чем поговорить? Неужели ты никогда не простишь меня?
– Мы уже однажды поговорили. Забыл?
И она ушла. На этот раз он не стал ее преследовать.
* * *Оставшись один в пустом баре, Николай с тоской обвел глазами стойку. Вопреки собственным недавним уверениям, ему безумно хотелось выпить, но он ограничился тем, что закурил. Расплатился за чай и кофе, вышел из ресторана на улицу и закурил.
На Новый Арбат с его толпами и шумом движения идти не хотелось, и он свернул на Старый. В кармане у него зазвонил сотовый телефон. Вынув аппарат и убедившись, что звонит Звягинцев, Николай отключил связь.
Нет, он не забыл последней встречи с Верой, единственной после Сочи, но вспоминать о ней не любил, как не любил вспоминать и о том, что ей предшествовало.
Через обряд бракосочетания он прошел как во сне. Ему это казалось условностью. Просто надо расписаться в какой-то ведомости, а потом его отпустят и он будет свободен. Не тут-то было. Лоре, как чеховским сестрам, хотелось «в Москву, в Москву!». Она не могла скрыть своего торжества и нетерпения. Пришлось звонить родителям и, заикаясь, краснея, потея, объяснять, что он приедет не один, а с женой… И, нет, это совсем не та девушка, с которой он познакомился в мае и которую собирался представить родителям.
Он привез Лору в Москву, в свой дом. Даже сейчас при одной мысли об этом у него начали гореть щеки. Она вошла и, едва поздоровавшись, отправилась осматривать квартиру. Прошлась по комнатам, хотя ее никто не приглашал, окинула взглядом стены и потолки и одобрительно кивнула:
– Кубатура приличная. Но тесновато. На фиг вам столько книг?
– Они нас кормят, – ответила Наталья Львовна.
– А что, это все вы написали? Ну, я торчу… Да нет, не может быть.
На этот раз ей никто не ответил. Впрочем, Лора не нуждалась в ответах. Это Коля готов был сквозь землю провалиться, а она совершенно не смущалась. А что? Она была в своем праве.
Лидия Алексеевна страшно избаловала ее. Вера была в доме вместо прислуги, а Лора жила барыней. И точно так же она вздумала вести себя в его доме! С его мамой! В первый же вечер после ужина, когда Наталья Львовна попросила ее помочь вымыть посуду, Лора отказалась наотрез.
– Я в прислуги не нанималась, – заявила она с простодушной наглостью.
– Я тоже, – спокойно ответила Наталья Львовна. Коля хотел вмешаться, но мама покачала головой и решительно пригласила Лору к себе в кабинет. – Пожалуй, нам нужно потолковать с глазу на глаз.
Коля не хотел подслушивать. Того, что тихо и мягко втолковывала Лоре Наталья Львовна, он не слышал, зато визгливые выкрики Лоры разносились по всей квартире. По ним с легкостью можно было восстановить недостающую часть диалога.
– Я артистка! – кричала Лора. – Я модель! Мне нужно беречь ногти! Мне нужно выглядеть!
Наталья Львовна что-то негромко сказала в ответ.
– А как вы обходились до сих пор? – возмущалась Лора. – Вы же сами мыли посуду! Вам что, влом вымыть еще одну тарелку? Если вам это так принципиально, пусть за меня ваш сын вымоет!
Последнее слово осталось за Лорой. Она выскочила из кабинета, бросилась в Колину комнату, повалилась на кровать и залилась слезами. Верное, не раз испытанное средство опять сработало. Красный, сгорающий от стыда и унижения, от злости на самого себя Коля вымыл посуду, вынес мусор… Ему пришлось сделать то же самое и назавтра, и на следующий день…